Бостон. Штат Массачусетс
1
Бостон встретил нас проливным дождём. Какого чёрта, Бостон?! Дерьма, сыпящегося или льющего с неба, мне хватало и дома! Я ожидала снежную зиму и предрождественское настроение, а получила ливень с порывистым ветром. Мой длинный тёплый пуховик моментально промок, легинсы облепили ноги, сырые по колено, а в лицо прямо возле такси прилетел сырой тяжёлый газетный лист, пропитавшийся дождевой водой. — Что за хрень?! — я отшвырнула его на землю. — Не выражайся, Мейзи, — громко сказала Клэр и направилась к такси, пытаясь совладать с нашим багажом и уложить его в багажник. Таксист, меланхолично жуя кончик сигареты, и носу наружу не казал. Ещё бы, он не такой дурак, в отличие от нас — соваться на улицу в этот локальный апокалипсис. Когда мы сели, насквозь продрогшие и мокрые, как мыши, в салон, таксист спросил: — Вам куда, мэм? Клэр, которая взяла роль мэм на себя, отжала рукав своего пальто от дождя и заявила: — Отель Сипорт. Уотерфронт. — Прям на набережной жить будете, — сказал таксист. Я скептично покосилась на Клэр и хмыкнула. — Всё верно, — терпеливо сказала она, стараясь не замечать моих выпученных глаз. — Тут близко, — продолжил таксист, не особенно прислушиваясь к тому, что мы ответим. — Предлагаете дойти пешком? Иногда я забываю, что Клэр — та ещё язва. И это в ней мне чертовски нравится. Он вырулил со стоянки, посигналил кому-то, кто, по его мнению, дерзко не дал выехать с парковки на дорогу, и заверил нас, что мы скоро окажемся в отеле. — Не на том свете — и ладно, — пошутила я. Тут таксист посигналил снова, ещё яростнее прежнего, затем нас подрезал белый джип. Наш водитель набычился. Сжал руль так, что пальцы стали скрюченными, как когти. — Это надолго, — заметила Клэр и откинулась в кресле, прикрыв глаза. Она не ошиблась. Нам попался самый скандальный таксист в Бостоне. Если он не ругался ни с кем и не высовывался в окно, впуская дождь и холод в салон, только чтобы прокричать «Придурок чёртов!» тому, кто не посмел его пропустить или обогнал, то громко и со вкусом ругал правительство. Он считал, власти делают слишком мало, чтобы в США «всё было о’кей». Он был недоволен всем. Ценами на квартплату и бензин. Бургерами в Макдональдсе — там было мало мяса. Динозаврами, которые ему уже «оскомину набили». К концу поездки он сам был хуже динозавра, и мы с Клэр радостно выдохнули, когда за перекрёстком наконец показался наш отель. Такси остановили на той стороне улицы. В такой спешке машину я ещё не покидала. — Пусть не надеется на чаевые, — поджала губы Клэр. Она снова сама вытащила из багажника наши чемоданы. Я взяла свой и поспешила по «зебре» под широкий навес отеля, надеясь, что нас заселят побыстрее и я смогу переодеться в сухое. Дождь хлестал в лицо, трепал волосы. Ветер был штормовой. Он выл, чтобы мы убирались к дьяволу, откуда приехали, потому что здесь нам не рады. Добро пожаловать в Бостон. Мы прошли в золочёные двойные двери, в вестибюль с мраморными полами, высоким потолком и колоннами, обрамляющими стены. Огромная дубовая рецепция вмещала по меньшей мере десять терминалов. Клэр и я докатили свои чемоданы до одного из них, и она тут же завела разговор с администратором. Мы заселялись только в полдень. Администратор взглянула на наши мокрые куртки и налипшие на лоб волосы, вымученные лица и грязные чемоданы, забрызганные водой из луж, и самым вежливым тоном нам предложили занять свободные номера, а после перейти в забронированные. Это звучало почти как органная музыка на входе в рай. Мы с Клэр в голос согласились, забрали свои ключ-карты и направились к лифтам. — С виду место неплохое, — поделилась я. — Подожди. У меня плохое предчувствие насчёт этой поездки. — О Боже, Клэр! — опять она включила режим пессимистки! — Чего? — Да ничего. Туристов было немного, как и постояльцев в отеле. Мы пересекли большой полупустой холл и встали возле дверей лифтов, закрытых дубовыми панелями. — Ну да, поводов для веселья у нас — завались, — усмехнулась она. Я закатила глаза и фыркнула. — Я удивлена, что ты не работала в похоронном бюро. Ты построила бы замечательную карьеру. Подъехал наш лифт — очень вовремя, он спас меня от душевных излияний Клэр. Мы вошли в стеклянную кабину и нажали кнопку седьмого этажа. К счастью, Клэр замолчала, глядя в панорамное окно на залив. Она всю дорогу от Техаса до Бостона третировала меня своими плохими предчувствиями. Пыталась сойти с рейса даже — за полчаса до взлёта предложив вовсе никуда не