У Бога закрыты глаза

То, что я идиот - это понятно. Не ясно только, почему моя хроническая паранойя дезертировала именно в этот день. Как же легко меня одурачить! И где их теперь искать? Мне собственные-то координаты неизвестны. У меня в голове табунами проносятся мысли, одна хлеще другой. Они абсурдны, да, но я не могу исключать вероятность того, что перемещение попросту не удалось. Преобразующий зайфон сам по себе редкость, а те, кто может его освоить, и подавно. Отвлекся на секундочку, и - всё, твоя нога осталась где-то в другом месте. У нас на курсе был всего один парень с зайфоном данного типа, и делал такие успехи... что живое существо ему бы никто не доверил. И вот когда я уже вижу себя с печенью в руках, пытающегося по виду определить, кому она раньше принадлежала, над ухом резко звучит: - Бледный ты какой-то. Ты когда последний раз ел? Последний раз. Именно. Нашел время о еде говорить... - А как же... - растерянно оглядываюсь, бесцеремонно выдернутый на поверхность реальности. - Уже в церкви, ты чем слушал? - хмурится он. - С Кастором главное хоть на что-нибудь сторговаться, а дальше он сам сделает больше, чем просили. Но моя паранойя, видимо, решила по-своему загладить вину - мне так и хочется рявкнуть: «не верю!!». Да и вообще, этот парень - форменный бандит: аж две серьги в одном ухе, на шее – ошейник и «крестик» таких размеров, что им впору забивать гвозди, а из одежды – перчатки и синий плащ с вырезом до пояса, под которым ничего… а, нет, брюки всё-таки есть. Хотя тип, которого он называл «Кастором», не поленился надеть под плащ рубашку. И это – епископы, которые должны были нас встретить? Что ж, у них довольно… своеобразный вариант облачения. Ладно, ладно, признаю, последнее не может не радовать. Чем меньше они похожи на священников, тем мне спокойнее. - Что в сумке, малец? – начинает «бандит». Ну, всё, - думаю. – Включился сценарий «есть закурить?». - Сигареты есть? – продолжает он. Вот! Точно! - Нет, - говорю. – Не курю, вредно. Быстрее умрёшь. Услышав последнюю реплику, он как-то странно усмехается. - Ладно, малец, так что в сумке? - Я тебе не «малец», - рычу на него. – И что тебе надо от моей сумки? - Хорошо, малец. Так как тебя звать, малец? – лыбит жало блондин. - Тейто! Меня зовут Тейто! Тейто Кляйн, - звучит чересчур резко. - Кляйн? - Фамилия моя тебе чем не угодила? – фыркаю я, глядя на него исподлобья. - Мы ждали Кройца. - Ну, может и Кройц, - мне не остаётся ничего, кроме как махнуть на это рукой. – Не вы разве нам документы делали? - Нет вообще-то. Останавливаюсь. - Так у вас паспорта поддельные? – улыбка становится шире. - Любопытно. - Стоп, Проф, - запускаю пятерню в волосы. – Ты что, ничего не знаешь? Вы же с дядей подельники, или как это у вас там называется… - Я его сегодня первый раз увидел, - спокойно замечает он. – И, кстати, я не Проф. От таких заявлений у меня глаза лезут на лоб: - А кто? Если они ждали не нас, то, может, и я вышел не к тем?.. «Бандит» долго не отвечает. Наверное, думает примерно о том же. - Зехель. Зехель? Хм, возможно, мы таки по адресу. Я вспоминаю, что Зехель, как и Проф, – божественные имена из истории о 7-и Душах, которую неоднократно слышал от Фиа в детстве. У этих ребят нехилое самомнение, раз они выбрали себе такие клички. - Зехель, значит? – меня это веселит. - Лучше «Фрау», - исправляется он, и я не спорю, потому что «Фрау» действительно лучше. *** До церкви летим молча: я - на хоукзиле Кастора, Фрау - на своём. Мне