Птица свободного падения

Так странно находиться в парке днем, когда вокруг снуют люди, бегают дети и ярко светит солнце. Сора чувствует себя не в своей тарелке, посильнее закутывая полы плаща и в ожидании озираясь по сторонам. Если бы девушке кто-нибудь сказал, что Ран Хайтани напишет ей сообщение, прося о встрече, она бы никогда не поверила. Но он написал. «Привет, Сора. Нам нужно встретиться. Где тебе будет удобно?» Она тогда только переступила порог дома – злая и расстроенная. Клиентов не было, и денег Ханаги не заработала. Сора проклинала все, что только видела и слишком шумно громыхала посудой на кухне, пока готовила завтрак для мамы и Шина. Ей самой кусок в горло не лез, и на еду противно было даже смотреть. Только вот семья не виновата в том, что так сложились обстоятельства, и потому девушка сдерживала себя, каждые час-секунду сжимая руки в кулаки. На ладонях оставались следы-полумесяцы, но Сора ни в какую не обращала на это внимание. Чувство несправедливости витало в воздухе, и Шика даже боялась спросить у дочери, что произошло. Рыжие волосы прыгали на голове при каждом резком движении, и женщина невольно сравнивала Сору с фурией – такой же злой, стремительной и дерзкой. Но Ханаги было не до сравнений – кофе убегал, тамагояки подгорал, и сама судьба надсмехалась над ней, тыкая пальцем в испачканные от весенней слякоти джинсы. Сора чуть ли не зарычала, когда на телефон пришло сообщение. Черт бы побрал этого человека! И девушка готова была истерически рассмеяться, когда увидела имя написавшего. Как иронично. Сора написала, что будет в парке и объяснила, как добраться до ее любимой скамейки. Пальцы чуть подрагивали, и девушка вцепилась ими в ручку сковороды, чтобы унять это странное чувство. Они не виделись неделю. Ран улетел в командировку, предварительно отвезя Сору до дома, и исчез. Ни сообщений, ни звонков – совсем ничего. Только Риндо изредка писал и скидывал фотографии ремонта в клубе. Бывало, Сора могла с ним переписываться всю ночь, пока сон не укутывал ее в свои мягкие лапки – они общались обо всем и ни о чем одновременно, посылали друг друга и вновь писали через несколько минут, скидывая вместе с тем забавную шутку. Девушке нравилось общаться с Риндо – он лишь казался холодным и отстраненным, а на самом деле был совсем другим – веселым, задорным и даже болтливым. Он мог позвонить Соре «на пару минут», и девушке приходилось ютиться на полу в своей комнате, чтобы поставить телефон на зарядку, не прерывая звонка. Она была рада – искренне и от всего сердца. Но тайно ждала звонка другого человека. Риндо не поднимал темы брата. Когда они говорили, казалось, что Рана вообще не существует на этом свете, и Сора все выдумала – его аметистовые глаза, мягкие волосы и пряный аромат. Словно не было всех встреч, игривых взглядов и обжигающих прикосновений. Он пропал из ее жизни на неделю. И она длилась безумно долго. Но эта неделя прошла, и пришло маленькое сообщение, говорящее, что бред Соры – вовсе не бред. Такой человек существует и пишет ей. Он приехал. С ним все в порядке. Сердце перестало болезненно стучать по ребрам, и Сора смогла глубоко вздохнуть, выкладывая тамагояки на тарелку – не такой уж он и горелый, оказался. Мама с радостью приняла свою порцию, а Шин прошел мимо, даже не удостоив сестру взглядом. Со дня встречи с Раном, парень не общался с Сорой, полностью игнорируя ее присутствие рядом. − Буду через пару дней, − кинул Шин на прощание и хлопнул дверью. И хрен с тобой, − думала Сора, поедая его порцию и слушая рассказы мамы о фруктовых садах. Тогда девушке было совсем плевать на все плохое – руки сводило от желание поскорее коснуться Рана, и в голове уже возникал его образ. Сора хотела его увидеть. Как бы она ни отрицала, девушка соскучилась по нему. Ровно как и Ран по Соре. Всю чертову неделю, начиная с полета на самолете на Окинаву, в голове Хайтани крутилась Сора. Она полностью оккупировала его мысли, с радостью занимая центральное место в мозгах. Счастливая, веселая, с яркими зелеными глазами, крошечными веснушками и рыжими пружинистыми волосами. Ран до сих пор не мог поверить, что она скрывает свою красоту под косметикой и париком. Зачем? Но он тут же отсеивал эти мысли, возвращаясь к делу. У него получилось сосредоточиться на работе. Ровно на двадцать минут, чтобы изучить и запомнить досье, а потом на сутки, чтобы убрать мешающего Бонтену человека. Кричать о своем влиянии и грязных делах одной из самых серьезных и опасных группировок Токио нельзя, только это недоразумение, видимо, ничего не поняло. Немного разведки ситуации, работы с ближайшим окружением, и этот ублюдок оказался под ногтем, прижатым и еле дышащим. Рану, в принципе, и делать ничего не пришлось – клиент сам довел себя до ручки, медленно сходя с ума от ощущения преследования, и Хайтани сделал ему непомерное одолжение, пуская пулю точно в лоб. Оставшиеся два дня Ран провел в ювелирках. Даже Касуми он не выбирал так долго и тщательно украшения, как для Соры. Если спросить мужчину, зачем он захотел купить что-нибудь девушке, Хайтани даже сам себе на этот вопрос не ответит. Просто захотел. Вот он и выбрал, убирая коробочку в карман пальто, которую он весь полет до дома крутил пальцами, глядя в круглое окно частного самолета. Нежно-голубое небо с желтыми переливами рассветного солнца. Белоснежные облака кучкуются друг с другом, создавая удивительные и смешные формы, которые Ран даже не возьмется расшифровывать. Рассматривая бесконечную гладь неба, мужчина вспоминал о ней. Такой же свободной и непостижимой, вроде бы близкой, но очень далекой. Ран хотел поехать к Соре сразу, как спустился с трапа, но, пропустив свои хотелки и желания мимо себя, отправился домой. Касуми ждала его в гостиной – поджав коленки к груди и обнимая их руками, с большими глазами и растрепанными волосами. Она впервые была неидеальной… живой. Девушка слабо улыбнулась и прикрыла глаза. Дождалась. Сердце сразу же успокоилось, переставая болезненно сжиматься от каждого шороха и шума, и стало легче дышать. Нужно было-то всего увидеть Рана. И Касуми ненавидит себя за эту тупую зависимость от него. Хайтани с привычной ленцой разулся и прошел в гостиную, грузно опускаясь на диван рядом с женой. Голова устало опустилась на спинку, и Ран перевел взгляд на Касуми: девушка смотрела на него не моргая, блуждая глазами по его лицу, вспоминая, словно не видела вечность. А потом легла на его колени, в наслаждении ощущая спокойствие. Он рядом. Пусть скоро и уйдет, но сейчас он здесь. Рану впервые за последние несколько недель приятно находиться дома – тишина и умиротворение окутывают его с головы до ног, и мужчина запускает длинные пальцы в светлые волосы, перебирая пряди. Касуми боится даже пошевельнуться, чтобы не спугнуть такой прилив нежности, а Ран понимает, что это не то. Да, он дома с женой. Телом. Но душой и мозгами далеко не здесь, а рядом с Сорой. Он до сих пор помнит, какие мягкие и пушистые ее волосы. У Касуми они же сухие и жесткие от количества лака, который она, между прочим, не смывала уже пару дней. Смысл, если все равно сидит дома одна и никуда не выходит? В первые дни полного одиночество такое желание еще было, но потом пропало, и Касуми сидела дома целыми днями, смотря фильмы, листая