Тип аромата: древесный, цветочный
Начальная нота: жасмин, дуб, мох, корень ириса
Нота сердца: нероли, ваниль, самшит
Конечная нота: серая амбра, сандаловое дерево
La petite ceinture. Две недели спустя Камень, что Бен поднял вначале прогулки, был уже достаточно нагрет теплом его кожи, пропитанной запахом шиповника и маков. Сочетание вышло интересное, новое. На секунду остановившись, мужчина лизнул камень. Хмыкнул. Вкус отдавал металлом, ведь тот пролежал на старых рельсах, наверное, вечность. Идеально, действительно. Если добавить такую ноту в аромат, выйдет все, что он любит - звенящая сталь в объятиях мха и… ему отчаянно не хватало чего-то свежего. Мысленно он распахнул двери в Живерни, расположенном в его голове и перебирал коллекцию зелени - от душистого горошка до марокканской мяты. Последняя могла бы… - Я считаю, Бен, что нужно… Мужчина закатил глаза, радуясь, что темные очки скрывают это. “Я, я, я”. Это настырное “считаю” вызывало в нем чесотку всю неделю. Особенно сейчас. Когда Рей нарушила его процесс, медитацию, алхимию. “Я, я, я”. Ну что за нота, что за моветон. Однако, памятуя, что их связывал общий проект, он улыбнулся. Сделал шаг и оказался поближе. Её белый шум все еще оглушал его и сглаживал все на свете. Здесь, в окружении реальной тишины было дажу лучше. Зелень, ржавый металл и старый камень будто давали отсутствию запаха расцвести, раскрыться. Потрясающе. - Рей, - он мягко сказал лишь одно слово. Девушка сглотнула. Понимала, что так Бен сдерживает порыв, но то, как он произносил её имя, напоминало секс. Для гея мужчина был хорош в соблазне, а может все парижане умели трахать словами. Этот еще и ароматами. То, что он сделал с ней неделю назад, было настолько неприлично, что хотелось вспоминать и смаковать. Наверное, поэтому она все семь дней принимала ванну, переслушивая ту запись. Отдаваясь аромату полностью. Не нужно было брать с собой даже веселые, водонепроницаемые безделушки так хорошо было. Потом она засыпала абсолютно измотанная. - Рей-Рей. Забавно, как он взял у нее ее, казалось бы, простенькое имя и своим мягким, картавым “р” превратил его в музыку. К тому же “й” где-то терялось, ему словно хватало воздуха лишь на первые две буквы и потому звучало “Ре…” с многообещающим троеточием в конце. Будто он обращался, замолкал и не заканчивал. Девушка не знала, что Бен нарочно проглатывает последнюю букву. Не потому что таково было французское произношение, теряющее большую часть букв ближе к концу слова, нет. Он просто таким образом примерял к ней все ароматы, которые Пьес связывал с нотой “ре” разных октав. Акация. Лимон. Вербена. Лакфиоль. Ротанг. Корень ириса. Он примерял эти ароматы и понимал, что каждый подходил Рей по-своему, потому ему бы хотелось утопить её белый шум в них и посмотреть как бы звучало. Как грамотный музыкант, он бы начал играть с центра и опустил бы все ноты к низу, оставляя по ароматной капли на разных изгибах. Звучало бы любопытно. Её бы тело зазвенело одной нотой разной высоты. Может, не все было бы гармонично, зато самобытно, индивидуально. Ему категорически не нравилось, как эта девушка - такая особенная из-за своего шума - была столь типичная, искусственная. Она лишала себя любого намека на узнаваемость этими стрелками, укладкой, платьями в крупный горох, украшениями со страниц глянцев и линзами. Последнее особо бесило. Бен только на третью встречу понял, что смущало во взгляде, и сообразил, что отчего-то у нее были цветные линзы и теперь его аж мучило - какого цвета её глаза и зачем делать их темно-карими? - Бен, подожди! Он снова остановился. Убежал далеко не только в мыслях, но и буквально. Девушка, которая зачем-то - еще одно зачем к