лететь. Бог ты мой! Этой женщине стоило бы поучиться стоическому спокойствию у Оуэна. Скольких усилий мне стоило убедить её, что эта поездка пройдёт максимально приятно. Мы проведаем друзей в университете, закинем удочки насчёт моего поступления — и вуаля! — снова рванём в Техас. По крайней мере, я рассчитывала именно на это. Ещё одним доводом было выступление Клэр в качестве спикера на международном собрании, посвящённом вопросам незаконного отлова динозавров и его последствий. Мы вышли на седьмом этаже. Коридор там был застелен светло-зелёным ковром, на графитовых стенах не было ни одной картины, ни одного бра. Только впереди был большой квадрат окна, выходящего на главную улицу города. Клэр поселили в номере напротив; пока она возилась у двери, я уже считала ключ-карту и повернула латунную ручку. — Встретимся через полчаса, пообедаем? — предложила мне Клэр. Я согласилась. Неплохая идея. В самолёте кормили паршиво, утром позавтракать не удалось. — И оденься прилично. Сразу поедем в университет. — Прилично — это как? Клэр усмехнулась и молча закрыла дверь в свой номер, а я наконец осталась одна. Одна — впервые за долгое-предолгое время.2
Если Бог создал Землю за день, динозавры появились к полуночи. Тогда сколько же времени существует согласно этой шкале человек? Две секунды? После душа я выдохнула куда легче обычного. Даже думалось по-другому, не так пессимистично и по-Клэровски. Признаться, этот дождь, её ворчание и дурацкий таксист задали совсем неправильное настроение всей поездке. Прошло несколько часов, а я уже устала сражаться с обстоятельствами. Но я так ждала того, чтобы поехать в Бостон! Ну же, Мейзи! Возьми себя в руки! Всё будет пучком! Не особенно надеясь, что нас переселят, как обещали, я всё же не стала разбирать чемодан на всякий случай. Я откинула крышку, присела возле него на корточки и покопалась в вещах в поисках бежевых штанов-карго и простого белого лонгслива. Слава Богу, на мне — любимые чёрные ботинки на толстой рифлёной подошве, и голенище у них такое высокое и узкое, что пришлось даже заправить брючины в ботинки. Это к лучшему — снаружи случился потоп. Я завязала волосы в высокий хвост и покрутилась возле зеркала. Мне чертовски хотелось выглядеть хорошо: так хорошо, чтобы сойти за свою в кругах университетской элиты. Чтобы показаться чуть старше, чуть опытнее, чуть достойнее, чем я есть на самом деле. Немного умывшись и подкрасив бальзамом сухие после перелёта губы, я ровно через полчаса вышла из своего номера, даже не надеясь, что Клэр будет ждать внизу, как мы условились. В последнее время она не очень пунктуальна. Я сразу захватила с собой большой свободный пуховик и сумку на длинном ремне, чтобы не возвращаться в номер. На первом этаже стало более людно; близ рецепции с трансфером стояла изящно одетая девушка с плакатом в руке — «Кормление плезиозавров». Чудесное и совсем не опасное развлечение в такую приятную погоду! Я скривилась, глядя, как вокруг неё собирается кучка китайских туристов, одетых как на обычную морскую экскурсию, почти у каждого на груди — дорогая фотокамера в водонепроницаемом чехле. Интересно, до конца ли они понимают, на что подписались? — Мейзи! — окликнула меня Клэр. Я остановилась, дожидаясь её у вывески «Будущее за ДиноТуризмом!». С вывески плотоядно скалился спинозавр, выглядывающий из гигантской волны. Как по мне, маркетологи плохо постарались, ведь в улыбающейся пасти он не держал наполовину съеденного серфингиста. — Ты давно ждёшь? — Нет, только что спустилась. Клэр была одета с иголочки. Белый брючный костюм я помнила ещё с конференции в Брюсселе; большую брошь в виде металлического треугольника ей подарил Оуэн. Она рискнула и обулась в светлые сапожки на каблуке, а также прихватила с собой пальто. Сказать честно, Клэр выглядела прекрасно. Свои рыжие волосы она гладко убрала на пробор и нанесла лёгкий макияж. Почему она не красится почаще? Ей это так к лицу. Мы прошли в ресторан при отеле и заняли место у окна в пол. За ним бушевал Атлантический океан: волны поднимались такие, что парапет полностью исчезал в белой пене. Кажется, такой разгул стихии никого кроме нас здесь не удивлял и не пугал. К нам подошёл невозмутимый официант — с настолько каменной физиономией, словно такая хрень каждый день творится. Из всего изобилия блюд мы взяли то, что любили больше всего и чем дома по разным причинам завтракать каждый день не могли. Клэр — овсяную кашу на кокосовом молоке с ягодами и чашечку