У Бога закрыты глаза

У меня темнеет в глазах. Словно кто-то выключил генератор, и разом погас весь свет. Я думаю, что опять заперт в комнате без окон. А может тот парень меня вырубил, и я теперь неизвестно где. Мне по-любому должны были хорошенько дать по башке, чтобы я не помнил, как тут очутился. Но она - ощупываю затылок - не болит совсем. Тогда, может, газ? Или... вспоминаю красную вспышку. Меня ослепили? Подношу руки к глазам: я их отлично вижу. Как если бы здесь во всё небо светило солнце. Но сверху нет ни звезд, ни светильников. Нет их по бокам, и внизу. Вездесущий черный цвет. Не понимаю, как это возможно. Вариант со сном отметаю сразу же. В нём бы меня не беспокоили подобные вопросы. Так что логичное объяснение всего одно: я умер. Все просто. И очень плохо, если таково моё посмертие. Я не то чтобы ни верил в перерождение душ, просто всегда считал, что после смерти ничего нет. И здесь действительно нет ничего. Абсолютно. Кроме меня. - Фиа? - спрашиваю тихо. Слышу свой голос. И всё. Нет даже эха. - Дядя! - уже громче. - Отец! Мам... кто-нибудь! Никого. Я пытаюсь найти хотя бы некое подобие стен, чтобы было за что зацепиться. Успехом попытки не оборачиваются. Сажусь на корточки, в надежде обследовать хотя бы пол, но не могу его нащупать. Я просто почему-то не падаю, шагая в никуда. И вот тут я первый раз всерьез ужасаюсь тому, что могу остаться здесь навечно. Один. В этой бездне. Когда паника отступает под натиском неизбежности, я пробую шагнуть повыше. Ну, туда, где по моим субъективным ощущениям, оно должно быть. И так поднимаюсь на невидимую гору, пока мне не надоедает. Но совершенно неожиданно поблизости мелькает светлое пятно. *** Цветы почувствовали неладное. Там, где другие не замечали ничего необычного, Проф, благодаря ним, мог видеть истинное положение вещей. Он увидел Тейто еще до того, как тот появился в церкви. Ему не нужно было отправляться на границу округа, чтобы быть в курсе событий. Всё, чему стали свидетелями цветы, тот видел и слышал, как если бы находился там сам. С первой минуты Лабрадор понимал: с этим ребенком не всё так просто. Для растений не существует ничего, кроме энергии. Они не различают даже цвета, в привычном понимании людей. Зато им доступно то, из чего создан наш мир. Лабрадору не нравится их реальность: здесь Тейто - живой человек, а там - всего лишь скопление нескольких типов энергии. Сырье, грубо говоря. Это всё равно, что видеть вместо людей их внутренности. Он старается не злоупотреблять этим, но ему хватило и того раза, чтобы уяснить: в Тейто слишком много энергии, и она слишком разная для одной души. Это заведомо не могло спокойно уживаться в одном теле. Что-то, видимо, пересилило. Не Тейто смотрел на него сейчас червлеными глазами. Бутоны, которые должны были вытянуть тьму, не успели распуститься на разорванном плюще. Юноша, кем бы он сейчас ни был, среагировал молниеносно, одним махом разделавшись с живыми путами. Лабрадор прикрыл глаза рукой, защищая их от невероятно яркого алого сияния. Оно исходило от красного камня, буквально вросшего в ладонь Тейто. Он сразу узнал его, но не мог поверить. Неужели, это… - Михаэль-сама? Слова прозвучали очень вовремя. Костяное острие застыло у шеи епископа. Проф замер, с опаской рассматривая цепь шипастых костей, тянущихся к нему от руки юноши. Михаэль встал на ноги, но не спешил убирать «оружие»: оно послушно изгибалось в воздухе, точно змея, следуя за его движениями, и было продолжением руки, в которой сиял камень. - Почему ты, Проф, напал на