Город вечного дождя

      На следующий день, в несусветную рань, когда даже Генри только вставал, чтобы приступить к обязанностям, во входную дверь постучали. Впрочем, он не удивился, ведь странности и ранние/поздние гости были оговорены в контракте. Накинув халат, чтобы не заставлять визитера ждать, пока он облачится в униформу, спустился. Вот только, прежде чем открыть дверь, выглянул из окна, убедившись, что визитер не похож ни на оборванца, ни на убийцу.       — Доброе утро, сэр. Как прикажете доложить о вас графу? — поинтересовался он.       Молодой мужчина, а скорее даже юноша чуть нахмурился, окинув дворецкого взглядом, и бесцеремонно протиснулся в холл, чтобы, не скидывая верхней одежды, направиться вверх по лестнице.       — Я сам о себе сообщу. Он спит?       — Да, он спит, — заверил Генри, поспешив следом, хотя еще не проверял достоверность сей информации. — Что вы себе позволяете?!       С подобной бесцеремонностью Генри сталкивался впервые, а посему, таки вырвавшись вперед, загородил незнакомцу дорогу.       — Ничего сверх того, что может позволить себе герцог Миллерсон, — сухо отчеканил молодой человек, отодвинув дворецкого тростью из темного дерева, увенчанной набалдашником в форме головы пса с рубинами в глазницах, чтобы двинуться дальше. — Сварите пока кофе, будьте добры.       На мгновение растерявшись, не ожидая увидеть в доме изгнанника персону королевских кровей, Генри взял себя в руки, склонив голову в знак приветствия:       — Простите, милорд.       Спеша выполнить приказ, отметил краем глаза, что в дверь чужой спальни племянник короля таки постучался.       Быстро спустившись, Генри прошел на кухню и распорядился поставить кофе, а также подготовить легкие закуски. И пока разбуженная Джанин возилась с завтраком, отправился переодеваться. Не подавать же господам завтрак в домашнем халате…       Уже через четверть часа он сервировал кофейный столик в кабинете графа. Последний, хоть и успел привести себя в порядок, выглядел все же темнее тучи, то и дело осмеливаясь огрызаться на герцога, что, в свою очередь, выглядел уверенно, пусть и недовольно.       — Вместо того, чтобы пить и страдать от похмелья, лучше бы занялись работой, — попенял он Ибрайтесу, коротко кивнув в благодарность за поданный дворецким кофе. Как было велено: черный, с лимоном, но без сахара. — Если документы покинули страну, нас ждут весьма печальные последствия. Вы же понимаете?       Приняв из рук Генри чашку, Валентайн сделал большой глоток, не посмотрев на то, что глотает сущий кипяток, выигрывая себе минуту, чтобы собраться с мыслями и подобрать факты, которые визитер счел бы удовлетворительными для оправдания. Кивнул.       — Я вышел на похитителя. Обратился к нотариусу, к которому тот пришел, вероятно, оставив документы в конторе, но…        — Тому самому, о котором Хейлер растрепал по всем подворотням, что не иначе как вы сами отправили нотариуса на тот свет, чтобы не отдавать племянника? — отозвался герцог, закуривая трубку, и с интересом взглянул на собеседника. Благодарно кивнул Генри, когда тот подал горячие тосты с маслом и малосольной рыбой, купленной в лавке в старом порту.       — Как будто нотариус что-то решал… — мрачно фыркнул граф. Сделав еще глоток, прикрывая глаза, взял себя в руки, оставляя личные проблемы для бесед с иными людьми. — Не только мы охотимся за этими бумагами, но и третья сторона, интересы которой пока не ясны. Вы не знаете, кто бы это мог быть, милорд?       Герцог показательно задумался:       — Дайте подумать. Церковь, либеральная оппозиция, революционное подполье, старая аристократия, иностранные шпионы… Можно в очередь ставить. И выяснить, кто из них осмелился на кражу, должны были вы. И вернуть бумаги тоже.       — Я занимаюсь этим, — заверил Ибрайтес, приступая к завтраку. — У меня имеется свидетель, который может опознать убийцу, и ряд осведомителей, что сейчас как раз наводят справки.       Отговорки или нет, но говорил граф так уверенно, что Генри и в голову не пришло сомневаться. Правда, от того, что тем самым свидетелем являлся он, едва сдержался, чтобы нервно не сглотнуть. Кинул на хозяина взгляд, но тот, казалось, вовсе не замечал дворецкого, крутящегося рядом.       