бесконечному списку - надела каблуки на прогулку отставала, идя по старинной колее. Мужчину слегка накрыло раздражение. Он же сказал, что они встретятся в месте, где их никто не увидит, поскольку не афишировали свой союз, так почему Рей все равно надела шпильки? Никакую девушку они не сделали лучше, лишь несчастней. Она странно посмотрела на него, с неудовольствием и Бен понял, что не ответил ей на “я считаю”. - Рей, расслабься. Я все сделаю. Ты - инвестор, зачем тебе забивать голову. В конце недели мои финансисты подобьют смету, ты её одобришь или мы её обсудим, если цифра тебя не устроит и все. Дальше я справлюсь. - Бен, но мы запускаем бренд и это немного больше, чем только создать духи. Я не принижаю твою роль, но… - Слушай, я работал на свой Дом всю свою жизнь. Мне кажется, я родился в процессе годового отчета совету директоров, правда. Я знаю, как функционирует бизнес, потому и говорю - расслабься. Все сделаю. Наберу команду, найду поставщиков, все будет правильно. Не волнуйся, я не гений, витающий в облаках, у меня колоссальный опыт. Это все будет в смете - от аренды помещения под офис до зарплаты дизайнеру или еще кому-то. К тому же, маркетинг я возьму на себя. И насчет флаконов, думал отказаться от Баккары, поскольку ассоциируется с моей семьей и… - То есть, плати и не влазь? - Резко спросила девушка. Они вошли в старинный туннель и Рей поежилась. Стало не по себе. Жутковатое место. Бен же вытянул руку и коснулся шершавых камней, наслаждаясь тем, как в отпечатки его пальцев впитывается история этого места и дух Парижа. - Ни в коем случае, - сказал Бен на полном серьезе. - Ты будешь согласовывать все - от названия бренда, духов и того, как они будут выглядеть. Ты можешь изменять запах, если нужно и прочее. Я лишь говорю, что займусь организацией, соберу команду и избавлю тебя от хлопот. Ты же инвестор, твое дело наслаждаться плодами, а не копаться в этом. Твой муж разве этим всем занимался? Он сковырнул вросший между камней мох и положил тот в свой платок, что спрятал в карман. Девушка недовольно поморщилась. Ей не понравилось воспоминание о муже да и под красивыми словами скрывалось “отвали”. Он показывал, что умнее её, опытней и все сам, а ей лишь платить по счетам, но Рей и затеяла-то все ради того, чтобы отыскать себя. Она не хотела быть только инвестором, девушка желала попробовать себя. Девушка осознавала, что не будет СЕО, у нее недостаточно знаний и опыта, эту роль заберет себе Бен, но… неужели она ни на что не способна? - Я бы хотела участвовать, например, в работе дизайнеров. Могу их набрать… - Ты никого не знаешь. - Отрезал Бен, - мы потеряем время. - Тогда маркетинг… - У меня больше опыта. - Тогда… - Рей, прекрати, пожалуйста. Зачем ты ищешь себе роль, если инвестор? Ты уже главная. Сверху. - Но я хочу быть в деле. - Девушке хотелось кричать, сдирая на себе кожу, что у нее уже был один такой, который считал её ничтожеством. Она не претендовала на первый план, но хотела чувствовать себя в процессе. У нее не было талантов, но идеи, идеи были. Она любила духи и прослушала курс по маркетингу при одном из колледжей США в период ковида. Да, это не равнялось с опытом Бена, но то, что он отказывал во всем, ранило в самое сердце. Почему от нее все хотели избавиться? Рей была уверена, что Бен поймет её желание. Кто как не он, ведь именно в него никто не поверил, включая семью, а она готова рискнуть. Почему же в ее сторону такое великодушие не работало? Она была плоха в чем-то? Но в чем? Она так старалась. Оплатила себе MBA, училась, читала, занималась французским, хоть катастрофически смущалась выговорить и слово, особенно при Бене, который был парижанином и носил это с небрежным шиком. Ей