У Бога закрыты глаза

«Верлорен...», «проклятье!», - шелестит в толпе. Под ключицей у Марики виднеется круглая печать с незамысловатым узором внутри. Она еще бледнее, чем обычно, и над ней в истерике бьётся мать. - Умоляю, помогите! - всхлипывает женщина. – Спасите мою дочь! И я бросаюсь к ним, но меня опережает Кастор. - Нужно отнести её внутрь, - говорит он, поднимая девочку на руки. Никто не смеет ему перечить. Все его движения точны, нет ни одного лишнего. Едва ли не бегом епископ добирается до здания, и мы с её матерью еле успеваем за ним. Микаге отстаёт и теряется где-то по дороге. В главную часть церкви позволено войти далеко не каждому. Стражи пропускают меня, должно быть, приняв за брата Марики, и массивные створки дверей захлопываются с металлическим лязгом. Охранники остаются снаружи. Её укладывают на узкий стол, отлитый, кажется, целиком из золота. Мать не отходит от неё ни на шаг, и Кастору даже приходится силой отнимать её руки от девочки. Я вижу вырастающую за его спиной тень в черном балахоне. Очень похожую на ту, из моей бездны. От одного касания костлявой, призрачной руки женщина теряет сознание. Но епископ, прежде чем она успевает упасть, подхватывает её и медленно опускает на пол, прислонив спиной к столу. Из арки на другом конце комнаты появляются Лабрадор и Фрау. За ними – Ланс. - Нужно обездвижить тьму, - раздаёт указания Кастор. - Душа слишком хрупкая. Баклзом не получится… Лабрадор на ходу кивает. У него с рук слетают лепестки цветов и укутывают Марику, словно одеяло, сотканное из бабочек. Фрау зубами стягивает перчатки и приближается к ней. И тут весь мой страх исчезает. Хотя та ужасная картина так и стоит у меня перед глазами. Это чёрное нечто, выросшее у него из спины…. Я не буду стоять и смотреть! - Нет! - кричу я, с силой отталкивая его от неё. - Не трогай её! - Тейто! - Лабрадор хватает меня за локоть. Они сумасшедшие!? Они позволят ему сожрать её? - Он же убьёт её! - голос срывается. Я высвобождаю зайфон. Его спирали набирают обороты. Фрау неотрывно смотрит мне в глаза: - Нужно убрать метку... - Ты их не убираешь! Ты!.. Губы дёргаются, во взгляде проскальзывает понимание. Михаэль ошибся, Фрау узнал о том, что я всё видел, только сейчас. - Фрау! - Ланс понимает, что случилось без слов, и до крайности возмущен его безалаберностью. У них телепатия? Какая разница! Они знают! Им и правда плевать на то, что он делает. Лишь бы их чёртовы секреты оставались тайной. Меня стягивает паутина прозрачных нитей, и я, как подкошенный, опрокидываюсь на пол. Кастору, похоже, надоедает наш спектакль. Ударяюсь о камень виском, - в глазах на секунду темнеет, - но не отключаюсь и вижу, как Фрау дотрагивается до неё. Он закрывает глаза, а лепестки начинают темнеть. В воздухе вспыхивает красное изображение метки и рассеивается, как дым. Ланс отходит от её матери (я не видел, что он делал) и заносит руку над Марикой. Знакомое золотистое свечение поднимается вверх, но искорки внезапно вспыхивают и исчезают. Рилект. Он стёр ей воспоминания. Теперь Призрак подходит ко мне. К следующему. «Михаэль!» - зову. Я не хочу забывать! Только он не откликается. «Михаэль!» Совершенно неожиданно за меня вступается Лабрадор: - Нет, - он преграждает Лансу путь. - Ему ни к чему помнить об увиденном, - Кастор, конечно Кастор, - и Фрау... - Ему известно, кто мы все , - перебивает Проф. - Он всё видит. - Ты говорил, что он не станет одним из нас! - восклицает Рилект. - Не говорил, - вмешивается Фрау. - Он сказал, что не знает, что будет с