чёрного кофе. Я — авокадо-тост на зажаренном с двух сторон тостовом хлебе, с чёрными помидорами и сырным соусом маасдам, а ещё — большой кофе раф. Мягкая тихая музыка из верхних динамиков под потолком совсем не мешала разговору. Гостей за завтраком было мало: большая часть отважно направилась кормить плезиозавров. Клэр со вздохом посмотрела в окно, на разгул стихии, готовой вот-вот снести наш отель к чёртовой матери — и спросила: — Ну как, нравится тебе здесь? — Неплохой отель. — Я отпила кофе. — Кто тебе его посоветовал? — Гугл? Вот и дожили. Вместо друзей советы у браузера спрашивает. — Завтрак мне понравился. А до университета отсюда — два квартала. Доедем на такси. — Ты как? Со мной? Или сразу в свою эту ассоциацию? — С тобой. Давно не видела Элли. Да и вообще, — Клэр ободряюще улыбнулась мне. — Мы тысячу лет назад куда-нибудь ездили вместе. Помнишь, отпуск на Гавайях? — Да уж, — я незаметно для Клэр содрогнулась. Тот ещё был квест — выжить в отеле на побережье во время муссона. Комары там водились размером с мою руку. Честное слово, просидеть половину отдыха под пластиковым пончо от дождя — так себе затея. — Я тоже помню, — мрачно сказала Клэр. — После этого никогда не доверю Оуэну выбирать место для отдыха. — Кстати, что насчёт доктора Гранта? — я быстро перевела тему, пока Клэр не оседлала своего любимого конька «ох уж этот несообразительный Оуэн Грейди». На него она может жаловаться часами. Я удивлена — как они ещё при такой нетерпимости друг к другу не женаты?! — Вряд ли он там, — разумно заметила Клэр. — Ты же знаешь, он пропадает на очередных раскопках. — Да он уже сам как ископаемое. — Смотри ему это не скажи. Алан считает, что изучение реально существовавших динозавров возможно только через палеонтологию. — В общем-то, он прав, — я допила свой кофе и с наслаждением потянулась. — То, что создали «ИнДжин» — просто копии для парка аттракционов. А теперь, их стараниями, весь мир стал одной сплошной комнатой ужасов. — Не всё так просто, Мейзи. — Клэр посмотрела в окно. — Теперь, когда динозавры стали частью нашей экосистемы, мы вынуждены воспринимать их более чем серьёзно. ИнДжиновцы, в общем-то, тоже не дураки и опирались на исследования маститых учёных. На передовые разработки и открытия в области палеонтологии, в том числе — на открытия Алана Гранта. — Не думаю, что он этому рад. — Это никого не волнует, — парировала Клэр. — Всё равно обратно всё совершённое не откатишь, мир не изменишь. Слишком много особей распространилось по всему свету, слишком быстро всё произошло. — Хватило десятилетия, чтобы мы почти свыклись с динозаврами у себя под боком, — медленно сказала я и поёжилась. — Человек реально быстро ко всему приспосабливается. — Есть то, к чему привыкнуть и приспособиться невозможно. Однажды мы все с этим столкнёмся, но будет уже слишком поздно.3
Национальный заповедник дикой природы Севиллета, 60 миль от Лос-Лунас, Нью-Мехико
— К хорошему быстро привыкаешь, — сказал Коста Гэсс и полюбовался новенькой выданной штурмовой винтовкой. Не то что его старый «Калашников», купленный на чёрном рынке с рук. — Мистер Камински? — Да, мистер Гэсс? — с лёгкой иронией в голосе отозвался Камински. — Вы снова решили порадовать нас своим остроумием? Коста очень хорошо знал, что говорят про этого Дэвида Камински с его морщинистой загорелой рожей. Бывший морпех, за плечами — «Буря в пустыне», «Огненная вахта» на Филиппинах, война в Ираке. Он там побывал возле Румайла. После — Афганистан. Косте не зря казалось, эту усатую потную физиономию он уже где-то видел, но только под прикрытием шлема и в другом камуфляже. Потом Дэвид, как и все из категории этих самых «бывших», продался подороже провоенным из «ИнДжин», потому что они хорошо платили, и работать нужно было на страну — да здравствует Америка, страна возможностей! Коста в своей прошлой жизни, до инцидента на Исла-Нублар, не сталкивался с Камински лично, но слышал о его заслугах, и слышал пару раз после, что он остался работать на «ИнДжин» и вырос в должности. Неудивительно. Всех достойных конкурентов успели сожрать, раз это дерьмо всплыло с чеком в пять кусков за дело. — Я хочу порадовать вас, — ознаменовал Коста и застегнул тактическую куртку. — Джентльмены… Откуда-то с другого конца небольшой группы послышался кашель. Коста поглядел вбок и добавил: — И леди, конечно. Сейчас мы посетим национальный заповедник дикой природы Севиллета. Хочу напомнить, что это охраняемая территория Нью-Мехико… — Мы