***
— Где? Где она могла нас увидеть??? — в который раз уже спрашивал Джонси, кружа по гостиной и выкуривая уже 5 сигарету (Бонзо предусмотрительно спрятал пачку), и комната была погружена в полумрак, окутанный табачным дымом. В любой другой момент Джонси бы насладился этим всем, неспешно целуясь с Джоном на диване, но сейчас все, что занимало его мысли — Патти и этот донос. Он уже смирился с тем, что работу он потерял, и это ощущалось не как что-то сложное, а как облегчение, словно Джонси сбросил с плеч 50-килограммовый рюкзак и наконец сделал привал после длительного похода в горы. Но последствия могли быть куда хуже, все могло дойти до полиции, а тогда… Тогда не видать им музыкальной карьеры в ближайшие лет… 5? 10? Всю жизнь? Джонси не знал, как именно караются моногамные отношения в Англии, и он думал об этом всю дорогу от базы до дома. Как только они пришли, Бонзо сразу отправился на кухню за джином и заставил все ещё находящегося в шоке Джонси выпить одну рюмку. Джин приятно расслабил, но буквально ненадолго, и лавина мыслей снова атаковала Джонси. — Слушай, хватит параноить, — отмахнулся Бонзо, наливая себе в чай джин и закуривая сигарету, — не могла она нас видеть. Я с сессии нормально в вузе не появлялся. Она нашла какое-то дерьмо недавно, да и к тому же вызвали Роберта а не меня, так что едва ли тут наши отношения причем. — Тогда что? — в отчаянии спросил Джонси в который раз. Бонзо пожал плечами. Его спокойствие раздражало. — Какого хрена ты такой спокойный? — резко спросил Джонси, останавливаясь напротив Бонзо и уперев руки в бока, — завтра я возможно сяду в тюрьму, возможно вместе с Плантом и тобой за компанию, а ты чуть ли не веселишься?! — Так, я понял, тебе больше не наливать, — подытожил Бонзо эмоциональный взрыв Джона Пола, — да и слушай, разве это важно? Эта фифа могла придумать что угодно, только чтобы насолить тебе, — Бонзо встал и сгреб Джонси в крепкие объятия, слегка покачиваясь вместе с ним, — если ты сядешь, то я только вместе с тобой, а вообще я готов надрать задницу кому угодно, только чтобы никто даже не посмел тебе навредить! Жаль, Патти девчонка, а то навалял бы, и она даже бы не думала о такой херне… — почти прорычал Бонзо последнюю фразу, рефлекторно сжимая кулаки и Джонси вместе с ним. — Я так рад, что ты со мной, Джон, — с трудом прохрипел Джонси, успокаивающе гладя Бонзо по спине, потому что его хватка с каждой секундой только усиливалась, — но если ты меня не отпустишь, то рядом с тобой не будет уже меня… — О, черт, извини! — Бонзо тут же ослабил объятия, и Джонси вдохнул полной грудью, все равно кладя голову на плечо Джона и прикрывая глаза. Несмотря на все эти внезапно свалившиеся на них проблемы, Джонси чувствовал себя как никогда счастливым и защищенным. Он доверял Бонзо больше всех, и это доверие было достигнуто сложнейшим путем, и потому оно было особенно ценно. Он знал, что с Джоном он не пропадёт, даже если в итоге окажется в тюрьме. Бонзо точно будет носить ему подачки и готовить любимый пирог, проклинать всю систему образования Англии и ворчать про Джимми. Как же сильно он любил Джона. И это было самым правильным решением выбрать именно его из сотен тысяч, даже сотен миллионов людей на планете. Они стояли в обнимку, покачиваясь, довольно долго, и Бонзо тихо попросил: — Поиграешь мне немного классику? А ещё лучше соло свое, оно до сих пор из головы не выходит. — Хорошо, но оно не всегда получается таким, как я хочу, — с улыбкой проговорил Джонси, заметно расслабляясь и неохотно вылезая из кольца тёплых и крепких рук Бонзо. — В этом же и смысл импровизации, так что вперед, — Бонзо легко подтолкнул Джонси к пианино, держа его за торс сзади. Глубоко вздохнув, Джонси сел за пианино и открыл крышку. Пальцы нашли ставшие такими родными клавиши первого аккорда. — А ещё когда ты мне играл ее, мы с тобой впервые поцеловались, — донесся до него голос Бонзо. И так приятно было слышать его голос без ноток холода, гнева, боли и сарказма. Он был невероятно мягкий и глубокий, в звук голоса Бонзо