журналы и готовя себе еду. Она даже немного скучала. И Ран тоже. Но по Соре сильнее. И потому написал ей сообщение о встрече. Он совсем не знает, что скажет ей, когда увидит. Просто захотел? Соскучился? Бред. Но Хайтани плевать. И потому он спокойно просидел до обеда с Касуми, пока она мирно спала на его коленях, а потом пошел в парк. Ран никогда не был здесь раньше, и потому ориентироваться по сообщениям по типу «на первой развилке сверни направо», «потом иди левее» было для него проблематичнее, чем он считал. Бегающие мимо него дети и врезающиеся в его ноги положения не улучшали. Так еще и бессмысленное хождение туда-сюда подогревало его нервы. Когда Ран подумал, что заблудился в этих поворотах, то увидел рыжие волосы. Лед, облепивший его холодное сердце, треснул, но Хайтани совсем этого не почувствовал – он лишь сбавил шаг, пока шел в направлении Соры. Она смотрела совсем в другую сторону, облизывая губы и притопывая ножкой в такт музыки в голове. Ран хотел ее коснуться – это желание стало почти невыносимым, особенно когда он опустился на скамейку рядом с девушкой. Дерево жалобно пискнуло, и Сора обернулась, ощущая его присутствие рядом. Она была уверена, что это он – терпкий аромат знакомого одеколона проник в нос, и его аура втянула в себя девушку. Ханаги быстро оббежала его глазами: начиная с идеально выглаженных брюк и заканчивая привычно уложенной прической. Ничего в нем не изменилось, и Сора была этому рада. А еще была рада, что не сходила с ума, и Ран Хайтани – не плод ее больного воображения. − Привет, − первой поздоровалась Сора, осторожно откидываясь на спинку скамейки. Девушка всерьез переживает, что старенькое дерево не выдержит веса двух взрослых людей. – Ты писал, что нам нужно поговорить. О чем? Ран не отвечал. Он не хотел спешить, наслаждаясь долгожданной встречей: Хайтани неторопливо потянул руку к карману, достал новую пачку сигарет и закурил. Легкие обожгло дымом, и Ран спокойно выдохнул. Всю дорогу до этого чертова парка в груди горело желание закурить, но Хайтани терпел, и сейчас, наконец, получает удовольствие от долгой затяжки и медленного выдоха. Он абстрагируется ото всего окружающего и не замечает ничего – смешков детей, шума и гула с проезжей части, проходящих мимо прохожих. Только когда рядом с собой слышит тихое фырканье и последующий кашель, устремляется свой взор на Сору. Девушка, сморщив носик, отвернула голову в противоположную сторону. Глаза прищурены, а губы поджаты. Это из-за игнорирования вопроса или что? Ран выдохнул тонкую струйку дыма и стряхнул пепел с сигареты, продолжая разглядывать повышающийся уровень отвращения на лице Соры. Догадка мелькает в его голове, но он хочет услышать это от самой девушки: − Что-то не так? − Все в порядке, − Ханаги сдерживает желание уйти и сжимает ручки на коленях. − Посмотри на меня, − Ран зовет, и Сора не может противиться его мягкому бархатному голосу. – Что не так? Девушка сопротивляется. Слова рвутся из груди, но Ханаги плотно поджимает губы, чтобы не проговориться. Она никогда не говорит об этом, зная, что ее интересы никто не поставит во главе угла. Только вот Хайтани противостоять крайне сложно: темный аметист смотрит мягко, трепетно, а красивое лицо – не ублюдочное – просит рассказать. И Сора сдается, коря себя за эту слабость. − Не переношу табачный дым. Да и вообще, любой. Рану дважды повторять не надо – он молча откидывает невыкуренную до конца сигарету, не сводя глаз с Соры и замечает то, что давно хотел увидеть: благодарность и горящее пламя. Девушка впервые оказывается в этой ситуации, когда наблюдает, словно в замедленной съемке за полетом окурка, и потом переводит взгляд на Рана. В груди тоскливо скребется растущее чувство, которое Сора совсем не хочет ощущать, и потому Ханаги снова откидывается на деревянную спинку скамейки, укладывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди: − Так о чем ты хочешь поговорить? − Ты куда-то спешишь? – Ран повторяет ее действия, специально игнорируя вопрос. Просто потому что он не знает, что ответить на него. Но найти выход из любой ситуации Хайтани умеет, и поэтому просто тянет время. − У меня рабочий день, если ты не забыл. − Точнее, ночь? – парирует в ответ Ран и улыбается, наблюдая за прищуренными глазами. − И не только. Думаю, пойти пораньше. − На что вам нужны деньги? Ран спрашивает то, что его интересовало еще с их встречи у Соры дома. Мысли одна за другой лезут в голову и, мужчина уверен, что одна из них в любом случае окажется верной. Только вот какая именно – в этом был основной вопрос. Сначала Хайтани думал, что Сора будет отрицать, переводить тему, всячески увиливать, но девушка удивительно спокойно и лаконично ответила: − Брат подсел на наркоту и стал проигрывать большие деньги в организациях, по типу казино. Долг за дозу плюс за проигрыш одному влиятельному человеку прилип к нам прицепом, и теперь мы тянем его уже около пяти лет. − Поэтому ты пошла в проституцию? − Да, − Сора кивнула и перевела взгляд на пробегающую мимо девочку. – В пятнадцать лет без опыта работы и образования тебя особо никуда не берут. А деньги нужны большие и часто. − И тебе сейчас, − Ран осматривает девушку с головы до ног, не веря собственным вычислениям, − двадцать лет? − Не похоже? − Думал, ты старше. − Ну спасибо, − Ханаги закатила глаза и улыбнулась. – А сколько лет тебе? − Тридцать, − увидев широко раскрытые зеленые глаза, Ран усмехнулся. – Не похоже? − Думала, ты старше. Ран тихо засмеялся, качая головой из стороны в сторону и прикусывая нижнюю губу. − Теперь я должен сказать «ну спасибо»? − Если не придумаешь ничего оригинальнее, − Сора пожала плечами, невозмутимо переводя взгляд с его губ, которые хочется поцеловать, на маленький пруд. Девушка умело игнорировала присутствие мужчины, в то время как он в открытую смотрел на нее: тонкие черты лица, острый нос, пухлые губы, любимые веснушки и ярко-зеленые глаза. Ран только сейчас понял, как сильно скучал по ней всей, начиная от дерзкого характера и заканчивая переливным голосом. Желание коснуться ее становится невыносимым – он тянет руку к ее ладони, но тут раздается тихая мелодия. Ран не понимает, что это и откуда доносится, пока Сора не достает телефон из кармана плаща. Взгляд становится тревожным, и яркая зелень покрывается дымкой. Хайтани чувствует, что сейчас будет что-то плохое, когда Ханаги быстро проводит пальцем по экрану и прикладывает телефон к уху. Ее тело сводит в судороге. Ей страшно. Она всегда боится, когда звонит лечащий врач мамы, особенно после сдачи ее анализов. Паника захватывает девушку – в голове сразу же начинает вертеться мысль, что наступило самое страшное. И долгое молчание в трубке не способствует облегчению этой парализующей истерии. − Да? – хрипит Сора и совсем не узнает своего голоса. − Госпожа Ханаги? Вас беспокоит лечащий врач Вашей матери – Теруо Тачи. Вам удобно сейчас разговаривать? − Конечно. Ран внимательно следит за Сорой, и его начинает тревожить ее состояние: девушка кусает губы, смотрит прямо перед собой пустым взглядом и зарывается тонкими пальцами в одежду, пряча руки в плаще по самые запястья. Он осторожно вытаскивает ее ладонь из-под тонкой ткани верхней одежды и переплетает пальцы. Желание исполнено, да и Сора заметно