знаем, где находимся, кудряшка. Он проверил нож в креплении на ноге, опустил взгляд на штурмовую винтовку SIG XM5, выданную «ИнДжин». Да, у этих засранцев всегда навороченные игрушки, вот только толку-то от них здесь, в тихих ущельях и предгорьях Севиллеты… — …под управлением Служба рыболовства и дикой природы. До прибытия на эту землю испанцев в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году эта земля принадлежала индейцам пуэбло, а затем здесь появился форт «Новая Севилья». — Какого чёрта, Камински? — недовольно зароптал высокий темнокожий наёмник. — Он долго будет распинаться? — Ну сколько можно? Будем уже работать? Коста невозмутимо продолжал, хотя наёмники его не слушали, а вот перебить очень даже пытались. С довольной ухмылкой он вещал, проверяя собственные патронташ, аптечку и нож-боуи, спрятанный под курткой. — Сейчас мы непосредственно в экосистеме пустыни Чиуауа. Это засушливая равнина… — Кто-нибудь заткнёт его? — Тихо, Муни. — Камински усмехнулся. — Пусть болтает. Муни, худощавый блондин в жилете-разгрузке, пожал плечами и закусил пластинку жевательного табака. — Дело твоё. — Башка от него трещит. — А я бы слушал и слушал. Бесплатный индейский гид, ребят. Кто-то рассмеялся. Коста быстро заплетал волосы в косу, впрочем, ни разу не прервавшись: — …она прерывается множеством горных гряд. У каждой — свой особый микроклимат, а также потайная система лазов, входов и выходов, карстовых образований и пещер. Потеряться здесь — что чихнуть, так что советую не паниковать, глядеть в оба по сторонам и не разделяться без необходимости. Посмотрите на песок под ногами. — Я хотела бы накормить тебя им, красавчик, — любезно сообщила женщина немногим старше тридцати с нашивкой «Уоллес» на груди. — Не жарко с такими локонами, кудряшка? — спросил «Торренс», средних лет темноволосый мужчина. — Это гипсовый песок. — Проигнорировал Коста и свысока окинул инджиновских людей глубоко презрительным взглядом. — Поэтому в Чиуауа он кажется таким белым. — И Муни здесь спрятаться проще остальных, — подхватил темнокожий с нашивкой «Хайс», и остальные грохнули со смеху. Наёмники стояли в окружении трёх военных джипов, на которых прибыли. Они знали, что здесь их ждёт работка, очень хлопотная работка. Впрочем, это постоянно одно и то же: начальству нужно изловить какую-нибудь местную опасную скотину, притом чем она зубастее, опаснее и кровожаднее, тем больше им заплатят. В отряде «Рико» очень надеялись, что тварь индоминус, которая попадёт им в прицелы, будет действительно кровожадной: «ИнДжин» на деньги не скупились. А деньги нужны всем. — Я не советую слишком шуметь: здесь сильное эхо. Сейчас мы находимся в таком месте, где — упс! — не действует радиосвязь, частенько падают ракеты и дроны, не работает компас… — И может перестать работать кишечник, — с серьёзным лицом добавил Торренс. Хайс усмехнулся. — Это Зона тишины Мапими, — любезно прибавил Коста. Его тёмные глаза смеялись, и недобрым был тот смех. — Прикольно, но это место расположено между двадцать шестой и двадцать восьмой параллелью, прям как Бермудский Треугольник. — Надеюсь, он прекратит нас пугать. — Закругляйся, амиго, давай ближе к делу! — поморщился Муни. — И не ссы. Изловим мы твою животинку, работает здесь радио или нет — один чёрт. Коста пожал плечами и закинул ремень винтовки себе на плечо. А затем прошёл мимо наёмников, толкнув Хайса с дороги. — Может быть. — Бросил он себе за спину. — Pero primero, el animal te atrapará. Камински посмотрел ему вслед, в затылок. Коста Гэсс неторопливо шёл в сторону горной цепочки, седеющей на фоне сумеречного неба. В пустыне темнело быстро, только на белом песке оставалась цепочка его следов. — Чего он такое сказал? — спросил он. — Эй, Торренс. Это же был испанский? — Угу. — Торренс перемалывал челюстями жвачку и внимательно проверял свой глок. — И чего он ляпнул? Коста ускорил шаг. Он хорошо знал, что они шумели здесь как черти. И знал также, что охотничьи угодья индораптора простираются миль на двадцать во все стороны. Двадцать миль — внушительное расстояние, особенно если не ожидаешь, что это чёрная чешуйчатая образина выползет откуда-нибудь из-за скалы. За его спиной Торренс раздражённо ответил: — Я не слушал этого сукиного сына. Камински осмотрелся. Если исключить негромкие переговоры его команды, над Чиуауа повисла вязкая тишина. Такая бывает очень редко — в подобных необычных местах, как это, однозначно. Ему не раз приходилось бывать в пустынях, но