Птица свободного падения

Тихая музыка приятно обволакивает, мягко лаская слух, а аромат выпечки и свежего кофе затмевает все возможные… кроме горького и терпкого. Сора прикрывает глаза, наслаждаясь приятной атмосферой, и игнорирует настойчивый взгляд амарантовых глаз напротив. Кто бы мог подумать, что единственным важным в ее жизни человеком станет никто иной, как Риндо Хайтани? Мужчина не переставая настрачивает ей километровые сообщения, а если Сора долго на них не отвечает – звонит и допытывается, почему она его «нагло и беспардонно игнорирует». Риндо появляется в ее жизни, когда необходим, а потом остается, оказывая молчаливую поддержку. Он привычно рассказывает ей обо всем – об очередной интрижке с незнакомой ему девушкой, которая понадеялась на что-то большее, чем просто секс; об облаве в клубе и «мусорских гнидах», желавших протянуть лапы к его деньгам; о Санзу, который долбится каждый день и в последнее время медленно выпутывается с поводка; о подгорелой на днях собу, которую он пытался приготовить по творческому дуновению в голове и громкому урчанию в животе… Темы крутятся вкруг вокруг всего в их жизнях, кроме одного человека, и Сора мысленно благодарит Риндо за это. Возможно, он все понимает и не хочет делать ей больно, но потом Ханаги осознает, что для мужчины она – никто, и потому думает, что он просто не хочет говорить о брате. В любом случае Сора лишь рада этому, с легкостью поддерживая любой разговор. Для девушки было большой неожиданностью, когда Риндо сегодня написал сообщение с предложением встретиться в кафешке в центре Роппонги. По его словам, он сможет сбежать с работы на пару часов, и хотел бы обсудить один крайне важный вопрос. Если бы Сора знала о содержании этого вопроса заранее… − Так что ты думаешь? – хриплый голос отдает нетерпением, и Ханаги улыбается, распахивая глаза. Риндо выглядит сногсшибательно – нежный мятный костюм-тройка и белая рубашка отлично сочетаются с его люпинового цвета волосами. На корнях и концах маллет-стрижки оттенок плавно переходит в темно-синий, насыщенный, как небо поздним летним вечером, и смотрится утонченно и мягко. На его запястье красуются часы, на которые мужчина изредка кидает взгляд, следя за временем. Опаздывать – не в его стиле. Он пришел за пятнадцать минут до начала их встречи, уже осушив две чашки кофе перед ее приходом. Риндо терпеливо ждал и ни слова не сказал на счет того, что Сора задержалась на пару минут. Только сейчас его хваленная выдержка медленно катится к черту, потому что Сора так и не ответила на его вопрос. Ханаги получает безумное удовольствие, выводя Хайтани из себя. Она с наслаждением смотрит, как его глаза прищуриваются, как желваки начинают играть между собой и как из его носа при каждом выдохе валит пар огнедышащего дракона. Сора может с легкостью отказаться от его предложения, но делать этого не будет. Но поиграть же ей никто не запрещает, верно? − Прийти в твой клуб и посмотреть, как идут ремонтные работы? – Соры тянет пальчик к нижней губе и игриво бьет по ней, поднимая взгляд к белоснежному потолку. − Да. − Почему я? Ханаги прищуривает глаза, копируя Риндо, и подается вперед, заговорщически оглядываясь по сторонам. Хайтани смотрит на ее маленькое представление и улыбается, как маленький ребенок. Теперь понятно, что Ран в ней нашел. Вместе с Сорой чувствуешь себя собой – живым, настоящим, с возможностью окунуться в детство и вспомнить приятное и давно забытое прошлое. Ханаги словно дарит билет в интересное путешествие, сама того не замечая. С ней хочется быть честным, и Риндо не боится правды, чуть сморщив нос и потерев лицо рукой: − Я не хочу этим заниматься. Мужчина тоже наклонил корпус ближе к Соре, останавливаясь в нескольких сантиметрах от ее губ. Вблизи зеленые глаза отдают легкой серой дымкой, а окантовка радужки заметно темнее на несколько тонов, нежели сам цвет – насыщенный, яркий, теплый и, вместе с тем, холодный. Риндо разглядывает ее глаза, и не может оторваться. На днях очередная девчонка водила его на выставку современного искусства, и Риндо там чуть не умер от скуки – понимание размалеванного полотна бумаги разными цветами в хаотичном порядке у него отсутствует, и Хайтани готов был взвыть уже через полчаса. Только девчонка стоила того, чтобы помучаться еще немного, и после страданий он сорвал большой куш. Сейчас Риндо под страхом смерти не затащить в галерею, потому что нихрена он не искусствовед, и чувство прекрасного у него сбито, если вообще было заложено. Правда, глядя в эти горящие глаза напротив, Хайтани готов поклясться, что прекраснее них для него сейчас ничего нет. Раньше было, но ушло. И после этого красота чужих глаз стала для мужчины ничем. При взгляде на Ханаги, Риндо снова вспоминает давно забытое чувство с толикой тоски в душе, которая уже не режет так сильно, как было по первой, но все еще неприятно колет, с каждым новым разом все слабее и слабее. Риндо все ждет, когда же, наконец, эта боль пройдет, но она продолжает держаться, уже становясь частью мужчины. Он привык к ней, и с этой мыслью живется легче. − Что