приходится больше следить за ним, чем за «дорогой», потому что для меня все его манёвры - загадка. Системы навигации в Седьмом округе не работают, а по скалам, лишенным хоть какой-то растительности, разве можно что-то определить? Ему вот как-то удаётся. Может, по звёздам ориентируется. В академии таким вещам уделяли мало внимания, особенно в нашей, как её называли, «парадной» группе. Я задумчиво смотрю на небо, но не нахожу никакой логики в том, как рассыпались по нему светящиеся точки. Опускаю взгляд на землю, но и там небо: оно тихо покачивается на водной глади каналов, будто тысячи фонариков, плывущих в спокойной реке. Передо мной, в лунном свете, возвышается дворец; поблёскивают шпили, отбрасывают тени высокие башни… дёргается минутная стрелка огромных часов. Это потрясающе, но мой восторг притупляет чувство дежавю. Словно я уже был когда-то в подобном месте. *** Мы приземляемся на одной из верхних площадок, и «бандит» вновь, под разными предлогами, пытается отобрать у меня сумку. По-моему, это для него уже дело принципа, а раз так, то - хрен ему! Внутри «дворец» всё же похож на церковь, и я стараюсь как можно меньше смотреть по сторонам, предпочитая пялиться на спину Фрау. Время уже за полночь, вряд ли кто-то встретится нам по дороге, - успокаиваю себя. А вдруг! - возмущается паранойя. - Не хочешь в библиотеку сходить? - вдруг оборачивается он. Я еле успеваю затормозить и не налететь на него. - Что? - от неожиданности не нахожу других слов. - Мне срочно нужно в библиотеку. Всё ещё ничего не понимая, трясу головой. - Ладно, стой здесь. Я быстро. Так я остаюсь один в этом жутком коридоре - считать плитку под ногами. Бандит возвращается на 341 плитке - повеселевший и изрядно пропахший табаком. - Ну, - говорит он, - теперь можно идти. - И шагает в сторону прямо противоположную той, куда мы шли. Чёрт. *** Когда мы наконец приходим туда, куда нужно, Фрау открывает дверь с ноги, толкает меня в центр комнаты и орёт дурным голосом: - Сюрприз! - Киндр сюрприз, - мрачно констатирует незнакомец, сидящий у двери. Я бросаю на него взгляд, и... А я вырос, однако! Мне не хочется бежать, едва завидев правильно одетого священника. Подумаешь, не по себе стало. И чего он так смотрит? Что? Что!? - Кастор, - «крендель» поворачивается к нему. Хотя почему «крендель»? Эта ерунда, что вместо волос у него на башке, больше на круассан похожа... - Ты что, взял Фрау в долю? Он теперь будет твоих кукол рекламировать? Да нет, точно крендель. Стоп. Кукол? Кастор поправляет очки и с невозмутимым видом уточняет: - Что ты имеешь в виду? - Это, - показывает на меня рукой. Вот это поворот. Так и знал, шайка маньяков. Они тут больные все, на голову. В панике отступив на шаг, быстро осматриваю комнату: двое у двери, один - Кастор - у окна, и очередной незнакомый епископ рядом с кроватью, на которой лежит Фиа. Я тут же отхожу к ним и тихо спрашиваю: «Что с дядей?». Но молодой мужчина с волосами странного лилового оттенка лишь грустно улыбается и суёт мне в руки кружку чая. - Это человек, Ланс. - Ну, да, конечно, - хмыкает Крендель. - Без души? - Очки надень, - советует Фрау. - Фрау, - оскалившись, цедит он, - мне не нужны очки. - Ланс, - тем же тоном отвечает ему Бандит, - нужны, раз ты без них душу разглядеть не можешь. - Хочешь сказать, она у него есть? - вполне искренне возмущается тот. - Вообще-то да. - Кастор? - ищет поддержки у товарища. - Согласен с Фрау. - Странно, - не унимается епископ. - Дайте-ка я