Фланкер

Тип аромата: зелёный, акватический

Начальная нота: листья томатов

Нота сердца: соль, огурец, трава

Конечная нота: разочарование

Неделю спустя - Как на счет роллов? - Спросил Бен видимо вспомнивший после жаркого поцелуя, что ещё обещал и ужин. Нехотя отстранился от Рей, которую целовал, пока открывал свою квартиру и заглянул в ее глаза, увы, скрытые линзами. - Или пиццу? Чизбургер? - А как же рийет, багет и еще что-то созвучное? - Это ты так предлагаешь мне минет? Что ты так смотришь осуждающе, созвучно же! - Мужчина сделал невинное лицо, ощущая себя донельзя возбужденным рядом с Рей, о чем и сообщил ей, прижав девушку к себе. Она вскинула бровь, явно не выражая рвения опуститься на колени. Бен притворно вздохнул. - Ммм, я хочу что-то американское раз сплю с американкой, - мужчина чуть оттянул очередную полосатую кофту Рей и втянул восхитительный белый шум, по которому сходил с ума. Девушка же, на секунду зажатая между дверью и страстью, подумала - с приятным удивлением - что в её культуре мужчина был так же банален, как и она - в его, раз думал, что вся еда американцев - это ролл Калифорния, чизбургер и пицца. А как же бакет из KFC? - Так что мне заказать? Давай покончим с ужином побыстрее, я умираю, так хочу снять с тебя все. - Что-то на свой вкус, - пожала плечами Рей, входя в квартиру. Сбросила туфли на каблуках и прошла на балкон. Сразу на балкон. Поближе к Парижу. Бен крикнул, что сейчас принесет вино. Девушка не возражала, ощущая еще вкус его нетерпеливого поцелуя. Забавно, в среду, они, как всегда, обедали и мужчина был максимально сдержан, как и на мероприятии, на которое они пошли вечером и позировали прессе. Но зато сегодня едва она вышла из машины, парфюмер целовал её так, будто умирал от жажды. Похоже, Бен чётко разделял секс и работу. Её это устраивало. Меньше, как можно меньше, контакта. Раз в неделю. Сев на стул, она удивленно заметила, что на полу стоят несколько садовых ящиков из которых уже торчали кусты с помидорами. Сами ягоды - еще зеленые - свисали с веток. Вокруг умопомрачительно пахло…их первым сексом. Ведь Бен тогда так много говорил о запахе томатных листьев, что ассоциация родилась против воли, моментально. Рей даже закусила губу. Несмотря на то, что ей пришлось ублажать его всю ночь, ей…тоже было хорошо с ним. Какая-то часть девушки сегодня даже с нетерпением собиралась на свидание, а теперь замерла в предвкушении. Она. Его. Хотела. Хотела. Телом. И душой. Предвкушала, волновалась и дрожала. Потому что хотела, хотела, хотела. Хотела и думала. Все эти шесть - или семь? - ночей в своей постели. С ней такое было впервые. И это было настолько приятно, что стоило придержать себя в руках. Или, наоборот? Сбросит юбку, линзы, броню и отпустить себя на волю? - У тебя тут новые растения. - Весьма спокойно заметила девушка, касаясь пальцем листочка. Такого шершавого, слегка колючего на ощупь. Запах стал интенсивней. Рей поерзала. Почему Бен тянул? Они же, правда, не будут ждать бургеры или пиццу? Почему бы не начать прямо сейчас, а затем поесть в постели? Она еще никогда не ела в постели после секса. Только подавала туда еду и смиренно лежала рядом, радуя Дина красивым телом. Никогда не решалась присоединиться к нему. - Да, проезжал утром рынок Красных Детей и не удержался. Они пахнут твоими развратными поцелуями и когда веет ветер в их шорохе я слышу стоны. Шикарно. - Бен поставил перед ней бокал. А затем сорвал веточку и провел той по шее Рей. Легкая щекотка заставила её улыбнуться. Никто еще не