У Бога закрыты глаза

Когда минутная стрелка настенных часов скромно щёлкает, сообщая нам, что уже полночь, Бастиен предлагает идти спать. В противном случае, все получат по тыкве. И он, в том числе. Ведь все так рады видеть друг друга… что дело близится к драке. Нет, мы правда рады. Но, лично мне, от переизбытка чувств, хочется дать кому-нибудь в морду. Культурная программа, правда, на этом не заканчивается, и я наконец выясняю что же такое «баня». К счастью, не опытным путём. Микаге описывает мне это ужасное место в таких красках, что я, наверное, нашёл бы тут обычную ванную, даже если бы её здесь не было. По результатам голосования, последним идёт Фрау. А вот Бастиен, как бы ему не уступали, первым идти не хочет. О масштабах его коварства мы узнаём лишь тогда, когда перед нашими глазами предстаёт слегка порыжевший после душа Микаге. Никому из нас, баранов, не пришло в голову, что вода может оказаться ржавой. Микаге с Бастиеном занимают комнату напротив, и, как бы друг не уговаривал, меняться с Бастиеном я не буду. Вообще, меня удивляет, что просит об этом он, а не Бастиен. Уж я-то знаю, как Микаге храпит. Впрочем, если у него появится слушатель вроде меня, то страстное желание поговорить не даст ему уснуть ещё очень долго. Пока Фрау нет, у меня есть время, чтобы устроить небольшую ревизию. В пакете у стенки предсказуемо обнаруживается три блока сигарет, один из которых наполовину пуст – видимо, его содержимое было заблаговременно распихано по карманам. - Чёртов малец, там нет ничего съедобного, - бросает мне Бандит с порога. «У меня что, серьёзно такой голодный вид?» - хмурюсь я, но оставляю несчастный пакет в покое. - Этот старый чёрт мёртвого занянчит, - жалуется Фрау, тем временем. - Хрен сбежишь от него, - и приходит к логичному выводу: - Он меня точно ненавидит. Усмехаюсь: - А сам-то? - Ну, я-то тебя люблю. Сначала я подвисаю. Конкретно так. Но у меня довольно-таки быстро находится логичное объяснение. Должно быть, он решил, что я намекаю на то, что от него мне тоже не удалось удрать в своё время, и искал он меня не из садистских побуждений, и... да нихрена это не объясняет. Может, это у них «семейное»? Хобби такое: доставать людей из под земли. Или... О, Господи, да чёрт с ним! - Фрау, я не об этом. Я про твоё отношение к епископу Бастиену. - А... Терпеть его не могу. Он мне как мать, - разводит руками Бандит. «Они друг друга стоят», - думаю я с ноткой злорадства. Фрау гасит свет со словами «отбой», но я успеваю заметить, что волосы у него сухие, только челка и кончики у шеи влажные. «Похоже, перспектива стать рыжим его не прельщает». Я честно пытаюсь уснуть, но, либо полкружки заварки было немного чересчур, либо… либо. Повертевшись ещё какое-то время для порядку, и избив головой подушку, я таки иду под бок к Фрау. Тот к моей затее относится скептически. В особенности потому, что кровать узкая, и подвинуться он может, разве что, на пол. Ну, пол - не озеро, - думаю я, забрасывая на него руки и ноги, раз уж ему так влом подвинуться. Прорычав что-то невнятное, он пытается сесть на кровати, а я чуть не вываливаюсь за борт. - Р-р-а-а-а! – Бандит включает ночник и хватается за голову. – За что ты меня так ненавидишь? Чёртов малец! Хватит меня провоцировать! Не можешь ты быть настолько тупым! Я не тупой, но, возможно, слегка сумасшедший сегодня, и после его истеричной речи у меня остаётся только одно желание - начать кусаться. Так что я кусаю его. В губы. Этот укус очень быстро - слишком быстро, замкнув что-то у меня в голове, - перерастает в нечто большее. Нечто, из-за чего мне катастрофически не хватает воздуха. И Фрау. Его - даже больше, чем воздуха. И мозгов. Их больше всего. На секунду оторвавшись от его губ, чтобы забраться на него, я совершенно по-идиотски не могу найти их снова. Я не думаю, что он оттолкнёт меня, но не могу побороть волнение, от которого так много нелепой