казалось, что даже его чертовы волосы вьются не кольцами, а волнами, как название самого города. Рей изо всех сил пыталась хоть немного подтянуться и влиться, потому старалась во всем - от платьев в горох до долбанных каблуков, ведь женщины-парижанки могли на них взобраться и на скалы, не теряя элегантности. Она с ужасом заметила, что от постоянных круассанов начинает набирать вес и в голове по вечерам, когда весы, задумавшись на секунду, моргали новую цифру, слушала голос Дина, который высмеивал каждый её лишний килограмм. - Пятьдесят семь? Ты серьезно? Как ты умудряешься толстеть? Ты не пробовала есть поменьше? Он смеялся, если она не влазила в XS и тяжело вздыхал, подписывая счета на личного тренера, которые Рей, втянув голову в плечи, ему протягивала. - Почему все идет в бедра, а не в грудь. Хоть бы хирургу не платили. - Я сброшу, Дин, - обычно отвечала она и морила себя голодом, чтобы побыстрее, а потом секлись волосы и ломались ногти. Она бы сама была не прочь, чтобы муж не платил хирургу. Ей не нравилась большая грудь, слишком тяжелая и ненатуральная. Она смущалась и её, и маленьких шрамов. Вытащив импланты после развода, к которым так и не привыкла, Рей все равно не смотрела на себя в зеркало, когда раздевалась. Шрамики-то остались. Она была навсегда изуродовала желанием Дина. Потому как только весы здесь, в Париже, изменили ей, она добавила в график тренировки и теперь ощущала себя совсем уставшей. Возможно, Дин прав. Она не годиться ни для чего, раз, как миллионы женщин не могла совместить тренировки, учебу, занятия по французскому, деловые встречи с Беном и обязательные посещения шумных вечеринок или показов. Бен, решив, что беседа окончена достал свой камертон и провел тем по камням, что мелодично зазвучали. Разбрызгивая вокруг себя аромат полыни и наслаждаясь, но вдруг Рей, сбросившая оцепенение, обхватила его запястье пальцами. Мужчина поморщился и удивленно вскинув бровь. - Нет. Ты не будешь звенеть своей игрушкой, пока я с тобой разговариваю, - каким-то чужим, новым тоном сказала Рей, набираясь храбрости. - Мы будем работать в паре. Ты и я. Ты - над духами, я - над имиджем. Это мое условие. Ты мне поможешь подобрать лучших специалистов по коммуникации, пиарщиков, маркетологов, но это будет моя часть. И…да, конечно, ты будешь согласовывать макеты и pr-компанию, - она уничтожительно добавила то, что он ей снисходительно бросил пару минут назад. Бен нахмурился и провел камертоном по острому подбородку Рей. Задумчиво провел изучая холодное, красивое лицо, которое никак не мог запомнить. - Ты - не маркетолог. - А ты - не парфюмер, если мне не изменяет память, но это проект вторых шансов, разве нет? Либо так, либо я заплачу тебе за кувшинки и катись ты со своими идеями туда, где инвесторы посговорчивей. - Рей сузила глаза. Была уверена, что если бы на её месте был кто-то другой, какой-то - или какая-то - именитый человек, желающий дать деньги, Бен бы не вел себя так. Соглашался. А ей он навязывал свои условия. Закончив, Рей удивилась как легко скопировала тон Дина. Бен же продолжал цепляться за отсутствие родинок или прочих деталей, по которым мог идентифицировать девушку. - Хорошо. Как скажешь. Ты платишь - ты решаешь. - Он пожал плечами, поскольку хотел как лучше. Но “нет” Бен за свою жизнь понимать отлично научился. Еще одна. Очередная. Та, которая не упустила возможности упрекнуть и отвергнуть идею. Прекрасные перспективы, но ему следовало быть вежливым, иначе и Рей не будет. А ему хотелось творить. - Да? Ладно, - это было странно : как, оказывается сработало, - касательно названия бренда, я думала… - Все равно, - Бен поправил камертоном волосы ей за ухо и слегка прищурился. Так