***
Джимми задумчиво помешивал ложкой чай, пока Роберт метался у плиты с яичницей, костеря пригорающую сковородку. Прошла ещё одна неделя с того момента, как Плант собрался с группой на первую репетицию, и все, что оставалось с тех пор неизменным по его рассказам - извечные перебранки. -... Это все равно просто отвратительно звучит! Мы перестали сыгрываться вовсе, у Кевина гитара звучит ещё хуже, чем тогда на записи, он как будто вовсе не то что играть - настраивать ее разучился! "А ты начни петь, а не выть, тогда может мы подстроимся наконец!“ - Роберт, скривишись, размахивал лопаткой, передразнивая Пола, - Ага, черта с два! Я ему в глотку его медиатор засуну, сам петь будет! Неслышно вздохнув, Джимми отставил чашку подальше и тут же оказался позади Роберта, успокаивающе его обнимая и целуя где-то за ухом. Роберт глубоко дышал, его грудная клетка, обвитая руками Пейджа, высоко вздымалась, но постепенно колебания сходили на нет - Плант прикрыл глаза, полностью отдаваясь во власть невесомых пальцев, скользящих мельком за полы расстегнутой блузки, нежно, успокаивающе поглаживающих кожу. - Тише, чего ты так раскричался, - с улыбкой прошептал Джимми ему на ухо, - Вы все приняли это непростое решение, у вас одна цель, значит вы сработаетесь... - Ну ты-то должен понимать все! - перебил его Роберт, развернувшись в объятиях и умоляюще глядя в глаза Джимми. Пейдж мягко улыбнулся, быстрым движением выключая плиту и возвращая руку Роберту на грудь. Под пальцами взволнованно дрожало сердце. - Уж я-то точно понимаю, - лёгкая усмешка, - Дай им время привыкнуть, и вы придёте к компромиссу. Вы уже сделали главный шаг, согласившись попробовать снова. - Но они... - Роберт, выдохни, - уже серьёзным тоном произнёс Джимми, - у вас все будет. Если ты хочешь этого здесь, - Пейдж ощутимо ткнул пальцем в область сердца, где секундой ранее лежала его рука, - ты этого добьёшься любыми средствами. Пойдём, проверим твой голос, если ты так переживаешь, - хитро прищурившись, Джимми увлек его с кухни в комнату к гитаре, - а то ты так весь наш завтрак опять спалишь. В их спальне было на удивление тихо. Роберт почти фыркнул на эту мысль - настолько она казалась абсурдной: естественно, там было тихо всегда, когда в комнате никого не было, но почему-то именно в это момент тишина казалась какой-то особенной. Недавний утренний дождь сменило летнее солнце, проникающее через широкие окна. Множась в мелких каплях, оставшихся на стекле, оно разбегалось кучей бликов по воде за окном. Вся комната казалась почти что новым измерением, где каждая пылинка в солнечном свете являлась частью чего-то большего, к чему они оба с Джимми прикоснулись случайно - Роберт хлопнул глазами, смаргивая наваждение. Сейчас солнце уйдёт, закрывая проход в только что представленный новый мир, но капли воды все также продолжали сиять на стекле, и Роберт шагнул дальше в комнату вслед за Джимми, который уже ждал его, усевшись на кровати с гитарой, внимательно за ним наблюдая. На дне глаз Пейджа сквозило что-то, что Роберт не мог назвать совершенно. Возможно, просто отражалось солнце... Рука Джимми тем временем уже скользнула по струнам - перебирая одну за другой, растягивая звук последней словно в каком-то ожидании, прикрывая глаза. Джимми чуть качнулся назад, переставляя пальцы на грифе дальше - Роберт по инерции наклонился к нему чуть ближе. Воздух вокруг словно наэлектризовался в ожидании, вибрируя в такт струнам - все пространство в этой комнате, казалось, потянулось в этот момент к Джимми, сплетаясь в узлы под его пальцами, проникая между прядями волос, струясь меж ресниц закрытых глаз. Невидимые линии цвета меди с золотым отливом (Роберту всегда казалось, что именно этот цвет особенно шёл Джимми...) волновали воздух, повинуясь каждому едва заметному движению фаланг худых пальцев. Они подстраивали под себя не только пространство, но и время - секунды растянулись в бесконечные минуты, стремящиеся вновь сойтись в единой точке. Всё в этот момент стремилось к Джимми - он стал центром того нового, таинственного мира, появивишегося в спальне. Это была чистая, ничем не прикрытая магия таланта, величайшего мастерства... - You know you shook me, You shook me all night long, - голос Джимми резко разрубил пространство, словно прорезая в этом застывшем времени путь для Роберта, - You wouldn’t turn me loose... - Whoa, you shook me, pretty mama, - Роберт пропустил момент, как сам начал петь следующую строчку так полюбившейся Джимми в