хотелось окунуться и больше никогда не вылезать. — А ещё я впервые показал тебе свой бас, — вспомнил Джонси, набирая первое арпеджио. Бонзо ничего не ответил. Воспоминания захлестнули их и несли пальцы Джонси по клавишам, которые создавали совершенно новую, но в то же время знакомую мелодию. В ней было так много страха и даже отчаяния, но в конце он немного рассеивался, переходя в твёрдый и касающийся самых глубин души джазовый ритм. Бонзо занял свое привычное место на диване, немного постукивая в такт, и Джонси мог поклясться, что это было самое лучшее исполнение этого соло с того момента, как оно было придумано. И даже если он играет его последний раз здесь, в этой квартире и на этом пианино, он все равно знает — он больше не одинок и у него есть опора. Они столько пережили вместе с Бонзо — разве тюрьма сможет разлучить их? Джонси улыбнулся своим мыслям. Едва ли.***
В главном административном корпусе было холодно. Джонси поежился, сидя на диванчике в приемной. Бонзо сидел рядом на безопасном расстоянии и потому не мог обнять его и согреть, как он это обычно делал. Роберт сидел на другом кресле напротив, настолько потерянный и мрачный, что Джонси не решился спросить, как он. Эта ситуация была настолько глупой и дикой, что он не знал, что сказать, и одновременно чувствовал, что должен хоть что-то сделать для Планта — ведь именно по его вине сейчас их «вызвали на ковёр». Секретарь, молодая и миловидная девушка, вежливым голосом попросила подождать — их должны вызвать. Холод пробирал до костей, Джонси мерз в свитере и футболке под ним и теплых шерстяных брюках, а секретарь сидела легкой блузке, казалось, совсем не чувствуя холодных сквозняков, гулявших по огромным и старым коридорам здания. Создавалось впечатление, что все люди, работающие здесь, были неживыми машинами, механически выполняющими свою работу и не чувствующими ни холода, ни голода, ни усталости. Джонси поежился снова, поймав на себе сочувственный взгляд Бонзо — его горячая кровь не позволяла ему замерзнуть даже в этом замке графа Дракулы. Ему внезапно подумалось о том, сколько людей до него тряслись на этих диванах в ожидании своей судьбы, и такие же миловидные секретарши просили их ждать, оттягивая момент неизбежности. Джонси так хотелось выйти отсюда свободным, хоть и безработным, человеком. Как ему это все осточертело. Осточертели эти суровые неживые лица администрации, хихикающие и презирающие его за спиной преподаватели, уставшие, злые и измученные студенты без всякой надежды на какое-то перспективное будущее. Возможно, на других факультетах все было не так, и надежда ещё есть, но с Джонси хватит. Из этих мыслей его вырвала пронзительная трель телефона. Секретарь что-то защебетала в трубку и, повесив ее, все тем же вежливым голосом проговорила: — Мистер Болдуин, мистер Плант, мистер Лайонс ожидает вас (прим.: Прошу прощения за плагиат, позаимствовала фамилию основателя Jaguar, уж очень она звучная!). Этот момент настал. Глубоко вздохнув, Джонси поднялся, бросая взгляд на Бонзо, который одними губами шепнул «все будет хорошо, люблю тебя» и направился в кабинет. За ним уныло поплелся Плант, который даже сегодня не изменил моде хиппи и пришел в цветастой рубашке, невероятно узких светлых полосатых брюках и… кожаных шлепанцах. Джонси едва сдержал нервный смех — Плант мог удивить кого угодно, даже этих «вампиров» в корпусе. Они зашли в огромный кабинет, стены которого были сплошь уставлены книжными стеллажами со старинными книгами. Посередине стоял огромный стол из темного дерева, а вокруг стояло 6 стульев, обтянутых, судя по запаху в кабинете, натуральной кожей. Дальше стола для переговоров располагался непосредственно стол, за которым восседал мистер Лайонс. Джонси видел его все один раз, когда подписывал договор о приеме на работу, и уже тогда этот пожилой мужчина с аккуратно зачесанными седыми волосами по типу того, как это делали 20 лет назад, внушал некоторое отвращение. Страха не было. Джонси никогда не боялся людей, вышестоящих по должности, потому что это