эта действительно вызывала странное гнетущее ощущение, словно за тобой отовсюду наблюдают. Неудивительно. Столько тварей развелось повсюду, что нужно всё время быть начеку. Он недовольно взглянул на шутников Хайса и Торренс, и ему этого взгляда хватило, чтобы они заткнулись. — Мы что-то очень расслабились, ребята, — сказал он. — Группа «Альфа», на позиции. «Бета», «Дельта» — продвигаемся вглубь территории. Будьте настороже. Надеюсь, все помнят, что за ублюдка мы сейчас ловим. — А что насчёт его, сэр? — Уоллес кивнула на Косту. Он перешёл на быстрый шаг и почти дошёл до гряды. — Росс велел взять его с собой, — произнёс Камински. — Но не сказал, что нужно вернуть. Уоллес усмехнулась. — Сам разберётся. Будем считать, парень знаком с местностью и знает, что делает. Не отклоняемся от приказа. Отряд «Рико» начала движение, оставив трёх человек возле джипов. Торренс махнул на прощание другу по фамилии Янкс. Тот махнул в ответ и поднял рацию на уровень груди. — Реально не пашет. Камински холодно процедил: — Врубай усилитель сигнала, всё запашет. Ну что, ребятки. Надеюсь, вас индейские байки не напугали. — Меня нет, но Муни надо сменить подгузник. — Заткнись! Коста посмотрел вслед трём горсткам людей. Они рассредотачивались по пустыне в поисках укрытия и были так же хорошо, как он, осведомлены о двух взаимоисключающих вещах. Первая — индораптор предпочитал нападать из укрытия, и скалы подходили для этого лучше всего. Вторая — на открытой местности охотятся большие монстры. Водители отогнали джипы в тень скалы, которую местные прозвали Куартцилуни — тёмное место, и заглушили двигатели. Над пустыней то появлялась, то гасла в пелене туч бледная луна, почти полностью литая серебряным полным диском. Песок белел ещё сильнее в её неверном свете. Полчаса — и на Чиуауа опустится ночь. На индораптора бесполезно охотиться днём. Этот засранец носу не покажет из своей норы. Уж Коста знал его привычки. Но едва стемнеет, и он тут как тут — бежит жрать всё, что попадётся, а попадётся ему сегодня очень неплохой поздний ужин. Коста вскарабкался по отлогому склону и нашёл себе подходящий угол, где за спиной и сбоку сразу был сплошной камень. Он приткнулся к валуну плечом, посмотрел вверх. Увы, от этой атаки его никто не защитит: только собственные чутьё и острый слух. Он положил винтовку на колени. Присмотрелся к крохотным фигуркам группы «Рико»: они занимали оговорённые позиции на двух следующих скальных группах, Пекада и Буэнос Ночес. Коста потёр ладони друг о друга, застегнул куртку по подбородок. Здесь было дьявольски холодно по ночам, а слишком утепляться было ни к чему — достаточно тактической куртки с термоподкладкой, крепких ботинок и не скользких перчаток. «Да и потом, — подумал Коста, — вряд ли проторчу здесь долго. Дай Боже этим ребятам добраться до огневых позиций. Если не Такома нас пасёт, так явно кто-то ещё».4
Хайс и Муни из группы «Альфа» должны были вести наблюдение со склона горы «Пекада». При Муни была снайперская винтовка M107. Со склона «Буэнос Ночес» на четыре часа ящерицу должна была вести Уоллес, с ней был командир. На равнине оставались Торренс и молчаливый Доусон: они подошли к точке с установленной ловушкой и спрятались в тени скалы Пуэрто, но не стали подниматься. — Этот идиот отсел от нас подальше, — проворчал Хайс. — А ты хотел, чтоб он попёрся с нами? — вскинул бровь Муни, занимая позицию. — Мне лично это вообще не улыбается. — Мне тоже. Стрёмный он. — Ещё бы не стрёмный. — Муни потёр щёку и мрачно улыбнулся, взглянув на напарника. — Знаешь об инциденте со сбежавшим индоминусом? — В две тысячи пятнадцатом? — Ага. Хайс неловко повернулся. Из-под его тяжёлого ботинка по склону мелкой россыпью прокатились камешки вперемешку с пылью. Муни толкнул его в плечо. — Не пали, здоровяк! Давай как-нибудь аккуратнее шевели задницей. — Стараюсь, — огрызнулся тот. — Не вкурю никак, на кой чёрт мы забрались на этакую верхотуру. Тут даже присесть толком нельзя. — Всё можно, но осторожно. Не забывай Пальмовую Рощу. — Да уж, хотелось бы. Перед ними простирался обрыв высотой не меньше двадцати пяти футов. Хайс и Муни знали — такого вполне хватит, чтобы сломать себе шею при падении на острые камни, но достаточно для быстрого спуска, когда придёт время рвать когти. Невысокие креозотники на склонах образовывали плотный растительный покров. Тут и там росли агавы и невысокие юкки. От края до края горизонта, куда ни падал взгляд, стояла тишина. Только острый глаз Муни