последнее время песни - слова сами рвались наружу, откликаясь на беззвучный зов, - You shook me all night long... И все пространство словно содрогнулось, взволнованное мощным толчком - протяжным, проходящимся все такой же волной голосом Роберта - каждая частица вокруг отзывалась, тянулась к ним обоим, качалась в такт. Они оба стали словно единым организмом, двигающимся, разговаривающим, дышащим вместе с пространством и временем внутри этой маленькой комнатки. С каждой секундой Роберт пел все громче, раскачиваясь вместе с Джимми - новая гармония тянулась под умелыми пальцами, направляемая голосом, срывающимся почти на крик. И каждая частица пространства отзывалась на это, все вокруг словно пульсировало - Роберт готов был почти схватиться за голову - он сходит с ума?.. Единственным якорем были зелёные глаза напротив, внутри которых так же переворачивалась целая вселенная - и Роберт пел из последних сил, сливаясь с этой вселенной воедино. Вихри пространства вокруг закручивались, принимая изумительные формы, растягивались, пульсируя, стремились к самому сердцу нового мира - и Роберт не выдержал, закрывая глаза, пропел последнюю фразу: - Lord, you done messed up my happy home... - и Джимми тронул последнюю струну, давая ей отзвучать до конца... Они повалились на кровать, тяжело дышащие, молча смотря друг на друга. Плант моргнул, окончально прогоняя кажущиеся совсем реальными медные искорки, пляшущие перед глазами. Если это не чёртова магия, то что ещё?.. Джимми, нащупав его руку, крепко сжал её. - Не позволяй никому заглушать твой голос, Роберт Плант, - голос Пейджа звучал серьёзно и чуть хрипло, хотя спел он только первые две строчки... - пообещай мне. Роберт лишь согласно кивнул, молча придвинувшись к плечу Джимми - ему слишком трудно верилось в реальность произошедшего только что.***
В свои права постепенно вступал уже второй месяц лета. Июль с собой принёс необычайно жаркое солнце, которое, впрочем, ещё довольно часто скрывалось за облаками - на улице днем обычно было более чем комфортно, и Роберт радостно расхаживал в своей блузке в стиле хиппи нараспашку и сланцах, перестав, наконец, выслушивать уже порядком раздражающие советы об их неуместности. Репетиции с группой проходили... приемлемо. С того дня, когда они с Джимми исполнили дома "You shook me", прошло ещё несколько недель, которые были заняты с утра до вечера - поражённые эффектом, они оба устраивали музыкальные вечера чуть ли не каждый день, вновь и вновь погружаясь внутрь этого нового мира. Одни в маленьком домике, неизменно покачивающемся на волнах, они творили что-то, что Роберт до сих пор не мог назвать ничем иным как магией. Стоило Джимми взять в руки гитару, пространство вокруг него словно сгущалось, уплотняясь. Он был магнитом, приковывающим к себе абсолютно все внимание, и Роберт тянулся за ним следом всем своим существом, иногда почти до срыва голоса, из-за чего на него потом все ругались на репетициях, но ничего из этого не имело значения в такие моменты... Когда верилось, что они все могут гораздо больше. На волне вдохновения Роберт рассказывал об их с Джимми опыте группе, чтобы хотя бы приблизительно добиться такого эффекта, но все, что он понимал - это было не то. Стоило только Кевину и Полу вступить с гитарами, не происходило ровным счётом ничего. Всё ощущалось каким-то слабым, пустым, едва колышащим воздух, не то что их самих. "Не то, что с Джимми", - постоянно крутилось у Роберта в мыслях и срывалось с языка, вызывая гораздо более бурные всплески возмущения, чем их игра, которой, впрочем, было достаточно, чтобы снова играть в клубе и получать хоть какие-то деньги. Возвращаясь с очередной такой репетиции, Роберт застал Джимми, необычайно смущённо разговаривающего по телефону. Брови Планта подпрыгнули на середину лба - когда последний раз Джимми смущался с кем-либо разговаривать?.. -... Позвоните через час, он уже должен будет быть дома, - в этот момент Роберт выразительно хлопнул дверью, оповещая о своём приходе, - врочем, он пришёл уже. И Джимми протянул Планту трубку с тихим шёпотом: "Твои родители". Роберт так и застыл, потянувшись уже было за телефоном. По его спине пробежал холодок, от ощущения солнечного тепла на теле не осталось и следа. Он судорожно забегал глазами по стенам, словно ища, за что зацепиться. Как будто что-то может здесь помочь ему избежать этого разговора... - Вам надо поговорить, - уже увереннее шепнул Джимми, вкладывая телефон в руку Роберту, - я буду рядом. И