моего хозяина? – потребовал он ответа. - Цветы обеспокоены вашим присутствием. Но... они не смогли бы причинить вреда Тейто. Костяная змея скользнула обратно в руку. Излишней доверчивостью Око не страдало, но из всех Призраков настоящей угрозой считало лишь Рандкальда. Рандкальд – «уничтожающий дух», тот, кто способен уничтожить бесследно всё что угодно. Душу, в том числе. Михаэль приблизился к нему. Лабрадор не сделал и шага с места. - Ты видел меня. Это может навредить хозяину. Вы, Призраки… - Мы не враги носителю Ока Михаэля, - рискнул перебить его Проф. - Ты расскажешь им? - Это бы очень всё упростило. Нам не пришлось бы больше скрывать правду о себе, и о дяде твоего хозяина – тоже. - Фиа Кройц – Вертраг – доверял тебе. Но не им, - холодно заметил юноша. - Вы с ним хорошо знали друг друга? - Не знали вовсе, - прищурился епископ. – Возможно, он следил за нами и… сделал для себя определённые выводы. - Если остальные Призраки узнают, какой силой обладает мой хозяин, то непременно захотят ей воспользоваться. - Михаэль-сама, вы ошибаетесь. - Нет. Своим товарищам ты ничего не должен говорить, - возразил Михаэль. – Мой хозяин не желает твоей смерти, лучше согласись. Мужчина засомневался: - Прежде я должен поговорить с самим Тейто. - Исключено! - Что?.. – Проф не видел причин для такого категоричного отказа. - Это невозможно. Что… что за беспокойная душа! – вскрикнул Михаэль, а Лабрадор не сразу понял, что что-то не так, и не успел подхватить парня, когда тот безвольно повалился на землю. *** Мне только кажется, что пятно рядом, на деле – это пульсирующая белая точка, которая «где-то там». Я иду к ней размеренным шагом, вместо того, чтобы сорваться на бег, потому, что она больно смахивает на пресловутый свет в конце туннеля. Так у меня есть время подумать о всякой ерунде. Вот, например, спросит у меня на том свете какой-нибудь старичок: «как тебя угораздило, молодого такого?», а я? «Да оно само как-то…». Паршивая причина смерти. Существует ли вообще «тот свет»? Официальная церковь это отрицает. Тогда, может, там нечто наподобие перевалочного пункта для душ? Или меня по выходу сразу в новое тело сплавят, предварительно память почистив. Самая жуткая перспектива. А с чего я, собственно, взял, что свет – плохой знак? Возьму, да очнусь там. Может, это мне фонариком в глаза светят после того, как тот «Пернатый» познакомил мою голову с какой-нибудь недружелюбной плоскостью. «Не быть мне гадалкой», - с мрачным спокойствием констатирую я, когда вместо выхода вижу перед собой громадную арфу. А потом до меня доходит. Арфа. Здесь. Я подбегаю к ней. Сердце пропускает удар. Она собрана из костей. Не человеческих, нет. Мне прежде никогда не доводилось видеть костей такой формы и размера. Можно думать, что это просто белый шершавый камень, но я знаю, это – кости. И это не арфа. Это решётка. Эта загадочная конструкция делит темноту на две части: теперь не видно ни где она начинается, ни где кончается. Больше похоже на вентиляционную решетку. Прутья расположены друг от друга на таком расстоянии, что я могу просунуть через них руку. На той стороне тоже ничего нет, но мне интересно, удастся ли туда пролезть? Возможно, где-то зазор между ними шире, и у меня получится. Для начала я просто касаюсь «арфы». Она не бьёт током, не спешит разваливаться, и от неё не веет гробовым холодом. За ней мелькает чей-то силуэт. Я машинально отшатываюсь, но позже различаю в нём девушку: высокая копна каштановых волос, миловидное лицо... и худощавые, нет, буквально обтянутые