***
- Нет, вот теперь мы в полной заднице! Твою мать, это ж надо так..! - ревел Кевин, метаясь по комнате и размахивая бумажкой. Роберта от ее уже тошнило (как, видно, и продюсеров от их синглов) - все их надежды на светлое будущее были окончательно похоронены. День назад им позвонила секретарша лейбла, монотонным голосом зачитав, что "руководство приняло решение разорвать с группой Band of Joy контракт на запись и продвижение синглов в количестве...", после чего все звуки в голове Роберта окончательно смешались, неясной массой метаясь по пустому пространству, проходя мимо сознания. Плант тупо уставился в стену напротив, так и прижимая телефон к уху - перед глазами про носился весь их год усердной роботы, врываясь отдельными сценами, вставая перед внутренним взором обрывками разговоров и выступлений, всеобщей радостью после подписания контракта и единой для всех мрачной решимостью несколько дней назад. В трубке уже, наверное, давно раздавались короткие гудки, а Роберту хотелось просто рассмеяться во все горло - чудес не бывает, ха! И вот сегодня им привезли ещё и, письменное уведомление, разрушая последние надежды - ошибки быть не могло. - Да сядь ты наконец! - завопил уже Пол, развалившийся на продавленном диване, отнимая руку от лица, - И так голова трещит, ещё ты тут воешь! - Да потому что вы ничего не говорите - тут вообще хоть кто-нибудь может сказать, что мы будем теперь делать, или опять тут я за главного, пока все с Робертом нянчатся? Роберт то, Роберт это, Роберт не может собраться, ему нужно ещё время, - скривился Кевин, отвернувшись, с размаха кидая на поцарапанный стол несчастную бумажку. Секунда - и в место, где только что была его рука, прилетела банка из-под пива. Кевин резко развернулся, уставившись на насупленного Бонэма, казалось, покраснев ещё сильнее: - И ты вконец охуел, Бонзо! У тебя пиво ещё не закончилось, столько его хлестать?! Сам не являлся половину месяца на репетиции, и Планта прикрываешь! Это все сколько ещё продолжаться будет, вот ты, Пол, знаешь?! - Я знаю, что если ты щас не заткнешься, эта банка окажется у тебя в жопе! - Пол вскочил с дивана, делая шаг на встречу, - Прекрати орать, а, ты даже не думай начинать, - Пол угрожающе глянул на Бонэма, уже открывавшего рот, - мы все облажались... -... Кто тут и налажал, так это Кевин - ты его гитару во второй записи слышал?! Да вой Роберта ничто по сравнению с этой дрянью! - Бонзо тоже вскочил, просто отмахиваясь от Пола, - неудивительно, что нас послали после этого! - То есть ты все-таки признаешь, что Роберт вконец петь разучился за этот месяц? - Кевин недобро прищурился, глядя на Бонэма. Пол вклинился между ними, яростно раздвигая их руками, и повернулся к Роберту, жёстко припечатав: - Может он тоже своими впечатлениями поделится? Три пары злобных и уставших глаз уставились на Роберта - он с трудом сглотнул. Слова не шли, слепляясь где-то в груди в единый комп, застревающий в горле. Он едва покачал головой - все, что мог, он уже сказал вчера Бонзо по телефону: ему позвонить было не так страшно, как остальным. Конечно, они вместе переживали и не такое дерьмо, но это год был рекордным по его количеству, заставляя Роберта сомневаться в каждом своём шаге. В тот вечер Бонзо проматерил всех и вся, припечатав, что "эти говнюки ещё пожалеют", и бросил трубку, а Роберт беспомощно повернулся к Джимми, который развёл руками: неудачи бывают, это бизнес. И такое логичное объяснение от человека, который знает об этом бизнесе не по наслышке, сейчас казалось просто жалкой отговоркой, встающей костью в горле - не выплюнешь, остаётся только с трудом проглотить. - Нас, кстати, все ещё ждут в клубе выступать, - так и уходя с концами от вопроса, заметил Роберт, впрочем, все-таки отводя взгляд - извинения застревали где-то внутри, оседая мелкими, горькими клочками, - мы там звезды. - Ещё б на что-то большее теперь светило, - буркнул Пол, отворачиваясь и рывком подхватывая свои вещи с дивана, - предлагаю всем подумать над этим недельку, созвонимся потом как-нибудь, мне нужно время... - долетело сухое уже из-за двери. - Ну да, его-то то у нас теперь охуеть как много!.. - Кевин, скривившись, вылетел следом. Бонзо и Роберт сидели молча несколько минут... Или десятков минут. Ощущение времени опять пропало, оставляя Роберта слов меж невидимых слоев пространства, где до него, словно по каким-то особенным, энергетическим нитям долетло раздражение Бонзо, которое тот источал всем своим видом, но молчал. Изображение перед глазами расплывалось, делилось, приобретая какие-то новые оттенки, бликуя цветными