расслабляется, сжимая его ладонь в ответ. Ей становится спокойно, когда Ран рядом, когда она чувствует его поддержку – такую необходимую и важную сейчас. Весь мир приобретает другие краски, когда она ощущает, что небезразлична ему. В противном случае Ран Хайтани прошел бы мимо, наплевав на ее состояние. И Сора на секунду забывает обо всем, радуясь как маленький ребенок сладкому подарку. Но к жизни ее возвращает спокойный голос господина Тачи. − Вы сдавали анализы пару дней назад, и никаких проблем мы не нашли, даже наоборот – сейчас есть шанс провести операцию и пройти реабилитацию. − То есть? Голова девушки гудела, и рыжие кудри, казалось, тянули ее вниз, придавливая к земле. Сора, настроенная на самое ужасное, слышит замечательную новость и пока никак не может осознать ее. − Судя по анализам, сейчас госпожа Ханаги находится в той стадии, когда можно провести еще одну операцию на позвоночник. После этого она остается в больнице на реабилитацию, в ходе которой Ваша мать, возможно, сможет ходить. − Сама? − Первое время, конечно нет – понадобятся специальные приспособления, облегчающие передвижение, но если выполнять упражнения, соблюдать необходимые условия – прогресс будет на лицо. В эту секунду мир Соры перевернулся с ног на голову. У них есть шанс. У мамы появился шанс вернуться к прежней жизни. И пусть он сложный, но семья Ханаги никогда не боялась трудностей, встречая их с распростертыми объятиями. Только вот Сора никак не могла в это поверить, как и в то, что все пройдет гладко. В этой жизни так не бывает. − Есть какие-то условия для этого? − Да, − как гром среди ясного неба, только девушка была к этому готова. – Операция дорогостоящая, как и необходимые после медикаменты. Если Вы будете готовы дать положительный ответ на предложение, мы ждем Вас в течение двух часов в больнице для заселения в палату. Если нет, то… нет. А вот к такому Сора не была готова. Она только прошлым вечером отдала часть долга, и следующий сбор оброка намечается через неделю. Но Ханаги не успеет собрать деньги и на операцию, и на долг. Проходить повторный урок по задержке выплаты девушка не хочет, но и упустить возможность поставить маму на ноги и вернуть ей нормальную жизнь тоже не может. − Хорошо, я Вас поняла. Спасибо большое. В течение двух часов я свяжусь с Вами и дам точный ответ. − Буду ждать. Девушка сбросила вызов и прижала телефон к груди. Нужно думать. Нужно что-то решать. Можно попросить у девчонок на работе в долг. Можно попросить Озэму – главного в их борделе – выплатить деньги раньше, и Сора все отработает потом, представляя, через каких клиентов ей придется пройти для этого. Но девушка понимает, что больше у нее вариантов нет. И ей приходится иметь дело с тем, что есть. Не густо, конечно. − Что случилось? – голос Рана ровный, спокойный и даже холодный, вытягивающий Сору из пучин раздумий. Девушка переводит на него пустой взгляд и сталкивается с серьезным лицом. Не надменным, когда Ран становится похуистом, плевать хотевшим на всех и вся, а именно серьезным – с таким он решает любые проблемы, встречающиеся на его пути. − Есть шанс, что мама сможет ходить, − неохотно начала Сора, сводя брови к переносице. Она не хочет делиться с ним. Не потому что не доверяет, а потому что не хочет ощущать жалость. У Ханаги аллергия на это чувство, особенно если оно направлено на саму девушку. − В чем подвох? − Нужны деньги. Думаю, много. − Это единственная проблема? − Да. − Поехали. Ран встал на ноги, таща Сору за руку, которую он так и не отпустил из своего хвата. Ханаги просто не успела среагировать, как ее повели в неизвестном ей направлении. Боже, что происходит?! − Ран, остановись, − Сора пытается его остановить, но Хайтани заметно сильнее девушки, и потому все попытки достучаться до него венчаются грандиозным провалом. – Хайтани, отпусти меня! – но и это остается проигнорированным. – Куда мы едем? − К тебе домой. − Зачем? − Ты соберешь мать в больницу, а потом я вас туда отвезу. Сора устала, и препираться с Хайтани нет сил, поэтому она тупо плетется за мужчиной, еле поспевая за его широким и быстрым шагом: − У меня нет денег сейчас, Ран. Только Ран на это и так знает, но еще знает и кое-что другое: − Они есть у меня.

***

На Роппонги опустились сумерки – на улице хоть глаз выколи. Если бы не редкие фонари, которых в районе Соры почти нет, то ничего невозможно было бы увидеть. За окном темно, как и в квартире. Свет отключили, еще когда девушка вернулась домой вместе с Раном – около часа назад. Удар по выключателю, и ничего. Три безуспешные попытки дали четко понять, что чуда ждать не стоит. Только у Соры совсем не было сил решать эти вопросы – все высосал перевоз мамы. Шика ни в какую не хотела ехать в больницу, совершенно точно зная, что операция и все процедуры совместно с медикаментозным лечением будут платными. Учитывая ситуацию, в которой они находятся, женщина наотрез отказывалась отправляться в больницу. Пока Сора быстро собирала вещи мамы, Ран молча сидел вместе с Шикой в гостиной. Они смотрели друг на друга и вели немой диалог. Просьбы. Обещания. Согласия и отрицания. Когда Сора появилась на пороге комнаты с огромной сумкой через плечо, которая была больше самой девушки в два раза, Ран так же молча встал и направился к выходу, а Шика последовала за ним. Ханаги хотела остановиться и потребовать объяснений – она уговаривала маму поехать полчаса, которые прошли в пустую, а Рану хватило пяти минут молчания вместе с женщиной в одной комнате, чтобы Шика сама и без препирательств поехала в больницу. Только лечение не могло ждать, ограничивая их во времени, и девушка решила отложить этот вопрос на потом. Правда, всю дорогу до дома Сора провела в таком же гнетущем молчании. На сердце было неспокойно – оно кололо, болело и резало, словно по нему не раз прошлись острым ножом. Ханаги переживала, но о чем – не могла выразить словами. Девушка сама не до конца понимала, что именно вселяло легкий страх в ее тело, пуская по крови дозу кортизола*. То ли то, что она впервые оставила маму одну за несколько лет. То ли страх за сохранность ее жизни, ведь во время операции может произойти что угодно. Сора старается надеяться на лучшее, но это редкое удовольствие в ее жизни, поэтому в голову все равно пробиваются не лучшие мысли, завладевая территорией ее сознания. Спасает от непрерывного угнетения Ран – невесомо касается ее ноги, поглаживая через ткань джинсов колено, и включает спокойную музыку. Мужчина как всегда немногословен, и потому Соре удается покопаться в собственной голове, ощущая его поддержку. Он не уезжает, когда девушка выходит из машины и идет к подъезду. Хайтани следует за ней тенью, не спрашивая и не оставляя ее одну. Отказалась бы Сора от его присутствия, если бы Хайтани решил поинтересоваться? Нет. Поэтому мужчина и не тратит попросту слова, заходя за Сорой в квартиру. Выключенный свет играет лишь на руку – Ран отправляет Сору искать свечи, а сам возвращается на лестничную клетку. За время подросткового возраста они с Риндо обесточили не одну квартиру забавы ради, и покопаться в щитке для него не составит трудности. Только ничего странного Хайтани там не нашел, но увидел объявление о ремонтных работах в их районе. На лестничной площадке Ран остается дольше