не имело смысла. В конце концов и они в молодости курили в туалетах и трахали своих одноклассниц там же. — Прошу, садитесь, — тут же властным голосом проговорил мистер Лайонс, жестом указав на те самые кожаные стулья возле его стола. В его взгляде читалось презрение и лёгкое отвращение, когда он посмотрел на Роберта и на то, как тот с жутким скрипом отодвинул тяжелый и стул небрежно в него плюхнулся. Джонси сделал все куда аккуратнее, решив, что не будет лишний раз злить ректора. А вот у Планта, похоже был какой-то план. — Что ж, перейдём сразу к делу, — начал мистер Лайонс, — вам было предъявлено серьезное обвинение в том, что вы состоите в… нетрадиционных отношениях, — ректор слегка поморщился, но тут же продолжил: — в нашем старинном университете такое поведение и положение вещей неприемлемо… — Прошу прощения, что перебиваю вас, господин ректор, — резко заговорил Плант, тряхнув явно давно нечесаной копной золотистых волос. И мистер Лайонс, и Джонси воззарились на него с немым удивлением, — но я пришел сюда не для того, чтобы слушать ваши нотации. Я знаю, чем все это закончится, но спешу вас порадовать — я ухожу! Прошу вас выдать мне бланк для заявления об отчислении по собственному желанию, — глаза Роберта сверкали, он вытянулся и даже как будто навис над мистером Лайонсом. Ни один мускул на лице ректора не дрогнул. — Что ж… Вы и вправду сэкономите мне кучу времени, — наконец ответил он, сцепляя руки в замок, — берите ручку и бланк вот здесь, — он кивнул на идеально ровную стопку бумаги и несколько позолоченных ручек возле, — и пишите. Я подпишу немедленно, а затем передадите секретарю для оформления официального приказа. — А Вы подготовились, — едко отметил Роберт, беря бланк и ручку и начиная заполнять. Ректор оставил его реплику без внимания. Смелость и дерзость Планта вывели Джонси из оцепенения. Он тоже собирался уходить, и тянуть и выслушивать весь бред ректора, который он явно собирался продолжить высказывать Джону Полу, не было никакого желания. Кашлянув, Джонси заговорил подчёркнуто вежливо: — Я последую примеру мистера Планта и прошу дать мне бланк заявления об уходе по собственному желанию. Я увольняюсь, так как это тоже вполне закономерно. У вас есть возражения? — Нет, — холодно ответил ректор, явно оскорбленный тем, что его уже дважды перебили, — бланки об уходе правее стопки бланков об отчислении. Прошу вас. — Благодарю, — Джонси поднялся, чтобы взять все необходимое и поймал на себе взгляд Планта, который выражал если не уважение, то радость и подобие поддержки точно. На несколько минут в кабинете воцарилась гробовая тишина, не прерываемая даже тиканьем часов, и Роберт нарушил ее: — Я дописал. Прошу вас. Он встал из-за стола, снова с ужасным звуком скрежеща стулом по дорогому паркету, и передал заявление мистеру Лайонсу. — Что ж, замечательно, вы свободны. Желаю дальнейших успехов, — Джонси показалось, или в голосе ректора появилась нотка сарказма? — А я вам нет, — неожиданно проговорил Роберт, опираясь кулаками на стол ректора и теперь уже и вправду нависая над ним, — желаю вам всем сгнить в этом болоте лжи, показухи и клеветы. Не задохнитесь в зловонии ваших давно прогнивших скрепов! С этими словами Роберт круто развернулся, выхватывая заявление и выбежал из кабинета, гулко хлопнув тяжелой дверью. Джонси усмехнулся — Плант был все-таки парень что надо. — Мистер Плант наверное, впервые правду сказал в стенах этого кабинета, — проговорил Джонси все ещё с улыбкой. Нервное напряжение отпускало, кажется, все худшее было позади, и он немного расслабился. Он уже почти свободен и безработен. — На вашем месте я бы воздержался от подобных комментариев, мистер Болдуин, — холодно прервал его ректор, — мисс Смит подала на вас заявление в полицию. И в моих силах сделать так, чтобы разбирательство прошло быстро и эффективно для заинтересованной стороны. Сердце Джонси ухнуло куда-то вниз. Заявление?.. Но почему? С такого рода обвинением непросто было подать заявление так, чтобы его приняли. Впрочем, уже было неважно. По