случилось? – тихо спрашивает Сора, чуть склоняя голову набок. Она видит по его померкшим глазам, по чуть осунувшимся плечам и сведенным к переносице бровям, что что-то произошло, и в глубине души надеется, что мужчина с ней поделится. Девушка хочет, чтобы они стали друзьями, но болтая о пустом настоящем, не зная больного прошлого друг друга, через которое они пробрались и смогли выжить, это сделать труднее. Мужчина не боится рассказать ей, даже наоборот – он хочет поделиться с Сорой, хочет поведать свою печальную историю. Тогда их недомолвки с Раном не покажутся ей чем-то трагическим и плохим, а очень даже решаемым и пустяковым. Смотреть на брата у Риндо уже нет сил. Он старательно делает вид, что все замечательно – ходит на работу, возвращается к Касуми на ужин и иногда сбегает на обед, чтобы провести время с беременной женой, но Риндо знает Рана. Ему не стоит прикладывать усилий, чтобы заметить малейшее изменение в его поведении, настроении или мимике. И Риндо понимает, что с Раном все далеко не в порядке, даже учитывая их ссору вселенского масштаба. Неожиданная беременность Касуми всех вывела из строя, разрушая привычный мир до основания, и Риндо это не нравится. Ему в целом никогда не симпатизировала жена брата – глупая, подчиняющаяся и жаждущая только денег Рана, но не его душу. Ей было глубоко наплевать на весь мир, и пеклась она лишь о том, что может нарушить ее драгоценный кокон благосостояния. Появление Соры мог не заметить только слепой, да и то Риндо в этом сомневается. Даже такая пустышка, как Касуми, смогла понять, что Ран стал другим – веселым, спокойным, счастливым… живым. Риндо готов все отдать, чтобы сделать брата таким навсегда, только вот если он сам не захочет – ему ничто и никто не поможет. Для спасения у человека должно быть это желание на внутреннем уровне, у Рана же его нет и не было никогда, ровно как и у Шиндзу. Его жемчужина*. Его отрада. Его счастье. Его любовь. − Я просто вспомнил кое-кого, − Риндо растягивает губы в улыбке, но она выходит печальной. − Девушку? – осторожно шепчет Сора в страхе спугнуть или обидеть мужчину. Она чувствует, как остановилась посреди озера, где лед только-только успел схватиться. Одно неверное движение, и можно прощаться с жизнью… но в ее случае, с подобием дружбы. А Сора не может это потерять, и потому легкий страх сковывает ее тело, запуская клешни внутрь. Только, к счастью девушки, все это быстро проходит, стоит Риндо кивнуть и посмотреть на выход: − Можем прогуляться, если есть желание. Хайтани не заставляет и не принуждает – просто вопрос, на который сразу же получает положительный ответ. Сора собирается быстрее него, а потом пытается выстоять победу в оплате счета. Черты бы побрал этих Хайтани, − думает девушка, когда оказывается выведенной Риндо, из кафе за руку, как маленький ребенок. Она искренне ненавидит, когда за нее платят, и потому дуется, отворачивая голову в сторону. Риндо же это только забавляет. Еще он представляет, как Рану с ней приходится весело, а потом осекается, понимая, что уже нет. Мужчина замирает, когда они переходят дорогу и входят в небольшой парк. Таких в Роппонги немного, но они существуют, радуя глаз зеленью. Сора только сейчас обратила внимание, что на деревьях начала появляться листва – маленькие листочки вырываются из липких почек, постепенно одевая дерево в красочный зеленый наряд. Ее жизнь за последние три недели превратилась в путешествие по Аду, где Ханаги и успевает только, что работать, плакать и скучать, в перерывах поддерживая жизнеспособность и навещая маму в больнице. Реабилитация идет полным ходом – Шика уже встает с коляски, недолго передвигаясь на своих двоих вместе с помощниками. Сора каждый раз глотает слезы, когда видит искреннюю улыбку на лице матери при ее рассказах о достижениях. С новым днем приходит прогресс становится все больше, и это поддерживает Ханаги на плаву. Мысли о маме помогают отвлечься от мыслей о старшем Хайтани, которые навещают ее голову так часто, что Сора хочет лишиться памяти, навсегда забывая его. Только потом она вспоминает все, и понимает, что эти моменты являются одними из самых ценных в ее жизни. У каждого есть такие воспоминания – теплые, приятные, счастливые, которые греют душу и радуют сердце. Только это воспоминания, и потому становится нестерпимо грустно. Всех событий уже не повторить никогда, и остается только прогонять их в голове, как заезженную пленку, сдерживая слезы и горечь в душе. Риндо понимает девушку – ее чувства и эмоции. Понимает брата, и думает, что, возможно, поступил бы также. Хотя… кого он обманывает? Риндо не смог бы пожертвовать своим счастьем ради чего-то или кого-то – он слишком эгоистичен и непоколебим. Только мужчина лишился своей любви однажды, и она тоже превратилась в воспоминание. − Эту девушку звали Шиндзу, − тихо начал Риндо, когда они с Сорой заметно отошли от дороги. Этот парк можно пройти целиком за тридцать минут, и у Риндо как раз столько времени до конца обеденного перерыва. Он успеет, уложится в эти сроки и спокойно пойдет работать, наблюдая за нервным и рассеянным