Герцог лишь кивнул, чуть дернув уголком губ.       — Поспешите. Это в ваших интересах. Чем скорее все случится, тем быстрее старая аристократия получит послабления. А значит, и ваш племянник сможет рассчитывать на помощь столичных медиков.       От речей герцога попахивало заговором, но Генри изо всех сил делал вид, что ничего особенного не происходит. Он всегда был далек от политики, а теперь, все, что идет на благо хозяина, следовало воспринимать как собственное, верно? И все же стало не по себе. Во все времена находилось слишком много желающих добраться до власти. И в методах они не стеснялись.       — Знаю, милорд. Документы будут у вас в ближайшую пару дней, обещаю, — сдержанно отозвался граф, видимо, смирив эмоции и головную боль.       — Вы обещали это еще неделю назад, — скривил губы герцог, сделав глоток кофе. — Надеюсь, хотя бы госпожа Файнс ответственнее, чем вы?       Упоминание баронессы заставило графа скривиться в ответ. Но он кивнул, поднявшись на ноги. Отошел к столу, чтобы вытащить из ящика четырехгранный пузырек с прозрачной жидкостью.       — Конечно, как и договаривались.       От предположения, по спине пробежал холодок. На мгновение Генри замер, в голове пронеслись последствия не только действий Ибрайтеса, но и яркие картинки собственного будущего, как свидетеля происходящих событий. Наивно было надеяться, что в пузырьке находилась не более чем родниковая вода, и герцог прибыл через полстраны за такой безделицей. Наклонил кофейник, наполняя опустевшую чашку визитера, что быстро спрятал пузырек во внутренний карман. Вот же угораздило…       А господа тем временем продолжили беседу так, будто ничего не произошло. Ибрайтес интересовался придворными делами, герцог, как поживает старая аристократия и насколько необходимо финансирование для реконструкции старого госпиталя. Заметил, что, возможно, сможет выбить деньги в ближайшие дни. И о прочих, значительных и не очень вещах.       — Ах да, все забываю спросить… Как поживает твоя очаровательная сестрица, Валентайн? Не надумала уехать со мной в столицу? — с улыбкой поинтересовался герцог, принимая в кресле расслабленную позу.       — А вы по-прежнему заинтересованы? — усмехнувшись, уточнил граф и чуть качнул головой. — Нет. Отступать от своих слов Николь не намерена. Вашей любовницей она быть не желает. Упряма, будто тысяча ослиц…       — Тем удивительнее ее упрямство, учитывая тягу старой аристократии к полигамии. Я бы осыпал ее золотом. Дал столько свободы, сколько она пожелает. А так этот цветок зачахнет здесь. Какая жалость, — притворно вздохнув, королевский племянник вновь пригубил кофе.       Однако, работа прислугой, при всей привлекательности проживания и оплаты, имела один существенный недостаток. Как бы ни хотелось Генри вылить кофе за шиворот одному из господ, обсуждающих девушку как какую-нибудь вещь, права голоса он не имел. Оставалось лишь стиснуть зубы и молча терпеть, радуясь тому, что Великий, которого почитали аристократы, дал Никки характер и гордость. Она заслуживала большего. В одном только герцог был прав: ей стоило найти свое место в жизни, и явно не в роли прислуги.       Словно считав его желание, граф наградил дворецкого красноречивым взглядом. Что, неужели рука дрогнула? Да вроде нет. Генри послушно отступил и, отпущенный, отправился прочь, стараясь не обращать внимания на то, что внутри все клокотало от гнева. Дела по дому не ждали. Вот и Джанин попросила его сходить за парной телятиной в мясную лавку.       Генри поручению даже обрадовался. Не только как поводу покинуть дом, но и возможности проведать Вернона. Сосед-то его, верно, уже похоронил… Генри невесело усмехнулся этой горчащей, но отчего-то забавной, мысли, закрывая за собой калитку и оглядываясь по сторонам, прежде чем начать свой путь. После разговоров, подслушанных в хозяйском доме, на душе было муторно и неспокойно, и что-то свербело между лопаток, точно чей-то пристальный взгляд.       Вот только за ним никто не следовал, отец научил его замечать подобные вещи. Но паранойя все равно не отпускала вплоть до самого пункта назначения. На самом деле, и переступая порог лавки, он чувствовал напряжение, но стоило дверному колокольчику оповестить хозяина о клиенте, Генри не мог не улыбнуться.       — Вернон. Как я рад снова тебя видеть! — воскликнул он с порога, не обнаружив в лавке других посетителей. В конце концов, ему вовсе не хотелось подмочить репутацию соседа, если слова про отношение к прислуге старой аристократии были верны.       Хозяин лавки мрачно зыркнул на него, но тем не менее отложил тесак и, вытерев руки, ответил на рукопожатие Генри.       — Что-то ваши аристократы как саранча сегодня. Ты уже пятый из слуг, кто ко мне приходит. Файнсы вообще, похоже, решили пир на весь мир закатить. Бедная девка еле подняла весь заказ.       Генри едва не фыркнул — после победы над Ибрайтесом, Файнсам сам бог велел отпраздновать… Вот только дело было в другом.       — У старой аристократии завтра праздник. Религиозный, — поделился Генри знанием, обладателем которого стал с легкой руки Джанин, обронившей факт, как бы между прочим. Интересно, как выглядит торжество? Какова его история и предназначение? — Может, они друг к другу ходят, как мы в ночь зимнего солнцестояния?       — Болтаешь много, — фыркнул Вернон предупреждающе. — Да кто ж их знает, что они празднуют в самую темную летнюю ночь в году… Может, бога своего треклятого призывают, может, девиц в жертву приносят…       — Опять ты за свое… — тихо засмеялся Генри, присматривая кусок телятины получше. — Если они отличаются от нас, совсем не обязательно, что они монстры и убийцы. Хотя и со странностями, что правда, то правда. Заверни мне этот.       Указал он на свежайший, красивейший кусок, переходя к делу, пока кто-нибудь не явился, заставляя спешить. А когда товар в руках, можно в любой момент покинуть лавку.       — Да-да. То-то мать Никки от малокровия померла, — буркнул мясник, послушно заворачивая заказ. Уточнил: — Цыплята нужны? Сегодня все берут.       Джанин не просила. Однако, курятина в хозяйстве никогда не помешает, верно? Да и сумма позволяла. Генри махнул рукой:       — Давай парочку. Чем Ибрайтес хуже Файнсов? — задал он риторический вопрос, принимая пакеты с мясом. Хотел бы поспорить, относительно брошенного старому графу обвинения, да промолчал. Что он знал о той истории? Ничего. А спешить в обратный путь не хотелось. — Значит, сегодня лавку раньше закроешь?       — С чего бы? — хмыкнул Вернон, обтирая нож. — Это у еретиков праздник, а у простого люда и день простой. Еще и вечером горожане за покупками придут. Уже не парное, конечно, будет, но что поделать. Ты-то сам занят будешь? Или заглянешь на стаканчик эля?       — Я бы с удовольствием, — улыбнулся Генри, тем более дни у него последние напряженные выдались, грех не расслабиться малость. — Спрошу у графа, если во мне крайней необходимости нет, отпустит, наверное. А ничего, что ты в такой компании на людях покажешься?       — Так я ж на домашний эль зову, — заговорщицки хмыкнул Вернон, явно обещая и что-то покрепче. — Гертруда пирогов настряпает, девицы наши тоже дома будут. Уж Алиса на тебя глаз так и положила.       Последняя фраза отдавала сватовством, но уж больно предложение было заманчивое. Все же, как ни крути, а любой человек испытывал потребность в друзьях, общении со своими и вечерах за кружечкой эля. Главное помнить меру, чтобы не сболтнуть по пьяни лишнего да не жениться случайно. А то иные девицы уж больно шустрыми оказывались, сколько случаев слышал, когда попадали мужчины в их западню. Впрочем, Алиса была девушкой весьма серьезной и порядочной, как и ее отец.       — А с чем пироги? — поинтересовался Генри, выказывая крайнюю заинтересованность.       — Молодежь, — гоготнул мясник. — Не кормят тебя там, что ли? Со свининой, да с капустой сделает. Девки еще сладких хотят, может, с яблоками да корицей сделают, не знаю.       — Я люблю покушать, — передернул Генри плечами, не скрывая своей слабости. Звон колокольчиков сорвал с губ тихий вздох — пора и честь знать… — Пойду.       Попрощавшись с Верноном, согретый мыслью, что впереди их ждет встреча в менее формальной и напряженной обстановке, вышел на улицу. Погода портилась. Неужели и он когда-нибудь привыкнет к бесконечным дождям? Впрочем, человек существо такое… ко всему привыкает. Иначе не выжить.       