соблазнял её ветками томатов. Но внезапно у нее возникла идея. Как подарить мужчине Америку и подогреть настроение обоим. Потянувшись, она стала срывать помидоры и складывать их прямо в свою полосатую кофту, слегка задрав ту, отчего у Бена открылся вид на её живот. - Забудь о роллах и пицце. Я приготовлю тебе настоящую американскую еду. Закажи бакет острых крылышек к ней, но никакой картошки, окей, boy? Пойдем. У тебя есть кукурузная мука? - Это какая? - Не сообразил мужчина. - Такая же, как обычная, но слегка отдает диметилсульфидом. - Рей могла сказать что-то попроще, вроде “ну, она желтая”. Но так бы её понял мужчина, а она общалась с парфюмером, потому заговорила на его языке. Бен, оценивший и просиявший от такого объяснения, сказал “возможно”, а открыв какую-то полку на кухне не стал читать. Закрыл глаза, принюхиваясь. Потом кивнул и протянул ей нужную муку. Выглядел заинтересованным, не понимая, что можно сделать из зеленых помидоров и кукурузной муки. Тем интересней. Он сел на стул, заказал два бакета крыльев - себе все же не острых - и молча наблюдал. Как Рей включает воду и моет ароматные, зеленые ягоды чуть-чуть испачканные землей. Она ничего не спрашивала, интуитивно нашла сковородку, досточку и… Бен дернулся… нож. Когда Рей взяла тот самый, небольшой, которым он чаще всего снимал боль, мужчина сглотнул. Было в этом нечто жуткое, хоть сам момент - прекрасен. Обычно фаворитки, кроме Кайдел, ему не готовили, но та получала деньги, а вот ожидать что-то от любовницы, типа Рей… Её ход был неожиданным. От нее он подобного точно не ожидал, но вот она стояла в узких - очень-очень - брюках и дурацкой дизайнерской кофе и, собрав волосы в высокий, небрежный хвост, готовила. Потирая время от времени босую ступню о щиколотку и напевая что-то об Алабаме на мотив из 50-х. - У тебя фантастический голос, chouchou, - заметил Бен, подойдя поближе, чтобы поцеловать девушку в шею. Его заворожило то, как она нарезала помидоры, обкатывала их в муке и бросала на расскаленную сковородку. Лишь там добавляла соль и наполняла пространство запахом уходящего лета. Он был благодарен, что Рей не искала перец. Оказывается, все запомнила. В ней была бескорыстная внимательность. Это тронуло Бена. Девушка вздрогнула и сменила тему. Ненавидела думать о своем голосе. Какая польза от того, если она не смогла применить его по назначению. - Это рецепт из книг Фэнни Флэгг, нет ничего более южного, чем она. И жареных зеленых помидоров, знаешь ли. Простая еда простых людей. Идеально, да, bunny? - она не удержалась. Бен был так мил, целуя и любуясь ею, что ласковое словечко сорвалось с ее губ. К тому же, ним она слегка мстила парфюмеру, поскольку загуглила, что вот он её звал “капусточкой”. Посчитав, что французы весьма экстравагантны в своих terms of endearment, решила, что “крольчонок” не обидит Бена. Мужчина, видимо тоже уловив связь, расхохотался. - Это потому что у меня такие уши? - Хм, нет, любитель капусты, это потому что ты продуктивен в сексе, - она не смогла не поддеть. Шутить с ним о его неудержимости было приятно. Рей знала, что Кардо все еще в Америке и поняла с чем связано желание Бена, тычущееся в ее поясницу, но все же чувствовать, что тебя хотят, было невероятно приятно. Настолько, что она даже начала потихоньку забывать, что парфюмер гей и воображать себе, что фиктивное можно сделать настоящим. Эти мысли были опасны, но она ничего не могла с собой поделать. Рядом с Беном ей было легко, хоть сам по себе мужчина был очень сложен. Мужчина же, не