необходимого. В голове странно мигает красная лампочка с характерным звуком сирены, заглушая любые мысли. Он вообще не понимает, что делает – в его словаре нет слова «альтруизм», и вся эта безвозмездная помощь порождает в груди легкую истерию. Ран знает, что ничего не потребует в ответ от Соры – ему не нужно от девушки ничего… кроме нее самой. Хайтани хочет Ханаги всю и целиком: начиная от ее чистой и стойкой души и заканчивая манящим телом. Ран с ужасом понимает, что нуждается в ней. Понимает, что не оставит ее одну, даже если Сора об этом попросит – он слишком эгоистичен и не сможет упустить ту, которая дарит ему успокоение. Она больше, чем анальгетик – Сора спасательный круг, который вытаскивает его на желанный кислород. И он возвращается в ее старую и потрепанную жизнью квартиру с пустой головой, дезориентированный и в полном заблуждении. Он находится в прострации, пока не замечает Сору, сидящую на диване и смотрящую в никуда. Взгляд настолько потерянный, что Ран молча садится рядом и притягивает ее к себе. Он чувствует, что ей это необходимо – тишина и поддержка. И Ран дает Соре это безоговорочно, удивляясь, что свои желания и чувства он ставит на задний план ради нее. Эти пятнадцать минут, пока они сидят в обнимку на диване, становятся исцеляющими для обоих – Ран блаженствует, пока вдыхает сладкий ягодный аромат, исходящий от девушки, и чувствует тихое биение чужого сердца ребрами; Сора полностью расслабляется, ощущая покой, опору и защиту. А потом Ханаги резко вскакивает и направляется на кухню. Ран с легкостью может сказать об этом, ориентируясь в ее квартире уже лучше, чем в своей. Сора громко гремит посудой, включает воду и чиркает спичками. В гробовой тишине каждый звук словно разносится под ухом, и Хайтани не составляет труда понять, что девушка готовит кофе, а когда до носа доплывают яркие нотки бодрящего напитка, полностью убеждается в своих суждениях и нехотя встает с дивана. Ран заглядывает на кухню – Сора зажгла свечи, устанавливая их на всех горизонтальных поверхностях, но света все равно было мало. Только Рану это нравится, а особенно то, как выглядит девушка в их тусклом свечении. Дрожащее пламя свечи ласкает ее тонкую фигуру, мягко обволакивает пушистые волосы, которые кажутся настоящим огнем в играющем свете. Тени падают на тонкое лицо, ярко выделяя скулы, острый нос и четкую линию нижней челюсти. Всю ее хочется зацеловать, облизывая каждый миллиметр сладкой кожи, пробуя на вкус дрожащее тело – от головы до пят. И Рана прошибает током от этой мысли. Тишина окутывает два одиноко сидящих силуэта – они расположились на противоположных концах стола, глотая горький кофе на ночь глядя. Расстояние между ними небольшое, но пропасть, кажется, становится все больше и больше, только Сора не понимает, почему. Она боится поднять взгляд на Рана, беспрерывно разглядывая ровную поверхность стола. Напряжения в воздухе нет – спокойная гладь озера в безветренную погоду, но девушка должна заполнить эту тишину. Она давит на Ханаги, прижимает к полу и зажимает ей горло, не позволяя вдохнуть нужного кислорода. Кажется, не скажет и навсегда потеряет Рана, а она не готова сейчас остаться одной. − Спасибо, − Сора обнимает горячую чашку ледяными руками и смотрит в коричневатую жидкость, которая от тусклого света свечей кажется черной. Ран отрывает взгляд от острых ключиц Соры, переводя глаза на аккуратное лицо, и замечает, как девушка кусает губы, не решаясь продолжить. Только вот Хайтани хочет услышать. Ему нужно, чтобы Сора полностью доверилась, стала его, дала повод изменить жизнь и, наконец, найти себя. Потому что он чувствует такое только рядом с ней, но не хочет показывать ничего. Поэтому, украсив голос безразличием, спрашивает: − За что? − За деньги. – Сора отрывает глаза от стола и переводит побледневшую зелень на Рана. Она замолкает на мгновение, а потом быстро добавляет. – Я все верну. − Нет. Лишь мысль о том, что Сора будет отдавать ему деньги, которых у нее нет, вводит его в ярость, а понимание, каким образом она их заработает, повышает ее до недопустимой отметки. Датчик пищит, орет и грозит лопнуть, а Ран ждет: рванет или нет. И он хочет одновременно и то, и другое. − Я не смогу так. Просто позволь отработать и вернуть все до йена. Сора уверенно настаивает на своем, подаваясь вперед и упирая локти в стол. На лице играет тысячи эмоций, и Ран видит, как они разрывают ее изнутри, но девушка умело сдерживает их в себе, позволяя уничтожить душу до пепла. И Хайтани не может позволить этому произойти, не может дать зелени потухнуть окончательно. Дело далеко не в деньгах, и он это понимает, только хочет услышать все от самой девушки. − Мне не сложно, Сора. − Я знаю, но… не могу. − Почему? − Я проходила через это, Ран, − Ханаги мнется, сцепляет пальчики в замок и облизывает пересохшие губы. Она не может рассказать ему, но и не может молчать. Сора хочет поделиться с Раном и узнать, что он скажет о ее поступке. Ей интересна его реакция – оттолкнет или обнимет? Она боится узнать верный ответ, но любопытство всегда было слабой стороной девушки, и потому Сора решается на этот шаг, тихо спрашивая: − Помнишь, что сказал Шин обо мне на ужине? − Да, − кивает Ран, внутренне напрягаясь и ликуя одновременно. Его бесит любое упоминание о брате Соры, но Хайтани оставляет на лице маску хладнокровия. Уже тогда Ран понял, что произошло – не нужно обладать отличной дедукцией, чтобы сложить два и два, но он хочет услышать все от Соры. − Если кратко, то я спала с клиентом, и у нас… были немного другие отношения. Он помогал выплачивать долг, был рядом, оказывал поддержку, а потом это все вылилось в… − Сора замолкла, задерживая дыхание и собираясь с эмоциями и мыслями. Они бушуют внутри и не дают закончить предложение, только Ран помогает, как всегда, с легкостью читая девушку: − Секс вне работы. Сора осторожно кивнула, с трудом сдерживая бешенный ритм сердца. Ей больно вспоминать об этом. Ей больно понимать, что она сделала и как была глупа. Она не в силах сражаться с внутренними демонами и страхами. Сора всегда сильная и запросто справляется с любыми трудностями, но почему-то сейчас надломилась. Еще немного, и она треснет. И потому она цепляется за любую возможность уцелеть, доверяясь Рану. Ханаги понимает, что если все повторится, то девушка просто не сможет это пересилить, потому что сейчас все в разы сильнее. Тогда была не любовь – просто влечение и детская наивность. В семнадцать лет все еще веришь в сказку, но в ее двадцать чудо кажется заоблачным и несуществующим. Только вот Ран Хайтани доказывает обратное, не прикладывая никаких усилий для того, чтобы Сора полюбила его. По-настоящему. Искренне и чисто. Всем сердцем. И потому девушка продолжает, молясь всем богам, что Ран не испепелит ее сердце, предварительно вырвав его из груди с садистским наслаждением. − Мы стали видеться не на работе, а дома – либо у него, либо у меня. Но чаще всего здесь, пока никого не было. Об этом не знал никто… − Кроме твоего брата. − Так получилось случайно. Он застукал нас в наш последний раз, после которого мы не виделись неделю, − тяжесть давит на грудь, а в горле образовывается ком, затрудняющий не то что речь – даже дыхание. – Мне было сложно. Еда не лезла в горло, и хотелось