было чуть лучше. - Правда. Называй как тебе нравится. Это твое детище, а я - парфюмер твоего Дома. Нанятый по контракту. Пришлешь его мне, кстати? - Не утрируй, я не хочу, чтобы ты был как наемный работник. Мы будем на равных. - Никто не бывает на равных, Рей. Кто-то всегда снизу. Но я так сильно хочу эти духи, что хорошо. Мне не принципиально, где будет мое место и какая роль. Просто дай мне творить. Боль под запястьем дала о себе знать. Боль, вспыхивающая каждый раз, когда он думал, что может не создавать композиции. Боль, вызывающая у него приступ паники. Если эта женщина желала поставить его на место, пускай. На колени - тоже пускай. Куда угодно. Не важно. Пусть будет даже самой последней стервой в мире. Пока она готова была вложиться в его возможность творить - Бену было все равно. - Закончим с делами? - Пожалуй. - Кивнула Рей, думая, что теперь они продолжат прогулки и выйдут на свет, оставив первый и последний спор здесь, в этом темном, неуютном месте и быть может Бен даже ей что-то расскажет интересное, но мужчина кивнул. - Прекрасно. Мой водитель в твоем распоряжении. Если нужна будет помощь с юристами или ещё кем-то - набирай. До встречи, - и поцеловав девушку в обе щеки, как положено, Бен неспешно побрел по тунелю дальше, продолжая легонько стирать свой камертон об историю Парижа. Рей долго смотрела ему вслед. Странный человек. Сложный, дикий, странный и притягивающе-гениальный. Убедившись, что он ушел, девушка сняла туфли и наслаждаясь, медленно направилась в ту сторону, с которой они пришли. Ноги болели ужасно, но, естественно, предстала перед водителем Бена уже девушкой на каблуках. Бен же гулял по темноте, погружаясь в царство запахов. В какой-то момент стена зазвучала по другому и мужчина прижался к ней лбом. Пахло влагой, пылью, страхами. Приятно и смущающе, но ему нравилось. Нравилось, когда духи волновали, тревожили, потому Бен часто гулял в странных местах, пытаясь в ароматах уловить эмоции. Думая, что разукрасил бы эти камни яркими брызгами, которые бывают лишь у весених цветов - ландышей, сирени, гиацинтов. Наполнил бы эту темноту красками, а на паутинах заставил бы свисать ароматы глициний. Переделал бы, подменил понятия. Самое заброшенное место в мире могло стать прекрасным, если его рассмотреть. За этим он и привел сюда Рей. Провести для нее свою презентацию, объяснить концепт того, что он задумал сделать. Хотел прижать её к стене и заставить ощутить шероховатости лопатками. Возможно, они бы слушали как шум Парижа бьется об эти стены и проигрывает и Рей бы ощутила то же, что и он - безопасность. Возможно, занялись бы сексом, чтобы страсть поцарапала камни. Возможно, сели бы на старые рельсы, чтобы соприкоснуться коленями и обсудить их дело. Вариантов было масса, но она не увидела красоты, не прислушалась, не поняла. Ей хотелось доминировать, Рей не видела их командой. А он думал, что будет по-другому. Что эта молодая девушка с даром к белому шуму отправится с ним, приглушит свое “я”. Подумал, что оградит её от скучной рутины, забрав все на себя и даст ей шанс просто насладиться философией творения, где красота заполняет любую, даже самую уродливую, трещину. Но его взгляды не были ей нужны. В конце концов, зачем. У них - взаимовыгодное использование друг друга. Ему нужны ее деньги, ей - его не самое плохое имя и дар. С чего он решил, что кому-то нужно разделить еще и его взгляды, зачем решил поделиться, посчитав, раз Рей заинтересовалась, значит… Просто все будет как всегда. Он подпишет контракт и будет тем, чье мнение никому не нужно. И помощь. Будет на унизительной роли того, от кого отмахиваются. Все как Дома, но там его к духам не подпускали, здесь все же