пятнами. Роберт замер, боясь моргнуть - внутри этого временного кокона, казалось, существовали эмоции кого-угодно, но не его собственные - они словно обволакивали Планта, подрагивали вокруг, неспособные проникнуть внутрь, завладеть его душой. Но одно неосторожное движение век - и вся защитная магия разрушится, въедаясь осколками, наполненными всеми эмоциями разом, в его сущность... -... Роб, твою мать, ты с открытыми глазами уснул что ли?! - Бонзо настойчиво щелкал пальцами перед его глазами. Роберт моргнул, единым движением вновь собирая мир в одно целое - в уголках глаз скопились крохотные слезы. Пару секунд ошалело привыкая к словно в несколько раз увеличившейся громкости, он все-таки сфокусировал взгляд на Джоне. - Жив все-таки, - наконец удовлетворённо усмехнулся Бонзо, кивнув каким-то своим мыслям, и протянул руку, пробормотав что-то про "новую травку Джимми из Америки", - пойдем, дома ждут, подумаешь потом. Роберт крепко ухватился за протянутую руку, выдернувшую его из потертого кресла. Всю дорогу до автобусной остановки они прошли молча.***
Когда Роберт с утра ушёл на встречу с группой, Джимми принялся за уборку: выходя из дома, Плант был сам не свой, молчаливый, и Джимми оставил попытки с ним заговорить - Роберт старательно прятал все мысли глубоко внутри себя, просто не желая делиться или не находя сил на это. Джимми аккуратно разбирал частями огромную стопку запылившихся за время его отсутствия пластинок - уборка требовалась всему дому, но музыкальная коллекция всегда привлекала к себе основное внимание в его доме. Уезжавший в спешке, он многое оставил, как было, желая поскорее хлопнуть дверью, оставив за ней вечерний разговор и все воспоминания, сосредоточиться лишь на надеждах, которые внушали тогда начинающиеся гастроли. Упаковывая пластинки в конверты, Пейдж бросил взгляд на кровать, вспоминая, как в тот вечер там ещё оставалась лежать чуть ли не половина всего запаса рубашек не только Роберта, но и его - Плант, нервно покрутившийся у зеркала весь день, убежал на репетицию слишком быстро, чтобы успеть их убрать, а вернуться за этим смог только тогда, когда Джимми уже летел в Америку... Джимми чуть грустно улыбнулся - Роберту стоило отдать должное: в их отношения он вкладывался на все сто, его уважение появлялось во всем. Даже обиженный, он не оставил после себя в чужом доме ничего, что могло бы доставить неудобства. Эмоций Планта всегда было для всех "слишком" много, и Джимми понимал, что Роберт это отлично чувствовал, как будто стараясь по жизни оставлять на виду самую яркую, взрывную часть - ту, которая прорывалась через все барьеры, сметая все на своём пути, не оставляя и шанса возразить: будь то обида, гнев или же нежность со страстью - все это отражалось в каждой черте его лица, на котором всегда отражалось любая мысль. Как будто раз решившись выразить накопившееся, он уже не предусматривал возможность отступления - некий прыжок веры с риском не то что быть не пойманым - с риском упасть на самое дно. Задумчиво вертя в руках одну из пластинок, записанных Джеффом, ещё когда он пару лет назад был в The Yardbirds, Джимми обдумывал упущенный контракт Band of Joy - ведь сейчас он вполне мог держать в руках уже пластинку Роберта, который сам бы её ему вручил прямо в руки ещё с порога. Вот только уже не вручит - по скромным рассказам Роберта месяц, который должен был быть посвящён их совместному с группой написанию и записи синглов закончился полным провалом. Слишком зациклившийся на своих чувствах, увязших в них, как в паутине, Роберт не написал ничего "хотя бы в половину не такого дерьмового" от того, что в итоге вышло. Пейдж, нахмурившись, качнул головой - он решительно не понимал: работающий день и ночь так, что за него цеплялись и другие, проводящий на студии круглые сутки, Джимми не мог понять сути работы другой группы. Им как будто не хватало внутреннего стержня, за который можно было бы ухватиться всем четвёртым, и если в Yardbirds этим стержем всегда были Джимми с Джеффом, работающие, по сути, уже за всех, но стремящиеся ко одной цели, то в группе Роберта все явно пытались сосредоточиться на нем, а Роберт... Он все ещё ощущался абсолютно потерянным. Хлопнула входная дверь. Джимми вышел в коридор на звук недовольного копошения - Роберт стоял, уперевшись руками в небольшой столик, на котором лежала небольшая бумажка с извещением о расторжении контракта с группой. Пейдж даже тряхнул головой - слишком живо всплыли воспоминания, как на этом же самом столе лежал свежий контракт месяцем ранее. Вот только Роберт тогда сиял и светил