Кажется, в этом и заключалась концепция эволюции? В постоянной адаптации и изменении. Не меняешься или не можешь адаптироваться — вымрешь. Нужно уметь менять себя. Не только приобретать что-то новое, но и отбрасывать старое, ненужное. Пока в Старой Столице Генри только приобретал. Но настанет час, придется и отдать. Он это прекрасно понимал. Надеялся только, что то будет не жизнь и не совесть.       Хоть и постарался добраться до имения как можно скорее, Генри все же умудрился вымокнуть. Дождь разошелся не на шутку. А у калитки он вдруг столкнулся с Никки, держащей в руках зонт.       — Доброе утро! — светло улыбнулась она, так, будто на улице девушку ждал солнечный день, а не очередная дождевая буря.       — Определенно доброе, — вернул Генри улыбку, с благодарностью ныряя под купол зонта. — Какими судьбами снова к нам? Винсент забыл что-то из вещей?       — Мне сказали передать графу приглашение на праздничный прием к Файнсам, а если он его не примет, поколотить зонтиком, — беззаботно засмеялась девушка, шагая по садовой тропинке вместе с Генри, огибая вмиг набежавшие лужи. — Это наказ дедушки, поэтому я не могу ослушаться.       — И как, Ибрайтес принял приглашение? — полюбопытствовал Генри, предчувствуя свободный от службы вечер. Ни мгновения не сомневаясь, что Никки добилась своего, так или иначе. В противном случае, с чего бы ей находиться в радостном настроении? С другой стороны, она могла просто выполнить наказ дедушки, получив невероятное моральное удовлетворение…       Мысль вызвала улыбку.       — Конечно, принял. У меня довольно длинный и острый зонтик, граф Ибрайтес не рискнул связываться с девушкой с подобным оружием в руках, — хитро улыбнулась Никки, провожая дворецкого до самой двери.       Они уже попрощались, договорившись иногда заходить друг к другу в гости, когда Генри вдруг остановил девушку, вспомнив кое-что:       — А что за праздник сегодня? В смысле, должен ли я что-то знать о нем, как слуга графа?       Девушка удивленно воззрилась на него, захлопав длиннющими ресницами, а после вновь беззаботно улыбнулась.       — От тебя ничего не требуется, кроме твоих прямых обязанностей. В этот день, когда-то очень давно, Великий сотворил наш мир из Тьмы. И мир был очень темным, а потому он подарил ему две луны и Солнце. Но первая ночь так и осталась самой темной. И остается такой до сих пор.       — Две луны? — переспросил Генри, улыбнувшись в ответ. — Но луна на небе всего одна.       — Белая. Алую Великий забрал с собой, уходя во Тьму, чтобы осветить путь, — кивнула Никки. — Когда он вернется в наш мир, вторая луна вновь взойдет на небосводе.       — Красивая легенда. Я бы хотел увидеть, как это — две луны…       Никки уже покинула мокнущий сад, прикрыв за собой калитку, а Генри все еще стоял, захваченный образами, рожденными собственным воображением. Он не знал, как в нем могли уживаться противоречащие друг другу факты и вера в чудеса, сотворенные не его богом. Возможно, и в этом была вина дяди, что с малых лет знакомил племянника с многообразием мира, в котором уживались самые разные религии и обычаи, твари, которых не создавал их бог. Не мог создать, ибо они противоречили их вере.       Таки открыв дверь, Генри ввалился в холл, первым делом, сняв промокшее пальто и грязную обувь. Затем прошел на кухню, виновато улыбнувшись заждавшейся Джанин.       — И где ты бродишь? — устало вздохнула женщина, потрепав по волосам сынишку, что чистил картошку. — К ужину готовиться нужно заранее. Мясо часами томится…       — Можешь не беспокоиться, Джанин, — мрачно фыркнул неслышно вошедший граф, заставив присутствующих подпрыгнуть. — На ужин меня пригласили к Файнсам. Поэтому просто приготовь легкий обед. Можете побаловать себя, а вечером быть свободны.       — Спасибо, ваша светлость.       — С праздником, — добавил Генри, опуская свертки на лавку. Пытаясь представить, как это будет выглядеть. Перед ужином, глава дома вознесет молитву Великому, а дети разыграют сценку из легенды, как бывало зимой в домах простых смертных, или что-то более таинственное и величественное? Чуть качнул головой, прогоняя не вовремя подкинутую памятью версию Вернона.       