в силах отойти от источника белого шума и легких вибраций, который звучали в смехе Рей, взял её за запястье, когда она нарезала очередной помидор. Наклонился и втянул свежий запах, соком и семечками выступивший на поверхности. Земля, вода, солнечный свет и шершавость,оставленная воздухом. Обветренный и согретый. Четыре стихии в одной. Четыре элемента, которые воедино звучали… счастьем. Да. Счастьем. Вот что ощутил Бен, пока девушка хохотала, сковорода шипела, а помидоры отдавали свой аромат, стекая на ладонь Рей, которую он облизнул, продолжая прижиматься носом теперь к влажной коже. Счастье. Счастье. Счастье. Он был погружен в абсолютное счастье, которое обычно подслушивал через стенку или которое бесцеремонно влетало в его пустую квартиру стонами и хохотом парочки из соседней квартиры. Сейчас он тоже был счастлив. Согрет, обветрен, облучен и даже слегка обожжен, поскольку раскаленное масло со сковороды брызнуло ему на открытое запястье. - Parbleau, - возмутился Бен, хмурясь в сторону плиты. Рей извернулась и поцеловала его там, где немного покраснело и защипало. Мужчина был так потрясен этим простым жестом и лукавым взглядом, что захотел размотать твилли и подставить под эти понимающие губы все свои шрамы, оставленные там с тринадцати лет. Но некоторым тайнам лучше было навсегда оставаться спрятанными под шедевры. - Merci. Он обнял Рей, положил свою голову на ее плечо и закрыл глаза. Просто вдыхал запахи. Кукурузная мука, которая хрустящей панировкой обволакивала томатную свежесть и безудержность. Она была тонким барьером. Таким почти прозрачным, как осенняя дымка, раскусив которую попадал в лето. Горячее и обжигающее язык. Бен еще не попробовал странную еду, но уже по запахам понимал, какая та будет на вкус. К этому аромату, который звучал сентябрем, но еще ностальгировал по августу и утру, полному росы, примешивался запах Рей, поскольку нос мужчины забрался во впадину за мочкой её уха. Её белый шум отдавал сегодня не только свежестью, солнцем и пылью Парижа, но и чем-то сладковато-кислым. Он опустил голову чуть ниже, к ключице и аромат её тела стал более терпким. Желание. Так пахло чистое желание. Её кожа была покрыта им. Желанием. Бен усмехнулся, а затем вдруг отстранился. Вышел, чтобы спустя пару минут вернуться с томатным листом да деревянной коробкой. Ничего не объясняя, он бедром легонько толкнул Рей, видимо желая тоже немного места у плиты. Девушка, в свою очередь, не задавая вопросов, слегка подвинулась. С любопытством наблюдала за тем, как Бен бормоча “где же у меня посуда?” открывает все шкафчики, пока не нашел тот, где красовались стаканы и бокалы. Ей стало любопытно - он каждый раз так ищет? Взяв стакан для виски, мужчина видимо остался доволен. Насвистывая, достал ковш, набрал в него воды и поставил кипятиться. Затем нашел какую-то железную мерную кружку, вроде тех, в которых доводили молоко до нужной температуры в кофейнях и стал клеить на дно деревяшку. Лишь когда он достал целый пакет, состоящий из хлопьев воска, Рей поняла - Бен, кажется, собрался сделать свечу. Хмурясь, мужчина, наконец, открыл деревянный ящик и девушка увидела там много разнообразных баночек без этикеток. Бен не открывал каждую, просто наклонил голову пониже, принюхиваясь. Взял шесть в хаотичном порядке. - Что за запах будешь делать? - А? - Мужчина, вздрогнув, уставился на нее с таким изумлением, будто не понимая ни кто она, ни что здесь делает. Он был так погружен в процесс, что у него даже зрачки расширились от удовольствия. Несколько раз