I
Аянами в последний раз бросил взгляд на светловолосую женщину под стеклом; она странным образом напоминала ему о прошлом, хотя в те далёкие дни они не то что не были знакомы – не подозревали о существовании друг друга. Существовал ли он вообще тогда? Аянами – точно нет, только маленький мальчик по имени Кровелл. Кровелл никогда не был лишним. Лишних в их «семье» не было по определению, только запасные. Самый старший его брат был «парадным» - как костюм. На все якобы важные мероприятия его отправляли в чисто декоративных целях. Кром был как макет принца, Кровелл – как модель. Модель, в отличие от макета, может исполнять функции, но, в отличие от оригинала, не обязана этого делать. Пожалуй, это слишком меркантильно даже для их благородного семейства, но временами ему казалось, что у них было распланировано всё, вплоть до количества детей. А, впрочем, наверное, не казалось. Додумался ведь кто-то умолчать о той «маленькой детали», что тащить на себе ношу королевского статуса придётся отнюдь не старшему, а среднему из сыновей. Или, если с ним, упаси Михаэль, что-нибудь случится, младшему, т.е. Кровеллу. Уж точно не Крому, потому что, являясь самым старшим, он был также самым бездарным, и Око бы смог использовать разве что в качестве брошки. Как же близко к истине это оказалось. Но тогда всё было иначе, и их родители, верно, считали себя самыми умными, устраивая помолвку Антвортской принцессы с тем, в чьи руки никогда не должно было попасть их королевство. Ванесса Антворт была на порядок младше своего жениха, да и видеть он её не хотел, какими бы влюблёнными глазами (уже тогда) она на него не смотрела. Посему, её каждый раз «спихивали» на Кровелла. Ванессе очень нравилось, что Кровелл всегда соглашался присоединиться к её чаепитию с куклами. Обычно, мальчишкам такие вещи не нравились. Но ему, в общем-то, было всё равно - с одной куклой, Ванессой, или несколькими пить чай. К своему счастью, она не казалась ему живой до того самого дня. До того самого момента, когда забарахталась в луже мутной воды на дне старого колодца. Своим внешним видом девочка более всего напоминала сломанную куклу, но он сидел рядом и видел, как вытекает из неё жизнь, как по телу пробегают цветные искорки. Он медленно осознавал, что она очень даже живая, и что всё это - принадлежит ему. Они нашли колодец в саду, в той его запущенной части, где кустарники росли так, как заблагорассудится им, а не садовнику, где вместо газона – желтеющая трава, достающая ему до колен. Он не знал тогда, что собой представляет колодец, а антворская принцесса – тем более. Когда они только увидели его, им показалось, что это стол: сверху колодец был закрыт круглой деревянной крышкой. Потом Ванесса внимательно осмотрела их находку со всех сторон и решила, что это – башня, зарытая в землю (стенки у него были из обшарпанных, позеленевших каменных блоков). И конечно, девочка тут же загорелась идеей забраться на самый верх башни. Гнилые доски под ними треснули почти сразу. Воды на дне оказалось совсем немного, зато было холодно и сыро. И страшно. Ванесса сломала себе ноги, а может и руки, или ещё что-нибудь. Она плакала и кричала, хотя утонуть ей явно не грозило. Кровелл ощущал боль во всём теле, но мог пошевелиться. От неё по воде растекалось розовато-красное облако. Воняло кровью и застоялой водой. Сказать по правде, кровью пахло. Навязчиво. Это щекотало ноздри и заставляло чаще дышать. Мир, в котором даже родители всегда казались чужими людьми, а реальность состояла из потухших цветов и мёртвых звуков, вдруг ожил. Раньше ему, иной раз, не хотелось открывать рот. Не потому, что он был на кого-то обижен или играл в «молчанку», а просто. Слова не спешили слетать с его губ; какая разница, что он скажет? Многие люди задавали совсем уж бессмысленные вопросы: «Сколько тебе лет?», «что тебе нравится?». Ответят им или нет – ничего не изменится. И Кровелл молча смотрел на них ничего не выражающими глазами, а взрослые дяди и тёти криво улыбались, оставляя его, наконец, в покое. Они боялись, инстинктивно. И то, что происходило с ним в ту минуту, пожалуй, тоже было инстинктом. Он вспомнил про страшных вампиров из совсем не страшных, глупых историй, рассказанных кем-то из слуг. «Я вампир», - подумал Кровелл. Но он был хуже вампира; ему хотелось не испить её крови, а разорвать ей глотку, потому что то притягательное, то особенное теплилось где-то у неё внутри. Сейчас Аянами, конечно, понимал, что в горле души точно нет, но тогда он не знал даже, что именно ищет. Когда их нашли, когда его прервали, Ванесса – бледная, как мел, сломанная и вся в крови – на живую ничуть не походила. Он слышал чей-то визг, причём, кажется, и не женский вовсе. Этот некто не стал их доставать. «…мон!» - донеслось откуда-то сверху. И вновь наступила тишина. Через минуту наверху мелькнула другая фигура – поменьше. Это оказался один из старших братьев. Кройц, в отличие от того нерасторопного незнакомца, сразу сообразил, что делать, и каким-то немыслимым образом поднял его на поверхность в зайфоновом шаре. Всё-таки, способности брата поражали. Кройц стоял перед ним на коленях, держа его за руки, и не говорил ничего. Конечно, он видел, что лицо у Кровелла в крови, что в глазах мелькает проклятый красный огонёк, и был уже в том возрасте, чтобы понимать – его брат варсфайл. На лице у него застыла маска страха, но, как Аянами понял позже, боялись не его, а за него. Кройц быстро