Сумей сказать нет

Радуясь солнечному дню, Санди отгоняла прочь тревожные мысли. Прогуливаясь по Родео-драйв, девушка представляла себя той самой красоткой из одноименного фильма. Так странно… Живя в Беверли-Хиллз с самого рождения, Ли никогда не посещала известную вот уже четвертый год улочку. Уличные трубадуры исполняли ураганный джаз, плавно перетекающий в нирвану. Слияние такой разной, но такой пробирающей музыки побудило Санди на энергичное танцующее притоптывание на месте, создавая дополнительное настроение для проходящих мимо зевак. Одни хлопали, вторые составляли компанию, третьи снимали на камеру. Стоит добавить, четвертые подкидывали по несколько центов, и даже, кто не побоялся быть щедрым, долларов в довольно стильную фетровую шляпу. И неизвестно: за музыку, танец или вдохновляющее комбо? С разных сторон доносились голоса. И Санди не то чтобы вслушивалась, но доля любопытства присутствовала. — Посмотри как отжигает! — А музыка красивая! — Девушка такая винтажная. Подбежала к музыкантам и, взяв в руки шляпу, обращалась к прохожим с просьбой не скупиться. Всего за несколько минут шляпа заполнилась валютой доверху. Поблагодарив за хорошее настроение и вернув на место реквизит с деньгами, Санди вприпрыжку удалилась, оставив после себя послевкусие праздника. ______ — Hallo meine Sonne! Komm herein! Привет, моё солнышко! Заходи! Санди поморщилась от чистого немецкого. Закрыла дверь изнутри, наблюдая, как мама, немного шатаясь, последовала на кухню. В воздухе, если напрячь обоняние, всё ещё можно было услышать запах тарталеток со шпинатом, от которых Санди тошнит. Вот и сейчас она достала из рюкзака мужской парфюм, который всегда носит с собой, побрызгав им широкий коридор. Дышать стало легче. — Эти маскарады так утомляют, — пробормотала Памела разложившись на стуле, запив болеутоляющее целым стаканом воды. — Помнится, когда мы заканчивали, ты была на ногах, — проговорила Санди из ванной комнаты, после чего включила воду. — Ай, — Памела небрежно махнула рукой, тут же ойкнув от прострела в виске. — Чёртово мартини. И виски. И коньяк… — виновато пробубнела, завидев дочь в проходе кухни. На немой вопрос в приподнятых бровях опустила глаза, как нашкодивший ребёнок. Пальцами теребила края ночнушки. — Она приходила. — О-о-о, теперь понятно, — протянула младшая Ли, доставая из серванта баночку успокоительного. — Сколько капель? Под словом «она» Памела подразумевала Патрисию Миллер — владелицу крупной сети магазинов нижнего белья. Познакомились они, когда Памела выбирала для подруги новогодний подарок. Заметив озадаченную женщину, более часа скрупулёзно присматривающуюся к цвету, фасону, Патрисия улыбнулась, решив помочь. Подошла сзади, с минуту наблюдая. Памела стояла на месте, легонько притоптывая и двигая тазом. В руках у неё был черный комплект белья. «Она целый час выбирала между белым и красным, теперь перешла к черному» Усмехнувшись чудаковатости, Патрисия заговорила. — Добрый день, я могу вам чем-нибудь помочь? В ответ Памела продолжила двигаться, плавно перемещаясь по помещению. Миллер вздёрнула бровь, хмыкая. К ней подбежала консультантка и быстро затараторила. — Ой, чего же вы, это моя работа, я сама всё сделаю. Я просто задержалась на обеде… Патрисия лишь шикнула на ту, взглядом приказывая исчезнуть. Сдаваться она не собиралась. Посмотрев на объект «преследования» и оценив её формы, Миллер закусила губу, переведя взгляд на товар. — Мне кажется этот комплект очень вам подойдёт, — нарочито громко произнесла, улыбаясь. В ответ вновь не получила никакой реакции. «Да что же это такое…» И прежде чем она коснулась плеча, скрытого под шелковой тканью, к Памеле подбежала девчушка в ярких и просто огромных жёлтых пластиковых очках. — Смотри, смотри, что папа мне купил! — прыгала она на месте, а старшая Ли сняла беруши, пряча их в карман. Патрисия почти влепила себе оплеуху. — Вау, Санди! Какие они стильные. У тебя определенно есть вкус к аксессуарам. — А ты ещё долго? — уголки губ девочки опустились, чтобы вновь подняться, но в удивлении. Санди смотрела за спину мамы. Неприлично ткнув пальцем, она спросила: — А это