братом. А пока можно насладиться обществом прекрасной девушки, такой же свободной и легкой, как и она. − Шиндзу была похожа на тебя – независимая, разговорчивая, разносторонняя, интересная и очень красивая. Риндо до сих пор помнит ее черные, как смоль, волосы и бледную, жемчужную кожу. Она переливалась на солнце перламутром и блестела без косметики и любых других средств. И насыщенные темно-зеленые глаза горели таким же ярким огнем, как и у Соры. В его легких до сих пор остался аромат альпийской свежести. Риндо просто сходил с ума от него – бывало подойдет к ней, уткнется носом в волосы и вдохнет полной грудью, переносясь в горы. Он прикрывает глаза, и его воображение рисует все то, что Риндо видел лишь единожды, но запомнил навсегда. Руки ощущают тепло ее тела. Шиндзу всегда была чуть теплой, постоянно мерзла и куталась в тысяче слоев одежды, а Риндо потом ее раздевал, целовал и согревал собой, разгорячая бархатную кожу до чистого пламени. Она вскоре сама обжигала парня, оставляя клеймо по всему его телу, как напоминание о прошедшем времени. Он слышит ее голос. Тонкий, детский и мягкий. Шиндзу всегда говорила нежно, даже когда ругалась или хамила – она делала это, словно любя, и ни у кого не возникало мысли в голове, чтобы причинить ей ответную боль хлестким словом или действием. Казалось, ее любили все, потому что по-другому просто невозможно. Наверное, поэтому Риндо и не удивился, что втюрился в нее по уши – в пятнадцать лет гормоны играют в крови, и очень хочется чего-то запретного, не такого как он. Нежного. Мягкого. Доброго. Живого. Вот он и пошел на поводу у своих «хочу», превращая простую прогулку в свидания и ухаживания. Он помнит, как долго они встречались, прежде чем впервые поцеловались. Риндо тогда чуть не кончил лишь от этого – ее неумелых ласок и касаний языком, но попыток бороться и показать, что она стоит многого. Только доказывать было не нужно – он в этом и не сомневался никогда. Шиндзу была особенной – до сих пор Риндо не встретил девушку, хотя бы немного похожую на нее. Она светилась изнутри, беззаботно улыбалась и ласково обращалась, то есть была полной противоположностью Риндо. Девушка никогда не одобряла его политики, но и не лезла, пытаясь навязать свою правду. Шиндзу просто понимала, что у каждого она своя. Вот и у нее была своя правда, которая причинила немыслимую боль для всех, а в особенности – для Риндо. Он любил ее больше всех в своей жизни – мужчина никогда не признается, но даже больше Рана. Ради этой девушки парень был готов пожертвовать всем – домом, Роппонги, телом и душой, а она продала его. Не задумываясь ни о чем, предала восемнадцатилетнего парня, с которым прожила три года, и исчезла с радаров. Сначала Риндо чувствовал безумную ярость, потом все отрицал, а под конец осознал, что простил бы ей и это предательство – стукачество противной группировке о нем и его «товарищах» не вылилось ни во что серьезное, и Риндо просто хотел найти ее. Только вот у судьбы были другие планы, и спустя пару недель она лично организовала им судьбоносную встречу. Мужчина до сих пор видит сцену в голове, когда закрывает глаза в особо тяжелые дни – заброшенный склад, толпа таких же отбитых на всю голову парней, как и он, и в центре – Шиндзу, привязанная к стулу. Все существующие в мире эмоции охватили его разом, и Риндо совсем не понимал, что ему делать и как спасти девушку. Только вот ей и не требовалась помощь – она сидела с грустной улыбкой, совсем не обращая внимания на происходящее вокруг и смотря лишь на Риндо. В ее темных глазах он прочитал все, что хотел, но не успел предпринять попытки вытащить ее из этого ужаса – громкий выстрел до сих пор звучит в его ушах, и в голове по щелчку проецируется темно-алая кровь. Он помнит все до мельчайших подробностей: железный аромат, проползающий в его мозг; громкий гогот, эхом отражающийся от пустых стен; ощущение на руках горячей крови, стекающей по пальцам и обжигающей кожу. Он ярко ощутил, как весь мир, играющий разноцветными красками, мигом потух, а потом начал рушиться, кусочек за кусочком лишая почвы под ногами. Риндо не вспоминает об этом случае – Ран тактично помалкивает, а в день смерти девушки дает брату прийти в себя, поддерживая присутствием и любой помощью по работе. Они ни разу не обсудили это после – лишь на складах Риндо позволил себе всплеск эмоций, когда остался с братом и телом мертвой девушки наедине. Он не совсем помнит, что делал, только Ран потом не отходил от него ни на шаг, всю неделю пристально следя за поведением: убирал колющие и режущие предметы, контролировал сон и питания, ухаживал как за маленьким ребенком. При любой мысли о произошедшем сейчас Риндо лишь отгораживается, с тоской вспоминая события до склада – ее улыбки, смех, прикосновения, взгляд на мир и поддержку. Он потом узнал, что она его не предавала, а сделала это ее сестра, подставляя Шиндзу. Было больно, противно и отвратительно, хотелось убить эту суку своими же руками, выкручивая ей конечности и дробя кости. Он бы даже не побрезговал воспользоваться телескопкой Рана, только не мог. Шиндзу