Ловец орлов

Я знала, что он — человек необычной профессии. Какой — мне ещё предстояло узнать. И знала, что такие, как он, на западных землях, простирающихся по территориям Юты, Колорадо, Монтаны и Нью-Мехико, зовутся браконьерами, наверное. Никогда не любила браконьеров, чертовски мерзкие люди с пониженной социальной и личной ответственностью. Но Оуэн сказал — он один из лучших на несколько штатов, и добавил, что он просто не выезжает за границу, потому что не хочет. Тогда был бы лучшим и там. Он сказал это с отвращением. Меня это здорово позабавило. Значит, патриот, вдобавок. Оуэн пожал плечами и прибавил: — Ну, не патриот, но привык жить у себя на земле. Это нормально, Мейзи. — Возможно. Я не доверяла бы тому, кто зовёт себя охотником. Он может всё делать по уму и закону — пока хочет так сам, а потом, едва перемкнёт шестерню в голове, запросто перекинется на бесчестное истребление ради денег или почёсывания собственной важности. Что, не так? Да бросьте, сколько таких ребят было на моих глазах с тех пор, как Оуэн взялся работать в заповедной зоне в Техасе? Спойлер: очень много. — А мы не можем его арестовать вот просто так? — уточнила я. — Ты вообще не можешь никого арестовать, — усмехнулся Оуэн и постучал себя по медному значку на груди, отогнув куртку. — А я — могу. — Ой, какой важный. — Ну, какой уж есть. Джип катил по дороге в Лос-Лунас, округ Валенсия, штат Нью-Мехико. Согласно табличке с указателем, там проживало двадцать четыре тысячи восемьсот семьдесят семь человек. Сам город был заложен в одна тысяча семьсот шестнадцатом году. И на все двадцать четыре с лишним тысячи нашёлся же один такой моральный урод… — Ты его задержишь? — с надеждой спросила я. Оуэн закатил глаза. — Уже жалею, что взял с собой. — Почему это? Я закончила домашнее обучение экстерном — на целый год раньше положенного, и теперь маялась со скуки в нашей глуши. Чтобы не валять дурака, не мыкаться в город и не искать на задницу приключений, нужно чем-то себя занять. Клэр заметила, что мне было бы полезно, например, изредка помогать Оуэну или ей. Из двух профессий я выбрала, конечно, его. — Потому что, — он вздохнул и потёр щетинистую щёку, — мы едем на индейские земли, Мейзи. — И что? — А то, что у них там действуют свои законы. — Он хмуро посмотрел на меня, оторвавшись на пару мгновений от руления. — И, формально, я не могу привлечь его к уголовной ответственности. Отделается предупреждением. — Но он же браконьер! — Ловец орлов. — Оуэн прищурился. Я непонятливо моргнула. — Каких ещё орлов? — Мейзи. — Ох, я знала эту улыбку, и она меня бесила. Мол, ты же такая умная девочка, и не знаешь некоторых очевидных вещей. — Обычных орлов. Птицы такие. Летают. По небу. — Ладно, ладно. — С перьями! — развеселился он. — Уймись, Оуэн. — Кричат ещё вот так… — Оуэн Грэйди! Он рассмеялся, но перестал. Я откинулась на спинку кресла и скрестила на груди руки. Терпеть не могу, когда он обращается со мной, будто мне всё ещё четырнадцать. С другой стороны… лучше так, чем ходить надутым индюком, как в последнее время. Он очень не хочет отпускать меня в колледж и оттягивает момент, который я стараюсь приблизить всеми силами. — Ловец орлов — очень почётная профессия, — сказал он суше, спокойным тоном. — У индейцев. — Для чего им нужны орлы? Разве это не редкие животные, охраняемые… — Да-да. Но они их всё равно ловят. Изредка. Это традиции, Мейзи. Им нужны орлиные перья и когти, они используют их кровь и мясо для ритуалов. Из перьев делают головные уборы. Расслабься, нам не понять. — Это живодёрство, — сказала я твёрдо. — Притом отвратительное. Дорога до Лос-Лунас по холодной зимней прерии была как зеркало. Всё обледенелое, голубовато-белое, заковано в хрусталь и иней. Бледно-персиковое и розовое небо подёрнуто слабой дымкой. Утро совсем раннее. Мы встали затемно, чтобы добраться сюда, и ехали ужасно долго — задница у