только лежать. Спустя пару дней у меня началась тошнота и головокружение. В носу засвербело, и Сора шмыгнула, игнорируя жжение в глазах. Слезы душили и стремились прокатиться по бледным щекам, сжигая веснушки, как и в прошлый раз. Она не может сказать это, бессловесно оттягивая момент: – Я списывала все на состояние после расставания, но, когда не пришли месячные, все поняла. И удостоверилась по трем положительным тестам. − Он знал? − Да, и это стало самой роковой ошибкой в моей жизни, − голос надломился, и слеза все-таки скатилась по щеке. Сора стремительно смахнула ее пальцами, надеясь, что Ран не увидел этого, но он видел все. В груди поднялось невыносимое желание найти этого ублюдка и убить своими же руками, придушить, заставляя помучаться сполна. Он представляет звук, с которым будут хрустеть его кости от ударов телескопки; представляет, как будет наслаждаться его крикам и мольбами прекратить мучения, но Рану плевать. На всех. Кроме нее. Той, которая сидит напротив него и сдерживает горячие слезы, сжигающие ее изнутри, убивающие всю живость и стойкость. Той, которая сжимает кулачки, чтобы казаться сильной, когда на самом деле нужно побыть слабой хоть иногда. Той, которая является для него центром этого мира. И Рану становится дурно от этого осознания. − Я назначила с ним встречу в тот же день, как удостоверилась. В моих планах не было принуждение к отцовству – просто подумала, он должен знать, что я хочу оставить ребенка в любом случае. Жаль только, что мое мнение никого никогда не интересовало. Она до сих пор помнит, какое счастье испытала, узнав о беременности, и какую пустоту после – когда сидела в больнице в очереди на аборт. Она хотела сбежать, раствориться в толпе и стать незаметной – лишь бы исчезнуть и спаси себя и ребенка. Только вот он сидел рядом, крепко удерживая за руку. Тогда Сора чувствовала цель не поддержать ее, а другую – чтоб не убежала. − Он сказал сделать аборт – женатый мужчина с тремя детьми, которому еще один ребенок на стороне был не нужен. Он расщедрился – все оплатил и назначил лечение после, на которое у меня не было ни сил, ни желания. Заходить в кабинет было сродни добровольному походу на эшафот, хотя и тогда не было бы так страшно. Там умрешь ты, а здесь – убьешь сама. И эту кровь на руках Сора не отмоет никогда в своей жизни. День аборта становится еще одним днем траура, в который девушка ненавидит себя уже на протяжении трех лет. Ханаги проклинает себя, запираясь в комнате и рыдая навзрыд, срывая голосовые связки так, что горло потом болит целый день. Она не может себе простить этого ужасного поступка, не может смотреть на себя в зеркало, а вид пробегающих мимо ребятишек в парке каждый раз с болью бьет по ней. − Я жалею об этом поступке и по сей день, пусть и понимаю, что это было верным решением: я бы не смогла работать, и мы никогда не выбрались бы из долговой ямы, затягивая туда и маленького ребенка. Голос сел окончательно, а силы сдерживать себя полностью иссякли. Сора не моргая смотрела перед собой и позволяла слезам безвольно стекать по ее щекам. Она не может. Просто больше не выдерживает всей этой нагрузки и тяжести. Сора хочет… сама не знает чего. Сбежать? Сдаться? Умереть? Нет, нет и нет. Сора будет делать только то, что умеет – бороться дальше. Но что делать, если сил вытащить себя уже не осталось? Вот и Сора не знает. Даже не подозревает, хотя решение всех ее проблем прямо перед ней. Ран никогда не думал, что умеет сожалеть, сочувствовать и испытывать то, через что никогда не проходил сам. Только сейчас Хайтани ощущает все так, словно это он лишился в своей жизни всего. Его руки начинают подрагивать, когда по впалым щекам стекают слезы. Он не может себя контролировать, подскакивая с места и опускаясь на колени рядом с Сорой. Если бы только она могла понимать, что происходит – Ран Хайтани стоит перед ней на коленях и сжимает дрожащие ледяные руки – то навсегда бы запечатлела этот момент в памяти, ведь еще никто не удостаивался такой чести. Да мужчина и сам не до конца осознает, что делает, только понимает, что по-другому здесь поступить нельзя. − Сора, посмотри на меня, − спокойно и ровно, отрезвляюще. И девушка слушается, переводя покрасневшие глаза на его – темные и горящие непонятным ей огнем. Красивые. Глубокие. Живые. Не такие стеклянные, какими они были в их с Раном первую ночь, и от этого слезы стали стекать по ее щекам еще сильнее. Просто Сора потеряла рычаг, останавливающий этот нескончаемый поток. Она найдет его, только вот не знает когда. − Это твое прошлое, слышишь? Оно уже прошло, − бархатный шепот обволакивает ее уши, пробирается в мозг и успокаивает. Ран сам хочет найти то устройство, которое остановит ее слезы, на которые смотреть просто невыносимо. Хайтани ненавидит слезы, тем более женские. Касуми плакала перед ним лишь раз и поняла, что делать это в присутствии мужа категорически нельзя. Он злится, и в такие моменты страх топит тебя в себе. Но сейчас Ран испытывает не только злость, но и кучу смешивающихся эмоций, которые он не понимает. Его не раздражают слезы Соры, он просто хочет, чтобы девушка не делала этого, потому что… ей плохо. И тогда плохо становится ему. Но Ран никогда не был эмпатом, плевать хотевшим на всех окружающих его людей, и поэтому сейчас ему самому не по себе. − Оно преследует меня, − шепчет Сора в ответ. − Переступи его, отпусти и посмотри в будущее. − Какое? – истерический смешок сорвался с ее пухлых и покрасневших губ. – Будущее проститутки?! У меня его нет! Неужели ты не понимаешь?! Это все… Ран не может слушать это. Он знает, что сорвется. Только вот запоздало понимает, что это уже произошло. Мужчина резко подается вперед и обхватывает ладонями мокрые щеки Соры, а потом медленно и целомудренно касается ее губ. Мир застывает вокруг них, и тысячи фейерверков взрываются внутри него. Ран опасливо замирает, быстро разомкнув свои губы, но не отстранившись. Его горячее дыхание смешивается с дрожащим Соры, и Хайтани с трудом сдерживается, чтобы не впиться в манящие губы голодным зверем. Он хочет, чтобы все было по-особенному, и потому снова касается Соры, задерживаясь с каждым разом все дольше и дольше. Ран чувствует соленый привкус слез со сладким – ее – и еле сдерживает стон. Хайтани сходит с ума от нежных, невесомых поцелуев, и Сора тоже. Девушка сразу же успокаивается, сосредотачиваясь на долгожданных ощущениях. Ран ее целует. Осторожно. Словно неумело. Но Сора знает, что это только начало, а потом она сгорит в его жарком огне. И это происходит, когда Ран проводит языком по ее губам, спрашивая разрешения. Глупый, − думает Сора, и сразу пускает его, обвивая сильную шею руками. В голове Рана что-то клинит – он закрывает глаза и углубляет поцелуй, прижимая девушку к себе. Влажный. Страстный. Голодный. Из нежного он стремительно перетек в жадный, а Хайтани все мало. Сначала он думал, что просто попробует – и ему обязательно не понравится – а потом остановится. Но Ран не может остановиться, не давая им обоим возможности даже вздохнуть. Он задыхается, дрожит, но все равно не отпускает Сору, продолжая терзать желанные губы сладкой пыткой. Мужчина так долго хотел ее попробовать, что уже не понимает, как мог обходиться без этого раньше. Ран слизывает с ее языка