кто? Обернувшись, Памела практически поцеловалась носами с владелицей, отступив на полшага назад. Патрисия застыла с натянутой улыбкой, держа в руках бельё. Санди смотрела на женщину, странно хмурясь. — Ой, здравствуйте! Вы что-то хотели? — Кхм, я хотела предложить помощь в выборе. Думала, что вы меня игнорируете, — неопределенно поведя плечом, Миллер усмехнулась, позволив себе расслабиться. — А, я просто… — замешкавшись, Памела приблизилась к уху Патрисии, заставив ту затаить дыхание. — Люблю петь у себя в голове… — отстранилась, забавно улыбаясь. — Знаете, мне так удобнее, а шум людей мешает мне сосредоточиться на песнях. Вот так. — Вы пританцовывали. — О, да! Я обожаю танцевать, — воодушевленно воскликнула, обращая на себя внимание мимо проходящих женщин. Через мгновение её глаза расширились. — Боги, только не говорите, что я виляла задницей как ненормальная. Я иногда себя не контролирую… Миллер невольно отзеркалила выражение лица, и как только дослушала, не сумела сдержать тихий смех. — Не переживайте, вы очень даже прилично двигались. Памелу отвлекла Санди, дёргая её за края ветровки. — Мам, когда мы пойдем? Я кушать хочу. — А папа тебя не накормил? — обратилась к дочери, поправляя редкую чёлку на маленькой макушке десятилетнего подростка. — Только мороженое… Ты же знаешь, он не доверяет себе выбор ланча, — подняла свои большие карие глаза, перед которыми было очень трудно устоять. «Хм, вот как надо?» — ухмыльнулась про себя Патрисия, наблюдая за точной копией Памелы: нос пуговкой, миндалевидные глаза, средней полноты губы и длинные ресницы. Перед Миллер стояли две модели, не меньше, и она не могла это отрицать. Прямые каштановые волосы немного вились на концах что у одной, что у второй. «Надо же, как интересно сыграли гены…» — Санди, детка, подождете меня с папой ещё десять минут? Младшая Ли перевела взгляд на «какую-то странную тётю рядом со своей мамой», безразличным взглядом прошлась по росту, в заключение хмыкнув. — Хорошо, мам, — кивнула матери, выбежав к отцу. — У вас хара́ктерная дочь, — бросила Миллер, глядя вслед Санди. — Нет, я в хорошем смысле, — поспешила оправдаться, немного слукавив. На самом деле, ей не понравился её взгляд. Острый, пробирающий, колючий. Словно на неё смотрела конкурентка. Обычно именно таким взглядом Миллер одаривали бывшие её пассий. А было их у Патрисии немало. — Спасибо, — с сомнением поблагодарив, наконец заметила в руках женщины бельё. — О чём это мы? Вы хотели помочь? Через неделю женщины переспали. А ещё через месяц Памела поняла, что не может без неё. Не может врать мужу и не может спокойно жить с мыслью о том, что ей нравятся женщины. Живя в консервативной семье Ли знала, что это ненормально. Что это грех, преступление. Санди, как только узнала, что родители развелись, накричала на Памелу, а из глаз её текли слёзы. Позвонила отцу, умоляя забрать к себе. Она, даже в довольно юном возрасте, почему-то понимала причину их развода, хотя в её семье и окружении никогда не упоминалась тема нетрадиционных отношений. Девочка чувствовала, что такое может быть. Что такое существует. Но адекватно относиться к двойному шоку эмоциональный подросток не мог. Знать, что её мать предпочла женщину своему мужу, с которым прожила двенадцать лет… Невыносимо, травмирующе. Больно. На протяжении всех их отношений с Патрисией Санди наотрез отказывалась видеться с Памелой, и только через год, когда младшая Ли увидела сообщение «Приезжай, пожалуйста. Мы с Патрисией больше не вместе. Я люблю тебя, моя крошка», попросила отца отвезти её, а вскоре и вовсе вернулась. Девочка очень скучала по матери весь год, боясь себе в этом признаться. А ещё через год огорошила мать признанием. «Мне нравится Амели. Ты ведь поймёшь?». И Памела поняла. _____ — Люблю тебя, детка моя, — слабо улыбнулась Памела, положив голову на ладони. — Знаешь, когда ты приезжаешь, мне становится легче. — Мам, ты ведь знаешь, я по возможности… — смутилась Санди, отставив баночку. Подвинула стул, сев рядом с матерью. — Конечно. А почему ты не с Хеди? — подняла голову, взглянув заинтересованно. Санди смутилась ещё пуще. Поправила