У Бога закрыты глаза

- Ну, пожалуйста! – если Микаге снизошёл до просьб, значит, дело серьёзное. – Ну, что вам стоит? - Задрал уже, - рычит Фрау. – Отстань от меня. Бандит вразвалочку сидит на скамейке и нервно курит, а мой друг – бешеная белка – скачет вокруг него. - Ты тупой? – обречённо уточняет он. – Нельзя нам. Ну, - думаю, - это ещё что такое, раз даже Фрау нельзя? И зачем это Микаге? Я подхожу к ним, стараясь выглядеть беззаботно или, хотя бы, не слишком озабоченно. - О чём речь? – спрашиваю у них. - Тейто!! – Микаге бросается на меня с радостным воплем. – Попроси ТЫ его! Сто пудов согласится! - О чём? – выдавливаю я из себя, косясь в сторону «типа епископа». - Пусть хоть намекнёт, - друг забрасывает руку мне на плечо, - где он умудрился ошибиться два раза подряд! И тут же, в ответ на мой вопросительный взгляд, поясняет: - Ну, на экзамене. - А, это можно, - Фрау сжимает в руке крест, и тот за… загорается? Зажигалка, мать твою!? Да он совсем… - ТАК ЧТО ТЫ ЛОМАЛСЯ ТРИ ЧАСА!?? – орёт друг, вцепившись в волосы… пока что свои. А я выныриваю у него из-под руки, воспользовавшись моментом. Мужчина пожимает плечами: - Ты спрашивал про самую сложную часть экзамена, - театральная пауза. – Я слился раньше. - Ч-ч-ё-орт, - цедит товарищ сквозь зубы. - Так что это была за часть? – допытываюсь я. Теперь и мне интересно. - Теория… - выдыхает Фрау. Слышится глухой стук и скулёж. Это Микаге… бьётся головой о скамейку. Идиот, я ведь ему сразу сказал, что за Фрау экзамен сдавал Кастор. Он поднимает голову от скамейки: - И что теперь делать? - Учить? - предлагает Бандит. - А смысл? – кривится друг. Фрау зловеще скалится, не выпуская изо рта сигарету: - Никакого. *** Я не сразу понимаю, чего Микаге вдруг подрывается и бежит прочь, но вскоре на горизонте появляется Хакурен, до побелевших костяшек сжимающий в руках баклз. Причём, держит он его точь-в-точь, как биту. А рожа-то какая свирепая…. Он испепеляющее зыркает на нас, - а, нет, на меня: когда замечает Фрау, его взгляд смягчается, - и молча шествует мимо. У моего друга что, радар в заднице? Хотя, логично: он по ней столько получал от него в последнее время, что она, как порядочная жопа, должна знать врага в лицо и чуять его за километр. - Сопляки, - фыркает Фрау, щёлкая зажигалкой. Закатываю глаза: - А сам-то? - Тейто, - посерьезнев, говорит он, - мне не нужен значок епископа, чтобы быть тем, кто я есть. Ну, да, он – Зехель. Ни к чему ему эти побрякушки. Я немного теряюсь, но всё равно спрашиваю: - Тогда зачем ты сдавал экзамен? - Этот ярлык нужен остальным. И, знаешь, - затягивается, - я не собирался задерживаться в этой церкви. Я тогда… ну, я хотел набить Богу морду. Таращусь на него: - И стал епископом? - Это как-то само собой получилось, - улыбается он. - Случайно. - Ничего себе, случайность. Разводит руками: - Ты ведь тоже не специально здесь оказался. - Я точно в епископы не подамся. - Ясен пень, с твоими-то заморочками. - С какими ещё «заморочками»? - спрашиваю у него, похолодев. Если этот тип просёк, что я их боюсь, он надо мной до конца жизни издеваться будет! - Осточертела тебе эта религия. Странный вывод, хотя всё лучше, чем выглядеть трусом. Сейчас они пугали меня не до ужаса, я боялся их так же, как боятся собак. Увидев на улице собаку, мало кто разворачивается, чтобы дать дёру. Большинство просто обходят её стороной, а некоторые и вовсе - осторожно гладят знакомую