меня здорово затекла. Наконец, показались первые одноэтажные, низкие по сравнению с таким огромным небом, дома, подтягивающиеся к раскинувшемуся впереди городку. — Ну вот, мы почти на месте, — сказал Оуэн и с хорошей дороги вдруг резко свернул на побочную. — Эй! — я больно подскочила на первой же кочке и зашипела, как кошка. — Оуэн?! — Пристегнись и держись покрепче, мелкая, — невозмутимо сказал он. Оуэн Грэйди не был мне отцом, но я считала иначе. Вот уже четыре года как считала (а до того — ещё три, но о том сама не подозревала, пока не вляпалась в беду). Он и Клэр были даже не женаты, а тем временем жили вместе, как семья, в своей техасской хибаре вместе со мной, и места в ней стремительно становилось маловато. Моя комната от их была отделена тонкой стеной с окошком и закрывалась на занавеску и хлипкую дверь. Я видела и слышала в силу возраста уже слишком много всего, чего не хотела бы — и не должна была, и в этом доме мне места уже не было. Мне почти девятнадцать, и я должна быть год как в колледже. Но мои родители — буду называть их так — посчитали, что в семнадцать я была не готова покинуть семейное гнездо и упорхнуть в соседний штат, чтобы изучать биологию. Чем быстрее мы отдалялись от Лос-Лунас, тем ниже опускались кучевые серо-белые облака. Очень скоро пошёл мелкий, маленькими кружащими мухами, сухой снег. — Здесь возвышенность, — сказал Оуэн. — Ты взяла шапку? Я цокнула языком. — Отлично. И перчатки, надеюсь, не забыла. Сегодня у нас работёнка что надо. — Он мрачно вздохнул. — Охотимся на охотника.

***

Дорога тянулась бесконечной ровной лентой вдаль. Я надумала заскучать, прислонившись щекой к стеклу, и в гладком отражении собственного лица увидела много черт — не только своих, но и моей матери. Моей настоящей матери, вот что я имею в виду. Так вышло, что она не могла забеременеть из-за редкой болезни. Был высок риск, что у плода будет катастрофический процент генетически перенять то же заболевание, что у неё, и, чтобы спасти меня, мама-генетик вмешалась в моё развитие ещё до того, как подсадила себе искусственно. Оуэн и Клэр — все думали, что я вполне могу пойти по её стопам, но, Боже, я не генетик. Работать с живой природой, в области зоологии, мне было куда интереснее. Я знакома с доктором Сеттлер уже четыре года — или даже немногим больше! — и за это время поняла, что она для меня стала хорошим примером для подражания. Да, пожалуй, я не пожалела бы пойти по её пути. Белое безмолвие, перемежаемое сухими кустарниками и кочками, было окутано зимним утренним туманом, какой водится только в прериях. Однообразный пейзаж заставлял клевать носом, и я закемарила, роняя лоб на оконное стекло… — Эй, Мейзи, — тихо позвал Оуэн и тронул меня за рукав джинсовой куртки, подбитой овчиной. — Гляди-ка. Я устало открыла глаза, но через секунду сон слетел. Там, в белой снежной пелене, показалось движение. Я выпрямилась и села в кресле удобнее, поправила ремень на груди. Оуэн загадочно улыбнулся. Силуэты были разномастными, высокими и низкими. Они скользили серыми, бежевыми и коричневыми боками, разрезая туман, и сначала я не могла разобрать, что это — но потом показался выступающий костяной гребень. — Это же игуанодоны. — Да, — Оуэн чуть добавил скорость. — И не только. Там, увлекая динозавров вслед за собой, по прерии бежали дикие мустанги. Их гривы развевались по ветру, ноздри широко раздувались, как и у травоядных игуанодонов — и, смешавшись друг в другом в одно стадо… нет, в один табун — они дышали ровным, вольным воздухом Лос-Лунас, взметая под копытами и ороговевшими кожаными подошвами снег. — Вот это да! — откликнулась я, залюбовавшись ими. — Как красиво. Их было всего голов сорок — не меньше. Особей пятнадцать — ящеры, остальные — лошади. Я пошарила по карманам куртки в поисках телефона, чтобы сделать фото или снять их на видео, может быть: Элли будет очень интересно