Роберт поднёс телефон к уху, постаравшись максимально уверенно произнести: - Я слушаю. - Наконец-то, так и знал, что тебя дома не будет, - голос отца через шипящую связь привычно резанул по слуху, - учёбу бросил, так теперь с тобой вообще не связаться, по каким помойкам ты шляешься в этом районе?! Ни до тебя, ни до твоего дружка Бонэма не дозвониться, небось снова вдвоём все бросили? - Джон ушёл по своим причинам, - только и успел вставить Роберт. В ответ послышался раздраженный вздох. - И опять ты перебиваешь! В большой город уехал, а мозгов так и не прибавилось! Сколько раз я тебе говорил про уважение, Роберт?! - Извини, - сквозь зубы выдохнул Плант косясь в сторону - Джимми все ещё стоял рядом, внимательно наблюдая за ситуацией, и ссориться с отцом снова и особенно сейчас не хотелось совершенно... - За что именно? За неуважение, за то, что сбежал или что бросил единственное приличное начинание, какое у тебя было?! - к концу фразы отец вновь разошёлся, и Роберт зажмурился - сколько можно? - Я до твоего Джона дозвонился просто чудом, чтобы он дал мне номер какого-то Джимми Пейджа, у которого ты почему-то живёшь. Твоя мать в истерике, Роберт, у тебя вообще совесть есть?! - Я живу там, где мне лучше, занимаюсь музыкой и стараюсь идти к своей цели - вы меня вроде этому учили, нет? - скривился Плант. - Мы надеялись, что у тебя хватит ума выбрать разумную цель! - старший Плант также перешёл на ядовитый шепот, где-то на заднем фоне послышались едва заметные всхлипы, - Лучше бы ты здесь асфальт укладывал, хотя бы для общества полезно и матери спокойнее было бы, ты её вконец извел своими выходками! - Это какими инетерсно?! - взвился в ярости Роберт, аж подскочив на месте. Столик, стоящий рядом с ним в коридоре, зашалтался, и Джимми прихлопнул его ладонью, удерживая на одном месте, - Тем, что не стал унижаться перед людьми, которым лишь бы карманы набить, или тем, что не прибежал к вам обратно? Я уже не ребёнок! -Да? А по-моему он самый, - неожиданно тихо и холодно проговорил отец. Между ними в мгновение ока выросла ледяная стена, и Роберта словно окатило водой, - Поговорим через пару месяцев, надеюсь, тебе хватит ума хотя бы на то, чтобы позвонить самому. Тихо тикали настенные часы, и чуть реже раздавались короткие гудки в трубке. Роберт уставился сначала на неё, потом на Джимми, который все также молча стоял рядом. Гулкий стук сердца отдавался в уши, комом вставал у горла. - Какого хера?.. - только и смог выдавить из себя Плант. Джимми забрал из его руки трубку, вешая её на место, и в этот момент Роберт окончательно взорвался, - какого хера они вечно начинают учить меня жизни, хотя я даже не живу с ними, ничего у них не прошу и ничего не рассказываю?! Они всегда блять звонят в самый неподходящий момент и ещё начинают что-то требовать... - А когда будет подходящий? - тихо перебил Джимми, обнимая Роберта, подныривая руками под распахнутые полы блузки. Грудная клетка под ними ходила ходуном. Роберт обнял в ответ, молча смыкая руки за спиной Джимми. - Не знаю, - Роберт устало выдохнул в тёмные кудри, зарываясь в них носом, - когда хоть раз позвонят не поучать. - Они твои родители, - Джимми продолжал говорить тихо, но убедительно, размеренно поглаживая Роберта по спине, - ты либо найдёшь с ними общий язык рано или поздно, либо просто смиришься. Поверь, в жизни рок-музыканта происходит слишком много всего, чтобы переживать о каждом таком. - Хочешь сказать, что вместо них меня начнёт поучать уже группа? - Роберт фыркнул, колыхнув пару прядей. Джимми в ответ мелодично рассмеялся: - Если они ещё не начали, то определенно да - сам же видел! - Спасибо, что предупредил, - ещё одно фырканье. Роберт отстранился, заглядывая в улыбающиеся глаза Джимми. Их зелень как будто сияла изнутри, светилась особым золотистым светом. Отдельные лучики, казалось, отливали той самой волшебной медью, и искорки тепла исчезали где-то глубоко на дне. - Я кстати тут подумал, - Джимми прищурился ещё сильнее, раздвигая губы в хитрой улыбке, - раз тебя так задергали родители, не хочешь переехать ко мне окончально? - Чтобы они звонили уже сюда постоянно? - съерничал Роберт, впрочем, больше по инерции - только спустя мгновение он осознал, что именно предлагал Джимми... - Чтобы ты не оставался с этим в одиночестве, - серьёзно, несмотря на улыбку, ответил Джимми, и на секунду вокруг будто не осталось ничего кроме его переливающихся глаз... Роберт жадно приник к его губам, обхватывая руками щеки Джимми притягивая