во все стороны, лучась уверенностью в своих силах и таланте, а сейчас движение губ, обращенное к нему, Пейдж едва ли мог назвать улыбкой - все-таки Джимми успел выучить Планта слишком хорошо, и с Робертом даже после примирения все ещё было что-то слишком не так. - Мы все шансы просрали, да? - Роберт поднял глаза на Джимми, качнув головой в сторону стола. Пейдж фыркнул, складывая руки на груди - поддаваться пессимистичному настроению Роберта было последним делом: - Ну только если вы планируете после этой неудачи развалиться, то шансов уж точно больше не подвернется, - Джимми тепло улыбнулся, показывая, что его слова не более чем шутка, впрочем, не лишенная смысла... Но Роберт лишь нахмурился сильнее, нервно дергая плечом: - А что ты предлагаешь? - Я? - Джимми выгнул бровь, - Ничего. Я хочу узнать, что ты хочешь сделать. Чего ты сам хочешь, Роберт? Роберт растерянно хлопнул глазами, тут же поморщившись, и махнул рукой, молча размашистым движением сгребая бумажку со столика и сминая её. Глядя куда-то мимо Джимми, он уже хотел уйти в комнату, но Пейджи поймал его за локоть, удерживая возле себя и обеспокоенно, требовательно заглядывая в глаза. В их глубине залегло блеклым осадком что-то, что раньше ярким огнём пылало у всех на виду. Пауза затягивалась, а Роберт все продолжал смотреть в ответ. Минута или несколько... Светлая копна волос чуть качнулась вперёд вслед за головой: - Я не знаю, - тихо, но чётко произнёс Роберт, все ещё не разрывая зрительного контакта. - Я не знаю, что сказать им, что сказать тебе и уже тем более вообще без понятия, что сделать и когда, потому что все, что я - что мы - делали не только не принесло результата, оно все блять усугубило! - тон голоса Роберта стремительно повышался с каждым словом, - Я не жду, что ты меня поймёшь, ваша группа хоть и разваливается на части, но вас знает пол мира, а мы кто?! - Роберт зло дёрнулся, но не стремясь вырваться из рук Джимми, а куда-то в пустоту. Он будто в один момент стал оголенным нервом, проводящим все эмоции в сто тысяч раз ярче, громче, он был тонкой натянутой струной, вибрирующей от дуновения ветра - все его внутреннее напряжение, копившееся столько времени, теперь было как на ладони перед Пейджем: коснешься не того участка - и последствия будут непредсказуемы. Но Джимми лишь подался ещё ближе, уверенным мягким движением обхватывая руки Роберта - сколько же он всего упустил за эти месяцы... Капли, подтачивающие камень день за днем, сплелись в единый поток, мечущийся в пустом, уставшем сознании, ударяясь о стенки со звучным шумом - его извинениями не успокоить. - Всё потерять можно, даже если ты успешно ездишь с гастрольным туром несколько лет по пять раз в год - посмотри на нас! Иногда нужно перестать спасать то, что уже нельзя удержать на плаву, и создать что-то новое, получше. Все зависит от твоего желания, - Джимми положил ладонь на грудь Роберта, и тот опустил голову, уперевшись взглядом в эту точку, - а в тебе я его сейчас вовсе не чувствую... - Роберт подался вперёд, утыкаясь в плечо Джимми, его рука так и осталась на груди Роберта, зажатая между ними. Под тонкими пальцами загнанно колотилось сердце, - Тебе нужно отвлечься, Роб. Я не знаю, что конкретно тебя тревожит, но мы можем уехать отсюда на несколько дней и поговорить в другом месте, если захочешь? - Пейдж улыбнулся, зарывшись носом в пышные кудри. - И куда, например? - буркнул затихающий Роберт. - В Индию! Давно хотел там побывать вне тура, у них есть забавные гитары. Хочу их показать, тебе понравится! Роберт хмыкнул, задумавшись на некоторое время, пока Джимми размеренно поглаживал его по спине свободной рукой - такое до боли знакомое, родное тело ощущалось под ней изгибами лопаток донельзя правильно. - Поехали, - согласился Роберта, наконец вновь поднимая глаза на Джимми и тихо заканчивая, словно доверяя какую-то большую тайну, - я устал, Джим. - Я знаю, - Пейдж потянулся за поцелуем, приникая к полураскрытым губам, выбивая рваный вздох, - ты обязательно разберёшься, я обещаю. Роберт лишь тихо выдохнул в ответ, вновь приникая к любимым губам. И на несколько секунд все проблемы остались где-то за пределами сознания, пока его ограждало от них кольцо рук Джимми.***