возни. Фрау кладёт руку мне на затылок, ошпаривая своим прикосновением, притягивает ближе. Хотя ближе уже просто некуда. У меня не то что кружит, а просто уносит голову в какую-то там даль. Я шарю руками у него по плечам, по груди, – эта драная майка как нельзя кстати. Фрау всего лишь проводит ладонью у меня вдоль позвоночника, очерчивает «крылья», но всё под его пальцами словно горит, и я рвано дышу ему в подбородок, пока тысячи горячих иголочек щекочут мне кожу. Целый рой таких иголочек выбивает из лёгких воздух, когда он ухитряется перевернуть меня на спину, чтобы нависнуть сверху и замереть, обжигая дыханьем шею. Я хватаюсь за его волосы, за руки, за плечи. Мне кажется, бешено бьющееся сердце вот-вот сожмётся и вылетит, проскочив между рёбер. Он вырывает у меня беззвучный стон, обхватывая руками бёдра, а когда трётся пахом о колено, я забываю дышать. Мне и самому хочется прижаться к нему всем телом, и я, приоткрыв глаза, хрипло шепчу ему: «Фрау…», но почему-то именно в этот момент с режущим скрипом в комнату вваливается слишком много света. Первая моя мысль, облечённая в форму слова: «Не обращать внимания», - меня окатывает очередной волной жара. Вторая: «Зарядить Микаге по щам». Однако Фрау приподнимается, чтобы через плечо взглянуть на самого что ни на есть незваного гостя и, высунувшись у него из-под руки, я вижу в дверях Кастора. Это немного отрезвляет. - Кастор, только не начинай! - просит он, прочистив горло. – Я уже взрослый! Странно, что эта реплика его, а не моя. - Думаю, в этом как раз и проблема, - мило улыбаясь, комментирует Лабрадор, выглядывая из-за спины Феста. - Лаб, - щурится Фрау, - хоть ты выйди. Проф послушно скрывается за дверью, утягивая с собой Кастора, а я откидываюсь обратно на матрас и краснею ни разу не из-за стыда, а от злости. Но злость – надо запомнить – не умаляет возбуждения совершенно. Продолжать, когда эти двое (а может и трое, ведь ещё Ланс) торчат под дверью, - наверняка, сейчас ещё Микаге прибежит, - мне как-то стрёмно. Так что я закусываю губу, уставившись в потолок. Фрау предпочитает всё же свалиться с кровати. - Подумай о раке лёгких, - советует он с пола. - Причём тут рак лёгких? – недоумеваю я. - Я много курю. Ты всё время рядом, и вероятность того, что в будущем у тебя возникнет рак лёгких, на 20-30% выше среднего показателя. Чёрт, похоже, я теперь буду дрочить на рак лёгких. Свешиваюсь с кровати: - И ты всё равно куришь? - Я уже меньше курю, - серьёзно отвечает он. «Хренасе, - думаю я, косясь на пакет. - А раньше он, что? Ещё и во сне курить умудрялся?» *** В коридоре меня встречают сразу пять пар глаз разной заинтересованности. Я выбираю одну – самую чокнутую, – принадлежащую Микаге, и смотрю в ответ волком. Друга, предсказуемо, хватает ненадолго. - Мы так, - Фрау хлопает себя по карманам (ну, разумеется, ищет сигареты), - рады, - и это звучит таким «радостным» тоном, - вас, всех, тут… видеть. - Кхм, - Кастор начинает разговор осторожно. – Я понимаю, время позднее… - Прекрасно понимаешь, - тяжело кивает Фрау. - Но нужно поговорить. - А знаешь что, Кастор? – Бандит-который-уже-меньше-курит щёлкает зажигалкой. – Я с тобой не разговариваю, - и, уже серьёзнее добавляет: - Поговорю с Лабрадором. - Ладно, - явно превозмогая себя, соглашается Кастор. Остальные молчат. Всем как-то… неуютно, судя по виду. Даже Ланс… о, чёрт, он тут прям в халате и тапочках стоит, с полотенцем на голове. Я только сейчас обращаю внимание, что на остальных вместо облачения епископа, обычная одежда. Ну, как обычная?.. На Касторе – да, черный пиджак, брюки, рубашка белая, Бастиен с Микаге переоделись во что-то домашнее, мы с Фрау тоже решили что-нибудь на себя натянуть, помимо трусов с майкой. А вот на Лабрадоре какие-то очень рваные зауженные джинсы(?) и черно-белая полосатая футболка с длинными рукавами и горловиной, обшитой перьями, которая на пару размеров