к себе как можно ближе. Пейдж замер буквально на мгновение, чтобы за тем, чуть наклонив голову, шире раскрыть рот, позволяя языку Роберта прокникнуть ещё глубже, скользя по кромке зубов. - Это такое "да"? - на грани слышимости выдохнул Джимми, поднимая поплывший взгляд на Роберта и встречаясь с таким же ответным. В голубых глазах бушевал шторм, готовый разнести в щепки кого угодно кроме Джимми... Робертова грудь размашисто вздымалась под ладонями Пейджа, и внутри неё загнанно стучало сердце, и этот ритм отдавался в пульсе Джимми, сливаясь со всем его существом. - С тобой не может быть по-другому, - совсем невпопад ответил Роберт, метаясь взглядом по всему лицу Джимми и увлекая его за собой в спальню. В их комнате в окно уже привычно проникли лучи жаркого солнца, но сейчас Роберт смотрел только на тело, распластанное по кровати поверх шелкового покрывала. Пейдж уже стягивал рубашку, когда Плант седлал его бедра, наблюдая, как золотистые лучи скользили по бледной, не поддающейся загару коже, обрисовывая малейшие неровности - Роберт нежно повёл рукой по ключицам, самыми кончиками пальцев ощупывая выпирающие косточки, спускаясь ниже по солнечному сплетению, внимательно следя за тем, как Джимми выгибается вслед за его рукой. Пейдж не мог оторвать взгляда от Роберта. В расстегнутой блузке, один из рукавов которой окончально сполз с его плеча, с распушившимися от ветра на улице волосами, пряди которых сияли чище всякого золота, он казался истинным произведением искусства. Потемневшие от желания глаза Роберта выделялись на лице большими сине-чёрными пятнами, и в его взгляде бушевали волны, отражаясь во всех его касаниях, за которыми тело Джимми, казалось, следовало само, прогибаясь в ответ, лишь бы этот контакт был бесконечным... Роберт вновь приник к его губам, сминая их все так же плавно, глубоко, вытягивая весь воздух из лёгких, который казался в этот момент не таким уж и важным. Копна золотистых волос рассыпалась по обе стороны от лица Джимми, заслоняя их обоих от всего мира, и между прядями маленькими змейками вплетались лучи солнца... Роберт целовал везде, где дотягивался, единым, бесконечно плавным движением скользя по коже - со лба к нежной коже глаз, коротко целуя одну из бровей, спускаясь по неизменно круглым щекам, болящим от улыбки, и нежно касаясь кончика носа. С губ Джимми сорвался судорожный выдох, стоило Роберту чуть прикусить кожу под подбородком, тут же вновь приникнув к ней влажным от слюны губами, касаясь проявившегося красного пятна. Пропуская пряди волос через пальцы, Джимми обхватил голову Роберта руками, заставив посмотреть на себя, и, едва поймав поплывший взгляд голубых глаз, сам приводнялся, тягуче целуя Планта, цепляя губами нижнюю, чуть пухлую губу. Роберт издал едва слышный стон, дрогнув руками, на которые опирался, нависая над Джимми - Пейдж вновь оказался прижатым Робертом к кровати и полностью пропавшим в его глазах уже который раз за этот месяц. С той поездки в Индию они занимались сексом чуть ли не каждый день, но каждый из этих разов теперь казался Джимми чем-то большим, тем моментом, в котором хотелось остаться навсегда - на пике блаженства, глядя на Роберта, который так упоенно вновь и вновь изучал его тело... Пейдж требовательно потянул с широких плеч Роберта трещащую по швам дорогую рубашку, и Роберт с недовольным полурыком отстранился, отбрасывая так обожаемую им вещь в какой-то угол, все это время не отрывая от Джимми взгляда ни на секунду. Резко наклонившись, Роберт провел широким мазком языка по вмиг напрягшемуся соску Джимми, тут же нежно прихватив его губами, выбивая из Пейджа то ли хрип, то ли всхлип. Он вцепился в плечи Роберта, выгибаясь навстречу изо всех сил, подставляясь под касания ладони Планта на выпирающих ребрах. Несмотря на то, что они лежали практически вплотную, им было критически мало касаний - каждая клеточка тела требовала ласки, отзываясь покалыванием на даже малозаметные заметные, случайные прикосновения. Джимми, не выдерживая, просунул руку меж их телами, сжимая Роберта через узкие джинсы. Издав почти что рык, Плант резко прикусил сосок, Джимми, выбивая из него протяжный, сладостный стон. - Ещё... - умоляюще прохрипел низко Пейдж, притягивая Планта вновь к своей груди. Кусая снова и снова, зализывая поврежденную покрасневшую кожу, Роберт заставлял Джимми почти метаться под собой в наслаждении - даже на сцене с гитарой в руках он не был настолько прекрасен, как сейчас под ним... На очередном, уже