- Как они выживают в этом пекле!? - несмотря на то, что уже минула первая половина дня, на улице все ещё было жарко, и Роберт яростно расстегивал на себе рубашку, а Джимми, стоящий рядом, лишь посмеивался - в гастролях его настигали абсолютно разные погодные условия. - Сколько тут градусов? Сорок?! - Не больше двадцати пяти, а я говорил тебе взять все самое лёгкое, - журил его Пейдж, пожимая плечами в неизменной рубашке, разве что сняв с себя тёплую жилетку и держа её в руках. - Я вообще-то на твою сумку ориентировался, - уперев руки в бока, Роберт развернулся а Джимми, - ты уже сколько путешествуешь? - Долго, а ещё я всегда мёрзну, - Пейдж, все так же посмеиваясь, оставался непреклонен. - Пойдём, нам ещё в хостел надо заселиться до шести. Они двинулись от аэропорта, шагая так, чтобы хотя бы иногда оказываться в тени - непривычно жаркий воздух Бомбея для жителей Лондона ощущался обжигающим. Нагревшийся асфальт отдавал теплом в ноги Роберта в неизменных сланцах, в которых, как шутливо заметил Джимми, он наконец начал вписываться в окружающих его людей. С диким любопытством осматриваясь, Роберт понял одно - столько белого цвета он не видел ни в одном городе. Этот бело-чёрный с вкраплением жёлтого, как будто ему не хватало и так постоянного солнечного света, город явно жил своей жизнью - спешащие по своим делам люди, машины такси с жёлтыми полосками меж чёрного низа и белой отделкой крыши сбивались в кучки на площадях. Свободные хлопковое одежды на загорелых телах развевались от ветра, приносимого с морских простор, который, впрочем, совсем не лучшал ситуацию для лондонцев, большинство дней в году проводящих в сырости и тумане. Этот город определённо жил абсолютно другой жизнью, будто своими несильно высокими, округлыми зданиями со множеством выступов впитывал в себя все многочисленные лучи солнца, совмещая их с вечным размеренными движением волн за городской чертой. Хостел, выбранный Джимми, оказался хоть и небольшим, спрятавшемся где-то в глубине лабиринтов улиц ближе к окраине города, чем к центру, но при этом достаточно уютным и немноголюдным - им удалось взять себе маленькую комнату с двумя кроватями и окошком, выходившим каким-то неведомым им обоим образом на достаточно оживленную улицу. Как пояснил сам Пейдж, спасибо за эту находку стоило сказать их дорожному менеджеру - именно он в один из туров The Yardbirds выбрал эту несильно дорогое место в надежде на лучшее и не прогадал. Едва они оставили вещи, Джимми тут же потащил Роберта вновь на улицу, где небо окрашивал закат, со словами: "Если ты не попробуешь в этом баре скотч, то ты приехал зря!" Несмотря на заходящее солнце, асфальт только начинал отдавать тепло, накопленное за день, и приятно окутывал согретым воздухом. Джимми на удивление быстро пробирался сквозь узкие базарные улочки, и Роберту осталось лишь на ходу впитывать в себя атмосферу города: отовсюду раздавались крики торговцев на хинди и какой-то его разновидности, иногда даже проскальзывал английский, теряясь в говоре местных жителей. В воздухе витали запахи специй, прогорклого кокосового масла и жасмина, по ощущениям моментально впитываясь в их пушащиеся от влажности и одежду, делая двух путешественников частью нового мира. Пейдж толкнул одну из множества дверей в доме в конце улицы заставив брови Роберта в удивлении подпрыгнуть: - Тебя настолько впечатлил этот бар, что ты до сих пор не забыл сюда дорогу? - Этот бар - единственная ценная находка Кита за все наши туры, такое нельзя забыть, - хихикнул Джимми - он пребывал в прекрасном расположении духа, и его настроение невольно передавалось Роберту: новый город, кардинально другой климат и Пейджи рядом, так открыто ему улыбающийся, что вокруг его глаз собирались морщинки. За дверью не оказалось ещё одного нового мира, но пространство там полностью вписывалось в окружающую их атмосферу - звон бутылок и стаканов поглощался общим шумом из разговоров местных, обсуждающих, наверное, дела прошедшего дня. Где-то в глубине зала что-то разбилось, но Джимми уверенно пробрался к барной стойке, уверенным жестом подзывая бармена и пытаясь что-то ему объяснить. Подойдя ближе и прислушавшись Роберт почти рассмеялся: - Он, - Плант качнул головой в сторону Джимми, - пытается заказать два стакана скотча, - бармен, наконец, понятливо кивнул, нырнув под барную стойку. - Это конечно не самый известный бар Бомбея, но в прошлый раз они понимали по-английски с первого раза, - поделился в непонимании Джимми с Робертом, занимая буквально последние оставшиеся свободными места в бара. - А ты попробуй не расслышать орущего Ричардса, - уже откровенно веселился Роберт, окончательно погружаясь в окружающую его атмосферу, буквально излучающую энергию, - а вот ты говоришь до сих пор слишком тихо! Тебе осталось только бороду отрастить, чтобы совсем ничего не слышно было... Эй! Роберт дёрнулся от щекотки, чуть не свалившись со стула, когда руки Джимми оказались на его