ним после смерти. О чём они говорят?.. Они… У меня перед глазами плывёт, а голоса доносятся будто издалека. - А теперь ты думаешь иначе? - Всё возможно, - уклончиво отвечает Лабрадор. В глазах темнеет окончательно. *** - Ну, и кто из нас детей избивает!? Ты ему сотрясение устроил! - возмущенно орёт Фрау на дверь. Под головой у меня явно что-то мягче пола. - А если он не очнётся? - не унимается Бандит. Улыбаюсь: Фрау, да ты истеричка. - Вот и узнаем, что с ним будет «после». - Ланс, ты вообще нахрена пришёл? Иди отсюда. - Понаблюдать. - Занимайся этим где-нибудь в другом месте. Ничего хорошего не будет точно. - Спасибо за оптимистичный прогноз, - хриплю я. - Вот теперь я пошёл, - прощается Крендель. Фрау замирает на полпути к выходу. Лабрадора и Кастора нигде не видно, но Михаэль чувствует, что те где-то неподалёку. Возможно, в коридоре. Для него такое скопление Призраков непременно означает боевую тревогу. Это моя комната, отлично. Нитей нет, голова не кружится. Сколько прошло времени? Он не... - Он ничего не забрал?? - спрашиваю у Фрау, вскакиваю на постели и сажусь, подобрав под себя ноги. - Нет. Я вроде всё помню, но кто знает, действительно ли это всё... - Фрау, - это и вопрос, и просьба, и утверждение. - Зачем ты пошёл за мной? - спрашивает он. И я, вопреки всему, чувствую себя виноватым. Вытряхнул чьих-то скелетов из шкафа. Это его личное, но ведь когда там такое... - Я не хотел... - знать? Видеть? - Я не хотел... Фрау встаёт на колени перед моей кроватью и руку с татуировкой кладёт поверх покрывала. - Она живая… - шепчу я, вспоминая, что видел, как она шевелилась тогда в парке, и тянусь к ней, но Фрау перехватывает моё запястье другой рукой: - Не нужно её трогать. - Я ей не нравлюсь? Хмыкает: - Если бы. - Тогда… - Она очень прожорлива, - начинает пояснять он. - И ест она?.. - Души, - звучит хором. Второй голос – Михаэль в моей голове. - Её нельзя убрать? Или «запечатать»? - Это коса Верлорена, и она нужна нам, чтобы уничтожать души, поглощенные тьмой. - Ты украл её у него? – не могу поверить. Так вот что имел в виду Лабрадор-сан. – Есть души – её условие? - Не я, но кто-то из моих предшественников – точно. Она не ставит условий, просто у нас с ней одно… - Тело, - заканчиваю за него. «Не сравнивай нас, - раздражается Михаэль. – Это чудовище только и думает, как сожрать тебя. Я всё чувствую, и мне очень хочется сбросить это с НАШЕЙ кровати. А этот тупископ, он собирается вообще отпускать твою руку? Тебе-то, как чувствую, нормально, а вот я бы ему ручонки поганые поотрыва…» «Заткнись, - фыркаю я. – Думать мешаешь». Пернатый закрывает свой воображаемый рот, но его молчание физически ощутимо давит на мозги. Мстительная зараза. - …я отдаю ей лишь те души, спасти которые уже невозможно, - не сводя взгляда с моего лица, говорит Фрау. Кажется, я немного прослушал, отвлёкшись на Михаэля. – На вкус, конечно, та ещё дрянь. Он пытается шутить? Серьёзно? Об этом? Хотя, конечно, ему не до смеха. Получается, теперь он вынужден заниматься тем, что когда-то было обязанностью Рандкальда. Это… «Скажи ещё, что нечестно». - Тейто!!! – в комнату ураганом врывается Микаге. Глаза у него размером пусть не с блюдце, но с кружку точно. Он замечает Фрау, а тот лишь тогда додумывается отпустить мою руку и встать с пола. – А-а, и вы здесь. - Больному прописан постельный режим. Все посещения потом, - Бандит явно цитирует Кастора. - Но я же!! – Микаге даже возмутиться толком не успевает, как его выпинывают в коридор. А Фрау успевает лишь чертыхнуться, когда