лёгком, укусе подавшись бёдрами вперёд, Роберт соприкоснулся с абсолютно твёрдым членом Джимии, распирающим так раздражающие в этот момент джинсы... Джимии, покрытый испариной, тяжело дышал, глядя на Роберта полуприкрытыми глазами. На его груди блестела слюна, смольные волосы лёгкими завитками липли к важному от пота лбу и шее, и Роберт не смог удержаться, длинно лизнув от яроемной впадины до подбородка, ощущая на языке солоноватый вкус. Отстранившись, Роберт потянул вниз до ужаса мешающие джинсы, выругавшись сквозь зубы - плотная ткань с трудом слезала с влажной кожи. - Я бы посоветовал тебе носить менее облегающие джинсы, если бы мне не нравилась так сильно твоя задница в них, - прокомментировал Джимми с лёгким смешком, смотря на Роберта снизу вверх, - иди сюда, - он протянул руки к Роберту, буквально сдергивающего с него брюки, приближая к себе. Плант вновь оказался поверх Джимми, накрывая его тело своим. Руки Пейджа скользнули по его плечам дальше, цепляясь за крепкие, выпирающие из-за напряжения в руках лопатки... Роберт жадно выцеловывал его шею, заставляя Джимми откинуть голову назад, открывая все больше пространства нежной кожи, прижимаясь всем телом к Роберту. На каждое такое даже малейшее шевеление с губ Планта срывался полустон, вибрацией на клеточном уровне расходясь по всей поверхности кожи. Не выдерживая, Джимми чуть приподнялся, обхватывая ладонями крепкие ягодицы Роберта, с силой их сжимая. Плант оторвался от шеи Джимми, судорожно выдохнув, и, поднимаясь, оседлал его живот, опираясь на влажную грудь. Напряжённый член Джимми упирался ему между ягодиц, и Роберт спустился чуть ниже, ещё больше выдыхая - его грудная клетка была ему уже неподвластна, безоговорочно следуя за руками Джимми, который вырисовывал своими тонкими пальцами на ней какие-то одному ему известные узоры. Роберт повёл руками по груди Джимми, нежно касаясь каждого ребра, так внимательно наблюдая за покрывающейся мурашками кожей, словно после его пальцев должно были оставаться следы - и они были. Невидимые, глубоко внутри, они пылали золотом, согревая их обоих. Поднимая взгляд на Джимми и всматриваясь в темно-зелёные глаза, Плант подумал, что в Джимми определённо есть то самое золото, та частичка их общей магии - она неизменно отзывалась на каждое его касание, пробегала мелкими искорками мурашек даже по телу Роберта, словно сообщая, что в такие моменты они - единое целое. Не отрывая своего взгляда от чужого, Роберт завёл руки за спину, привставая и направляя член Джимми в себя - по миллиметру, по чуть чуть... Минуты растянулись в часы, время словно снова замерло, как часто делало до этого - в золотистых песках безвременья, мельчайших пылинках, едва двигающихся в лучах солнца, наполняющего комнату, значение имели лишь два сияющих зеленью глаза в обрамлении чёрных волос и теплешей улыбки на раскрытых в наслаждений губах и пальцы Джимми, нежно смыкающиеся на боках Роберта. Погрузив в себя член полностью, Роберт шумно выдохнул, вновь оперевшись на его грудь, и, стоило ему чуть двинуться, с его губ сорвался стон, которому вторил Джимми. Пейдж огладил взглядом всю утонченно прекрасную фигуру Роберта - крепкие бедра, где под кожей красиво прекатывались напряжённые мышцы, медленно приподнимающие его тело и опускающие обратно. Джимми скользнул пальцами по рукам Роберта вверх, к чётко очерченным плечам, спускаясь к нежной коже на груди и задевая соски, одновременно толкаясь внутрь, вырывая из Роберта все новые и новые стоны. Копна его светлых волос колыхалась в такт точкам, дрожа все чаще уже вместе с Робертом - его сотрясало мелкой дрожью, он уже был не в силах держать глаза открытыми, но, чуть опустив веки, он все также не разрывал зрительный контакт, опираясь на грудь Джимми дрожащими руками. Сам он почти уже не двигался, хрипло выстанывая имя Пейджа на одной ноте. Крепко обхватывая руки Планта чуть ли не до синяков, Джимми быстро вбивался в поддатливое тело, совершенно не обращая внимания ни на что кроме звуков своего имени, слетающих распухших от поцелуев губ, блестящих от слюны в жёлтом, почти золотом свете солнца. Роберт в этот момент почти весь будто бы светился - пшеничные волосы, пух которых становился ореолеом вокруг его головы, придавали абсолютно неземной оттенок всей фигуре, ещё сильнее выделяя такие любимые черты... На очередном толчке Роберт особенно громко простонал, распахивая широко свои бездонные голубые глаза, в которых бушевал шторм из эмоций, где можно было, захлебнувшись, пропасть навечно... И Пейдж кончил, захлебываясь окончательно в своих чувствах - для них обоих это было одновременно слишком много и абсолютно недостаточно... Солнце за окном пекло все сильнее.***