ее любила и пожертвовала собой ради них всех. Спасла шкуры других, а на свою, как всегда, забила. Этакая Мать Тереза, как звал брюнетку Ран. Она не задумалась, что сможет выйти из этой жертвы, и в итоге ее потеряли все. Сестра забыла о Шиндзу, спиваясь в баре Риндо, а сам парень трепетно хранит любое воспоминание о ней. Глубоко внутри себя и не показывая его никому. Только сейчас ему захотелось поделиться этим. С Сорой. Рассказать ей все о произошедшем, впервые произнести это вслух за десять лет. Ран однажды сказал, что нужно выговориться – и обязательно станет легче. Риндо тогда этого не понимал – просто кивал в ответ, продолжая тушить горе виски и сигаретами, а через год – другими девками, которые были не такими, как она. Он молча давил это все в себе, не желая оголять разбитую душу миру, но сейчас не жалеет ни о чем. Сора слушает внимательно, не перебивает и следует за парнем молча, под конец истории утирая щеки рукавом плаща. Она даже плачет беззвучно, не желая спугнуть больное откровение, а, когда мужчина замолкает, подходя к выходу из парка, останавливает его за руку. Риндо ждет слов, но Сора просто обнимает его, утыкаясь носом в шею. Ханаги совсем не знает, зачем это делает, но понимает, что так будет правильнее. Ее разрывает от горя, которое испытал Риндо и восхищается его стойкостью и преданной любовью девушке. Сора знает, что Хайтани не терпят жалости, особенно направленной на них, но она и не жалеет, а поддерживает. И Риндо за это благодарен ей. Он укладывает руки на ее спине и зарывается носом в пушистые рыжие волосы. Их новый для него цвет до сих пор вызывают у мужчины диссонанс, но приятный – Риндо они нравятся. Хайтани на секунду прикрывает глаза и вдыхает полной грудью – клубничное поле, простирающееся на сотни метров. Он чувствует спелость и вкус сладкой ягоды, но с горечью осознает, что не оказывается в горах. А, может, это даже и к лучшему. − Спасибо, Сора, − Риндо первым отстраняется и смотрит на часы. Осталось две минуты до конца перерыва. − Я ничего не сделала, − девушка жмет плечами и прячет ладони в рукавах плаща, согревая заледеневшие руки. − Ты сделала очень многое. Не только для меня, но и для моего брата. После упоминания Рана, Риндо заметил, как за секунду зеленые глаза остекленели и заметно заблестели. Она не заплачет, он это знает, но любое упоминание о нем делает ей больно, как и ему – о Шиндзу. Но есть одно маленькое исключение – Ран живой, и они еще смогут быть вместе и счастливы, а он пролетает по этому пункту со скоростью и без тормозов. Но мужчина не хочет портить день Соре, с болью надавливая на открытую рану, и потому снова улыбается: − Так ты придешь в клуб или как? − За отлиз любой каприз, − девушка подмигивает и весело смеется, замечая на лице Хайтани негодование. − Иди в пизду, Сора. − Это больше по Вашей части, господин. Черт возьми, ну что за девчонка! Риндо закатывает глаза и цокает, показывая наивысшую степень возмущения, в то время как Сора утыкается лбом в его плечо, осторожно выглядывая и рассматривая, как на недовольном лице проступает улыбка. − Приду, приду, − девушка кивает и отлипает от мужчины, поправляя плащ. Риндо подмигивает и, слыша в телефоне мелодию звонка, машет Соре на прощание. Ханаги следит за удаляющейся фигурой, активно жестикулирующей во время разговора по телефону, и с грустью понимает, что скучает по Рану. Она думала, что встреча с Риндо пойдет на пользу – пусть они и братья, но полностью разные. Только Сора ошиблась, не беря в серьезный расчет, что они все-таки братья, и очень похожи между собой. Но страдать ей некогда – на телефон приходит сообщение о просьбе прийти на работу пораньше, и Сора соглашается. Теперь она ненавидит свою работу, проклиная каждый день за то, что он просто начинается, потому что с новым днем начинается и новая смена. Только делать ей нечего, и потому Ханаги посильнее запахивает полы плаща и неторопливо следует на работу, с удовольствием разглядывая появившуюся на деревьях листву.

***

За окном с высоты последних этажей многоэтажки виден почти весь Роппонги. Люди, снующие внизу по улицам, превратились в маленькие разноцветные точки, быстро перемешиваясь – моргнул, и упустил ту, за которой следил. Ран думает, что где-то там может быть Сора, и потому сам того не замечая, выискивает ее рыжую макушку. Только он понимает, что ее там нет. Она сейчас на работе – Риндо обмолвился парой слов с Какуче, когда прибежал с обеденного перерыва запыхавшийся, потому что с лифтом случилась очередная хрень, и чуть красный от прохладного весеннего ветра. Брат сказал лишь имя, и Рана прошибло током, пуская электричество по всему телу и сосредотачивая на кончиках пальцев – которыми он касался ее бархатной кожи – и губах – где до сих пор ощущается сладкий вкус. Мужчина выпал из реальности, но продолжил выполнять действия на автомате – перекладывать документы из одной папки в другую, только совсем не вчитываясь в пестрящий перед глазами текст. Он видел не расплывшиеся кандзи, а ее лицо – светлое, веселое и красивое. Но Соры нет рядом, ровно как и в той толпе