ребрах, залезая под полы расстегнутой блузки. Пейдж привстал следом, уже удерживая Роберта от падения, смещая руки на талию и ощущая, как под пальцами поджимаются в напряжении мышцы живота. На секунду время словно замедлилось, и весь мир сузился до тёмных в приглушенном свете бара глаз Джимми, внимательно смотрящих в ответ. Роберт облизнул резко пересохшие губы. Джимми медленно вернулся на свое место, так и не отрывая взгляда от Роберта - Плант не знал, действовало ли так освещение или ещё что-то, но взгляд Пейджи добирался, казалось, до самых глубин души, задевая что-то давно дремавшее, вновь пробуждая это... Бармен уверенным жестом подтолкнул к ним стаканы, наполненные скотчем, Джимми повернул голову на звук - и время пошло с обычной скоростью. Роберт вновь уселся ровно на стул, когда Джимми протянул к нему стакан: - За хорошую поездку, - он вновь улыбался до мелких морщинок, и, несмотря на слабое освещение, погружающее маленькое помещение в полумрак, от Джимми будто исходил какой-то особый, внутренний, тёплый свет, - я рад, что ты согласился. Плант согласно ударил своим стаканом в ответ, махом выпивая почти половину. Горло обожгло, а во рту ощущалось сухое, шоколадно-ванильное послевкусие, кружащее голову не хуже качественного виски, которое Энтони иногда тайком сплавлял из бара в клубе, где они выступали. Все проблемы, свалившиеся на Роберта за последнее время, вдруг в один момент показались бесконечно далёким. Они все там, буквально на другом конце мира в девяти часах полёта, и все, что напоминало о них - отголоски мыслей в захмелевшем сознании. Как настаивали The Mamas And The Papas, "собираясь в Сан-Франциско" нужно "не забыть украсить свою причёску цветами" - они же были в противоположной части земного шара, где большинство укрывали голову белоснежной тканью от солнца, но этот мир так же охотно принимал их в себя, окутывая запахом цветов и специй, пронизывающих нагретый воздух и позволяя подставить себя лучам солнца, выжигающим любые плохие мысли из головы. Роберт счастливо вдохнул до головокружения - даже в этом крохотном помещении кипела жизнь абсолютно незнакомых ему людей, и пусть даже на один вечер, но они стали её частью. Вытягивая Пейджа на свежий воздух, Роберт почти засмеялся - уставшие после перелёта и дневной жары, напившиеся в неприметном баре, взмокшие от спертого воздуха настолько, что блузка Роберта липла к телу, а Джимми даже расстегнул парочку пуговиц на своей рубашке - они определённо были слишком возбужденными, чтобы идти домой. - Пойдём в комнату, хоть при нормальной температуре улицы посмотришь по дороге, Пейдж улыбнулся, крепко беря Роберта за руку, сплетая пальцы. Несколько человек с дороги на них покосились, но Роберт лишь увереннее сжал пальцы в ответ, старательно оставляя проблемы, связанные с геями, все в том же Лондоне, упихивая в край сознания - сейчас для него существовали только вечерние улицы Бомбея с загорающимися фонарями, людьми, спешащими с работы по домам, и Джимми, тайком целующий в щеку, увезший его на край света... Когда Роберт с Джимми пробирались к хостелу по маршруту, явно известному одному Пейджу, стало уже постепенно холодать. Сумерки окончательно накрыли портовый город, и множество фонарей, существующее по большей части на оживленных улицах, не сильно помогали, оставляя в заданиях чёрные проёмы, куда, впрочем, то и дело стекались светлые фигуры людей. День заканчивался, и по домам расходились все - по дороге им едва попалась несколько ещё открытых торговых лавочек. Шум города постепенно стихал, позволяя ветру едва слышно доносить с берега плеск волн, который будто мягко оглаживал голову своей извечной размеренностью, навевая внутренне спокойствие вместе с тёплой подсветкой улиц. Джимми вдохнул полной грудью, словно стремясь вобрать в себя как можно больше... всего. Роберт рядом как раз отошёл к чуть ли не последней оставшейся на улице лавке, воодушевленно пытаясь уговорить торговца продать им какой-то диковинный местный фрукт. Улыбка сама тронула губы Джимми - вновь видеть того прежнего, возбужденного Роберта было лучшей наградой за все, через что они оба прошли. - Он как будто в жизни английского не слышал! - возмущался Роберт, тем не менее аккуратно передавая в руки Джимми уже довольно спелый на вид манго. - Тот бармен меня понял быстрее всех, даже Энтони меня дольше выслушивал. - Чтобы разобрать слово "скотч" даже у тебя, много ума не надо, - расслабленно ухмыльнулся Джимми, - я бы и сам ему объяснил, но ты проорал громче... Но! - Пейдж шутливо поднял руки в защитном жесте, - Роб, твой валлийский