на это взглянуть. Она всегда удивляется динозаврам, как маленькая, хотя считается передовым специалистом в этой области и изучает их всю жизнь. Не знаю человека, который шарит в них лучше неё. Возможно, доктор Грант? — А вот и наш клиент, — тихо сказал Оуэн. Я не сразу поняла и отвела назад волосы, упавшие на лоб. — Где? А потом я увидела, на что показывал Оуэн. Там, на тёмно-гнедой, черногривой лошади, одетый в дублёнку, с ковбойской шляпой на голове с повязанным под ней платком, с лассо на седельном ремне вместе с табуном скакал человек. Он держался спокойно и уверенно. Под платком и на такой скорости его лица было не разглядеть. Он мчал параллельно нам, будто тень, и бросил в сторону фальшфейер, уверенно отсекая одного из игуанодонов — меньше и тоньше остальных — от костяка. Увидев искры и вспышку огня, табун помчал вглубь прерии, быстро исчезая в тумане. Молодой динозавр ломанулся к своим. Конь рванул ему наперерез, но, чёрт возьми, разве он сдержит динозавра?! Всадник удержал поводья, давая своей жертве броситься наутёк. А затем, ловко сняв лассо, раскрутил его и набросил на гибкую длинную шею, удивительным образом не запутавшись там, где выступал гребень. — Что я тебе говорил?! — крикнул Оуэн. — Держись-ка, Мейзи. Сейчас нас будет малость трясти. Бах! Машина сорвалась с дороги на обочину, тут же нырнув в ямы и выбоины. Прерия только на глаз кажется ровной, на деле же — кочка на кочке. Я вздрогнула, стукнувшись локтем о дверь — больно, чёрт! — но смолчала. Оуэн набычился и втопил в пол педаль газа. Знакомое выражение лица. Кем бы ни был этот ловец орлов, пусть улетает отсюда, если не хочет, чтобы ему накостыляли. Игуанодон жалобно взревел, когда всадник затянул на ручке ковбойского седла верёвку. Я знала непонаслышке, что с таким седлом хорошая крепкая лошадь типа квартерхорса сможет выдюжить очень немалый вес, но всё равно была удивлена, что игуанодон не свёз коня вслед за собой, ведь он пёр вперёд, как танк. А затем я поняла, в чём дело, присмотревшись — насколько это было возможно, пока машину бешено трясло. Охотник заякорился в землю специальными креплениями, похожими на крюки. Спрыгнув с коня, отчаянно упирающегося копытами в заснеженную почву, он обежал динозавра и громко свистнул. Чувствительный к резким звукам, игуанодон метнулся в другую сторону и рухнул, как подкошенный. Он попал в силки, заранее расставленные охотником. — Вот же сука! — выругался Оуэн. — Мы его достанем. Мейзи! Держись!!! Я готова была спорить, этот гад хорошенько разглядел нас ещё во время охоты. Видел и то, как мы подорвали к нему на джипе. Оуэн резко затормозил близ его лошади, выскочил из машины первым. Я — следом. Снаружи был дикий холод. Ледяной ветер трепал одежду, и я запахнулась своей курткой, сжимая плечи. Хотелось бы мне сейчас выглядеть суровее, но всё, что я могла — щурясь и заслоняя рукой глаза от падающего снега, сносимого порывами ветра — глядеть на браконьера. — Добрый день, сэр, — яростно начал Оуэн. Довольно дурное начало для того, кто разбил подвеску на ямах, чтобы наехать на нарушителя закона. Индеец продолжал делать своё. Он невозмутимо проверял верёвки, стянувшие игуанодона так крепко, что тот не мог ни атаковать, ни сбежать. Только бока его тревожно вздувались, как шары. Он махнул длинным хвостом в опасной близости от охотника; тот ловко пригнулся и поднырнул под хвост, пройдя рядом с ящером — настолько, что умудрился пристегнуть на одну из верёвок карабин. Он совсем ничего не ответил Оуэну, но тот продолжил, прищурившись: — Вы, стало быть, знаете, что охота на динозавров запрещена, м? Охотник снова промолчал. Он накинул конец троса с карабином на седло, накрепко завязал его на узел. Он даже не взглянул на нас, но я смогла увидеть его лицо в профиль. Это было лицо жёсткого человека, который привык жить в очень непростых условиях. И, кажется, наше прибытие его никак