Прошла ровно неделя и один день с того момента, как Джимми уехал в последний, как он сам объявил, тур с The Yardbirds. Тогда он так же стоял в прихожей, с такой тоской в глазах смотря на дверь, что Роберт не отходил от него ни на шаг, стараясь касаться хоть как-то каждую секунду - казалось, что стоит ему переступить порог, и вся магия последних дней, не имеющая без Джимми никакого смысла, просто исчезнет... И Джимми уехал, жадно целуя Роберта на пороге дома под палящими лучами солнца минут десять и проклиная контрактные неустойки, а Плант остался в опустевшем, но все-таки теперь окончательно его доме. Неприятности начались практически сразу: в первые дни чуть не сгорела сковородка, поскольку Роберт витал в облаках в постоянных мыслях о так медленно приближающейся дате возвращения Джимми, а на следующие - почти разбилась одна из статуэток, привезенных Джимми из какого-то тура, сломалась полка в шкафу и удивительным образом появилось пятно на диване, к которому, Роберт был более чем уверен (почти), он даже притрагивался. И когда к концу первой недели без Пейджа Роберт, окончательно взбешенный мелочью, валящейся из рук, думал, что следующим этапом будет уже звонок от Джимми со словами о поспешности предложенного переезда (не имело значения, что они до этого прожили вместе несколько месяцев - Роберт был уверен: этот порыв души Джимми представлял из себя нечто большее), случилось то, что он предсказать не мог - их группа снова развалилась. Окончательно. И вот тогда Роберт понял, что проиграл. Дома было удушливо жарко после возвращения с репетиции - закрытые с самого утра широкие окна всегда прекрасно пропускали свет, но последние дни Роберту отчаянно хотелось, чтобы окон в этом доме не было вовсе - небольшие комнаты нагревались слишком быстро, и он чувствовал себя тем самым пресловутым растением в теплице, которым его дразнили в самом первом классе. Роберт стоял в коридоре, прислонившись к двери, и старался заставить себя глубоко дышать - с каждым вдохом внутрь проникал исключительно тёплый воздух, и внутри груди словно горел огонь - кислорода было решительно недостаточно. Или это только так казалось... Обхватив взмокшую голову руками, Роберт сполз по двери на пол, где чувствовалась хоть какая-то прохлада. Голова гудела, взгляд бешено метался по полу в попытке уцепиться за что-либо, лишь бы хоть на секунду замерли и мысли, удушливо давящие изнутри. Ничего не вышло. Опять. Перед глазами яркими вспышками всплывали рассерженное лицо Кевина, сочащийся ядом голос Пола въедался в мозг, заставляя стискивать зубы. Роберт отчаянно зажмурился, задышав чаще, ощущая, как по его спине катятся капли пота. Хуже всего было видеть разочарованное, ничего не выражающее лицо Бонзо, который с такой лёгкостью бросил "я ухожу", словно не было стольких лет, проведённых вместе за инструментами и одной целью на двоих... Плант встряхнул головой - светлые пряди безжизненно разметались по плечам. Подтянув колени к себе, Роберт уткнулся в них лицом, изо всех сил прогоняя видение холодных карих глаз из головы. Вот только оно никуда не ушло - ни через день, ни через два и даже четыре. Все это время Роберт жил, словно в вакууме. Его существование вновь ограничилось четырьмя стенами, с разницей лишь в том, что теперь это были стены дома Джимми, но даже в нем, словно в каком-то мраморном карьере, бесконечным эхом отражались все слова, брошенные в тот злосчастный день, делая и так бесконечно удушающий, жаркий из-за солнца (несмотря на вторую половину дня) воздух в доме ещё тяжелее. Роберт без энтузиазма помешивал давно остывший чай, когда в голове очередным ударом прозвучала одна из множества фраз Бонзо: "хватит с меня этой срани и Пейджа"... Пейджа... Джимми! Роберт резко подорвался, чуть не сметя со стола фарфоровую чашку, покачнушись от духоты, и бросился к телефону - Джимми! Уж он-то точно должен понять... Вот только остановился Роберт так же резко, как побежал - рука замерла в паре сантиметров от телефонной трубки и заветного набора цифр. Роберт мазнул взглядом по кнопкам, застряв им где-то между ними. Джимми поймёт, вот только... Пальцы повисшей в воздухе руки с силой сжались в кулак, опускаясь. Вот только это не его проблема и ни его жизнь. Роберт неуверенно оглянулся вокруг: на кухне, как и в