акцент чудесен, но для них уж абсолютно непонятен! Роберт фыркнул: - Это уже совсем не смешно: меня они не понимают, а сами орут на английском песни на улицах так, что черта с два слова разберёшь! Пейдж вздернул брови - чтобы местные уличные музыканты пели на английском? Джимми потянулся рукой к голове Роберта, когда тот поймал её на пол пути, нетерпеливо дернув за собой со словами: "У лавки эти вопли лучше было слышно". Мужчина обнаружился за одним из многочисленных углов зданий: сидящий на прохудившемся полосатом ковре в местами порванной одежде и очень потертого вида акустической гитарой в руках, он не обратил ни малейшего внимания на подошедших. Вокруг уже не было почти никого, только запоздалые прохожие, все так же спешащие по-домам и все так же остающиеся без внимания играющего. Отсутствующий взгляд карих глаз из-под нависших с возрастом век, устремленный куда-то вдаль, немного скрипучий голос, словно вторивший усталому инструменту, будто уже далеко не первый раз исполняющему эту песню. -... Yeah, I'm dazed and confused and it's all upside down!..- мужчина пел, перебирая грубыми пальцами по слегка расстроенной гитаре. Несмотря на то, что это был уже конец песни, она моментально всплыла в памяти Пейджа - когда-то они с Джеффом наперебой обсуждали её перед выходом, откуда только что возвращался Джек Холмс, исполнивший её на разогреве The Yardbirds на гастролях в Америке. А Джимми всегда цепко цеплялся за все хорошее, что удавалось услышать - и тем страшнее было вновь услышать эту песню здесь, на расстоянии тысячи километров и двух лет, но уже без уверенной группы под боком. -... Secrets are fun to a certain degree, - тем временем продолжал мужчина, и его голос постепенно стихал, временами даже пропадая взаправду, то ли только из реальности Джимми, - but this one's no fun 'cause the secret's on me... Звучал последний перебор струн, а у Джимми в голове разбивались бутылки Кита с последних гастролей и оставшиеся, припрятанные по самым тёмным закоулкам сознания пустые надежды на возрождение группы. Кит, Джефф, контракты - всем этим секретам не было места в будущем группы, как и не было его самого. Джимми покосился на Роберта, который тоже, как завороженный, пару секунд смотрел на уже неподвижно сидящего мужчину. Плант тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и шагнул к Джимми, отворачиваясь от музыканта. - Я же говорю - они странные! - шёпотом поделился Роберт, нахмурившись, - Пойдём уже в хотел, хватит на сегодня... Они направились обратно под возмущения Роберта о "настоящих странных хиппи" и что "Бонзо бы сразу прекратил меня так называть, если б этого увидел", и Джимми кивнул сам себе, все ещё пребывая где-то, куда был устремлен взгляд того мужчины. -... Надень жилетку, я же вижу, что тебе же холодно, - вырвал Пейджа из мыслей Роберт, остановившись и внимательно изучая его взглядом. Согласно накидывая на себя тёплую вещь, Джимми тихонько улыбнулся себя под нос. Все секреты пора оставить в прошлом окончательно и начать все заново. Комната встретила их ночной прохладой - оставленное приоткрытым днем окошко дало о себе знать. Джимми слегка поежился и наконец положил многострадальное манго, всю дорогу кочующее из рук в руки, на шкафчик у входа, когда Роберт рывком закрыл створку окна. Уже начиная стягивать жилетку, Пейдж ощутил на своей талии сомкнувшиеся руки - Роберт, каким-то образом на мгновение сделавшись абсолютно бесшумным, очутился сзади: его горячее, влажное дыхание опаляло оголенный участок кожи на шее и за ухом. Такое молниеносное перемещение могло бы напугать кого-то, но только не Джимми - слишком давно он не видел такого, своего Роберта. Любое его касание сейчас ощущалось глотком свежего воздуха - и неважно, что им была заполнена вся комната - как будто именно в этот момент они в первый раз за все это долгое время встретились по-настоящему... - Я хотел поблагодарить тебя, - прошептал Роберт, едва задевая губами ушную раковину, - и за поездку, за то, что ты единственный... из всех... поддерживаешь меня. Не знаю... что бы я делал без тебя... - с каждым новым словом Плант спускался губами по уху все ниже к шее, прихватывая мочку и слегка кусая. Уже от этой безобидной ласки у Джимми из горла вырвался судорожный вздох - в животе жалобно скручивались мышцы, по всему телу пробежала дрожь. Тело словно само вспомнило, сколько времени уже на самом деле у Джимми не было секса, возмущённо и одновременно до крайности остро отзываясь на малейшее движение Роберта за спиной, который не оставил это незамеченным. Секунда - и Роберт оказался