дворнягу. Ненавидел тут всё скорее Михаэль. Хотя это странно: в книгах из библиотеки говорится, что он архангел. Либо это какая-то неправильная церковь, либо представления людей об ангелах - неправильные. - Что замолчал? - епископ дергает меня за руку, заставляя сесть рядом. - Держу пари, дядя тебе вместе сказок библию читал. - Никогда такого не было, - зачем-то сознаюсь я. - Ни строчки из неё не знаю. - Как ты так с епископом жил? – недоумевает Фрау. Парирую: - Как ты так епископом стал? Нормально я жил. У него работа была, чтобы там библию цитировать. - Слышал бы тебя сейчас Кастор... - Досталось бы всё равно тебе, - отмахиваюсь я. - Это ещё почему? - хмурится блондин. И я с честными-честными глазами заявляю: - Ты на меня плохо влияешь. - Именно, - Кастор, как обычно, материализуется за спиной без предупреждения. Но Фрау не достаётся даже подзатыльника, потому что руки у епископа заняты. Заглянув через плечо, я сразу замечаю, что тот держит идеально ровную стопку одежды. - Тейто, примеришь? - миролюбиво спрашивает он. Приехали. То, что я почти всё время хожу в одном и том же траурном облачении – не повод лезть ко мне с гуманитарной помощью. Уж Кастор-то должен понимать, что это не из-за отсутствия другой одежды (она у меня есть. Хоть и немного, и тоже вся чёрная). - Спасибо, не нужно, - щурюсь. – У меня траур. - Я сшил это специально для тебя, - настаивает он. БЕГИ, Тейто. Этот куклоёб начал на тебя костюмчики шить! Мне в голову приходит мысль, что все его куклы – это копии предыдущих жертв. Вот наденешь ты сейчас, что он там сшил, и придушит тебя этот маньяк по-тихому, а потом в нём же и закопает. По Фен-шую, причём. Чтобы всё правильно было. Педант, по нему сразу видно. А может и не закопает… Я умоляюще смотрю на Фрау, но он не смотрит на меня: как-то по-детски обиженно сверлит дырки в Касторе. «Ну, чего расселся!? – Пернатый страшно возмущён. – Пошли скорее мерить!!» Увы, если я сейчас не встану сам, то за меня это сделает Михаэль. Свобода выбора, чтоб её. *** Проводив мальца взглядом, Фрау скрещивает руки на груди и ещё достаточно спокойно уточняет: - Ну, и фигли ты делаешь? Кастор беспомощно молчит. Очевидно ведь, что предсказания Профа всегда сбываются. А раз парень обречён, то почему бы ему прямо сейчас не стать частью их компании? Это разумно. Впятером, пусть даже вчетвером (вечно странствующий Ланс – не в счёт), под сводами церкви они будут в безопасности, и даже вне её стен – у них численное преимущество. Фест всё рассчитал. Если Кройц в самом деле был кровным дядей Тейто, то мальчик – наследник одного из Божьих домов, и велика вероятность того, что он станет следующим Вертрагом. Уж впятером-то они как-нибудь отыщут проклятый Ящик, и их точно не постигнет такая глупая участь, как поглощённого Рандкальда. Подобная перспектива пугала, по правде сказать. В записях, оставленных их предшественниками, ничего не говорилось о том, что Призраки могут быть поглощены Верлореном. Но десять лет назад это случилось с одним из них. Фест был вторым из нового поколения, первым – Зехель, и если Фрау ещё хоть как-то успел пообжиться в новой роли, то для Кастора одним из первых ощущений стало исчезновение товарища. Окончательное. Бесследное. Словно и не существовало Рандкальда никогда. Это было именно ощущение: безымянное и настолько ужасное, что его бесполезно описывать. Они не видели, как это произошло, просто знали. Знание это