не взволновало. Я понимала, почему Оуэн не выдержал. Бросив взгляд на динозавра, жалобно кричащего своим трубным голосом в белую пелену, прекрасно понимала бессильную ярость. Ведь только из-за неё Грэйди шагнул к браконьеру и схватил его, невозмутимо возящегося у седла, за воротник дублёнки: — Я говорю с тобой. Индеец резко развернулся к нему и с силой толкнул в грудь. Прищурившись, бросил: — А я с тобой — нет. — Оуэн! — я окликнула его, потому что заметила — он готов начать драку, а значит, повод у него веский. Охотник же прошёл к игуанодону сбоку, раскрутив в руке ещё одно лассо. А затем, коротко свистнув, чтобы животное вздёрнуло морду в его сторону, накинул петлю ему над ноздрями. — Я обратился к вашему шерифу, — громко предупредил Оуэн, — и, как рейнджер штата Техас, имею право… — Ты не в штате Техас, ковбой, — тихо сказал индеец и затянул лассо. — … имею право под контролем и с разрешения ваших местных органов самоуправления арестовать вас за… — Да-да, — пробормотал тот и прошёл между нами, опустив голову в шляпе, отчего его лицо терялось в тени, — держи карман шире. Оуэн стиснул кулаки. Ему мирно договариваться — чтоб по закону — было сложно. Я надвинула ладонь козырьком над глазами, наблюдая за тем, как индеец и эту верёвку крепит к седлу. Но Грэйди не сдавался. — …арестовать за браконьерство. Тот ухмыльнулся, повернувшись к нам боком. Я прекрасно видела две тугие чёрные косы, ложащиеся ему на грудь из-под платка. — Постановлением суда штата Техас и штата Нью-Мехико… По глазам Оуэна я видела, что ему было бы проще подстрелить засранца или набить ему морду, но проблема была в том, что на счету у моего названного отца таких случаев уже слишком много. Ещё один прокол — и он может стать безработным. Дерьмово? Ещё как. Он и так не сдержался, когда схватил этого ублюдка за одежду. Не хватало ещё драки. Охотник выпрямился. Провёл языком по внутренней стороне щеки. Затем небрежно цокнул им и, не слушая слабеющий рёв игуанодона и чеканящий голос Оуэна, подошёл к нам на пару шагов ближе. Затем окинул обоих взглядом. На тот миг я ощутила себя под прицелом. Иначе описать это было нельзя. Он, сильно щуря левый глаз, мельком посмотрел сначала на Оуэна. Но быстро. А дольше — на меня. Я с вызовом подняла подбородок и перестала жаться, хотя холодно было чертовски, и нос, и щёки, и уши наверняка покраснели. Но я смотрела в ответ на этого мерзавца. Возрастом он был, верно, ровесником Оуэна, но далеко не таким красавчиком, как Грэйди, вовсе нет. Обветренная смуглая кожа казалась действительно красной под хлёстким ветром и усилившимся снегом. Белые хлопья ложились ему на плечи и поля шляпы. Глаза были тёмными, и сейчас казались почти чёрными. Полный большой рот скривила недобрая ухмылка. В уголках губ тяжело залегли складки. Тяжёлый труд и неприхотливые условия жизни сделали его таким, каким он был — жёстким, резким, но удивительно органично вписывающимся в эту среду. И почему-то мне стало не по себе от его изучающего, пристального взгляда. Он был выше Оуэна — ненамного, и, такой же крепкий, производил весьма угрожающее впечатление. Одежда его была сильно ношеной, но хорошей и тёплой. В каждой детали его костюма не было ничего лишнего. Он точно знал своё дело. И он, конечно, знал, что браконьерствует. — Я хочу увидеть, как у тебя это получится, — сказал он Оуэну и провёл языком по поразительно белым зубам. Затем хмыкнул. — Н-да. Очень хочу. По дороге — мы заметили — уже ехала машина. Это был низкий белый полицейский седан с мигалками на крыше. Сейчас они были выключены, но появление полиции в принципе меня уже обнадёжило. На двери можно было даже разглядеть эмблему штата и надпись — «Полицейское управление Нью-Мехико». — Как видишь, шериф уже здесь. — Да. Вижу. Я много раз видела, как Оуэн задерживает браконьеров, и не всегда эти задержания происходили добром. Сейчас у него были