ему велика. И при этом он единственный, кто выглядит абсолютно невозмутимым. Непрошибаемый человек. «Михаэлю бы его наряд пришёлся по вкусу», - думаю я. – «Михаэлю…» - Отдайте мне Око. Я говорю это, глядя в глаза Лаборадору, ни минуты не сомневаясь, что оно именно у него, и тот, улыбнувшись, выуживает Око из рукава, словно какой-то фокусник. Нет никакой злости, нет обиды. Я знаю: оно нужно мне; но стоит камню оказаться в моих руках, как слышится шипящий вздох – у меня в голове. Оно чуть не падает на пол, потому что разочарование, обречённую злость и растерянность я ощущаю физически, без всяких «почти». - Что-то не так? – спрашивает Кастор. Он, как всегда, наблюдателен. - Нет, - трясу головой и напрасно пытаюсь скрыть Око от посторонних глаз, сжимая его обеими руками. Словно боюсь, что отберут. Я пока не знаю, как сказать им, что больше не могу служить сосудом для Михаэля. - Чёртов малец, - бросает Фрау напоследок, привычным движением взлохматив мне волосы, - только попробуй сбежать. Он говорит это с улыбкой, но его взгляд делается неуместно серьёзным. А я, к сожалению, не могу ничего обещать. Они по умолчанию не зовут меня с собой, и это значит, что предметом их обсуждений, скорее всего, светит стать мне. - Я с Микаге посижу, - заверяю его. Подразумевая, разумеется, что это Микаге посидит со мной. *** Фрау хочет поговорить с Лабрадором. Только с ним, и больше ни с кем. Поэтому остальные, может быть, не совсем вежливо выставляются за дверь кухни. Кастор уповает на благоразумие Профа, а Ланс видел достаточно, чтобы не вмешиваться. Бастиен же просто сделал всё, что мог. Не так уж часто он делал добрые дела… сказать по правде, Эа сомневался, что и этот его поступок можно отнести к добрым. Вернуть мальчишке хотя бы часть чувств, замороженных Ящиком, с помощью своих сил: так, чтобы тот даже не заметил – он мог и решил почему-то вчера, что так будет правильно. Но не принесёт ли способность чувствовать лишние страдания, когда придёт время умирать? Он пропускает Призраков вперёд себя и думает о том, что сам к ним спиной поворачивается редко, пусть и знает, что они никогда не почуют неладного, никогда не найдут того, кого так долго ищут, хотя им для этого нужно всего лишь обернуться. Никто рядом с ним не может почувствовать ничего лишнего. Кроме двух «людей», один из которых, по иронии, балбес-Фрау. Он ещё не знает, что таких «людей» в его окружении может быть чуточку больше… *** - Он, к счастью, не помнит, - Фрау глубоко затягивается, когда образы последних дней начинают маячить перед глазами, - но мне пришлось тащить его сюда силком. Проф знает, что пока лучше ограничиться наводящими вопросами: - Он не хотел идти сюда? - Он хотел идти не сюда, - очередной окурок падает в пепельницу, - а в Первый округ. Ему позарез нужно было туда. И плевать на всё остальное. Я никогда не видел, чтобы кого-то так ломало, даже если они сидели на чём-то «тяжелом». - После чего это произошло? – спрашивает Лабрадор, внимательно следя за реакцией своего друга. Тот мусолит в руках зажженную сигарету - неизвестно какую по счёту, и Проф, подумав о том, что ему тяжело будет бросить, прикусывает язык: слишком оптимистично. Будущего, в котором это будет иметь значение, не случится. - Мы были в Пятом округе – в Раггском дворце – наткнулись там на группу варсфайлов. И их жертв… - пепел сыплется с конца сигареты вместе со словами Фрау. - Я сам думал, что это могло стать последней каплей или чем-то вроде, но Тейто сказал, что это случается не в первый раз. У него бывают провалы в памяти, он не чувствует порой ничего, и мир вокруг перестаёт казаться ему настоящим. Это началось, когда от него отделилось Око. Но сегодня ему неожиданно стало лучше, - Фрау щурится, невидяще глядя в пространство перед собой, - не знаю, может, из-за друга? Или просто потому, что он в себя пришёл. Хотя когда только проснулся, как неживой был. А