моргнув, Бен, кажется, так её и не узнал, пока Рей не подошла поближе и белый шум захлестнул его полностью. - Томатные листья, chouchou. Хочу подарить тебе весь этот момент. Деревянный фитиль будет имитировать шипение сковороды, а запах… ты всегда, всегда, в любой момент, когда захочешь, сможешь вернуться в этот пятничный вечер. Он рассеянно поцеловал девушку в щеку, а затем вернулся к своим баночкам, из которых вытягивал золотистую жидкость с помощью стеклянной пипетки. Запахло сельдереем, мхом и еще чем-то, что вообще не напоминало томатные листья. Аромат был настолько сложным, что Рей не особо верила в возможность воссоздать тот без альдегида, о котором ей рассказывал Бен неделю назад. Но наблюдать за ним было очень любопытно. Понимая, что допущена к сокровенному процессу творения, девушка даже прикрутила огонь, чтобы тот не отвлекал, но мужчина тут же всполошился. - Запах, мне нужен запах и атмосфера! - Почти крикнул он и Рей вернула все на место. Просто стояла и наблюдала. Однажды она летала с Грогу в Диснейленд и там не было даже половины той магии, которая происходила вокруг Бена. Он не просто творил, он повелевал запахам. Бережно касался всех эссенций - Рей не сомневалась, что мужчина создал их сам, переливал, добавлял в ведомых лишь ему пропорциях. Казалось, даже воздух вокруг него покрыт золотом - само солнце, уже собирающееся отдыхать, вдруг остановилось и заглянула в крохотную кухоньку у парка Монсо. Заглянуло и озарило Бена светом. Рей закусила губу. Он был… он был существом из другого мира. В эту секунду девушка поняла это. Посмотрела и поняла. Раньше думала, что не допрыгнет до него, потому что где отельная проститутка, а где - парфюмерная аристократия, но сейчас понимала. К нему никто не достанет, потому что он был не с этой планеты. Вырванный из времени и пространства. - Я увлекся моно-ароматами в контраст тому, что мой Дом начал выпускать все слишком сложное. Настолько, что нос уставал. В такие дни я понимал Жан Франсуа Лапорта. Знаешь его? Нет? Он первый создал аромат ежевики. Стал выпускать моно-запахи и они были в 70-х просто прорывом, ведь все вокруг носили слишком сложные парфюмы, типа Опиума. Потому я и открыл свой бар на площади Тертр. Для всех, кто задыхается. - Он осторожно влил субстанцию в воск и не позволил Рей понюхать, сказав, что температура должна изменить запах, потому поставил железную чашку на водяную баню и неспешно стал помешивать ту. Пока ничем не пахло и он продолжил. - Я знаю, что это - не совсем парфюмерия, в такие моменты, как этот, я ощущаю себя… фермером, что ли. Выращивающим аромат. Но мне нравится время от времени быть флейвористом. - Мелковато для тебя. Флейвористы отличаются от парфюмеров, как рисунки моего сына от Моне. Вроде миленько, но… - А, это стереотипно, chouchou, - усмехнулся Бен, осторожно лопаткой перекладывая воск. - Да-да, раньше так говорили. Они вообще всегда воюют. Флейвористы называют парфюмеров напыщенными индюками, а те их - жалкими имитаторами, но я уважаю и тот труд, и этот. Мне не нужно определение, кто я. Мне нужно работать так, как я сегодня ощущаю. Завтра я могу создавать сложную, нишевую композицию, а сегодня - пусть будут ветки томатов, если это вызывает настроение. Вот все говорят - Эдмонд Рудницка - гений. Один из лучших композиторов аромата своего времени. Mais… если подумать, то кто он? Парфюмер или флейворист? Знаешь, когда он создавал Diorissimo, то посадил в своем саду в Грассе ландыши, чтобы нюхая их сравнивать свое творение с оригиналом. И