иногда улавливал блики на бляшке под подбородком у Уоллес на скале напротив. — Так что там было? — спросил Хайс, поёрзав на камнях. — Ты о чём? — Ну… с индоминусом. — А, это. — Муни хитро покосился на напарника. — Я слыхал, он работал в группе «Альфа» в спецохране парка. — Это те, которых та белая стерва по джунглям размазала? — Они самые, — многозначительно сказал Муни. Хайс задумался. Потёр подбородок. — А разве их там не всех сожрали? — Выходит, что нет. А может и да. Чёрт его знает. — Кто тебе вообще эту хрень сказал? — Хайс поискал в карманах разгрузки. Вытащил драже-холодок, кинул пару на язык. Муни отказался. — Митчелл. — Майкл Митчелл? Ну ты нашёл кому верить. Ставлю сто баксов, эту пьяную индейскую рожу в своё время оттуда выперли, поэтому он тогда и не крякнул со всей группой. И чтобы служить с Хамадой… — Ну, может быть, Хамада крутой был мужик, — великодушно сказал Муни и вдруг поднял вверх указательный палец. — Тихо. — Что? — Хайс хмыкнул. Муни поджал губы и ничего не ответил. Он насторожено заозирался по сторонам, посмотрел вниз и на поворот каменистого склона. — Тебя смущают звуки природы? Муни покачал головой и аккуратно переложил винтовку. — Меня смущает их отсутствие, — сказал он. — Что-то здесь не так. Это было его последней фразой. Кому скажи — обхохочешься! «Что-то здесь не так» — а потом тебе отрывают голову. Муни не знал, что шлем не спасает от челюстей, сравнимых с тисками гидравлического пресса по силе сжатия. А Хейс только и успел что воскликнуть «Нихрена…», когда из обезглавленного туловища Муни на него брызнула струя сумеречно-чёрной крови. Она попала ему на губы, плеснула в глаза и на грудь бронежилета, а затем бесшумно подкравшийся индоминус атаковал сверху и его. Он встал на каменистую насыпь и крепко впился крючковатыми когтями в валуны. Чёрный окрас отлично скрывал его от наёмников, а золотые полосы он уже давно закрыл песком, пылью и засохшей грязью. Растворившийся в ночи индоминус молниеносно отсёк голову и Хайсу, а затем утащил его конвульсивно подёргивающееся тело наверх, к себе, за каменную гряду, чтобы уже там выпотрошить, вырвать из него несколько кусков ещё тёплого мяса и заглотить вывалившиеся из распоротого живота кишки. — Что это было? — тем временем, на другой скале спросила Уоллес. — Кто-то из наших парней, это точно — помрачнел Камински. — Погоди-ка. Он поднёс к губам рацию, включил, зажал кнопку передачи в эфир и выбрал второй канал. — Группа «Альфа», это «Бета». Приём. Он отжал кнопку, но в ответ была тишина. Уоллес нахмурилась, сняла фуражку и пригладила светлые волосы. — Может, сигнал не доходит? Гэсс говорил, здесь есть магнитные анома… — Может, — резко сказал Камински. И добавил. — А может, дело и не в этом вовсе. Далёкое эхо тяжёлых шагов заставило их смолкнуть. Уоллес подняла кулак на уровень лица, концентрируя внимания на звуке. Камински тоже вслушался. Группа «Дельта» замерла в тени скалы. Там, в двадцати футах от них, была замаскирована хитрая растяжка, закрытая толстым песчаным пластом, насыпанным поверх туго натянутого брезента. Едва она выдержит человеческий вес, что говорить о двух с лишним тысячах фунтов. Торренс и Доусон — самый молодой наёмник в отряде «Рико» — включили режим ночного зрения в шлемах, но им было ясно даже вслепую, что к скале приближается кто-то гигантский. С каждым размеренным, мерным, тяжёлым шагом земля содрогалась под ногами у наёмников. Доусон про себя считал, сколько секунд пройдёт между шагом. Бам. Далёкое и гулкое, как гром в горах. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Бам. Торренс взглянул на напарника и поднял винтовку. Тот покачал головой и впился взглядом в неровную сьерру с двумя отлогими скалами, образующими каньон. Послышался щелчок. Затем громко зашумела рация. Торренс ругнулся и отжал кнопку. — Группа «Дельта», это «Бета», приём. — Слышим вас, «Бета». Кто-то вошёл в сектор. Приём. Бам. Раз, два, три, четыре, п… Бам. Бам. Доусон вскинул подбородок и нервно сглотнул. Ему показалось, к первому эхо добавилось второе. Наконец, он медленно сказал Торренсу: — Не думаю, что это индо. Нам говорили, он быстрый, бесшумный охотник. А это похоже скорее на… Рация пшикнула, как банка газировки. Камински рявкнул в динамик: — За пов… дв… Торренс поморщился и дал знак Доусону, медленно пятясь за скалу. — «Бета», приём. Вы пропадаете. Приём. Доусон пропустил винтовку через руку на ремне, взволнованно вглядываясь в тьму, чёрно-зелёную в свете прибора ночного