привкус горького кофе, сплетается с ним и поглаживает, ощущая, как под его руками трепещет девушка. Сора не может контролировать себя, полностью игнорируя все тревожные колокольчики, которые не просто звонят, а уже орут в попытке достучаться. Жаль, что девушке сейчас на них глубоко наплевать. Ощущать Рана так близко, чувствовать его всего сродни катанию на американских горках – от каждого легкого движения кидает то вверх, то вниз, то переворачивает, то подкидывает, и Сора переполняется эмоциями, не в силах держать себя в руках. Да, все повторяется, но она верит Рану, не боится, что он уйдет или бросит – он не такой. И потому встает, потягивая мужчину на себя. Хайтани поднимается, не открываясь от мягких губ, и подхватывает Сору под ягодицы. Она сразу же обхватывает его талию ногами, прижимаясь ближе и тихо постанывая ему в рот. Ханаги не была с ним чуть больше недели, но словно прошла целая вечность с того момента, как его пальцы оглаживали ее бледную кожу, а язык выводил узоры на спине. Она очень по нему скучала. Тонкие пальцы с силой впиваются в ягодицы, когда Сора чуть прикусывает губу Рана, а потом проводит по ней языком, прося прощения за нарушение правила «не метить». Только вот сегодня Хайтани совершенно наплевать – он уже забил на одно правило, и с радостью вычеркнет из списка все остальные. Он хочет, чтобы на нем остались следы Соры – глядя на них, Ран будет понимать, что девушка – не мираж и не плод его фантазий, а реальность. Мужчина нехотя оставил вкусные губы в покое, плавно переходя ниже. Нужно дойти до комнаты Соры, а, целуя девушку, безопасно это сделать не получится. Только вот отрываться от нее на совсем Ран не может, и потому его сладким пыткам подвергается тонкая шея, которая уже горит от его острых зубов. Сора медленно плавится в его руках, пока Хайтани спокойно доходит до ее комнаты и толкает приоткрытую дверь коленкой. Он лишь на мгновение отрывается от ее тела, чтобы найти глазами кровать, и вновь припадает губами к шее. Рана трясет. Так сильно он еще никогда никого не хотел. И от осознания, что он планирует сегодня сделать, его прошибает током. Хайтани впервые переживает – настолько безумно, что сердце, кажется, стучит уже не только в груди, а по всему телу, распространяя стремительную пульсацию везде. Он никогда этого не делал прежде, и в голове стреляет лишь от мысли, что у него не получится. Как только спина Соры осторожно опускается на мягкую кровать, девушка тут же переводит руки с волос Рана на его рубашку. Она ловко расправляется с пуговицами, вытаскивая одну за другой дрожащими пальцами, и Хайтани удивляется этой способности, потому что сам лишь с третьей попытки справляется с ее джинсами. − Господин, Вы сегодня рассеяны, − голос Соры весело раздается рядом с ухом Рана, и мужчина снова слышит в нем игру скрипки. Черт возьми. – Это поцелуй вывел Вас из колеи? − Не только, − Хайтани вновь приближается к губам и впивается в них с особым наслаждением, смакуя момент. – На сегодня я еще не закончил с экспериментами. Горячие руки пробрались под темно-серую толстовку и принялись оглаживать кожу, которая тут же покрылась маленькими мурашками. Ран чувствовал их так ярко, словно они бегали и по его телу тоже, хотя он уже ничего не мог утверждать наверняка – голова покрылась густым туманом, в котором лихорадочно пульсировала лишь одна мысль. И он хотел ее осуществить. Длинные костлявые пальцы поддели края джинсов и потянули плотную ткань вниз. Прохлада тут же охватила голую кожу, и Сора дернулась, прогоняя контрастирующие ощущения – она слишком чувствительна сейчас, и любое изменение или касание оказывает эффект во сто крат сильнее. А Рану нравится наблюдать за этим, нравится изводить девушку не потому, что она страдает, а потому что она распаляется еще сильнее. Он хочет, чтобы у нее было лишь одно желание – хотеть его так же сильно, как и Ран хочет Сору. Он не может думать ни о чем другом, когда под ним в легкой дрожи бьется ее маленькое тельце, сгорает от нетерпения и жажды. И Хайтани сам больше не может медлить. Его губы вновь касаются теплой кожи, путешествуя по плоскому животу, а руки поднимают ткань толстовки, освобождая как можно больше места для творчества. Он хочет всю ее расписать, провести созвездия родинок на спине, вывести языком узоры на бледной коже… сделать ее своей. Но Сора сама безоговорочно отдается в его руки, подстраиваясь под плавный темп. Она тает от его поцелуев и касаний, растекаясь карамелью по тонким пальцам, которые окончательно сняли толстовку и спустились к бедрам. Ран никогда не раздевал Сору – ему не приходилось этого делать. Из одежды на девушке всегда были только прозрачный халатик и комплект нижнего белья, которые девушка сама же и снимала, пока Хайтани привычно направлялся к комоду в их комнате в борделе. Сейчас же он чувствует некий трепет, пока медленно стягивает с нее джинсы, освобождает от плена толстовки и лишает последнего элемента одежды – нижнего белья. Рану так нравится это занятие, что он подумывает одеть ее снова, чтобы еще раз снять всю одежду с тонкого тела. Только понимает, что в данный момент это будет лишним, и оставляет галочку помучить Сору этим в другой раз. Ран нависает над девушкой, упираясь руками в подушку по обе стороны от ее головы, и не может отвести глаз: порозовевшие щеки, опухшие и влажные губы, трепещущие ресницы и – о боже – сияющие в тусклом свете Луны веснушки. Мужчина полюбил их сразу же, как только увидел, и потому быстро примкнул к скулам, оставляя поцелуи на каждом крошечном пятнышке. Сора полностью забывается, ощущая его мягкие губы на щеках. Она потерялась в пространстве и не замечала ничего. Только когда длинные пальцы коснулись ее влажных складок, Сора вздрогнула и замерла, даже перестав дышать. Касание было мимолетным, и девушка подумала, что ей всего лишь показалось, но когда она распахнула глаза, сталкиваясь с черными напротив, все поняла. Ран тяжело дышал, внимательно смотря на Сору и любое изменение в ней. Он считывает все, чтобы понять – правильно он делает или нет. Ран хочет, чтобы ей было приятно, и в глубине души боится, что у него не получится, а Хайтани ненавидит проигрывать. − Я подскажу, если что, − шепотом заверяет его Сора, и оглаживает плечо. – Смелее, господин. Ее губы растягиваются в улыбке, и Ран полностью расслабляется. Его пальцы неторопливо следуют по голени, поднимаются к коленке и оглаживают внутреннюю сторону бедра. Мужчина никогда бы не подумал, что будет получать удовольствие от того, чтобы мучать девушку таким образом. Он считывает, что она держится из последних сил, терпит и не торопит его, а Ран растягивает момент и бессовестно медлит. Но пусть он и обладает замечательной выдержкой, все равно сдается под натиском собственного желания. Ран еще раз касается Соры – мимолетно и осторожно, ощущая влагу на своих пальцах, и слышит судорожный вздох, сразу же переводя взгляд на девушку. Ханаги прикусывает губу и прищуривает глаза, прогибаясь в спине от крошечного касания, и Хайтани пробует еще раз, с интересом наблюдая за дальнейшей реакцией. Слегка грубые подушечки пальцев скользят снова, а потом надавливают на маленькую горошину, осторожно массируя ее, и Сора не выдерживает, протяжно постанывая от действий мужчины. Девушка