ничего плохого в этом нет, верно? В конце концов, Моне рисовал стоги сена и не пытался маскировать их под что-то другое. Все мы берем лучшее у природы. Потому название призвания - не важно, Рей. Лишь запах! Наклонись и вдохни. Что ты скажешь? Девушка, убрав волосы, чуть наклонилась над паром и застыла. Пахло так, будто она стояла на коленях во влажной земле и зарывалась носом в покрытые росой ветки томатов. Запах был настолько свежим и настоящим, что открыв глаза, девушка не поняла почему вокруг - стены, плитка и Бен, а не огород. Если бы мужчина завязал ей глаза, она бы не различила, где запах будущей свечки, а где - реальный томатный лист. - Я хочу тебя, Бен Соло. - Вырвалось у нее. Она мысленно все еще стояла на коленях и утопала в запахе, а он наклонился к ней с высоты своего гения и поцеловал. А затем медленно варил свечку, пока Рей кормила его жареными помидорами с рук. Когда он растопил воск, когда помидоры закончились, когда свечка была залита до верху, они занимались сексом прямо на кухне, между всех безумных ароматов и их ничто не могло оторвать друг от друга. Кроме курьера из KFC, естественно. Забрав бакеты в постель, они ели курицу и смеялись. А затем снова и снова познавали друг друга. Руками, губами, телами. *** Несколько недель спустя - Меня не было всего месяц, а сколько изменений. Итак, ты встречаешься со своим инвестором? Вот это поворот, Бен. Проводишь ей презентации прямо в постели? Меняешь оральный секс на дополнительное финансирование? Ох, почему у меня не было богатого мужа, которого при разводе можно было разорить? Я бы тогда тоже в тебя вложился и гонял бы тебя в постели. - Кардо мечтательно усмехнулся, отпил глоток Совиньона и потянулся. Его не смущало, что он пил в девять утра. В конце концов, он не был во Франции так долго, что имел полное право вылакать целое винное озерцо. - А? No, мы не встречаемся, просто спим вместе по пятницам, - пожал плечами Бен, на секунду подняв глаза от планшета, в котором что-то быстро набирал. Усмехнулся, наблюдая как Кардо наслаждается атмосферой его любимого бара на площащи Тертр. Это была не Рей, у которой это место вызвало отвращение. - А малютка Кайдел? - Получила компенсацию за то, что разорвал контракт раньше срока. - Ммм, бросил фаворитку и вышел в свет с новой девушкой. Она тебе нравится, правда? - Прекрати. Она просто - белый шум. Удивительный белый шум. - То есть, будь парень источником белого шума - ты бы трахал его? - Кардо, важен только аромат. Какая разница кому он принадлежит? - И какая разница с кем спать? Что ж тогда ты ни разу не разрешил мне забраться к тебе в штаны? Бережешь себя для Тома Форда? - Хмыкнул мужчина, закатывая глаза. - Значит, белый шум и ничего более. Хм. Кардо, не выпуская бокала, коснулся запястье Бена свободной рукой. Со стороны казалось, что он ласкает его, но большой палец мужчины забрался под твилли. Кардо настолько знал карту шрамов лучшего друга, что касание лишь убедило его - новых порезов нет. И не было. Месяц, что он провел в Штатах, прошел…безболезненно. И после этого Бен утверждал, что инвестор ничего не значила. - Она тебе нравится. - Сказал он теперь с напором. Не вопросительно. Настойчиво. Понимая, что друг мог и не сообразить. Всегда далекий от земного, просто…упустил это. - Подумай хорошенько. Что ты чувствуешь. - Ну, кроме белого шума? Запах помидорных листьев, петрикор, утренний туман, а ещё…. - Да не носом, дубина! Сердцем! - Это как? - Не понял Бен, - почему я должен слушать сердце, я же не у кардиолога. Глазами я