зрения. Никто из «Дельт» из-за крутого поворота скалы не видел то, что видели «Беты». Камински и Уоллес, засевшие на высоте двенадцати футов, вжались в скалу и замерли, когда в сьерру хозяйски вошла пара гиганотозавров. — О мой Бог, — прошептала Уоллес. — Нужно их предупредить. — Если появятся крупные, — шепнул в ответ Камински, — Хайс и Муни должны прикрыть ребят. Тем временем, Доусон заметил, как сбоку на песок упала длинная хищная тень. Она была сначала огромной и неясной, но затем обрела черты и вылепилась в темноте, и он увидел, как у тени показались острые зазубрины зубов. А затем появилась вторая тень. Доусон замер, не двигаясь. Торренс не спускал глаз с пары показавшихся хищников. Коричневая шкура с тёмными полосами вдоль морды и хребта облекала массивное коренастое тело и длинный череп с шестью десятками острейших зубов. Небольшие гребни над глазами придавали гиганотозаврам суровый хмурый вид, длинный ряд шипов по всему черепу и вдоль хребта устрашал. Один из монстров был помельче, другой — немногим крупнее. Небольшие по сравнению с туловищем передние лапы заканчивались острыми когтями, но те, что украшали массивные мускулистые ноги, были настоящим орудием убийства длиной куда больше крупной мужской ладони. Гиганотозавры заглянули в сьерру, точно знали, что их ждал поздний ужин. Они плавно двигали своими длинными хвостами-балансирами; крупная самка слегка толкнула плечом и башкой самца и издала низкий, гулкий рык. Самец тряхнул шеей и зарычал в холодный воздух остывающей пустыни. — Чтоб меня… — одними губами сказал Доусон, боясь даже дышать. Монстры вслушивались и вглядывались, тяжело ступая вперёд. Бам. Бам. Всё ближе и ближе. А потом что-то грузно упало сверху, прямо со скалы, под которой притаились Торренс и Доусон, футах в пяти от них. Доусон пригляделся и похолодел. Это было обезглавленное, выпотрошенное тело, в котором он с трудом узнал Муни. В этот момент гиганотозавры перешли на бег. Земля дрожала под их толстыми грубыми подошвами; сметая волны белого песка, они ринулись в узкое местечко каньона, заприметив тело, а следом — ещё двух человек. Торренс вскинул винтовку и покрыл беглым огнём морду и плечи гиганотозавра помельче. — Доусон! Ходу! — заорал он и дал ещё очередь. Доусон попятился, не в силах отвести от Муни взгляда. Ему казалось, это всё дурной сон. Сколько раз такие задания они оканчивали в вертолёте, вскрывая по банке холодного пива? Сколько раз потом грубо подшучивали друг над другом? А Хайс? Он тоже убит? Но Боже, неужели тот самый индоминус сотворил это с беднягой Муни? — ДОУСОН!!! Гиганотозавр, бегущий первым, первым же и угодил в ловушку. Торренс в этом не сомневался: он надеялся, это выиграет им немного времени. — Доусон, чтоб тебя!!! Торренс подбежал к нему и рванул на себя за плечо. Кажется, только это помогло Доусону очнуться и прийти в себя, а затем броситься вместе с товарищем наутёк. Самец с оглушительным рёвом угодил в ловушку, рассчитанную на индоминуса. Сеть могла бы выдержать две тысячи футов, но никак не двадцать восемь! Гиганотозавр порвал сеть своим телом, разве что немногим замедлившись. Самка налетела на него сбоку и задела крутым мускулистым бедром, отчего самец полетел в песок, исчезая в белой туче. Он упал на бок и замолотил огромными лапами, силясь подняться. Спустя несколько мгновений у него это получилось. Вихляясь при каждом широком шаге, самка перешла на бег, слегка подав вперёд свой длинный череп. Как ни силились Торренс и Доусон убежать от своей смерти, у них бы ничего не вышло. — Сюда! — воскликнул Торренс и метнулся вбок, когда самка гиганотозавра поравнялась с ним. Доусон бежал впереди, его гнал страх. Он не знал, какого дьявола два крупных хищника заявились сюда, когда разведка с дрона о них не сообщала. Их группа была готова ко многим вариантам, но только не к двум, мать их, гиганотозаврам! Торренс скользнул по песку под скалистый отрог, к одной из неглубоких ниш в монолите стены. Ему казалось, тяжёлое дыхание самки обдаёт его голову жаром; на короткий миг он обрадовался, что успел спрятаться под камнями, и юркнул в грот. Спустя секунду Доусон услышал полный мучительной боли вопль. Без сомнений, кричал Торренс. Камински и Уоллес спустились ниже, на высоту восьми футов. Они прошли дальше по хребту скалы, покрывая динозавров плотным огнём из своих винтовок и подобравшись к ним так близко, что Камински чувствовал, как вибрирует воздух от каждого движения огромных тел. — Чтоб меня! Я