Кастор тянет его за ухо следом. Дверь захлопывается с такой силой, что вздрагивают стены. Из коридора доносятся дикие вопли…. И я совершенно по-идиотски улыбаюсь. Потому что я - счастлив. *** Маленькие золотистые искорки кружат в воздухе под шелест листвы; почти осязаемые, теплые лучи солнца струятся сквозь кроны деревьев, разливаясь на земле озерцами света. Над головами у нас щебечут птицы, и где-то поблизости шумит фонтан, которого я не могу видеть, но точно знаю, что он там. Фиа тянет меня за руку и кивает в сторону темноволосого мужчины, стоящего поодаль. Он делает к нам шаг, а я напротив - отступаю за спину дяди и уже оттуда вижу, как на секунду прищуривается незнакомец. - Тейто, не надо стесняться отца, - оборачивается ко мне дядя. И, как всегда, от его слов вдруг становится стыдно. Набравшись смелости, я подхожу к «отцу» и, как могу, запрокидываю голову, глядя на него снизу вверх. Заметив это, он садится рядом со мной на корточки. - Привет, Ти... Тейто, - отец замолкает на какое-то время. - Тебе... нравится здесь? Я киваю и перевожу взгляд с его лица на массивное серебряное ожерелье: шириной больше моей ладошки, закрывающее грудь от плеча до плеча; с огромным алым камнем в центре, который сам по себе кажется мне настоящим сокровищем. Даже драгоценности из историй про пиратов представлялись всегда чем-то более скромным. - Почему ты не подарил его маме? - спрашиваю я у него, показывая пальцем. - И почему она не пришла? Тот вновь щурится и улыбается: - Это не просто украшение, Тиаше... Мама... она болеет. - А почему ты не сидишь с ней? Когда я болею, дядя всегда сидит рядом, и он поит меня чаем, пока я не выздоравлю, и читает книжки... Может попросить его, чтобы он посидел с ней тоже? Они с Фиа обмениваются непонятными взглядами, прежде чем отец отвечает: - Не нужно. Я посижу. - Правда? - Обещаю. Но меня не могут убедить даже обещания, и я поворачиваюсь за подтверждением к дяде. А тот вдруг бросается на меня, - нет, не на меня, а ко мне, - и поднимает на руки. И за его плечом нет больше никакого солнца. Молчит фонтан с птицами, только грохочет что-то, слышатся страшные, нечеловеческие крики. Зато снежинки пролетают спокойно и бесшумно, будто происходящее их никоим образом не касается. Да им и правда, наверное, нет дела до снующих повсюду людей в чёрной форме. Я замечаю, что и на Фиа одежда теперь другая. На мне тоже. Всё изменилось. Мы куда-то бежим. И не останавливаемся даже возле отца, который лежит на снегу. Камень, который был у него на груди, растаял и растекся по нему, испачкав красным его белый плащ… Мы прячемся в развалинах здания, где сами стены продолжают сыпаться. Но вскоре появляется молодой мужчина в черной форме, и становится ясно - мы не выйдем. Мимо него мы просто не пройдём... Всё в нём меня пугает - даже светлые лиловые глаза. Его острый взгляд не даёт пошевелиться. - Сегодня ты можешь уйти. Так я расплачиваюсь с тобой, - обращается он к дяде, - в следующий раз такого шанса тебе не предоставится. Это ведь его сын? - указывает на меня. - И Око у него? И подумав об этом, я... Голоса. «У него... него... его...» «Он не удержит его». «Он поглотит его». Голоса. Голоса. Я вижу священников, окруживших меня. Крышка захлопывается. А картинки всё сменяются и сменяются. Я снова вижу отца. - Сбереги его, - говорит он, склоняясь к моему лицу с тем сокровищем в руках. Хочу сказать ему, что обязательно сберегу, но в последний момент понимаю: отец обращается не ко мне. «Сберегу, сберегу...» - отдаётся в голове эхом.