ее не вижу, у нее вечно эта косметика на лице, линзы, все на свете, но носом… она пахнет, знаешь? За ухом - солью, например. А когда мы занимаемся сексом, её кожа нагревается и…это что-то удивительное, тягучее, как малиновая карамель. С кислинкой. Когда она смеется, я слышу запах свежескошенной травы, озона и… - …и ты по уши в нее влюблен. Поздравляю! Мы выпьем за это. Вдвоем. Ты тоже. Конечно, всегда верил, что любовью всей твоей жизни стану я, но ладно, девушка тоже сгодится, хоть в минете они не так хороши. Не вздумай так улыбаться, я ей почти завидую. Или тебе. Кому мне завидовать? - Она шикарно делает минет, - откинувшись на стуле, довольно заявил Бен. Сощурился, как довольный кот, видимо, вспоминая. Кардо жестом заказал два бокала шампанского и подумал, гений его лучший друг, социопат или психически травмированный человек, но на оральный секс он реагировал абсолютно как все. Ухмылкой. - И смеется шикарно. И готовит лето на сковороде. И когда спит, то пахнет туманом, а просыпаясь - росой. А ещё, Кардо, она когда пытается разговаривать на французском так мило учится картавить, как котенок. Кардо подавился шампанским и не потому что то на градус было теплее, чем нужно. Лишь от удивления, ведь Бен обычно презирал то как люди ошибались, изучая язык. Сам же парфюмер засунул камертон во флейту, а затем позволил капле стечь по металлу прямо ему на запястье. Смешиваясь с кожей, нагреваясь, игристое приобрело потрясающий аромат. Шампанское наполнилось жизнью. Его жизнью и его счастьем. - Оно из Тур-сюр-Марн, только там почва настолько влажная, что Пино Нуар - а это точно этот сорт, звучит солоновато и вязко. А Шардоне добавляет цитрусовой легости. Хорошее сочетание ты выбрал, одобряю. - Бен вытер свой камертон, но к бокалу не прикоснулся. Он прекрасно понимал какой вкус получит во рту, но его чувства к Рей звучали бы как томатное вино. Бархатное, острое, медовой горчинкой, золотистое - вопреки распространенному мнению, да! - свежее. Как то удачное творение Паскаля Мише, который додумался как из помидора создать не “Кровавую Мэри”, а истинное, вино. - Тебя нужно продать каким-то виноделам, честно слово. Или в KFC, чтобы ты разгадал секрет их тринадцати специй. - Это не проблема, - вдруг заявил Бен, закрывая глаза и вспоминая, как они ели крылья пару недель назад прямо в постели. Рей облизывала кончики пальцем, а он немного морщился от слишком яркого вкуса, который все же попробовал. Ему хотелось этого. Пробовать новое рядом с ней. Под её горящим, как раскаленное солнце, взглядом. - Тимьян, базилик, орегано, паприка, сухая горчица, сельдерейная соль - думаю, кстати, в ней самая большая загадка. Еще… - Стоп! Прекрати! Ты что делаешь! - Ужаснулся Кардо, с ужасом уставившись на лучшего друга. - Не смей разрушать магию! Узнать секрет этой смеси все равно, что понять - Санты не существует. Тсссс, tais-toi, хорошо?! Расскажи лучше ещё о ней, этой девушке. Что в ней тебя покорило и ответь на вопрос - какого хрена ты трахаешься по графику, а не по желанию? Неужели тебя не накрывает среди дня? До дрожи? Мужчина задумчиво барабанил пальцами, анализируя слова Кардо, накладывая их на свои ощущения. Те фразы о чувствах. О том, что он влюблен. Так ли это? Рядом с Рей он ощущал себя другим. Не только счастливым. Легким. Это ощущение можно было сравнить лишь с ароматом клевера - первым ярким запахом, что раскрывался после долго зимы, оглушая свежестью. Она вдохновляла его, придавала равновесия, заставляла смеяться и засыпать с улыбкой. Она… Она… Она… Она… Боже, все