одной лишь кожей кисти рук. Внезапно рядом с ней возникает ещё кто-то, в черном плаще с капюшоном, массивным подобием ожерелья на шее и косой прислоненной к плечу. Обычно так описывают смерть. Я пугаюсь за незнакомку и бросаюсь на прутья, крича ей что-то, но вместо своего голоса слышу… *** - Что за чертовщина здесь творится? - вопрошает Фрау, застав Лабрадора на, как ему кажется, месте преступления. Товарищ сидит на коленях рядом с валяющимся в отключке Тейто. Видок у обоих помятый. На фоне виднеется то, что когда-то гордо звалось «огородом», а в ближайшее время грозилось стать причиной сердечного приступа Профа. Тем временем, что-то в воздухе неуловимо меняется. Тень - обретает форму. Чернильные разводы тянутся и сплетаются воедино. Они почти становятся осязаемыми... - Фрау! Держи себя в руках! - рявкает Лабрадор, и Фрау наконец замечает, что из руки у него уже показалось острие косы. - Черт, - шипит он. - Проклятая коса! Она сама! Фрау зажимает запястье другой рукой, заставляя косу спрятаться обратно. Она противится. Она хочет есть. Он раз за разом скармливает ей безнадежно, безвозвратно потерянные души. Но она не желает довольствоваться падалью. Она жаждет чего-нибудь «свеженького»... *** Я слышу, как кричит Лабрадор: «Фрау! Держи себя в руках!». На моей памяти это первый раз, когда он повышает на кого-то голос. У меня звенит в ушах. На секунду открыв глаза, я тут же до боли зажмуриваюсь: в саду невыносимо ярко. «Она сама», - звучит где-то сбоку. Щурясь, я замечаю рядом с собой Лабрадора и Фрау. Последний отходит от нас, баюкая руку, и мне мерещится, будто та странная татуировка на ней - шевелится... Я лежу, предположительно там же, где и упал. Лабрадор на коленях, он первым замечает, что я пришел в себя. Но прежде чем меня успевают спросить, всё ли в порядке, я задаю свой вопрос. Тот, что так волнует меня сейчас. Что звучит у меня в голове на все голоса. - Куда я попаду, когда умру? Лабрадора, кажется, пугают мои мысли. Он поднимает растерянный взгляд на Фрау. А тот запрятал куда-то все свои смешки и ухмылки, молчит. Они переглядываются. Им все понятно без слов, - с досадой думаю я. - Там есть что-нибудь? - Я не знаю, Тейто, - наконец отвечает Лабрадор. - Твоя душа возродится в новом теле, - отмирает Фрау. - Без воспоминаний? - У человеческих душ они исчезают бесследно. Да, точно. Он уже говорил мне об этом. Какого ещё ответа я ждал от епископов? Какого чёрта меня это так беспокоит? Что это, чёрт возьми, было? - Как ты себя чувствуешь? – предсказуемо интересуются они. - Нормально вроде, - приподнимаюсь на локтях, и моим глазам открывается невесёлая картина развороченного сада. - Его поймали? - Кого? - Того парня, что со мной дрался. - Как он выглядел? – хрипит Фрау. - Описать сможешь? - Ростом с меня. Волосы такие же, только длиннее, глаза красные... У него ещё жилетка такая странная из перьев, с вырезом во всю спину. - Не видел здесь такого, - хмурится блондин. - А вы, Лабрадор-сан? - Тейто… - я вижу, он колеблется, явно не решаясь что-то сказать. Не хочет говорить при Фрау? – Я не видел здесь никого, кроме тебя. К горлу подкатывает ком. Я же видел… его. - Фрау! – подскакиваю я, и чуть не падаю обратно, когда от резкого подъема начинает кружиться голова, но всё же остаюсь стоять на ногах. – Той ночью, когда мы летали в город, в коридоре на первом этаже: ты слышал чей-нибудь голос, помимо моего?? - Да нет вроде. Я думал, ты это сам с собой… Эй! Малец! Ты куда!? Но я не слушаю, что он говорит дальше. Я уже понял всё и бегу прочь.