было улучшение, потому он смирился, отпустил Рей, а сам сидел и слушал темноту. И то, как Париж стучит по стенам. И тот отвечал в ответ, касаясь камертоном старых рельсов. *** Две недели спустя - Ты разве не волнуешься, что нас увидят? - Увидят и что? - Удивился Бен, дежурно улыбаясь одновременно и сидящей навпротив Рей, и парочке знакомых. - Ты же сама сказала, что устала от прогулок по странным местам, потому нет ничего классичней ресторана с видом на Нотр-Дам, разве нет? К тому же… что ж если увидят, пускай. Когда мы заявим о духах, продадим их как историю о великой любви, в моей семье ведь принято сочинять духи для возлюбленных, поэтому расслабься, Рей. Вот уже неделю, как Рей и Бен оформили свои отношения официально, теперь юристы занимались созданием компании. Мужчина заканчивал работу на свою семью, чтобы кинуться в творчество, Рей же проводила дни на бесконечных собеседованиях. Раз в три дня они с Беном встречались, чтобы обсудить продвижение дел и старались не попадаться в обьективы, ведь Париж, случайно узревший их на прогулке в Булонском Лесу, где они пили шампанское за начинание, косился на них с любопытством, а пара пока не спешила раскрывать свои карты. - Не можешь расслабиться, да? - Бен явстенно уловил напряжение в девушке, которая оцепенела. Легенда звучала красиво, но её покоробило. Она не та, ради которой кто-то сочинял духи. Особенно, вот такой парижанин родом из легенды. Более того, он что-то будет творить за ее деньги, а потом делать из себя влюбленного. Это… коробило, отдавало цинизмом. У него все продавалось? Мужчина же тем временем протянул руку и погладил Рей по запястью. - Все хорошо, Рей, хорошо. Расслабься, мы просто обедаем. Он наклонился и поцеловал ее в запястье. Прямо во вторую раскету. Принюхиваясь к белому шуму. Потом он вскинул голову и приложил её прохладную ладонь к своей щеке. Улыбнулся, как самый счастливый мужчина в мире. - Видишь, как мы хорошо смотримся. Все поверят. Или нет. Какая разница. Делаем, что хотим. Мне стейк, пожалуйста. Прожарка медиум. И никакого перца. Только соль, покрупнее. Можно гималайскую. Соус не нужно. На гарнир - пай из маркови. Тоже только соль. - Он резко переключился с влюбленного мужчины на того, кто сделал заказ официанту. Не выпуская руку Рей. - Воду без газа. С огуречными дольками. И льдом. Да-да, льда побольше. Сделав свой привычный, максимально нейтральный заказ, Бен продолжил гладил запястье Рей, наслаждаясь ароматной тишиной. К тому же сегодня то ли солнце было безжалостней, то ли слой макияжа меньше, но он разглядел - едва-едва - веснушки на крыльях её носа, которые Рей стыдливо затирала и, наверное, отбеливала. Это был якорь, за который можно было зацепиться. Хоть и без веснушек он потихоньку стал привыкать к ней и сегодня, например, ему понадобилось намного меньше времени, чем в прошлый раз, чтобы найти её в зале одинаковых людей. Он лишь раз едва не сел не к той девушке, но, к счастью, белый шум помог и подсказал путь. - Утиное магре в апельсиновом соусе, пожалуйста, - Рей, чтобы не ошибиться, выбрала максимальное французское блюдо. Бесило, что ей понадобилось больше десяти минут пялиться в меню, а Бен даже не заглянул туда. Выдал свой стандартный набор. - И Вдову Клико двенадцатого года. - Это все? Рей вздохнула. Официант посмотрел на нее с таким презрением, будто выбор был неправильным. Или она заказала слишком мало. Или чересчур много. Или не угадала год шампанского. В Париже у нее вообще не складывалось с официантами. Они были нахальны и злы. Если она приходила сама и садилась за столик, чтобы насладиться бокалом Шардоне с каплей любимого Grand Marnier, её пересаживали “мадам, пожалуйста, туда, здесь только для