людей, скопившейся далеко внизу улицы. На Роппонги опустился вечер, а значит – время веселья! Только Рану далеко не весело. Уже три недели он улыбается для Касуми, растягивая губы в притворстве, потому что доктор сказал, что ей нельзя получать негативные эмоции. То, что Ран вместо Риндо вышел на выбивку информации, выпуская самую маленькую каплю накопившегося пара, он благоразумно умолчал от супруги. Касуми даже не заметила сбитых костяшек, щебеча о женской консультации и журналах для беременных. Ран старался ее слушать, честно. Пытался вникнуть в быструю, вдохновленную речь, но терял суть уже через минуту. Голова не переносила свалившегося на него объема информации, и мужчина непроизвольно отключался. Он мог высидеть с Майки в одном кабинете хоть весь день, сгорая под его тяжелым взглядом и слушая пустую болтовню Санзу, но сейчас для него присутствие дома сродни каторге – стены сдавливают с четырех сторон, и голова гудит не переставая уже пятые сутки. Желание сбежать отсюда, предварительно разнеся весь дом к чертям собачьим, давно превысило приемлемую отметку, только Ран вместо осуществления задуманного переводит взгляд с людей на небо – огненно-оранжевое, с яркими малиновыми и рыжими всполохами. И в голове снова всплывает Сора с ее чертовыми волосами! Она преследует его всегда и везде, являясь во снах, в лицах незнакомых прохожих и обычной бытовой жизни! Ран сказочно прихуел, когда провел параллель между тамагояки и утренним кофе с Сорой. В голове стрельнуло: это конец, и мужчина пулей выскочил из квартиры, даже не попрощавшись с Касуми. − Ран, ты будешь варенную капусту? – жена тихо зовет с кухни, и Ран прикрывает глаза, полностью абстрагируясь от этого мира. Только полностью не получается – образ Соры выжжен на сетчатке, и мужчина тоскливо улыбается. Он скучает. Не скажет об этом вслух и даже не признает себе, но скучает. Чертовски сильно. По разговорам с ней. Сору можно слушать бесконечно долго. Ран даже специально задает ей вопросы, только бы она не переставала говорить, а ему плевать, о чем. Мягкий голос приятно обволакивает его слух, и Ран готов поклясться, что красивее ничего никогда не слушал. Он даже уже не может сравнить его со звучанием скрипки. Это в разы лучше. Скучает по ее ягодному аромату. Сора укутывает его в тепло и переносит в детство, когда они с Рином сбегали в сельскую местность подальше от взрослых проблем и вечного одиночества. Там, под палящим летним солнцем в сорокаградусную жару, они забегали на плантации или деревенский рынок, и все угощали их свежими ягодами. Рядом с Сорой это тепло и детский трепет вновь возвращались к нему, даже в ее продуваемой всеми ветрами квартире на полутораспальной кровати. Ран тоскует по ее волосам – мягким и пушистым. Ему всегда нравилось смотреть, как кудрявые пряди подпрыгивают при малейшем движении хозяйки и путаются друг с другом еще больше. Яркий рыжий цвет напоминает всполохи огня, которые переливаются и блестят в лучах солнца. Мужчина до сих пор ощущает на пальцах ее пряди и их приятную тяжесть. А еще Хайтани не забывает бледную кожу и ее бархат. Он любил рассматривать ее в свете Луны, когда она была чуть влажной от выступившего пота после усердных стараний и его языка. Крошечные родинки, украшающие ее плечи и спину, выжжены в памяти. Ран посчитал каждую – всего тридцать пять, рассредоточенных по всему манящему телу. Он знает их местоположение и даже с закрытыми глазами с легкостью назовет каждую. Он скучает по поцелуям с ней. Слегка торопливым после недолгой разлуки, которые перерастают в медленные и наполненные чувствами, которые, мать твою, были, есть и будут! Ран никогда никого не целовал так страстно, как Сору; никогда так не старался и пытался доставить девушке максимум удовольствия. Каждый стон, слетающий с ее припухлых от поцелуев губ, подстегивал, поднимал самооценку и разливал тепло в груди – она стонет и искренне наслаждается от него. Ран тоскует по ней всей – с головы до пят – и не может представить себе и дня без нее. Только вот существует уже три недели, потому что жизнью это не назовешь. Каждый день одно и то же: утренний подъем, завтрак, невесомый поцелуй в макушку на прощание, а потом работа, звонки, документы, вопросы и проблемы, за которыми следует вечер с Касуми и ночь. Все смывается в один день, и Ран может сказать, когда и что произойдет по минутам. Даже сейчас он предугадывает, что Касуми выглядывает из-за угла, заходя в гостиную и обнимая мужчину. Ее щека утыкается в его спину, а руки скрепляются на рельефном животе в замочек. Касуми тяжело вздыхает и потирается щекой о чистую рубашку, вдыхая его аромат – больше нет запаха дешевых женских духов, и девушка готова визжать от счастья. Но сдерживает свой порыв, оголяя миру лишь осторожную улыбку. Наконец-то Ран теперь ее. Весь – от и до принадлежит ей. Касуми знает, что он никуда не денется, потому что Ран Хайтани слишком принципиален и явно не будет шарахаться по другим бабам, в то время как его беременная жена сидит дома. Касуми тяжело и противно признавать, что таким он стал из-за проститутки. Наверняка