недвусмысленным намекам мистера Лайонса Джонси грозила тюрьма. Рано он расслабился. Однако внешне он был абсолютно спокоен — годы практики в студиях с нервными начальниками и практика с Бонзо сделали свое дело. — К счастью для вас, в данный момент я не являюсь заинтересованной стороной, скорее наоборот, — продолжил ректор. Джонси вопросительно посмотрел на него. — Для репутации такого уважаемого заведения, как наш университет, этот скандал будет позорным пятном, и больше ни одна высокопоставленная особа не отправит своего отпрыска учиться сюда, — мистер Лайонс взял ручку и маленький листочек и начал что-то писать, продолжая: — А потому вы должны уладить вопрос с мисс Смит, и мы вас отпустим со всеми полагающимися вам выплатами по закону. Даже так. Но Джонси уже представлял, что пишет на листочке мистер Лайонс. — Думаю, это сможет решить вашу проблему, — ректор передал листочек Джонси, — я даю вам время до вторника, у меня назначен прием с мисс Смит на полдень. Буду ждать вас с ответом и, надеюсь, с решением этого вопроса. Джонси хватило одного беглого взгляда на листочек, чтобы понять, что решение этой проблемы он принести не сможет. На листке аккуратным почерком было написано 10000 фунтов. Даже если Джонси продаст все, что у него есть, ему все равно не хватит. А значит во вторник он поедет в участок, а оттуда в какую-то из Лондонских тюрем. Его лицо было непроницаемым. — Я вас понял. Я… постараюсь решить эту проблему, — он встал. — Вы свободны, — кивнув, проговорил ректор, тут же теряя всякий интерес к происходящему. Джонси вышел, негромко закрыв дверь и внезапно обнаружил, что Бонзо ждал его вместе с Плантом. — Ну что? Как все прошло? — тут же завалил его вопросами Бонзо, когда они вышли из корпуса, — ты уволился? Или тебя уволили? — Да, я безработный, — Джонси слабо улыбнулся, все ещё видя перед собой бумажку с четырехзначной цифрой, — но вряд ли свободный. — Что случилось? — тут же воскликнул Плант. — Джонси, твою мать, поясни нормально! — взорвался Борзо резко остановившись и хватая Джонси за плечи. — Патти подала на меня заявление в полицию и требует 10000 фунтов откупа, — проговорил Джонси бесстрастным тоном, смотря на Бонзо бесконечно усталым взглядом. — Вот сука! — вырвалось у Планта. — Я этой шлюхе… — зарычал Бонзо, сжимая кулаки. — Успокойся, Джон, давай лучше вернёмся домой и там обсудим, — устало проговорил Джонси, — здесь у всего есть уши. — Ты прав, — Бонзо шумно выдохнул, топая к выходу. Они шли в молчании до самой машины. Роберт решил с ними не ехать, повернув на автобусную остановку. Джонси заметил, что его лицо посветлело, и он даже как будто немного расслабился. Он и сам бы испытывал подобное, если бы только мог… — Так, не киснуть! — тут же скомандовал Бонзо, садясь за руль, — все образуется! Мы что-нибудь придумаем. — Украдем деньги? — попытался пошутить Джонси. — Нет, хватит с нас и одного обвинения, — помотал головой Бонзо. Кажется, он и этот вариант рассматривал всерьез, но, к счастью, отказался от него, — у меня есть мысль получше. Или лучше все-таки банк… — Какая? — спросил Джонси, уже готовясь к криминалу посерьезнее. — Джонси, почему ты не познакомил меня со своей девушкой? — неожиданно спросил Бонзо. — Что за чушь ты несёшь? — раздраженно ответил Джон Пол, — я через 3 дня в тюрьму отправлюсь, а ты все шутишь. Не смешно! — Я серьезно, и в этом есть мой план, — Бонзо широко улыбнулся, заводя мотор, — мы найдём тебе девушку! — И где? — не возражая, так как это было бесполезно, устало спросил Джонси. — Есть у меня пара знакомых… — Бонзо улыбнулся ещё шире. Кадиллак с ревом сорвался с места, поднимая пыль на дороге. Джонси едва успел пристегнуться и схватиться за поручень двери. Если Бонзо поглощала какая-то идея, то это было серьёзно, и он сделает все, чтобы довести ее до конца, Джонси знал этот лихорадочный блеск в его темных глазах. Впрочем, терять Джонси уже было нечего. В тюрьму он не хотел гораздо больше, чем хотя бы попытаться претворить затею Бонзо в жизнь. Осталось только узнать все подробности…