до этого… было совсем жутко. - Фрау, - Лабрадор сцепляет руки в замок, - ты же видишь его душу? Зехель прикрывает глаза и, не донеся сигареты до рта, выдыхает: - Раскрошилась. Проф молчит. - Он сказал, что предыдущие Призраки сделали с ним что-то. И ещё… он понимает, что говорит Коса. Никто из вас ведь не различает в её рыке слов? - Нет, - епископ качает головой, поспешно встаёт из-за стола, а возвращается уже с блокнотом и карандашом, найденным в одном из ящиков. - Они связаны, - на столе вырастает небольшой серый цветок – видимо, нужный ему, чтобы «видеть». Проф отмечает несколько точек и, соединяя их линиями, объясняет: - Ты связан с Косой Верлорена, а через неё с тем маленьким варсфайлом и самим Верлореном. С Верлореном, - на листке появляется ещё несколько линий, исходящих из одной точки, - связаны также некоторые другие варсфайлы, - новая линия. – И Тейто. Гораздо сильнее, чем ты. Коса что-нибудь говорила ему? - Что «он – для хозяина», - Зехель бросает сигарету в пепельницу, но не тянется за следующей к пачке. - Для Верлорена, - Лабрадор откладывает карандаш в сторону, и взгляд его перестаёт фокусироваться на чём-либо. – Раньше в Тейто было, грубо говоря, три типа энергии. Теперь их два. Первый – его душа, а второй… - Проф смаргивает, - это не тьма. Но это то, что не принимает его душу. Фрау откидывается на спинку стула, уставившись в потолок: - И никак нельзя отделить это от него? - У Ока не вышло, - словно извиняясь, произносит Лабрадор, и цветок под его взглядом истлевает в считанные мгновенья: переламывается пополам, засыхает, крошится в пыль – мало отличимую от пепла. Как же он ненавидит… цветы. *** Бастиен уходит вместе с Лансом и Кастором: мы с Микаге остаёмся одни в их комнате. Нам отчего-то удобнее сидеть на полу между кроватями, словно мы дети, прячущиеся от взрослых. Но, на деле, это взрослые прячутся от нас. А мне совсем не хочется подслушивать, знать, о чём они будут говорить, потому что я и так слышу сейчас слишком много всего. Михаэль пытается объяснить мне что-то. Он говорит, что я всё равно смогу черпать из него энергию зайфона и, раз уж мы с ним друг друга слышим, значит, не всё потеряно. Если человек хоть сколь-нибудь подходит Оку - он слышит его, когда касается. Он говорит, что всё поправимо, и мне нужно лишь достать второе Око: тогда я смогу попросить Владыку исправить мою душу. Но, уловив кое-что в моих мыслях, Михаэль не советует мне пытаться подчинить себе Рафаэля. Потому что «рванёт». Он судорожно перебирает варианты, у него уже есть примерный план, а я прошу его заткнуться. Для этого мне достаточно отложить камень в сторону, но я не могу разжать пальцы, чтобы выпустить его из рук. Так у меня есть хоть какая-то иллюзия того, что всё в порядке. Я умоляю его поговорить со мной о чём-нибудь другом, потому что рядом сидит Микаге, и мне невыносимо расклеиваться у него на глазах. - И вот эта штука может снести полздания… полгорода… город? Не знаю, дохрена всего, один раз мигнув? – тараторит друг. - Может, - я из последних сил тяну улыбку, и Пернатый неожиданно соглашается нас повеселить. Он начинает ворчать в своей привычной манере, нести какую-то чушь, кажется, про перья. А я пересказываю всё это Микаге, но уже не могу отогнать от себя мысли о том, что Михаэль сказал мне в первую очередь. Этот проклятый Ящик – во мне. Хотя уже скоро, если от меня что-нибудь останется, это я буду в нём. *** Я первым возвращаюсь в комнату и остаюсь ждать Фрау в его кровати, убрав Око под подушку. Глупо было бы сгонять меня на этот раз. Он и не будет. Фрау приходит через какое-то время, - полчаса? Час? Два? Пару минут? Не знаю, правда не знаю, сколько прошло, - и включает один из светильников. Он ложится рядом, обхватывает моё лицо руками и смотрит так, что мне в отчаянии хочется сказать: «Я ещё не умер». Но холодный ком, вставший поперёк горла, не позволяет этого сделать.