не верит, что Ран никогда этого не делал – он слишком уверенно работает пальцами, искусно меняет темп и движения для того, кто пробует это впервые. Ее тонкое тело дрожит, когда Хайтани входит внутрь сразу двумя пальцами, мучительно медленно двигая ими. Сора не скрывает желания, тихо поскуливая от нетерпения, и Ран внутренне ликует, растягивая на лице улыбку. Ему самому уже давно тесно в штанах, но о себе мужчина сразу же забывает, когда с покусанных губ срывается еще один стон. Ему становится интересно, что будет с Сорой, когда он попробует ее. Ран одаривает девушку быстрым поцелуем, настраиваясь на новый этап, а потом так же стремительно опускается на кровать у ее ног, не переставая работать пальцами. Сора понимает, что он хочет сделать, но не верит в это. Она думает, что мужчина сейчас просто скажет, что это все шутка и быстро ретируется, хлопая дверью на прощание. Но Ран удивляет ее. Снова. Влажные губы касаются внутренней стороны бедра – почти невесомо, а потом зубы впиваются в нежную кожу, оставляя багровую метку. Она ярко контрастирует на бледной коже, и Рану это тоже нравится, поэтому он не скупится на еще парочку следов, сразу же зализывая место преступления и извиняясь тем самым перед девушкой. Только вот Сора совсем не обижается, и он это прекрасно знает. Ран оставляет ее бедра и замирает, переводя взгляд на прекрасное лицо: горящие полуприкрытые глаза, красные от постоянных терзаний губы и алые щеки. Сора смотрит на него молящими глазами, ей самой натерпится поскорее ощутить его язык на себе и в себе, и Ран исполняет ее желание тут же. Он осторожно касается сначала кончиком, проводя снизу вверх, и замирает, концентрируясь на ощущениях. Сладко. И солено. Все разом. Только вот Хайтани не распробовал до конца, и потому еще раз примыкает, уже обхватывая ее губами. Его мозг взрывается, когда Сора взвизгивает и подается ближе, запуская пальчики в его волосы. Она двигает бедрами, пытаясь найти свой темп, но Ран не дает, обхватывая ягодицы руками и фиксируя их положение. Пусть он и лежит у ее ног, но все равно остается главным. И Сора чуть ли не плачет от этого. Ран не торопится. Он привыкает к новым для него ощущениям, растягивает удовольствие для обоих. Проводит языком медленно – сначала кончиком, а потом увеличивает площадь захвата. Посасывает горошинку, и сам тихо мурчит, распространяя вибрацию по чувствительному телу. Он не признает себе это, но Хайтани сам получает от этого удовольствие – управлять Сорой не только в привычном для него варианте секса, а даже таким образом. Он чувствует, когда девушка подходит к пику, слишком активно елозя на кровати и сжимаясь вокруг его пальцев. Она хочет получить разрядку, но Ран не дает – останавливается и дразнит, посылая струю холодного воздуха на чувствительную точку. − Ран, − тоскливо тянет Сора и сжимает его волосы у корней. − М? – мужчина обтирается чуть колючей щекой о внутреннюю сторону бедра и прикрывает глаза, облизывая влажные губы. Сора безумно вкусная, и он не может остановиться, чтобы не попробовать ее снова. Только Ран еще не закончил маленькое представление, продлевая ее пытки дальше. Он хочет, чтобы она сама сказала ему, что хочет. − Ран, пожалуйста, − девушка предпринимает еще одну попытку притянуть Хайтани к себе, но он не дается, облизывая ее кожу где угодно, кроме необходимого места. – Дай мне кончить, Хайтани! И все. Рану большего и не надо. Мужчина понимает, что она хочет, чтобы это сделал именно он, и Ран дает ей все. Снова примыкает губами к мокрым складкам, снова играется языком с клитором, изредка спускаясь ко входу. Он сам чуть ли не кончает, когда Сора громко стонет, быстро сокращаясь вокруг его пальцев и сжимая крашенные волосы у корней с такой силой, словно хочет их вырвать. Девушка еле дышит, дрожа всем телом и сильно зажмуривая глаза. Ей настолько хорошо, что в голове нет ни одной мысли. Сора не может прийти в себя. Даже когда Ран снова оказывается над ней, когда целует солеными губами ее и проникает языком в рот. Он думал, что никогда не признается в том, что ему это понравилось. Но Ран признает. Скрепя сердцем и чуть хмуря брови, но признает. Ему понравилось доставлять такое удовольствие Соре. Только ей. И мужчина уверен, что это был далеко не последний раз, когда он пробует девушку таким образом. А еще Хайтани полюбил ее целовать – глубоко, чувственно, нежно – и играться с юрким языком, переплетаясь и выбивая себе главенство. Сора не уступает, игриво проигрывая, чтобы потом завладеть процессом. Только Ран не мальчик – чуть прикусывает, оттягивает нижнюю губу и снова впивается, прижимая к себе, как можно ближе. А девушка стонет – протяжно и умоляюще. Она хочет больше, и Ран, как всегда, понимает ее. Мужчина, не отлипая от губ Соры, снимает рубашку и расстегивает брюки. Ему не терпится войти в нее, ощутить всю узость и жар девичьего тела. Сердце бешено бьется в груди, и Ран не слышит ничего, кроме его стука, отдающего в висках, и постанываний девушки. В голове все плывет – Сора не соображает буквально ничего, водя руками по горячему телу Хайтани, обводя пальцами каждый шрам, местоположение которого она уже знает наизусть, и рельефные мышцы, невольно притягивающие взгляд. Она слышит щелчок бляшки ремня, словно под толстым слоем воды, а потом Ран отстраняется. Он по привычке встает с кровати и, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, не замечает комода. Что за черт? Лишь через пару секунд рассматривания пустой стенки Ран понимает, что они не в борделе, и понимает, что у него нет презервативов. В голове стреляет, и мужчина медленно оборачивается на Сору. Горящая зелень, скрытая под дымкой желания, смотрит на Рана внимательно, и потом Ханаги качает головой из стороны в сторону. У нее тоже нет ничего дома. Смысл, если у девушки есть такая работа, а личная жизнь все никак не хочет заводить знакомство с Сорой? Только вот ей все равно. Сейчас она четко отдает себе отчет в своих действиях и осторожно встает ногами на ледяной пол, на носочках подходя к Рану. − Если хочешь, можем без него, − Сора обнимает его горячее тело за плечи, компенсируя холод под ногами, и прижимается щекой к грудной клетке. – Я ничем не болею… − Не в этом дело, − Ран укладывает руки на ее спине, спускается ниже и, надавив на поясницу, прижимает тонкий таз к себе. – Я не смогу остановиться. − Так тебя об этом никто и не просит, − ее губы находят его, но не накрывают полностью, порхая в миллиметре от них. − Сора, − голос Рана звучит хрипло – он держится из последних сил, цепляясь за оставшиеся крупицы здравого смысла. – Ты же понимаешь, какие могут быть последствия? − С тобой я готова ко всему. К черту. Ран отключает все мысли, впиваясь в любимые губы и толкая девушку на кровать. Он предупреждал – она дала согласие. У Соры был шанс обойти это, но девушка им не воспользовалась. Только Ран знает, что если она попросит, он остановится… возможно. Сора путается руками и ногами в тонком одеяле, и освобождается не сразу – мужчина уже успел залезть следом за ней и снова нависнуть диким зверем над загнанной жертвой. Но Сора никогда не была жертвой, и уж тем более не загнанной. Она птица – свободная и лишь иногда обремененная сложившимися обстоятельствами. И Ран восхищается ее стойкостью, выдержкой