тех, кто заказывает еду”. Пару раз давали не ту сдачу. Если она приходила с картой - говорили, не работает терминал и Рей уходила, если на следующий день имела наличку - закатывали глаза от ее несовременности и сдачу давали горой монет. Официанты владели кулинарным миром Парижа. Дошло до того, что девушка перестала куда-либо ходить и потому сейчас дико нервничала, когда Бен взял и позвал её в ресторан. Лучше даже кладбище. - Нет, минутку, - у Бена, естественно, проблем не было. Он за секунду стал с официантом лучшим другом, перекинувшись парочкой шуток. Рей, даже если бы перепутала что-то в заказе, не подняла бы головы, мужчина же почему-то остановил паренька и тот даже не пискнул. - Уберите апельсиновый соус и подайте просто салат с магре. Тот, с рукколой и грушей. И лучше бокал Совиньона из Шато де Траси. Прошлогоднее. - Прости, что? - Рей опешила. Он только что взял и изменил её заказ? Не спросил. Поступил как Дин, который давал иллюзицию выбора, а потом заказывал другое. Тот тоже всегда выбирал для нее салат, ведь она могла набрать в весе и обычно Рей уходила голодная. Неужели её пару килограм были аж так заметны. - Еще спасибо скажешь, - примирительно улыбнулся Бен. Он уже заметил, что Рей делала не очень удачные выборы, опираясь на классику, но апельсиновый соус здесь обычно не удавался, да и со свежей, только что мытой зеленью, теплые, мариннованное в осенних специях, магрэ было ярче. Ну и дурацкая, бесцельно дорогая Вдова ей не шла. Этой девушке стоило попробовать что-то из маленького хозяйства из Долины Луары, наполненное до последней капли самшитом, ревенем и бузиной. - Если понравится, счет оплачиваю я. - Так вы сделаете заказ? - Подождите, - отчеканила Рей, сверля Бена. Как он смел. Менять выбор, а теперь еще и “заплачу”. В этой истории, кажется, за все платила она. - Нет. Мой заказ остается тем же. А ты, - она понизила голос, когда официант отошел, - не смей предлагать мне оплатить счет. Не забывай, что я могу купить тебя с потрохами, красным шейным платком и твоими странностями. Ой, впрочем я уже это сделала. - Ладно, тогда и мой счет можешь оплатить, - Бен посмотрел ровно. Не дрогнуло ничего. Снаружи. Но он спрятал руки под стол и стал сильно, до крови, указательным пальцем раздирать кожу под твилли. Он просто хотел подсказать, не более. Помочь. А его снова и снова упрекали, заставляя ощущать себя никчемным торгашем, который продал талант. Хоть, так и было. Не важно. - Тебе не нравится мой платок? Бен спросил без обиды, ему было интересно, что люди думали об этой части его гардероба. Рей, отпившая только принесенное шампанское, пожала плечами. - Выглядит претенциозно и по-пижонски. - Ааа, - он слабо улыбнулся, окидывая взглядом черное платье Рей. Зато не лишен индивидуальности. - Когда я его надеваю, то думаю о революции, ведь на балах красный платок носили родственники жертв гильотины. Мне интересно, что они ощущали. Каково это. - Мужчина задумчиво посмотрел мимо Рей на двести лет назад. На деле, он кричал о помощи, каждый раз завязывая платок, но никто не слышал. Семье главное было, чтобы он снова не сорвался и не загремел в психушку. Они так сильно пугали его тем, что отправят туда в случае косяка, что Бен привык скрывать свое безнадежное состояние, но всякий раз надевая красное, думал - может кто-то услышит и придет? Но никто не отзывался. Кроме Кардо. Кардо знал, что косынка всегда была дурным знаком, но сейчас он улетел в Вашингтон. - Никогда не думал создать духи времен революции? - Хм, зачем? - Бен был удивлен не вопросом, а тем, что Рей хоть что-то у него спросила. Не “я, я, я”, а намек на интерес к тому, чем он собирался заработать ей кучу денег, а себе - снять