связаны руки, и меня бесконечно злил тот факт, что мы ничего не можем сделать с уродом. Разве что воззвать к его совести? Машина тормознула у обочины. Оттуда вышел сухощавый высокий человек в синей форменной куртке. Даже отсюда я видела — тоже индеец. Он широким шагом двинулся навстречу нам. Сразу наверняка подметил всё: и лошадь, и игуанодона, и верёвки, и силки. Браконьер невозмутимо вынул из ножен за седельным ремнём большой нож. Затем подошёл к ящеру, снова мимо нас, и начал издевательски медленно срезать лески с ловушек. — Здравствуйте, шериф, — громко сказал Оуэн. — Я — Оуэн Грэйди. Тот кивнул и остановился против браконьера, сложив на груди руки. Индеец продолжал делать, что делал. Только, шмыгнув носом, утёр его коротким движением запястья под жёлтой замшевой перчаткой. — Гэсс, — начал шериф, сузив глаза. У него было сухое лицо, такое же узкое, как взгляд, и точёное, как камень. Он высился над массивным браконьером, точно тонкая свеча. Но я заметила, как тот, кого он назвал по фамилии, даже сгорбился, хотя делал вид, что ему всё нипочём. — Я предупреждал тебя, что это добром не кончится. Тот смолчал. Срезал с острым «тиньк!» ещё одну леску. Игуанодон почуял больше свободы и дёрнулся было, но лошадь уже так просто оказалось не свезти. Верёвки здорово его опутали, и обученный конь не собирался трогаться с места. Я знала, что это была чисто психологическая атака — пусть даже этот мышцастый мощный конь весил свой максимум в шестьсот килограммов, но против ящера весом в три тонны он никак не попрёт, даже со всеми наворотами. Однако я знала также, что сноровка, хорошая упряжь и экипировка, а также умение обращаться с животными запросто помогут этому ублюдку увести игуано отсюда, как он и задумал, потому что он явно проворачивает это не в первый, и даже не в первый десяток раз. — Мне нужно ваше разрешение на его арест, — сказал Оуэн и упёр в бока руки, так, что его куртка задралась, показав полу клетчатой рубашки. Обычно Клэр любила сидеть в ней холодными вечерами. Шериф вздохнул. — Не всё так просто, мистер Грэйди. — Почему? — Вы хотите узнать причины? Так вот они… Разговор вели на повышенных тонах. Я уже тогда знала, что из нашей затеи ничего не выйдет, когда браконьер по фамилии Гэсс прошёл ближе ко мне и вдруг присел почти у моих ног. Я вскинула брови. Какого чёрта он творит?! Снег кружил ему по спине и плечам, заметал косматую дублёнку и шляпу. Кажется с виду, обычный человек, но мне от него было не по себе. Особенно когда он так близко, что руку протяни — и может коснуться. А потом он поднял глаза мне на лицо, спокойно и холодно. — Отойди от лески. Это из-за него мы ехали несколько часов и пересекали границу штата?! Его Оуэн планировал арестовать или сдать полиции?! Да чёрта с два, наглец чувствует свою безнаказанность. Он продолжал пялиться, пока перерезал леску. А когда та оборвалась, не слушая никого вскочил на лошадь так стремительно, что только мы его и видели. — Какого чёрта, шериф?! — зло спросил Оуэн. Но тот мотнул головой. — Садитесь в машину, Грэйди. И поезжайте за ним. Я поеду следом. Я насторожено взглянула на Оуэна. Он тоже был начеку, но что поделать? Динозавр с жалобным рёвом зашагал вслед за лошадью. Та потянула верёвки и пошла лёгкой рысью. Громко чертыхнувшись, Оуэн зашагал к джипу, а я поспешила за ним. Быстро оглянувшись на глухой стук копыт и тяжёлые шаги игуанодона, заметила улыбку на лице Гэсса. Вот же гад! — И ты что? Поедешь за ним? — У тебя есть другие варианты? — Оуэн сел в машину, я упала рядом на сиденье и выдохнула пар изо рта, пытаясь растереть ладонь о ладонь. — Мы и ехали сюда за этим. — Только лишь? — цель становилась всё менее ясной, хотя Оуэн говорил о работе. Но что-то меня смущало во всём этом. Джип поехал за полицейской машиной, и очень долго параллельно нам, пока не исчез в белёсой пелене, скакал всадник с игуанодоном в поводу.