У Бога закрыты глаза

Большинство людей занимаются тем, что им абсолютно не интересно. Они говорят, их мечты несбыточны. И я говорю так же. Ведь мне бы хотелось, ни много ни мало, возродить раггский язык. А на нём даже сами раггсцы не говорят вот уже десять лет. Меня учил мой дядя: и ему, и языку Барсбургской империи. Но если последний слышится на каждом шагу, то раггскую речь можно услышать, разве что, в подворотнях на самой окраине. Я пару раз видел тех людей и малодушно радовался, что нахожусь с ними по разные стороны. Если бы не знакомый дяди, мы бы сейчас жили так же. У нас теперь другие документы, и новый дом в пригороде Первого округа. Фиа устроился епископом в небольшую местную церковь, и его обязанности мало чем отличались от того, чем ему приходилось заниматься в Раггсе. А судя по тому, что он частенько возвращается под утро (или не возвращается вообще), эта работа ему в радость. Хотя я вот слабо себе представляю, чем можно заниматься ночью в церкви, и когда при этом спать. Однако следить за его распорядком у меня возможности нет, потому как сам я дома появляюсь ещё реже - только по выходным, всё остальное время проводя в общежитии академии. Ветер, которым меня занесло в военную академию, дует со стороны таинственного дядиного знакомого, чего Фиа не стал скрывать с самого начала, а я подумал, что это своеобразный вариант «замаливания грехов перед родиной», под которыми подразумевалось наше укрывательство. (Оставалось надеяться, что детей в честь империи называть не придётся.) Я успел по-своему полюбить Барсбург. И когда на государственных праздниках оркестры играли гимн империи, а мы - кадеты Барсбургской военной академии - выстраивались в шеренги и отдавали честь, меня охватывало неуместное чувство восторга. Вечером мне обычно становилось стыдно, потому что нельзя так радоваться за тех, кто уничтожил твой дом. Но утром следующего дня я вновь шел на занятия, чтобы когда-нибудь стать одним из тех солдат, от которых в страхе бегут люди. Хотя меня безусловно успокаивал тот факт, что после падения моей родины, - Раггса, - завоёвывать империи было нечего, за исключением Антворта, главным богатством которого по сей день оставались лёд и снег. Антвортцы, впрочем, упорно продолжали совершенствовать вооружение и создавать купол, на что здешнее армейское руководство смотрело, сгибаясь от хохота. При таком раскладе, максимум, с чем нам пришлось бы столкнуться, это местные беспорядки. Убивать всех жителей захваченных территорий было бы накладно, а по мнению церкви - негуманно и абсолютно недопустимо, так что их просто оставили в покое: без жилья, без денег и без прав. «Право выбора» отсутствовало и у меня. Но какой человек с этим согласится? Мой план был прост: завалить экзамены. Учитывая их сложность, и низкий, из года в год, процент сдавших, подозрений это вызвать не должно. А потом можно идти на все четыре стороны. Что бы я ни говорил, надежда найти нечто вроде «раггского квартала» теплилась у меня в душе. Должны же все эти люди были поселиться где-то? И мне казалось разумным начать поиски с Пятого округа, бывшего когда-то территорией Раггса. Очень жаль, конечно, но прекрасному плану не суждено было сбыться. *** В последние выходные перед экзаменом я всё же решаю съездить домой. В прошлые, позапрошлые и поза-позапрошлые было некогда: мы с Микаге - моим лучшим другом - разрабатывали маршрут моего путешествия. И пусть он, в отличие от меня, собирался продолжить учёбу, к нашему делу подошел со всей ответственностью, плюс вагоном энтузиазма. Хотя и возмущался первое время, что я не рассказал ему о своих корнях раньше. А раньше как-то повода не было. Я вообще не собирался впутывать его во всё это, но когда Микаге обнаружил в моём рюкзаке с десяток старых карт Пятого округа, пришлось рассказать. И так как помочь он решил во что бы то ни стало, мне не оставалось ничего, кроме как в ответ предложить помощь с экзаменом - кое-что, а именно: отлично контролировать зайфон, я умел. Впоследствии, он умолял меня «перестать его мучить». Но это было лишь начало тренировок…. Я только что с поезда, и после его прохлады уличный зной особенно невыносим. Здесь, за городом, светит какое-то другое солнце: оно кусается, слепит глаза, и мне удивительно, как на пересушенной им земле может что-то расти. Тропинка от станции ведёт меня в наше экопоселение. Всего в Первом округе таких два: второе расположено в противоположной части, рядом с королевским дворцом; а Четвертый округ весь считается чистой зоной. Тут всего 1000 домов, и ни одного строения высотой больше трёх этажей. У нас двухэтажный и, по мнению соседей, образцовый «зелёный дом». Но зелёный он потому, что весь зарос каким-то плющом (мы его не сажали!), а на крыше так и вовсе в прошлом году начало расти дерево. Его, кстати, надо выкорчевать, чтобы не заслоняло солнечные батареи. Открыв дверь, я сразу вижу дядю, сидящего на стуле в прихожей, хоть и не предупреждал его, что приеду. Мне становится как-то неловко: сколько выходных он