Ран знает, что было с этой девкой в прошлом, но так даже лучше – он смог хотя бы попытаться понять, через что она прошла, потому что… чувствует к ней что-то. Только вот Ран не умеет чувствовать – Касуми это знает, и откидывает противные мысли в сторону. Ей же нельзя переживать, и потому девушка касается губами напряженной спины мужа, наслаждаясь его близостью, пусть и мнимой. Он вроде здесь, с ней, но на самом деле далеко отсюда. Но ничего – он привыкнет к этому, и все у них будет хорошо. − Ты пригласишь завтра на ужин к нам Риндо? – Касуми обходит Рана со спины и всматривается в тусклые темные глаза напротив. − Не думаю, что у него получится вырваться с работы раньше, − мужчина чуть покачивает головой из стороны в сторону, а в душе рвет и мечет. Риндо не пойдет не потому, что у него дохуя дел, а потому, что он ненавидит Касуми. Ран до сих пор помнит охуевшее лицо брата, когда сказал ему о пополнении в их семействе. Сначала Рин не поверил, списывая на тупой юмор Рана, но потом понял, что это не шутка. И после началось вселенское игнорирование и бешенство, вытекающее в детскую молчанку и недомолвки на работе. Риндо, как маленький ребенок, перестал замечать существование Рана, с каменным лицом проходя мимо и не говоря ни слова на простое приветствие. Старшего Хайтани это бесит и раздражает – вместе они прошли через много дерьма, и сейчас Риндо вдруг решил вычеркнуть Рана из своей жизни из-за того, что его жена теперь беременна. Единственное, что получил Ран в ответ, это всплеск агрессии, крики и ор, а потом Какуче устранил назревающую драку, готовую разразиться между братьями. Ран никогда не забудет, сколько слов они с Риндо проорали друг другу в лицо, прежде чем перед ними вырос Хитто, уводя в сторону старшего Хайтани. Рану было обидно. И это еще очень мягко сказано. Ему было тяжело, потому что Риндо не встал на его сторону, не оказал поддержку, которую он хотел получить, превращая и так сложный период жизни в настоящий ад. Старший Хайтани еще пытался вывести на разговор брата, но любые слова уходили впустую, и спустя неделю безрезультатных попыток он бросил это дело, включая такое же игнорирование. − Позвони ему, − просит Касуми, протягивая телефон мужу. Было бы это так просто, − с горечью думает Ран, но принимает смартфон, включая быстрый набор. Номер Риндо всегда стоит на первом месте, потому что по-другому и быть не может… не могло. Ран привык слушать в ответ долгие гудки, которые лишь с каждой секундой раздражают нервную систему и выводят его из себя окончательно. Хайтани сдерживает порыв разъебать телефон о стену уже три недели, и готовится к очередной эмоциональной пытке, но на его удивление гудки резко прекращаются, и время разговора начинает свой отсчет. Ран не верит в то, что Риндо ответил, потому что он не слышал голоса брата, направленного непосредственного на Хайтани-старшего уже давно. Обычно Рин говорил со всеми, кроме него. И сейчас возможность поговорить с братом с болью кольнула в сердце, потому что Ран боится обмануться – ему действительно страшно, что все это развод, и Рин в очередной пошлет его нахуй, прерывая разговор. Только и здесь Ран остается приятно удивленным. − Ты в маньяки заделался? – голос брата приятно раздался из динамиков, и Ран затаил дыхание. У него в голове творился полный диссонанс, и вопрос Рина мужчина совсем не понимал. Хайтани-старший лишь тихо выдохнул в ответ: − Что? − Ты позвонил мне, чтобы томно подышать в трубку? – Риндо улыбнулся и откинулся на кресле, переводя взгляд в панорамное окно. – Или есть какое-то дело? − Я вообще удивлен, что ты ответил. Риндо понимает это. А еще понимает, что вел себя, как последняя сука. Он не хотел реагировать подобным образом и ссориться с братом, просто так получилось. Риндо не смог взять свои эмоции под контроль, сажая их на поводок – они вырвались и выбежали на свободу, кусая и принося боль окружающим. Он просто не мог принять, что Касуми беременна. Это полностью отдалит их друг от друга, потому что жена брата испытывает такую же безумную симпатию к Риндо, что и он к ней. Младший Хайтани боится – панически и до истерики – что потеряет Рана навсегда, потому и разрушил их семейные узы сам. Так менее больно, − думал Риндо, а на самом деле рвал себя на куски. Он хотел поддержать брата, хотел помочь ему справиться со всем, что свалилось ему на голову – разрыв с Сорой, беременность Касуми и проблемы в клубе. Только опоздал – когда эмоции, обида и страх сошли на нет, Ран перестал пытаться завести разговор, перестал звонить и писать, а Риндо слишком гордый, чтобы сделать это сам. Младший Хайтани не признает никому, что ждал этого звонка. Не признает, что специально просидел несколько секунд над телефон, оттягивая время, прежде, чем ответить. И потому он отвечает первое, что приходит в голову, не говоря вслух Рану, что должен был сказать еще три недели назад. − Просто Какуче заебал орать на меня, что он превратился в почтового голубя, перенося инфу от тебя ко мне. Но у меня много дел, − нихуя. – Поэтому сразу к делу. − Ну да, − соглашается Ран и понимает