боль. - Простите, я просил без перца. Уберите. - Он рявкнул на официанта, когда перед ним поставили стейк и запах свежемолотого черного перца забил ему нос, обжигая обоняние. - Неужели, parbleau, сложно запомнить? Не нужно заменять, просто заберите и уйдите. Бен отпил воду и ощутил раздражение. Такие истории случались трижды в неделю. Вот он снова уйдет голодный, потому что люди небрежны и не понимали, что перец - это слишком остро для его нюха. - Нет смысла создавать духи эпохи революции, они будут грязными,а люди не любят реализм, потому лучше смешать бергамот с апельсином и на этом закончить. Что? Мария Антуанетта любила воду с этими компонентами, на этом Пьер Франсуа Любэн состояние сколотил и пережил не только революцию, но и потом делал духи для жены Наполеона. Люди любят сказки, Рей, потому даже ненавистные монархи в их представление должны пахнуть сладкой ватой. Как это сладко, фу. Нравится магре? - Вполне, - солгала Рей. Бен кивнул и молчал до конца обеда. Затем он иронично позволил девушке оплатить счет и они оба ушли. Мужчина снова уступил свою машину. - Если захочешь увидеть настоящий Париж, а не эту вот картинку из буклета - дай знать и я покажу тебе каков этот город на вкус или на запах. - Зовешь на свидание? - Удивленно вскинула бровь девушка, пытаясь разглядеть намерения человека в темных очках, который ненавидел свидания, но был соблазнен белым шумом и не выбрасывал из головы идею познать его со всех сторон. Более близко и тесно. При этом к самой Рей он был равнодушен. У него привычно раздельными путями шли девушки и постель. Он их не связывал. Он хотел, желал, жаждал этот вакуумный аромат на своих простынях и ему было все равно, кому тот принадлежал. - На экскурсию, - сдержанно ответил Бен. Закрыл дверь, а сам пошел домой пешком, ему все равно нужно было зайти в их магазин на Елисейских Полях. Да и по дороге можно было купить отличный киш в лавке на углу. Никто не заметил, что из ресторана, где они ужинали, с открытой витрины с сырами пропал нож с острыми зазубринами, а на следующий день Бен, сказавшись больным, не вышел на работу. Рей же сутки спустя вернулась в заведение и повторила заказ, что сделал для нее Бен и затем ела свой первый вкусный обед в Париже, любуясь собором. Возможно, парфюмер был не таким уж чокнутым деспотом? Вдруг он, правда, пытался дать дельный совет, а не шел по пути Дина? И пока она, задумавшись, наслаждалась, сам Бен, морщась от ужасного, стерильного запаха больницы, нехотя протянул руку врачу. Тот поцокал языком, коротким “ou la…” выражая свое отношение к неровному, глубокому порезу на тыльной стороне большого пальца, но ничего не спрашивая. Бен же ощутил необходимость оправдаться, как обычно бывало у тех, кто совершал нечто выходящее за рамки нормы. Чтобы выглядеть как раз тем, кто за те чертовы рамки никогда не заходит. - Никогда не режьте авокадо ножом для бри, - он смущенно рассмеялся, поскольку был не в восторге от своей вчерашней экспрессии, которая закончилась тем, что придется накладывать швы. Врач его выражение неловкости списал на то, что травма была получена по глупости и пожал плечами, мол, и не такое здесь бывало. - Вопрос на пятнадцать минут. Зашьем и забудете, хоть шрам останется. - Он поднялся и стал обеззараживать себе руки, отчего запах тревоги стал ещё более едким. И, увы, таким знакомым. Как в юности. Рефлекторно Бена передернуло. - Снимайте косынку. - Нет, - резко ощетинился Бен. - Мне просто нужно обработать рану и так будет… - Вот и обрабатывайте. Вы - частная клиника, делайте, как я сказал, - секунда и приятный молодой человек стал замкнутым и угрюмым, защищая свою тайну. Знал, что выглядит слегка психом, но сними он твилли, маки