и этой самой свободой. Кровать жалобно скрипит, когда Хайтани тянет Сору за ногу от изголовья и усаживается на ее место, скидывая подушку на пол и упираясь спиной о стену. Он сгибает ноги в коленях и взглядом зовет девушку, но Ханаги не совсем понимает, что ей нужно делать. Как они..? − Иди сюда, − Ран протягивает руку, и Сора вкладывает свою ладошку в большую – теплую – и придвигается ближе, смотря большими глазами на мужчину. Его аметист почернел, почти становясь в один цвет со зрачком, который заполнил почти всю радужку. Сора не может оторвать взгляда от Рана, словно видит впервые – серьезным, тяжело дышащим, но вместе с тем расслабленным и спокойным… жаждущим ее так же сильно, как и она его. − Как мне..? − Садись сверху, лицом ко мне, и можешь откинуться спиной на мои ноги. Если тебе так будет удобнее, − читает Сора в его глазах, и повинуется, четко выполняя все действия. Девушка осторожно перекидывает ногу через рельефный торс и медленно опускается – чувство наполненности бьет по голове, и Сора не сдерживает протяжного стона, прикусывая губу почти до крови. Она безумно скучала по нему. И Ран по Соре тоже. Он задерживает дыхание, прикрывая глаза и концентрируясь на ярких ощущениях, а потом выдыхает весь кислород из легких разом. Ее тонкие руки впиваются в напряженные плечи, пальцами оставляя белые следы, и Сора опускается до конца – медленно, привыкая к нему и наслаждаясь близостью. Ран хочет завладеть процессом, впиться в ее бедра и ускориться, но ничего не может сделать, когда девушка припадает к нему грудью и обнимает, запуская длинные пальчики в крашенные пряди. Стук двух сердце сливается в один звук, и никто уже не разбирает, где чье. Сейчас они вдвоем – вместе и едины. Сора отрывисто дышит на ухо Рану, начиная медленно двигаться на нем, а мужчина обнимает девушку в ответ, поглаживая большими ладонями влажную спину. Его тело немного покалывает от удовольствия, и Ран не может скрыть тяжелого дыхания, особенно когда Ханаги начинает ускоряться, осыпая поцелуями шею. Он не может принять ее лидирующую позицию и спускает руки к ягодицам, но Сора легко прикусывает истерично бьющуюся жилку на его шее, и Ран рычит, плотно сжимая челюсть. − Позволь другим тоже хоть иногда руководить, − шепчет девушка, пытаясь подстроиться под их совместный ритм. – Расслабься и получи удовольствие полностью. И Ран отступает, позволяя Соре завладеть ситуацией. Он прижимает ее к себе, проводит языком по шее, целует родинки на плечах, а потом сразу переходит на скулы к любимым веснушкам. Ран обхватывает тонкое личико рукой, целуя вкусные губы, и Сора чувствует, как взлетает. Так высоко, как никогда не получалось – она видит весь мир, как на ладошке. Он красивый, большой и яркий. Сора не падает на землю, куда летела камнем, а вновь учится парить, и Ран Хайтани – замечательный учитель, направляющий ее в долгий и красочный полет. Сора с горечью кричит внутри себя, что любит его, но получает от этого лишь расслабление. В сильных руках, слыша тяжелое дыхание над ухом и ощущая стремительное биение сердца, девушка тает, плавится и растекается по Рану, ложится на него полностью, но не останавливается, подводя к пику обоих. Мужчина с силой зажмуривает глаза, когда слышит последний стон Соры, ласкающий его ухо, и чувствует сокращающиеся вокруг него мышцы. Без барьера. Слишком естественно. Так, как он мечтал уже давно. Ран кончает следом, опуская Сору на себя до самого конца и заполняя девушку полностью. Он понимает, что из этого может выйти, но также и осознает, что не поступит с Сорой так, как поступил тот подонок. Он не заставит ее пойти на то, чего она не захочет, и примет любое ее решение. И эта мысль назойливо вертится в его голове, ни в какую не хотя уходить, пугая Хайтани своей непоколебимостью и уверенностью. Несколько минут проходят в тишине – ни Ран, ни Сора не двигаются, соединяясь в одно целое и слушая друг друга. Приятная нега опускается на них обоих разом, обнимая теплыми и уютными лапами. Сора ощущает под собой размеренное дыхание Рана и, чуть отстранившись, замечает лишь спокойно прикрытые глаза и умиротворенное лицо. Девушке кажется, он спит, но Хайтани лениво моргает и растягивает губы в улыбке – настоящей и искренней. Ран открывает рот, и Сора слышит мягкий, хриплый баритон, пускающий мурашки по ее телу: − Прежде, чем мы уснем, я хочу тебе кое-что отдать. Ханаги совсем не хочет вставать, полностью привыкнув к Рану и наполненности, но нехотя и со скрипом поднимается, перекатываясь на оставшийся клочок кровати. Ей непривычно пусто, а еще холодно, когда Хайтани встает и направляется к брюкам, копаясь в карманах. Сора вытягивает из-под себя одеяло и укутывается по горло, запихивая края под тело, чтобы не проступало холодного ветра к ней. Глядя на обнаженного Рана, который спокойно стоит на прохладе комнаты, Ханаги покрывается мурашками и невольно ведет плечом, скидывая противное ощущение. Ей становится в разы холоднее, когда Ран не торопится к ней, позволяя лунному свету обвести черную татуировку, обвивающую левую половину его туловища. Почему-то Сора уверена, что недостающая часть узора принадлежит никому иному, как Риндо. Хайтани, наконец, бросает брюки на пол и возвращается на кровать, пряча руку за спиной. Любопытство прожигает Сору, и девушка, елозя по простыни, отодвигается в сторону и чуть ли не тянет Рана на кровать, чтобы он показал ей то, что так старательно скрывает. Только вот он не торопится открывать секрет, с удовольствием наблюдая за сгорающей от нетерпения Сорой – блестящие глаза, горящие щеки и язык, быстро облизывающий вкусные губы, к которым Ран и тянется за сладким поцелуем. Девушка отвечает уверенно и почти забывает о «подарке» Хайтани, только мужчина разрывает поцелуй, тут же пихая ей под нос маленькую коробочку. − Когда увидел его, подумал о тебе. Ран осторожно вложил в дрожащую ладошку коробку, и его глаза внимательно изучали лицо Соры, улавливая каждую эмоцию. Только девушка боялась смотреть, что там – ей еще никто не дарил подарков, и Ханаги сначала кажется, что коробка пустая. Чтобы удостовериться в правдивости своих мыслей, Сора чуть трясет легкий предмет, и слышит перекатывание внутри. Ладно, была не была. Тонкие пальчики поддевают крышку, и под блик луны попадает маленький камешек, а потом и силуэт парящей птицы. Серебряный кулон на тонкой цепочке осторожно уложен в черном бархате коробки и ярко контрастирует своей чистотой и светом. Чувства захлестывают Сору, и девушка не знает, что нужно сказать. Наверное, спасибо, вот только рот просто открывается и закрывается, не в силах воспроизвести ни звука. Глаза жжет, но Ханаги приказывает слезам скрыться, и они подчиняются, но носом девушка все равно шмыгает, переводя взгляд с кулона на Рана. Он улыбается. Мягко и осторожно, внимательно рассматривая Сору и понимая одну очень важную вещь. Ран не сможет больше без нее. Каждый день будет казаться серым без ее ярких рыжих волос и прекрасных зеленых глаз. Он с ужасом осознает, что Сора занимает место в его мыслях, сердце и душе – какая бы прогнившая и испорченная они ни была – рядом с Риндо. Только весь страх с легкостью улетучивается, стоит девушке обвить шею Рана и впиться в его губы, весело хохоча. Она его. Ровно как и он теперь ее.