его... - Неприлично обсуждать людей в их присутствии и, уж тем более, называть бездушными, - не выдерживаю я. - И что с Фиа? - Старость, - сообщает всё тот же человек от двери. После всей той чуши, что они тут несли, у меня не получается смотреть на них иначе, чем на идиотов. Особенно, на него. Какая старость!? Дяде ещё и сорока нет! - Такие, как он, долго не живут, - поясняет «чайный епископ». Я сразу теряюсь: - Он чем-то болен? Это не лечится? Всё было нормально месяц назад... - Нам очень жаль, - говорит он, и я вижу - ему правда жаль. А вот остальные чего сидят с такими рожами, будто он им денег должен? - Вы Проф? - на этот раз у меня почти нет сомнений в этом. Тот молча кивает. - Откуда тебе известны эти имена? - строго спрашивает Кастор. «Издевается что ли?» Пожимаю плечами: - Из детской сказки о Семи Душах. Епископов в комнате четверо, и все они пытаются переглядываться одновременно, пока я силюсь понять, что такого или, скорее, «не такого» в моих словах. - И причем тут мы? - уже осторожнее интересуется он. - Фиа сказал искать Профа, - вспоминаю я, садясь на край кровати, а нетронутый чай ставлю на тумбочку. - Других кличек он не называл, но они ведь у вас тоже из той сказки? Крендель закатывает глаза, Фрау впечатывается головой в дверь, Кастор сидит с непроницаемым выражением лица, и только Проф чуть заметно улыбается, отхлёбывая свой чай: - Тейто, не мог бы ты впредь называть нас обычными именами? Я - Лабрадор, а это, - указывает рукой на незнакомца. Вот-вот, «это»! - епископ Ланс. С остальными ты уже познакомился. Меня удивляют сразу три вещи. Первая - откуда он знает моё имя? Вторая - откуда ему известно, что с Фрау и, заочно, с Кастором я уже знаком? (Хотя тут можно сделать вывод из того, что именно они нас встречали и, по-хорошему, должны были представиться.) И, наконец, третий пункт: это «Лабрадора» он подразумевает под обычными именами!? - Ты всё это время был с Кройцем? Где он прятался, и почему решил объявиться сейчас? - это опять Кастор. Мне не нравится его «прятался», потому что я уверен, речь идёт не об имперской армии, а о них. Но что бы они не делили в прошлом, он пришёл к ним за помощью. Так им и говорю: - Не знаю. Ждал, наверное, что вы поможете... с этим, - смотрю на дядю. - Я всё расскажу, если вы поможете. - Хорошо, - соглашается Кастор, а Лабрадор, вздохнув, как-то слишком поспешно выходит за дверь. - Где ящик? Глупо, должно быть, выглядит, ну да ладно. Спрашиваю: - Какой? Кренде... Ланс, услышав это, встаёт и тоже уходит. Пускай, мне так даже спокойнее. Мы теперь условно, но, всё же, двое надвое. - Ящик Пандоры, - терпеливо поясняет он. Фрау, тем временем, занимает освободившееся место. - Как он выглядит? - продолжаю добивать тупыми вопросами. Молчание. - Да мы понятия не имеем, - встревает «Зехель». Нда, у этой странной компашки «ящиком» может называться что угодно. Пытаюсь вытянуть из них хоть какую-то информацию: - Эм... а что в нём? - Не можем сказать. - А зачем он вам? - вырывается у меня по инерции. - Вернуть хотим. Твой дядя его украл. А дядя им и правда должен, - невесело думаю я. - Что ж, - Кастор встаёт и отходит к двери. - Думаю, ты захочешь остаться с ним. В противном случае, тебе постелют в соседней комнате. - Вы же обещали помочь! - подскакиваю я. - Всё, что мог, Лабрадор уже сделал, - отвечает он. - Если очнётся, поймай кого-нибудь в коридоре и попроси привести меня. И с этими словами они уходят. Дядя так и не приходит в себя до самого утра.