вот так прождал меня? И выглядит как-то не очень. Так что вместо приветствий у меня вырывается виноватое «ты как?». Дядя неопределённо пожимает плечами. Наверное, здешняя жара и его доконала. - Я вещи собрал, - говорит Фиа. Ну, вот, стоило мне приехать, как он уже уезжает. Обидно, конечно, но кроме себя винить в этом некого. Сняв обувь, подхожу к нему: - По работе куда-то едешь? - Тейто, - вздыхает он, - я бы хотел, чтобы ты поехал со мной. - У меня экзамен послезавтра, - удивляюсь я. - Да и ты же знаешь, как я отношусь к вашим... - Я насовсем уезжаю. - В смысле? Неужели, не одному мне на месте не сидится? Куда его вдруг понесло? Ведь столько лет всё было почти отлично. Дядя игнорирует мой вопрос: - Тебе тоже не стоит здесь оставаться. Меня посещает догадка: - С документами проблемы? Молчит. - Что-то случилось? - Я понимаю, как много значит для тебя академия, - не так уж много, вообще-то, но он, кажется, сделал вывод из моей «домашней посещаемости». - И что у тебя есть свои планы на будущее... Что правда, то правда, планы у меня грандиозные, и, вроде как, самое время о них рассказать: - Да я вообще-то бросить её хотел… Чёрт меня дёрнул сказать об этом именно так. По тому, как загораются глаза Фиа, я понимаю, что - попал. - Тогда иди переодевайся, - на мне всё ещё форма, - лучше во что-нибудь неприметное, - советует дядя. - Твою сумку я тоже собрал, но ты посмотри, может ещё что захочешь взять. Мы сюда больше не вернёмся. Пытаюсь притормозить события: - А куда едем? - В Седьмой округ, - и смотрит на меня виновато. Стоп. - Я не смогу там, - отхожу к лестнице, - там, там же... - Мне неудобно об этом говорить. Стыд, позор, да. Трус великовозрастный. Подопечный епископа, и в церковь - ни ногой. А всё потому, что там... священники! Это, наверное, самая идиотская фобия, какая только может быть - боязнь священников. Кого-то врачи пугают до такой степени, что они не могут смотреть даже на продавцов в белых халатах, а меня вот доводил вид облачения священнослужителей. Моему несчастному дяде пришлось из-за этого пересмотреть свой гардероб, и если нам доводилось выбираться куда-то вместе, то только в обычной одежде. В Первом округе влияние церкви минимальное, тут всё не так строго, так что «коллеги» спокойно относились к тому, что он носил в свободное от служб время. В доме у нас, конечно, напрочь отсутствовала церковная атрибутика. Ему даже нательный крест приходилось прятать. И тут - в Седьмой округ. Там ничего нет, кроме главной церкви. Я никогда ей не интересовался, но даже до меня доходили рассказы о ней. Если Фиа что-то натворил, то больше бежать некуда: только главная церковь настолько лояльна, что даёт приют преступникам, и настолько самоуверенна, чтобы давать отпор армии. - Я что-нибудь придумаю, - обещает он. Буду ходить с закрытыми глазами, - обещаю я себе и иду наверх, в свою комнату. У меня не так много вещей, которые хочется взять с собой: пара фотографий с дядей и Микаге, те карты, - я привёз их сегодня сюда, - и... всё, пожалуй. Несколько значимых безделушек осталось в академии, но это я переживу. А вот как быть с Микаге? После выпуска мы планировали переписываться, но слать письма в военную академию, когда собрался в бега, как-то глупо. Напишу-ка я ему домой. Помнится, у него была была сестра. Как там её звали?.. Ринка? Хоть бы Ринка. Беру бумагу и ручку. «Ринке, от...» А от кого? Не своим же именем представляться. Ладно, пусть будет так: «Ринке, от тайного поклонника». Хорошо, теперь само письмо. «Дорогая Ринка, к сожалению, мне придётся начать с извинений. Прости, что обращаюсь к тебе, и пожалуйста, не воспринимай мои действия как злую шутку. По правде сказать, я пишу это письмо твоему брату. Прошу, передай его ему при первой возможности! Микаге, извини, что исчезаю вот так. Надеюсь, мы ещё встретимся. Я напишу тебе, когда появится возможность. Не беспокойся за меня. Подпись: тот-кто-слишком-тощий.» Закидываю сумку на плечо и спускаюсь. - Готов? - спрашивает Фиа. Он-то давно уже собрался. - Почти. Мне нужно отправить письмо Микаге. Не самому, а его семье, конечно же. Ничего важного, просто попрощался, - тараторю, чтобы тот не успел меня перебить и завалить кучей вопросов с наставлениями. - Не подписывался. - Ладно, - говорит дядя, улыбаясь. - Только быстро. И я бегу на станцию так, как не бегал на сдаче нормативов. Добегаю, еле живой, протягиваю письмо в окошко почтового вагона (они у нас здесь вместо почты), - успел, слава богу, - его берёт в руки средних лет женщина, читает заголовок и, так понимающе усмехнувшись, отдаёт обратно: - Молодой человек, адрес. Адрес забыли написать. Точно. Совсем забыл. Я весь раскраснелся, и дыхание после бега ещё не восстановилось: - У меня ручки нет. - Держите, молодой человек, - я забираю у неё ручку, а она всё улыбается. Широко-широко так. Жутко, в общем. Вписываю адрес в нужную графу и, на всякий случай, уточняю: - Всё? Вот теперь всё, теперь моё письмо будет доставлено по адресу. Можно вздохнуть спокойно и бежать обратно.