уже перед Джимми, все также обнимая того за талию. Пейдж растерянно моргнул: время словно потекло по-другому, подчиняясь тому, кто забирал себе в каждой секундой все больше власти - взгляд потемневших голубых глаз проникал в самую душу, приковывая к себе. Джимми протянул руку к лицу Планта, кладя её на шею и проводя большим пальцем по щеке. Даже такое элементарное действие удавалось с трудом - Роберт всем своим видом источал властность, но вовсе не пугающую, а затуманивающую разум в сладостном предвкушении, от которого подгибались колени. Взгляд Джимми скользнул с подбородка с пробивающейся лёгкой щетиной вниз по шее к ключицам, все так же не скрытыми расстегнутой блузкой. Грудь Роберта учащенно вздымалась, и Джимми почувствовал, как от одного этого вида утяжеляется его собственное дыхание. Пейдж провел пальцами по яремной ямке, где Роберт перехватил его руку, отводя в сторону. - Ты хочешь? - тяжело сглотнув, Джимми поднял взгляд на Роберта - его взгляд буравил насквозь, не оставляя, казалось, ни одного живого места, заставляя щеки загореться смущением - под ним Джимми вновь ощущал себя смущенным подростком, впервые подступившимся к девчонке постарше. И, несмотря на то, что "постарше" в их паре был он, сейчас он себя таковым совершенно не ощущал, вспыхивая все сильнее как в первый раз от каждого, даже малейшего прикосновения. - Тебя - всегда, - выдыхал Роберт уже в поцелуй, рывком сокращая между ними оставшиеся жалкие несколько десятов сантиметров. Джимми задыхался - руки Роберта были буквально везде, обжигая своими касаниями, оставляя после себя долгий след из мурашек, которые, словно круги на воде, разбегались по всему телу. Одна из рук легла на затылок Джимми, заботливо придерживая голову, в то время как вторая очерчивала позвоночник, предохраняя от удара, когда Роберт буквально впечатал Пейджа в ближайшую стену. Джимми лишь вымучено простонал в губы Роберту, когда тот сдавленно выдохнул, вжимаясь в податливое тело ещё сильнее. Руки Роберта жадно хватались за полы рубашки, выдергивая их из брюк, и Джимми выгибался им навстречу, подставляясь под такие желанные касания. Какая-то внутренняя пружина, закрученная за последние месяцы и потихоньку разжимающаяся внутри Роберта за прошедший день, сейчас, казалось, вовсе сломалась - на Пейджа обрушивался шквал необъятной, всепоглощающей энергии, от которой дрожали колени и сбивалось дыхание до хриплых вздохов уже от одних только поцелуев. Ощущая спиной через тонкую ткань рубашки холодную стену, Джимми был только рад даже такой точке опоры. Мысли путались, сбивались в один неразборчивый ком, смазываясь окончательно, стоило только Роберту оттянуть прикушенную нижнюю губу... Желание, так давно похороненное в их отношениях, вспыхнуло вновь с такой силой, что Джимми был уверен - если их кто-то сейчас прервет, живым из этой комнатушки он её выйдет. Ему хватило только одного взгляда в глаза Роберта, чтобы отдаться ему в этот вечер окончательно: в уже почти полностью чёрных глазах было столько желания, почти похоти, но это все лишь удивительным образом подчеркивало всегда присутствующую там любовь, заставляя гореть её еще ярче. Роберт тяжело дышал в перерывах между поцелуями, лишь ненадолго отрываясь, лишь чтобы дать им обоим возможность глотнуть необходимый минимум кислорода. Румянец яркими пятнами расходился по бледной коже, сползая со щёк на шею, когда его язык жадно оглаживал верхний ряд зубов Джимми. Пейдж зарывался руками во влажные, растрепавшиеся кудри, сжимая их и притягивая Роберта к себе, лишь быть ещё - как можно больше - ближе. Вжимая в себя его тело, Джимми не оставил и малейшего расстояния меж их телами, чувствуя дрожь Роберта. Его возбуждение уперлось в пах Джимми, выбивая из обоих синхронный стон. Они даже замерли на несколько секунд - запутавшиеся пальцами друг в друге, слипшиеся телами, они слышали лишь тяжёлое дыхание и собственный стук сердца, заглушающий все. Время вновь словно растянулось - Роберт медленно вёл пальцами по рукам Джимми, поднимаясь к плечам и цепляясь за смявшиеся в складки влажные от пота участки уже такой надоевшей рубашки. Пуговицы выскальзывали из пальцев, поддаваясь не с первого раза - перед глазами Планта все почти плыло, застилаемое жаром уже болезненного возбуждения. Вглядываясь урывками в лицо Пейджа, которое могло бы показаться расслабленным, если б не приоткрытый рот с опухшими от поцелуев губами и такой же ярко выраженный румянец, ползущий по аристократически бледной коже уже за воротник. Роберт готов был поклясться, что у него горело все тело - жар накатывал