спальне, царил хаос - едва ли Плант утруждал себя хотя бы малейшей уборкой за эти дни. Всё, что его окружало, вплоть до витающих в воздухе пылинок, которые он периодически разглядывал, лёжа на кровати без движения - все до ужаса напоминало его жизнь в апреле. Бездыханное, бесцельное, меланхоличное существование, полностью захватывающее разум в собственные тиски. Решительно тряхнув головой, Плант в какой-то непонятной рубашке и брюках выскочил на улицу, прихватив с собой лишь ключи от квартиры. Эти засранцы могут заставить его чувствовать что угодно, но снова провалиться в это дерьмо он себе не даст любыми способами. Роберт чётким шагом направился к автобусной остановке - его давно ждали остатки вещей в квартире, которые необходимо было подготовить к переезду, когда Джимми вернётся из тура. "Джимми..." - первое, что всегда мелькало а голове Роберта со дня примирения, стоило ему вновь появиться на пороге своей квартиры. В ней все также продолжало оставаться абсолютно серым, и дело было даже не в облезлой местами, потускневшей краске и подранных обоях, нет... Дело было в проведённом в ней месяце весной, который до сих пор ощущался длиннее, чем год. Стоило Джимми появиться рядом с Робертом, произошедшее начинало казаться дурным сном - рядом с Джимми всегда было спокойно, уверенно и... просто удивительно. Вот только в моменты его отсутствия сквозь пелену, застилающую глаза Роберта, пробивалась реальность - все это было. Он аккуратно обошёл пару уже собранных коробок, стоявших у выхода с того момента, когда они вместе с Джимми приезжали сюда последний раз. Пейдж конечно же вызвался помочь с переездом, чему Роберт был несказанно рад, и тогда большую часть времени они вместо сортировки вещей по коробками посвятили их подробному анализу - Плант живо делился историями из жизни, радуясь горящему увлечённому огоньку в зелёных глазах рядом. Сейчас же, оказавшись в квартире впервые с того дня в одиночестве, Роберт почти пожалел о своей идее - маленькая квартирка на окраине Лондона вмиг показалась практически бесконечной. От нетронутых слоев пыли в некоторых местах исходила такая же серая, тяжёлая атмосфера, приклеивающая к себе взгляд, утягивающая в меланхоличные мысли. Роберт провел пальцами по поверхности, за ними потянулись несколько необычайно ярких для всей этой квартиры полос - и вот он снова здесь один... В голове отдалённым эхом пронеслсиь последние фразы Бонзо перед его окончательным уходом: "- ... Ты только что закопал все наши труды! - Нет, это сделал ты и очень давно". Роберт обессиленно плюхнулся на пол среди раскрытых пустых коробок, прислонившись лбом к какой-то тумбочке и закрыв глаза, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Он и правда все это сделал сам... Сначала в апреле, и вот теперь снова. Абсолютно не готовый к происходящему, к развитию, полностью отдавший всего себя Джимми и плывущий по течению - вот кем он был сейчас. Его жизнь, его возможности и почти исполнившиеся мечты утекали прямо у Роберта на глазах сквозь его же пальцы, и он этого абсолютно не замечал, предпочитая игнорировать, забываясь в счастливых касаниях Пейджа. Роберт почти до хруста сжал кулаки, вспоминая, как Джимми настойчиво тыкал пальцем в его грудь, по несколько раз спрашивая, чего хочет он сам. Джимми понимал, что происходит... По щекам Планта скатились две слезы, капая на запыленный пол. И вместе с ними как будто на самую кроху стало легче дышать в этом затхлом, пустом месте. Роберт вспоминал. Вспоминал, как пел последние разы с Джимми, создавая вокруг себя ту самую невидимую, лишь только ощутимую на кончиках пальцев магию, как он пел до хрипа в последние дни записи синглов, как пел в клубе перед репетицией, когда Джимми не было и никто его не видел, как пел всегда до этого, отдаваясь публике полностью, игнорируя любые возмущения и позволяя себе сиять... И во что он только превратился... На сероватом от пыли полу появлялось все больше мокрых ярких пятен, но вместе с тем в комнату ворвался вечерний, наконец-то прохладный воздух - Роберт открыл окно, и, глубоко дыша, застыл ненадолго у маленькой щелочки, после чего, развернувшись, отправился к коробкам. Всё вещи, и крупные, и мелкие, одна за другой укладывались по коробкам стройными рядами, с переменным успехом умещаясь в одной или перемещаясь в другую, и также методично в голове Роберта раскладывались поминутно последние месяцы его жизни. Чем меньше вещей становилось на ближайшей тумбочке, тем увереннее брался за них Роберт, унимая нервную дрожь в руках, больше не давая себе сомневаться - на улице была уже глубокая ночь, когда его первая коробка была собрана. Оглядевшись вокруг, Роберт лишь вздохнул про себя - работы предстояло ещё очень много. Зашуршала, раскрываемая, следующая коробка.***