Граф чуть улыбнулся:       — И вас. Пусть Тьма никогда не коснется ваших сердец.       С этими словами он покинул кухню, оставляя слуг наедине.       — Странное пожелание… — заметил Генри, больше привычный к тому, что в подобные праздники желают счастливого года или всех благ. Взглянул на Джанин, полюбопытствовав: — Это сакральное?       — Да, — женщина вернулась к нарезке овощей. — Они верят, что Тьма может коснуться сердца и разума, увлекая в свой плен. Для Ибрайтесов, с их наследственным безумием, это особенно актуально.       — Верно… — вздохнул Генри, присаживаясь за стол. — Похоже, что-то в Ибрайтесах притягивает Тьму.       Возможно, религиозный фанатик, вроде тети, предположил бы, что те много грешат, но вряд ли маленький барон Файнс успел скопить достаточно грехов. А может, дело в восприимчивости?       — Вопрос только: что и можно ли от этого избавиться, — кивнула женщина, вытаскивая из буфета муку. — Как по мне, есть среди изгнанников люди куда более темные и недостойные. Бейли, например, или тот же Файнс! Весь такой лапушка с виду, а как копнешь — гуляка и изменник! На одной баронессе бедняжке вся семья и держится.       — Я о Великом и Тьме знаю еще слишком мало, чтобы судить, но… Возможно, ей не нужны те, кто и так к ней близок, но те, кто чист душой или невинен. Кто еще не подвластен ей.       Очередная голая теория. Однако остановить мысли, запретить себе думать и уходить в своих изысканиях все глубже, под силу ли человеку?       — Кто знает… — пожала женщина плечами. Чуть улыбнулась: — Раз хозяин уходит сегодня, то и мы пойдем к родственникам, развеемся. А у тебя какие планы на вечер? Может, приготовить чего вкусного?       — Меня пригласил на ужин сосед, — признался Генри, радуясь, что все так удачно сложилось, точно звезды сошлись. — Так что, голодным не останусь. Разве чего-нибудь сладкого для его дочерей.       И не с пустыми руками.       — Хм… — Джанин задумалась и заговорщически улыбнулась: — Я все подготовила для шоколадных пирожных с вишней и острым перцем на праздничный стол. Но раз граф уходит, а вчерашние сладости будут уже не так хороши, угостишь ими девиц-красавиц.       — Звучит божественно, — сделал Генри комплимент пирожным, которые еще даже не испекли. Джанин готовила слишком хорошо, чтобы разочаровать даже самого избалованного аристократа. — Я могу чем-то помочь?       — Господину все еще требуется обед, — заметила женщина, кивнув на разделочную доску. — Подадим стейк с грибным соусом и бокал вина. Праздничный ужин будет ближе к ночи… Надеюсь, все не закончится, как в прошлый раз, — женщина чуть покачала головой. — Они с Бейли едва не убили друг друга. Все из-за его сестрицы, вертихвостки малолетней… Скверное семейство.       Генри кивнул и послушно встал к доске, разделывая принесенное из лавки мясо. Невольно вспоминался Вернон — вот кто виртуозно обращался с ножом, не то что новоявленный дворецкий… Но ведь, мастерство приходит с опытом, верно? На несколько минут кухня погрузилась в тишину, нарушаемую лишь звуками приготовления ужина. Даже сынишка кухарки притих, точно разделяя невеселые мысли и опасения взрослых.       — Человеческие взаимоотношения — сложная вещь, — изрек наконец Генри, передавая Джанин ломти мяса.       — Особенно, если речь не о людях… — заметила женщина, занимаясь грибами.       Генри мог только вновь кивнуть в ответ.       Следующие несколько часов прошли в мелких бытовых делах, ведь после подачи обеда Джанин нужно было доделать пирожные, а Генри подготовить для графа костюм.       И вот он уже помогал господину привести себя в порядок, поправляя тому шейный платок, украшенный брошью с темным изумрудом, обрамленным россыпью бриллиантов. Выглядел аристократ великолепно, вот только плечи его оставались буквально каменными, выдавая напряжение. Генри даже посочувствовал хозяину про себя — учитывая обстоятельства, вечер предстоял не легкий. Закрывая дверь поданного к самым ступеням экипажа, вернул пожелание, которое было Ибрайтесу много важнее, чем его прислуге, верной иному богу.       Проводив господина, они и сами засобирались. Генри немного проводил Джанин, поскольку на улице уже начинало темнеть, и поспешил к семье мясника, дабы не заставлять себя ждать.