сообразил, что тот человек сейчас приведёт сюда подмогу, и брата убьют. Забьют до смерти, разорвут на куски или придумают что похуже. С варсфайлами никогда не церемонились и законов не придерживались, для «нелюдей» был один суд – людской, и вердикт один. И исполнение – сиюминутное. Он бежал вслед за братом, смутно понимая, что ничего хорошего их не ждёт, но не успевал так же быстро переставлять ноги. Кройц крепко сжимал его руку и тянул за собой, бесконечно оглядываясь. Уже начинало темнеть, но Кровелл мог рассмотреть силуэты людей, мелькающие где-то позади. Он только надеялся, что те его не увидят. Они закрылись в ветхом деревянном сарае с садовым инвентарём. Кройц подпёр дверь какими-то ящиками; окон не было и в помине. Прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи, Кровелл вглядывался в темноту перед собой. Брат зажал ему рот ладошкой, опасаясь, наверное, что младший испугается и выдаст их. Тот ощущал, как дрожала его рука, и как отдавались в неё бешенные удары сердца. А потом что-то вспыхнуло. И ещё раз. И из дыры в крыше совсем рядом – чуть ли не на них – свалилось нечто, полыхающее огнём. До сих пор он не знал, сгорел Кройц заживо или задохнулся в дыму раньше. Кровелл чудом выбрался оттуда, разглядев за языками пламени дыру в обваливающейся стене. Полыхало ещё долго; огонь перекинулся на соседние деревья и люди (ЛЮДИ), испугавшись за свои никчёмные жизни, ринулись врассыпную. Его спасла их трусость. Она и, возможно, один отнюдь не добрый человек. В ту ночь скоропостижно скончалась императрица Антворта. Согласно официальной версии, у неё не выдержало сердце. Ванесса осталась «жива». Два младших раггских принца погибли в результате несчастного случая. Всех троих хоронили в закрытых гробах. Братьев – в одном. В гробу императрицы лежало то, что осталось от тела её дочери. Со стороны Антворта не было выдвинуто никаких обвинений. Дополнительных расследований не проводилось. В ту ночь ряды Семи Душ пополнились сразу двумя Призраками. Одна девочка заняла место своей матери и стала Рандкальдом. Один мальчик сменил Вертрага, развоплотившегося незадолго до описанных событий. Где-то далеко один человек пытался создать для другого мальчика суррогат семьи. Никто не был счастлив.II
Некоторые люди, заметив бездомную зверушку, уже не могут пройти мимо. Некоторые - даже если зверушка не бездомная. Или не зверушка вовсе. Хотя звериного в том мальчике было предостаточно. Зверушке нужно имя. Хотя сдалось оно ему? Сколько их у него было? Наверняка, сам не помнит. И это хорошо. Это очень и очень хорошо. В который раз за эти полчаса он тяжело вздохнул и, подперев щеку рукой, в задумчивости уставился на мальчика. Ему вновь пришлось взять его с собой на работу, но дальше так продолжаться не может. Да, Кровелл сидел молча, точно там, где посадили, ничего не трогал, и… это жутко мешало. У него самого, сидящего в мягком удобном кресле, к середине рабочего дня начинала болеть задница, что уж говорить про несчастного, которому достался металлический стул, служивший обычно подставкой для ящиков с чертежами. Уж не поэтому ли у того 24 часа в сутки такое хмурое выражение лица? Но и отпустить его гулять по закрытому военному объекту нельзя. Тут люди якобы делом заняты: корабли проектируют. Корабли… Он крутанулся в кресле и придумал. - Эй, - пока что они обходились окликами вроде «эй», и это вроде всех устраивало. Кровелла вообще всё устраивало, что для мальчишки его лет являлось НЕнормой. Бенсон, впрочем, как никто другой понимал, что о нормальной жизни с ним можно не мечтать, а вспоминать - заведомо нечего, - пошли в другой кабинет. *** Бенсон закусил губу, чтобы не палиться со своей улыбкой от уха до уха. Впервые за несколько дней Кровелл проявил интерес к чему-то, помимо человеческих душ. Это, кстати, ещё одна причина, по которой ему лучше было находиться в научном комплексе, подальше от людей. Другие причины он толком сформулировать не мог, как и объяснить, почему уверен, что его самого не сожрут при первой же возможности. Наверное, потому что таких удобных случаев подвернулось уже не мало. Бенсон одновременно испытывал страх и какой-то идиотский восторг от того, кто был перед ним. Возможно, он также испытывал муки совести, по той же причине. Жаль, что успокоить самого себя ему было не под силу. У всех, у всего есть имена. Даже у тех кораблей, макеты которых рассматривал сейчас мальчик. Мужчина хотел опять сказать ему «эй», но передумал: - Тебе нравится твоё имя? Кровелл, - Бенсон продолжал так его про себя называть, избегая других имён, - как обычно, не стал отвечать. Будь он немой, и то легче было бы… а так – просто донельзя апатичный неправильный ребёнок, равнодушный к своей дальнейшей судьбе и игнорирующий всякого, чью душу нельзя съесть. Да, с диетой у них большие проблемы. Бенсон, хотя варсфайлом не был, прекрасно понимал их нужды и заранее переживал о том, где будет прятать трупы. За ближайшие лет 10 их накопится немало… - Ну, будем считать, что нет, - вздохнул он. – Как бы ты хотел, чтобы я тебя называл? - «А-я-на-ми», - прочитал мальчик надпись на одном из макетов. - Аянами, да… - не сразу сообразил Бенсон. – Постой, может, лучше какое-нибудь человеческое имя? Это же эсминец… - Аянами, - маленький варсфайл недобро сощурил глаза, повернувшись к нему. - Аянами, так Аянами, - развёл руками мужчина, благодаря Бога за то, что мальчик не дотянулся до верхней полки, где стоял авианосец «Вяйнямёйнен».