все, растягивая губы в улыбке. Мужчина отходит от Касуми, направляясь в спальню и прикрывая за собой дверь. Когда Риндо, наконец, соизволил начать разговаривать с ним вновь, Ран готов плясать и спустить на брата шквал раздражающих колкостей, только оставляет это до встречи в живую, зная, что все вернулось в прежнее русло. − Ран, не тяни, − Риндо встает с кресла и направляется к окну, пряча свободную руку в карман. Он же позвонил не просто так, так что же медлит? – Какова причина этого звонка? − Она тебе не понравится, и ты не дашь мне этого, − спокойно отвечает старший Хайтани, усаживаясь на высокую кровать. В приглушенном свете бежевые стены окрашиваются в теплый оранжевый, и Ран прогоняет очередной образ любимой девушки из головы. Снова. − Что же это может быть? Моя почка? Доля бизнеса? Мозги? − Не будем врать, что все это ты мне можешь отдать, если будет нужда, кроме последнего, − Ран не скрывает широкой улыбки и прикрывает глаза, представляя реакцию брата. – Нельзя отдать то, чего нет. − Иди нахуй, Ран, − Риндо тоже улыбается, разглядывая уже ночной Роппонги. Он скучал по язвительным фразочкам старшего брата, и сейчас расслабленно выдыхает – впервые за три недели. – Так о чем речь? − Только не бросай трубку, − Ран заранее предупреждает, потому что знает своего брата, и не хочет вновь вернуться к точке невозврата. − Не могу ничего обещать. Риндо внутренне напрягается. Он понимает, что звонок связан с Касуми, потому что только ее он искренне ненавидит. Тема жены брата выводит его из себя по щелчку пальцев, но Риндо сжимает челюсти и прикрывает глаза вместо того, чтобы сразу отключить звонок. − Придешь завтра к нам на ужин..? − Нет. Резко. Быстро. Безапелляционно. Только Ран и не удивлен. Младший Хайтани не появлялся у брата в квартире со дня свадьбы. Даже под дулом пистолета он не зайдет туда, а особенно, если Касуми будет находиться дома. Ран не обижается – он понимает. И не заставляет, не желая усугубить и так шаткое положение. Еще большую ссору с братом Ран не хочет переживать вновь, а Касуми нельзя нервничать. Блять. − Что мне делать? Ран впервые спрашивает об этом вслух, прося у кого-то помощи. Даже в самые тяжелые и хуевые жизненные моменты Ран Хайтани ни на кого не надеялся, все решая сам. Риндо изредка удостаивался такой чести, как помочь брату, в то время как Ран чуть ли не каждый день бегал за младшим, в попытке забрать на себя максимум дел. Это отвлекало и давало шанс легче пережить пиздец, окружающий его вокруг, и плюс ко всему разгрузил брата. Сейчас он понятия не имеет, что делать и как выбираться из этой ямы, в которую провалился. Он любит Сору – всем сердцем и искренне, уже не тая и не скрывая от себя такую простую истину. Но Ран должен стать отцом для ребенка от женщины, к которой не чувствует ничего, кроме привычки и жалости. Он не может заставить Касуми сделать аборт, чтобы быть вместе с Сорой – какой бы тварью Ран ни был бы, принуждать к такому не будет, тем более свою жену, пусть даже и не любимую. Только Сора не будет с ним, зная, что у него есть ребенок. Развестись? Просто и легко. Только Ран не знает, что из этого выйдет – положение в обществе может пошатнуться, и Хайтани не понимает, в какую сторону, и каким образом это выльется ему. Тем более есть один маленький аспект, который не дает ему это сделать. Ребенок. Который в любом случае будет. И ничего не изменится для Рана, даже если он и разведется с Касуми. Блять. − Ты спрашиваешь это у меня? – Риндо искренне удивляется и даже замирает, так и не дойдя обратно до стола, где у него стоит нетронутый бокал виски. Он хотел нажраться вхлам, подыхая от воспоминаний о Шиндзу и ссоры с братом, только звонок действующе спас его от алкоголизма. Упоминание о Касуми вернуло это желание в жизнь, и мужчина хотел осуществить задуманное. Но Ран, как всегда, обломал его своим странным вопросом. − Я не знаю, что мне делать, Рин, − Ран устало выдыхает и снова приступает к рассматриванию стены. Ему легче думать, когда рядом витает хотя бы фантомное упоминание о Соре. − А что ты хочешь? Казалось, такой простой вопрос, но Ран и здесь не понимает, что должен ответить. Что он хочет? Быть счастлив или поступить так, как должен? Только вот этот вопрос оказался риторическим – ведь Риндо прекрасно знает своего брата, и понимает, что, а точнее кого, он хочет. − Не тупи и поговори с ней, − советует младший Хайтани и откладывает бокал на кофейный столик, направляясь к шкафу. Он заебался сидеть здесь просто так, и собирается поехать домой – в пустую и холодную обитель. Зато свою. − Она не хочет меня слушать, − Ран начинает раздражаться и запускает пальцы в волосы, натягивая их у корней. – Ты ли ее не знаешь… − Что же это? – Риндо тихо смеется, натягивая пальто одной рукой. – Я слышу нотки ревности? − Иди в пизду. − Как раз туда и собираюсь, не поверишь. Ран грустно усмехается и завидует тихой завистью. Он живет, как девственник, который даже не целовался по-нормальному уже три недели, не говоря даже о большем. Ран просто не может поцеловать Касуми в губы, не то что коснуться или перейти к сексу. Любая