явилось из неоткуда, как и осознание того, кто они теперь, что могут, а что запрещено. Раскрывать свою сущность перед смертными – строжайше запрещено. Что за это будет, никто не знал. Предполагалось, что совершивший подобный проступок будет немедленно исключён из состава Семи Душ, а это повлечёт за собой окончательную смерть. Тем не менее, Кастор первым делом выкрал из отцовского поместья Розетт, на глазах которой ему отрубили голову. Разумеется, она понимала, что он теперь не человек, но, может кары свыше не последовало потому, что русалки – не совсем смертные? А Розетт именно ей и была. Кто знает… появляться перед родственниками, чтобы испытать судьбу, совсем не хотелось. К тому же, после того, что произошло с Рандкальдом, он понял, что лучше им – Призракам – держаться вместе. Возможно, он не имел права решать за всех, но Фрау, наверное, в первый и последний раз, был с ним согласен. Потом к ним присоединились Лабрадор и Ланс: они идею тоже поддержали. Ланс, правда, отучившись на епископа, передумал и сбежал. Как позже выяснилось – искать остальных Призраков. У Рилекта есть одна интересная способность: он у них что-то наподобие «радиопередатчика». Благодаря нему они могут обмениваться мыслями и легко находить друг друга. Ланс хотел таким образом выйти на связь с другими, но те упорно его игнорировали и даже каким-то образом умудрялись скрывать своё местонахождение. Их товарищ смог почувствовать лишь то, что те где-то в Первом округе. Никто, кроме самого Рилекта, не знал, как именно это работает. Каждый из призраков получал знание лишь о своей сущности, про остальные приходилось узнавать у других лично, либо из старых записей. С полной уверенностью никто не мог сказать, что из этого правда, и никто не знал, о чём могут умалчивать остальные. - Какого чёрта ты ему это приволок? – продолжил Фрау. Под «этим» имелся в виду прикид, сшитый из ткани какого-то там священного дерева. Фест всем товарищам такие презентовал. Фрау его комплект очень нравился, хоть и носил он его избирательно: к чёрту рубашку! У варианта для Лабрадора рубашка вообще отсутствовала: то ли комбинезон, то ли штаны с кофтой (да ещё и не то с перьями, не то с мехом на ней). Зехель бы этот ужас в жизни не надел. Ну, ему и не предлагали…. Кастор сверкнул очками: - Фрау, - прозвучало чертовски осуждающе. - Лабрадор не говорил этого, - мужчина поджал губы. Лабрадор не говорил ничего конкретного, и он не собирается хоронить чёртового мальца раньше, чем Проф напророчит тому смерть. Фрау надеялся, что этот день никогда не наступит. - Но он проводит с Тейто много времени, - заметил Кастор. – Других причин для этого я не вижу. «Очки протри», - мрачно подумал блондин. *** «О, Господи! Ну, наконец-то, что-то приличное!» - радуется Михаэль, а у меня пополнение гардероба эмоций почти не вызывает. Не ряса, и на том спасибо. Хотя комплект, конечно, интересный: штаны, удлинённая безрукавка с двумя заострёнными воротниками и манжеты на заклёпках. Зачем нужны последние, если рукавов всё равно нет, я смутно, но догадываюсь – на них закреплены миниатюрные золотистые кресты барсбургской церкви. Хитрый план! Очень хитрый. Ещё один такой крест – в уголке воротника, т.