спадающие на глаза волосы, отвела взгляд. — Ты на неё так смотрела… — Мам, никак я на неё не смотрела. — Вот не надо мне тут, — шутливо нахмурилась, выпрямившись. — Сердце матери ведь не обманешь. Думаешь я не видела, что между вами ничего нет? — победно улыбнулась, увидев выражение лица дочери. Продолжила: — И думаешь не видела, что тебе она небезразлична? — Ты издеваешься? — пойманная врасплох, Санди разозлилась. — Как ты узнала вообще? — А потому что влюбленные ведут себя иначе. — Иначе — это как? Как вы с Патрисией? — не выдержала, тут же пожалев о брошенных словах. — Мам, прости, подожди, — протараторила, остановив собирающуюся уходить Памелу. — Прости, мам. Прости. Я… Всё запутано. Ты права. Но всего не знаешь. Я не то чтобы… И она. Я пока не могу тебе рассказать всего. Слишком быстро всё. Я знаю её от силы два дня. — Иногда любовь пронзает тебя сразу. Вспышкой. И абсолютно не важно, сколько вы друг друга знаете. Ты можешь не знать человека, а сердце тянется. И это нормально. Странно, но нормально. И не докажешь ведь. Сочтут за влюбленную дуру, — помолчав, спросила серьезно: — ты не планируешь ей говорить? — Нет! — резче, чем следовало, вскрикнула, словно от ожога. — Мам. Боги, как сложно, когда не можешь всего рассказать, — Санди застонала, опустив голову на руки. Через несколько секунд тёплые материнские ладони коснулись спины, мягко поглаживая. — Я не тороплю. Не говори. Но, на всякий случай, будь осторожна. Младшая Ли зажмурилась, действительно понимая, что нужно быть осторожной. И понимая, что если она откажет Хеди — потеряет её. Что хуже — ей предстояло выяснить. _____ Пахло едой. Свежей, вкусной, ароматной. Зажмурившись от прямых солнечных лучей, Хеди повернула шею, ощущая слабость в каждом миллиметре своего тела. Хрипло застонала, сглотнув сухость. Горло дерло, мучила жажда. Мучил жар. С удивлением обнаружив себя в постели под одеялом — с трудом откинула, силясь встать. Голову тут же прострелила адская боль. Кантор сжала зубы, заставив себя дойти до кухни. Она бы закричала, если были бы на то силы. Но её хватило лишь на то, чтобы ткнуть пальцем, шепотом спросив: — Ты что тут делаешь? — Ты в отключке, мне не отвечаешь. Я забеспокоился, Хеди. — Ты чёртов… — Кантор махнула рукой, хватаясь за горло. — Пить хочу. А ты… Лучше убей меня. Освободив руки от смеси для кексов, Сэм налил в свободный стакан воду, протянул девушке. На широком подоконнике лежал Ганс, подставляя мягкую шёрстку солнцу. — Я хочу сказать, что был излишне строг. Ну подумаешь, провалила ты. Подумаешь, облажалась. Я забыл, что ты девочка. Единственная, между прочим, у нас. Пока что. — Ха-ха, — безэмоционально, делая спасительные глотки. — Ты мерзавец, Сэм. И я голая, — опустив взгляд, будто бы ища подтверждение своим словам, Хеди кивнула. — Ты как сюда вошёл? — Не важно, — отмахнулся, забрав стакан. — И иди оденься. Насчёт Санди мы ещё поговорим. — Чего? Ты не оставишь меня с ней? Я думала… — И правильно. Полезно, думай. Но нет, мы с ней не закончили. Она нужна нам. С ней мы пойдем в гору. И ты не посмеешь это отрицать. Повернувшись, чтобы вернуться в комнату, Хеди остановилась, вспомнив, с чего начался телефонный разговор. — Что ты имел в виду, когда говорил про сутки? — стоя спиной к мужчине, Хеди не оборачивалась. — Ты, вероятно, думала, что я прикончу тебя? Поэтому впала в спячку? Эх, Хеди, зашугал я тебя, — без тени сожаления, напротив — с сарказмом, проговорил Филлипс, шумя венчиком. — Я планировал вышвырнуть тебя, если бы не справилась. Но потом посидел над твоим голеньким тельцем, подумал, что избавлю себя от потенциальных миллионов. На тебя ведь кобели ведутся, как коты на сметану. Ты безумная ловкачка среди нас. И было бы опрометчиво лишать нас восьмидесятипроцентной прибыли. Кантор болезненно усмехнулась, держась за дверной косяк. Облизнула губы. — Знаешь, я иногда жалею, что пошла на это. Что повелась на деньги. А ты… Воспользовался моей слабостью. Сыграл на чувствах. И я бы не жалела, будь мама рядом. Но её нет. И меня нет. Больше нет, с того дня, как я подписала договор, — всё так же, не оборачиваясь, направилась в спальню.