говорила, нужно установить миниган! — заорала Уоллес. Камински от души кивнул: он был с ней согласен, но этот чертила Росс — он наделал в штаны при мысли о том, что кто-то может ранить драгоценного индоминуса. Хотя Гэсс и говорил ему, что обычные пули упрочнённой шкуре не страшны, но кто бы слушал… Самка взревела, когда Уоллес прошлась по её морде и случайно запалила глаз. Да! Она зарычала и слепо рванула вбок, туда, где кровь вытекала из раны по морде. Уоллес вздрогнула и прижалась к скале, когда самка врезалась в камни всей своей колоссальной массой, обрушивая их вместе с наёмницей. Камински повис на выступе. По старой привычке накинутая на плечо винтовка не улетела в пропасть только благодаря этому. Он подтянулся, ухватился за холодный камень, но площади выступа было недостаточно. Камински посмотрел вниз. Футах в трёх от его ноги мелькнула полная огромных зубов багровая пасть гиганотозавра. — Ну-ка, эй! — вдруг окликнули его сверху, и на горной гряде показалась знакомая смуглая физиономия. — Держись. Гэсс подал ему руку, напрягся, потянул. Он отдувался и отфыркивался: чёртов Камински был как здоровенное бревно, попробуй, втащи его наверх! Но Коста втащил и широким жестом утёр пот со лба. Это было не напоказ. Камински сомневался, что сам проделал бы такое на крохотном куске камня. — Надо спуститься вон там, — крикнул Гэсс. — Пока эти двое заняты. — Ага, — горько откликнулся Камински, — Доусоном. — Могли бы и тобой, — философски заметил Коста. — Так что, ходу? Камински знал: Доусон уже не жилец. Знал это и сам Доусон. Ему было двадцать девять и он очень не хотел так страшно умирать. Издержки профессии, конечно, но сколько таких же задач он выполнил без сучка, а что теперь? Прихрамывая, самец обошёл его на открытой местности, там, где скалы расступались, сзади. Самка отсекла все пути отхода спереди. Можно было броситься вбок, но вряд ли убежишь далеко: тем более, по обе стороны — отвесные каменные стены, до которых ещё нужно добраться. Доусон поднял винтовку и пустил одиночными в самку. С каждой вспышкой выстрела он как в рваной замедленной съёмке в старых хоррор-фильмах видел, как тварь шагает к нему. Самца он чуял спиной. Когда они поравнялись и впились зубами в Доусона, пустыню Чиуауа огласил громкий, непереносимо страшный крик. Камински и Гэсс не видели, что гиганотозавры удивительно ловко для существ подобных габаритов схватили Доусона поперёк груди (самка) и за ноги (самец). Одним рывком могучих голов они разорвали его пополам и пропустили через стену из зубов, превращая в крошево. Камински знал, что значил крик. «Теперь у тебя на одного человека меньше, неудачник» — вот что он значил. Гэсс даже ухом не повёл. Он ловко спускался со склона и наконец нырнул между каменной породы в небольшой узкий лаз. Протиснувшись туда, выглянул футах в двадцати от гиганотозавров. Они озадачено кружили в поисках других жертв, но, не найдя ничего интересного, направились вперёд. — Думаю, они идут к джипам, — сказал Коста. Камински обречённо посмотрел вслед неторопливо уходящим динозаврам. — Какого дьявола они здесь живут. Что они жрут?! — Ну, — Коста прошёл вдоль обломков скалы. — Туристов, быть может. А вот и ты! Словно из ниоткуда, из тени грота, откуда тянулась длинная кровавая полоса, прыгнула гибкая чёрная тень. Как индораптор там спрятался — Коста хотел бы знать. Он не пытался стрелять в Такому. Это всё равно бесполезная затея: только злить его. Коста прыгнул вбок, проехался боком по камням, распоров куртку и пропахав обломками породы мясо. Он взвыл от боли и инстинктивно прикрыл раненый бок, перевернувшись на него, когда Такома наскочил сверху. Он жадно вдыхал запах крови — крови своего хозяина — и раскрыл зубастую пасть, ощерившись в единственном желании. Продолжить череду убийств. Утолить внутреннюю жажду. Разорвать в клочья. И когда до него оставалось не больше трёх футов, Коста вытянул руку с пистолетом, заряженным транквилизатором. Он смотрел в пасть своему питомцу. В пасть ему и выстрелил. Такома был быстрым, но не оказался быстрее выстрела. Он споткнулся от боли и глухо взревел, когда дротик впился в его нёбо. Мощный паралитик сработал первым. Индораптор кувырком полетел на полном ходу, снёс своим телом несколько валунов и засипел, изогнув длинную шею прежде, чем она безвольно опала в пыль и песок. Коста, сжавшись и закрыв руками голову, осторожно выпрямился и взглянул на длинное чёрное тело, распластанное по земле. Индораптор медленно засыпал.