-... Получается, что я буду в Лондоне даже раньше - хвала богам, этот чёртов концерт перенесли! Как у тебя дела, Роберт? - голос Джимми в трубке звучал безумно мягко даже несмотря на потрескивание - связь через океан никогда не отличалась качеством. Роберт улыбнулся в ответ, хоть Джимми и не мог это видеть, и, устраиваясь поудобнее в кресле, отпивая из стоящего рядом стакана со льдом, довольно протянул: - Ну-у-у, я подготовил почти все свои вещи к переезду, - услышав довольное хмыкание по другую сторону трубки, Роберт непроизвольно растянул губы в ещё большей улыбке - с Джимми не могло быть по-другому. Но, вспомнив, что он хотел сказать Джимми, как только он позвонит, Роберт вмиг посерьёзнел, даже ощущая лёгкую волнительную дрожь по телу. - Ещё у меня распалась группа снова... - на едином выдохе произнёс Роберт, тут же перебитый взволнованным голосом Джимми. - Ты не рассказывал... Почему не позвонил? Ты как? - голос Пейджа прозвучал в разы серьёзнее и тише, и Роберт подобрался ещё больше - главные слова ещё были впереди. - Я понял, о чем ты говорил. Про мои собственные желания, - тут же пояснил Роберт, начиная даже слегка тараторить от волнения. Его рука, не занятая трубкой, выписывала какие-то немыслимые узоры в воздухе, - ты был прав, я абсолютно не знал все это время, чего правда хотел, у меня не было цели, не было стремления - я слишком многое принимал за должное и слишком зациклился на тебе... Нет, я все ещё тебя люблю, даже не думай! - почти выкрикнул Роберт, как будто Джимми мог что-то возразить. Но он внимательно слушал, и изредка сквозь потрескивание у уха до Планта долетали звуки такого родного дыхания... - Я просто хотел сказать, что за все это время, пока тебя не было, все-таки смог найти свою цель на ближайшие годы точно, - чуть нервно улыбнувшись уголком губ, закончил Роберт, замерев в ожидании ответа с той стороны, который не заставил себя ждать. - И какая она? Чего ты хочешь, Роберт? - в голосе Джимми так явно читались нетерпение и интерес, что Роберт вновь не смог сдержать широкой улыбки. - Стать известным на весь мир музыкантом, конечно, - чуть усмехнувшись, закончил Роберт, с удовольствием слыша мелодичный смешок Джимми у своего уха, не переставая улыбаться - Плант прекрасно чувствовал, как Джимми на самом деле за него рад. - Ты им обязательно будешь, я уверен, - тут же подтвердил мысли Роберта Пейдж, - такой талант, как твой, обязан просиять на весь мир! Немного смущенный таким ярким описанием, Роберт лишь хмыкнул в ответ, жмурясь от улыбки. - Я рад, что ты понял правильно все, что я тебе говорил, - вновь крайне серьёзно сказал Пейдж, - и даже не начинай! - Джимми тут же остановил уже готового возмутиться Роберта, словно сам стоял рядом и наблюдал за ним, - Такое ты либо осознаешь это сам, либо не осознаешь уже никогда - советами тут не помочь... Роберту оставалось лишь согласно вздохнуть - аккуратно перебранные, рассортированные и уложенные по коробкам за эти несколько дней вещи были тому подтверждением. - И ещё, Роберт... - Да? - Роберт весь обратился в слух, уловив несвойственные обычно Джимми нотки в голосе. Сердце почему-то будто на секунду замерло... - Я очень люблю тебя, - почти прошептал Пейдж, медленно и чётко произнося каждое слово, которое ласковым переливом ложилось в душе Роберта. На глаза вновь навернулись слезы, только на этот раз уже абсолютно точно счастливые. Сколько времени он ждал этих слов, и сколько всего им пришлось пройти ради них... Роберт украдкой вытер глаза, и, стараясь случайно не хлюпнуть носом, также тихо прошептал в ответ: - Я тебя тоже очень сильно люблю, - под конец фразы у Роберта вырвался все-таки какой-то странный полувздох, который, впрочем, не имел абсолютно никакого значения, потому что где-то на другой стороне мира Джимми произнёс: "Скоро буду дома". Роберт просидел в кресле ещё какое-то время, приходя в себя. Щеки слегка болели - им никак не давала расслабиться счастливая улыбка, не желающая сходить с его лица. Наконец, поднявшись, Роберт подобрал тут же с подлокотника какую-то из своих блузок - к приезду Джимми стоило попытаться навести хоть какой-то порядок. И надо будет все-таки через какое-то время позвонить родителям...