мысль об этом бьет по голове, и Ран касается губами лишь чужой щеки, передвигаясь в самый последний момент. Его тело само так поступает, и Хайтани не противится ему. Он хочет целовать только одну девушку на этой ебучей планете, но она, видимо, не хочет ничего, и тем более его. Риндо слушает молчание брата, пока спускается из офиса и направляется к машине. Позволяет ему подумать, определиться и расставить приоритеты в своей голове. Младший Хайтани надеется, что Ран сделает неплохой выбор, поступит так, чтобы было всем хорошо. И потому лаконично помалкивает, садясь в машину и заводя двигатель. − Ладно, − Ран встает с кровати и подходит к двери. – Езжай в свою пизду – не буду мешать. Не смотря на их крайне информативный диалог, Ран счастлив. Ему стало намного легче – впервые за эти три недели. Ему не хватало общения с братом, как воздуха, и он еще раз убеждается в их крепких семейных узах, которые нерушимы ничем. Друг без друга они не смогут преодолеть все тернии судьбы, и Ран рад, что между ними все вновь в порядке. − Ага, − Риндо выжигает педаль газа и выкручивает руль, выезжая с парковки. – Я позвоню попозже, идет? − Да. Ран отключает звонок и бросает телефон на кровать, даже не оборачиваясь. Глухой звук свидетельствует, что меткость Хайтани – не такое уж преувеличенное понятие… а, может, просто удача? Вряд ли. Она никогда не сопутствовала ему, а сейчас – так тем более. Ран устал. Чертовски сильно. Так, что голова не перестает болеть уже не одни сутки. Даже во времена самого лютого пиздеца и завала на работе Хайтани не испытывал всей этой тяжести, что свалилась на него сейчас. Он пока не совсем знает, как с этим справиться, но уверен, что все разрешится… надеется на это. Мужчина глубоко вздыхает и задерживает дыхание. Сейчас ему нужно выйти к Касуми и вместе с ней сесть за стол. Ужинать. Варенной капустой. Тошнота подкатывает к горлу, и далеко не из-за еды. Только Ран умело игнорирует это чувство, встряхивая головой и натягивая на лицо последнюю маску, которая осталась после появления в его жизни Соры – легкую улыбку. Девушка запросто смогла бы сказать, что ему нихуя не весело – Ханаги хватало всего одного взгляда в его глаза, чтобы понять все. Сора бы молча обняла его, освобождая от душевной боли, а потом нежно поцеловала, мягко касаясь губами его. Черт. Ран резко выдыхает, освобождая себя от мыслей о девушке и открывает дверь. Он хочет выйти в коридор, но слышит приглушенный голос Касуми, разговаривающей с кем-то по телефону. Шестое чувство удерживает его в комнате, не позволяя шагнуть за порог. − Нет, − девушка нервно расхаживает из стороны в сторону, совсем не замечая, что Ран в открытую слушает ее разговор. Стыдно ли ему? Ни капельки. Во-первых, они муж и жена, а какие могут быть секреты у супругов друг от друга, да? Вот и у них не должно быть. Во-вторых, чувство стыда не было заложено в Хайтани, причем обоих. Они не знают, что это такое, поэтому Рану глубоко плевать. В-третьих, что более важно, он понимает, что должен узнать, о чем говорит его жена, не выходя из тени. Тело стоит на месте, отказываясь двигаться, и Ран не сопротивляется, слушая себя. Это чувство еще никогда не подводило его. И не подведет сейчас. − Я же заплатила тебе, в чем проблема? – Касуми поправляет светлые волосы, а потом замирает, слушая речь собеседника. Она возмущена. А еще негодует и готова кричать из-за того, что может произойти. Касуми страшно. Так сильно, что холодный пот выступает на лбу, но она лишь проводит рукой по нему, смахивая любое доказательство своего состояния. Девушка все продумала. Осечки не может быть. Только почему он решил пойти на попятную – она не понимает и не принимает. Они в одной упряжке, и пойдут ко дну вместе. − Ты понимаешь, что я не буду молчать? – Касуми швыряет один из козырей, надменно поджимая губы, когда слышит похуистический ответ. – Чего ты боишься? Ровно того же, что и она. Ее муж – очень страшное существо, которое лишь кажется спокойным и, порой, меланхоличным. Касуми знает, что бывает с людьми, которые переходят ему дорогу или не удовлетворяют его требованиям – исчезают и, в лучшем случае, только из его жизни… а в худшем – полностью и навсегда. − Все продумано, можешь ни о чем не волноваться, − быстрое щебетание в ответ, и Касуми взрывается, переходя на громкий шепот. – Ты достал меня уже! Ран не узнает, чей это ребенок, – попытка перебить ее, но и тут девушка затыкает собеседника, рявкая в трубку. – Нет, это ты послушай. Мы с ним переспали незадолго после нашего с тобой последнего раза. Я заплатила врачам – они сказали, что по срокам это ребенок Рана и все нормально. Если ты засунешь свой язык в задницу и не будешь испытывать терпение, все пройдет нормально, и он даже не узнает, что этот ребенок не его! Ее дыхание сбилось от беспрерывного потока слов, и Касуми тяжело задышала, прикладывая ладошку к груди. Сердце заходится в сумасшедшем ритме от нахлынувших чувств и эмоций, а потом замирает, кажется навсегда. Касуми слышит ледяной голос из-за спины, и все ее тело парализует в болезненном страхе: − Что ты сказала?