упадут и врач, увидев его запястье, поймет, что никаким авокадо в истории и не звучало. Он будет обязан вызвать психиатра, которому будет трудно объяснить, что рана не была попыткой суицида. Лишь легким способом физической болью перебить душевную пустоту и свою деформированность, которая не позволяла Бену легко, как кусочку пазла, войти в полотно обычного общества. Ему нравилась - вроде? - эта жизнь и большую часть времени он за нее держался. Особенно, сейчас, когда на кону было так много! Врач мог все испортить. Родственники, узнав об инциденте, немедленно бы отправили его обратно в психушку, которую до сих пор видел в своих кошмарах. - Мистер Соло… - Когда женщина приходит в хиджабе, Вы тоже заставляете его снимать, хоть это противоречит ее убеждениям? - Бен попробовал звучать рассудительно. - Если бы у нее была разбита голова. - У меня рана не на запястье, а на пальце. Вот и зашивайте палец. Из-за своих религиозных убеждений я не могу снимать твилли. - Он протянул руку с бесстрастным лицом. Не знал, что за вера такая запрещала людям обнаженные запястья, но, в конце концов, в этом мире существовало столько сект, что в какой-то такое правило точно должно было существовать. - И, пожалуйста, побыстрее. Вы тратите мое личное время. Пока врач молча вытаскивал из раны прилипшие кусочки ватного тампона, с помощью которого Бен ночью пытался остановить кровь, мужчина морщился и думал, что в следующий раз резать нужно правую руку. Левая начинала вызывать слишком много вопросов. Спустя двадцать минут покинув клинику, он недовольно смотрел на бинт, что ему завязали на руке. Конечно, завтра, отправляясь в офис, он снимет его, заменив на перчатки, чтобы скрыть увечье. Будет выглядеть несколько экстравагантно, но в Париже, к счастью, можно было все. Бен, позабыв о водителе, решил воспользоваться выходным на полную и отправился домой пешком, привычно слушая по дороге Азнавура и думая, что из-за пореза будет неудобно играть на барабанах неделю. Но он не жалел о содеянном. Просто шел, подставляя лицо под поцелуи парижского ветра и наслаждаясь тем, что знал как дойти домой улочками, не запружеными туристами. Когда он уже дошел до своей любимой булочной и купил киш - сегодня он отдал предпочтение грибному со сладким перцем, телефон звякнул. Сев за крохотный столик, куда едва поместились его длинные ноги, мужчина, лениво бросая крошки голубям, посмотрел на экран и удивился. Там было абсолютно не деловое сообщение от той стервы. Рей. “Я не против экскурсии в пятницу вечером”. Выловив кусочек перца пальцами, он не спешил отвечать. Не не для того, чтобы удержать интригу, нет. Просто думал. Рей назначила встречу на пятницу. Вечер. Звучало интригующе. Никто не соглашался на вечернюю встречу, если не планировал оставаться до утра. Его это устраивало, ведь её белый шум так манил. Он фантомно улавливал тот. Потому, прежде чем написать девушке, он отменил свою встречу с Кайдел и потом, с чистой - по своим меркам - совестью, написал Рей, где их экскурсия начнется. Естественно, в сердце города. На Монмартре. “Все будет по моим правилам. Либо так, либо не приходи”. Самый смелый голубь острожно клевал киш с карточной подложки, забравшись на стол, но Бен не обратил внимания. Он смотрел лишь на то, как мессенджер отображал “Рей пишет… Рей пишет….Рей пишет”. Периодически надпись пропадала, потом снова появлялась. Девушка, наверное, злилась, писала, стирала, а потом снова злилась, пока, наконец не выдала лаконичное, такое американское “ок”. *** Ну вот и пообедали, что тут скажешь. Этот мальчик все больше падает в глубины собственной тьмы. Интересно, как быстро поймет Рей что Бен не такой и мудак, а он - что она - не сука?