волнами, заставляя ещё сильнее цепляться за ненавистную рубашку, распахивая её во всю ширь, оголяя торс Джимми. И, припадая поцелуями к чуть солоноватой коже на груди, Роберт чуть не застонал сам - все внутри зудело, нечто необъятное искало выход, металось внутри, просясь наружу. Плант хаотично оглаживал бока Джимми, скользил пальцами по выпирающим ребарам и буквально вцеплялся в косые мышцы в желании приятнуть к себе ещё сильнее, ещк ближе. Его губы метались по ключицам, цепляясь в порыве страсти особенно сильно, Роберт втягивая в рот тонкую кожу, оставляя одно за другим красные пятна, выбивая все новые и новые стоны. Подняв взгляд на лицо Джимми, Роберт сам чуть не застонал от одной только картины того, как Пейдж, откинув голову на стену, прикрыл глаза, жадно дышал через рот. Роберт вновь приник к его губам, окончательно вжимая Джимми в стену и целуя до последней капли воздуха. Стоило только оторваться - Роберт ещё мгновение смотрел, как меж их губ растянулась ниточка слюны, капая на оголенную грудь Джимми с ярко красных губ - и с хриплым "блять" он уже оказался на коленях, ловя ошалелый взгляд Джимми сверху. Он судорожно вцепился пальцами в волосы Роберта, путая их окончательно - губы Джимми беззвучно шевелились, и с них сорвался почти что хрип, стоило Роберту, равными нетерпеливыми движениями расстегнув брюки, пройтись рукой по всей длине... Плант тяжело дышал, не отрывая взгляда от крепкой горячей плоти, лежащей в его руке. В голове мыслей не осталось вовсе: всех тех месяцев в этот момент уже будто не существовало, и все сознание Роберта занимала всепоглощающая любовь к Джимми, обожание и неистовое желание - неужели он когда-то мог столько времени провести без него?.. Приникая губами к головке, Роберт тут же взял её в рот полностью, проходясь по щелке языком, вновь спустя столько времени ощущая солёный вкус смазки на языке - пальцы в его волосах сжались почти до боли, и все, что имело значение в этот момент - протяжный стон Джимми, доносившийся сверху. Роберт чувствовал, как по подбородку стекала слюна, капая куда-то на пол, пока его губы плотно облегали член Джимми, оберегая от зубов, а язык проходился по каждому доступном миллиметру нежной кожи. Плавно насаживаясь все глубже и глубже и постепенно наращивая темп, Роберт прикрыл глаза от наслаждения - языком, казалось, ощущались почти все набухшие вены, и Плант, обхватив член у основания, скользил кольцом пальцев в том же ритме, оглаживая второй рукой бедра Джимми, чувствуя, как по ним расходится крупная дрожь. Пейдж не выдержал, толкнувшись навстречу, заставив Роберта слегка закашляться - и прежде, чем он успел спросить, все ли в порядке, Плант прошёлся лёгкими поцелуями по всей длине члена до самого основания, тут же обхватывая его ладонью, уверенно размазывая всю слюну, и снова заглатывая, уже единым уверенным движением пропуская весь ствол до горла, чуть ли не мыча от удовольствия, слыша синхронный стон Джимми. Хватка в волосах становилась все сильнее, и дрожь нетерпения чувствовалась уже во всем теле Джимми, и Роберт согласно качнул головой, давая молчаливо разрешение - и Пейдж подался вперёд, с хлюпаньем вбиваясь в податливый рот. Джимми был на грани - весь этот вид Роберта, настолько сильно наслаждающегося процессом, покорно подставляющегося, позволяющего так свободно толкаться внутрь, несмотря на то, что каких-то десять минут назад спокойно мог поставить на колени его самого, вызывал слишком много чувств сразу. Прикрытые от удовольствия глаза Роберта, его мокрые от пота волосы в руке Джимми и даже слюна, в избытке стекающая по распираемым членом губам и собственная рука, приходящаяся по члену в расстегнутых брюках... В этот момент Роберт полностью отдавался Джимми, одним своим видом источая ту самую любовь, о которой неизменно напоминал ему каждый раз, каждый день их совместной жизни. И как Джимми мог когда-то в нем усомниться?.. Оргазм накрыл Пейджа резко, выбивая весь оставшийся в лёгких воздух с последним оглушающим стоном - зажмурившись, Джимми оглушенно прислонился к стене, лишь отдалённо ощущая на себе прикосновения заботливых рук, пока по его телу одна за другой прокатывались сильнейшие за долгое время волны удовольствия, оставляя после себя приятную пустоту. Ощущая, как по его щеке скользят пальцы Роберта, Джимми последовал им, машинально наклоняя голову, подставляясь под бережные касания: пустое сознание затапливала безусловная нежность. И Джимми, следуя лишь подсознательным ощущениям, все так же не открывая глаз, потянулся за поцелуем, получая его в ответ. Как же он скучал...