е. всего их три, но манжеты мне не нравятся больше всего, потому что на них, в отличие от воротника, то и дело будет падать взгляд. Зато они очень нравятся Пернатому: «идеально по запястьям». «Прям как наручники», - думаю я. «Но тут кое-чего не хватает», - Пернатый «сворачивает зеркало» (он, оказывается, может создавать и такое, не то что я со своими башенками) и отходит к окну. Опять двигается за меня, ага. «Совести тебе не хватает», - мысленно шиплю я. «Да нет же, - возражает Михаэль. – Перьев! Перьев не хватает!» А, ну, да, как же я мог забыть…. «Перьев хочу», - обиженно бурчит он. «А больше ты ничего не хочешь?» «Ещё спину открытую. Ткань мешается». Кстати, это та же синяя ткань, из которой сшит плащ Фрау, - отмечаю я. Чрезмерно вежливым тоном уточняю: «Всё?» «Нет. Ещё корону». Я представляю себя в перьях и в короне. И всхлипываю. *** - Чёртов малец, - гаркает Фрау, - ты чо такой тощий? Скрещиваю руки на груди: - Нормальный я. - Кожа да кости, - не соглашается Бандит. – Хотя… если поправишься, будешь похож на бочку. С твоим-то ростом. - У меня. Нормальный. Рост, - отчеканиваю я. И что с того, что Микаге выше меня на голову? Чёрт, да меня все выше минимум на голову…. - Фрау, - вмешивается Кастор. – Подобные замечания не этичны. «ПЕРЬЯ! Скажи ему, чтоб пришил перья!» - капает на мозги Михаэль. «Заткнись. Заткнись. Заткнись. Заткнись», - повторяю про себя, как скороговорку. - Я рад, что всё подошло, - Кастор вежливо улыбается. И это он на глаз сшил? Ну и глазомер у него. Жуть. – А сейчас я вынужден вас покинуть. Меня ждут дела. - Ну, наконец-то, - лыбится Фрау. Епископ поправляет очки: - Ты что-то сказал? - Удачи пожелал, - Бандит быстро-быстро кивает. Когда Кастор уходит, мы опять остаёмся наедине. Условно, конечно же. В церкви всегда многолюдно, а на улице, в такую хорошую погоду, тем более. - Что Кастору-сану от меня нужно? – спрашиваю я, садясь на ту же скамейку. Кого-нибудь другого, наверняка, оскорбили бы мои слова («как можно сомневаться в бескорыстности епископа?»), но только не Фрау. Подумав с минуту, он отвечает: - Он думает, ты займёшь место своего дяди. «То есть Вертрага», - понимаю я. Вслух называть эти имена, видимо, не принято. - Эм, - никогда не думал о таком развитии событий. – Это что, по наследству передаётся? Качает головой: - В каком-то смысле, да. Своих детей мы иметь не можем, но братья, сёстры, племянники – все, в ком течёт та же кровь, что и в нас, рискуют стать такими. «Такие, как он, долго не живут», - вспоминаются слова Лабрадора. Моему дяде было 37 лет. - Значит, я и до сорока не доживу? – озвучивая этот вопрос, я гляжу прямо перед собой. – Фрау, а сколько тебе лет? - Мне 24, - отвечает Фрау, потушив сигарету. Вот как, больше половины жизни у него… уже…. Да и у остальных тоже. - Не думай об этом, - он треплет меня по волосам. – Тебя это не коснётся. И тут случается то, чего я никак не мог ожидать. Фрау сгребает меня в охапку, прижимая к себе. Это… это так по-идиотски. Почему-то щемит в груди. - Я не ребёнок! Меня не надо успокаивать! – я выпутываюсь из его объятий и вскакиваю на ноги. - Глупый пацан, - улыбается Фрау. Мне очень хочется провалиться сквозь землю. *** - Он бы обнял тебя в ответ, если бы знал, что ты не смеёшься над ним, - сказал Лабрадор, стоя напротив него. Фрау сидел на скамейке, опустив голову, и рассматривал свои руки, сцеплённые в замок. - Мне от этого полегчать должно!? – встрепенулся он, уставившись на товарища глазами, один из которых конкретно так дёргался. Проф не обратил на его реплику ни малейшего внимания и проговорил тихо: - Кто-то придёт сюда скоро. Кто-то, кто связан с тобой…