его мысли, кажется, были заняты ею, а он даже не заметил. И сейчас, слушая друга про график и секс, Бен сообразил, отчего у него трясутся руки и он изнывает от жажды. Все дело в Рей. В дозировке, которую срочно нужно было превысить, потому, рассеянно поцеловав Кардо, Бен просто встал и вышел из бара. Кардо посмотрел другу вслед без капли удивления. Ни раз и ни два вдохновение вот так забирало у него друга среди беседы, но сейчас его увело нечто иное и Кардо улыбнулся. Что ж, и такое должно было произойти. Лишь бы все прошло хорошо. Подумав, он достал телефон и набрал номер одной своей знакомой журналистки из Нью-Йорка. Ему захотелось узнать об этой Рей, возникшей из ниоткуда, больше. Намного больше. *** - Здравствуй, Дин, - Рей сглотнула и нервно стала выкручивать свои пальцы. Фантомно цеплялась за обручальное кольцо, которого, к счастью, больше не было. А страх перед бывшим мужем все еще был, потому у нее запершило в пересохшем горле. - Это я. - Слышу. - После минутного молчания недовольно протянул Дин. И снова между ними повисла мрачная тишина. Рей набрала в легкие побольше воздуха. - Я бы хотела поговорить с Грогу. Поздравить его. Ты бы не мог мне это позволить? Прошу тебя. - Она пыталась дозвониться своему маленькому имениннику много-много раз, но, естественно, её номер был заблокирован, а прислуга, взявшая стационарный телефон, отказала ей. Поскольку Дин все так же молчал, теперь очень самодовольно, Рей пришлось продолжить. - Мы плохо расстались. И я уверена, что ему не передадут мои подарки, но… - Твои подарки? Моя дражайшая бывшая женушка, это мои подарки, потому что куплены они на мои деньги. Ты настолько бездарна, что смогла лишь украсть, а не заработать. - Он холодно рассмеялся в трубку, наслаждаясь тем, в каком жалком, умоляющем положении была сейчас Рей. - Потому давай мы не будем путать правду с вымыслом. - Хорошо. Ты прав. Но я бы хотела, чтобы Грогу знал, что о нем помнят и его любят. - Я много раз говорил, что моего сына зовут Джордж. - Резко бросил Дин, но Рей не обрывала звонок. Он говорил с ней, а значит, шанс выпросить всего минуту был. И девушка, покусывая костяшку пальца, просто ждала момент, когда можно договориться. - Знаешь, не только у тебя есть желания. У меня тоже. Моя прелестная супруга слегка не в форме после рождения ребенка, но ты всегда неплохо помогала мне расслабиться, правда? - Дин? - Не строй из себя недотрогу, мы оба знаем, где я тебя нашел, потому давай. Хочешь поговорить с сыном - заработай эту возможность единственным путем, на который ты способна. Так что давай, Рей, раздвигай ноги и без симуляций. А я послушаю и подумаю пока, да? Перевожу тебя на видеосвязь, малышка. Девушка оцепенела. Не то, чтобы раньше ей не приходилось ублажать Дина по телефону, нет. Она знала как это делается, просто думала, что после развода свободна от этого. Рей сглотнула и посмотрела на фотографию сына, что стояла у нее на прикроватной тумбочке, а потом спрятала ту в тумбу, покорно развела колени и включила видео, сгорая от унижения. Все что она делала с собой и слышала в ответ, было совсем не похоже на те ночи, что Рей проводила в этой же постели, сгорая по Бену так, что её тело кончало без прикосновений. А сейчас…сейчас она делала механические движение в неком исступлении, потому что ничто в ней не отзывалось. Это вызывало стоны. Отчаяния. Но Дин никогда не видел разницу, а может быть именно эти высокие нотки, полные муки, ему нравились больше. Кое-как закончив, Рей откинула голову на подушку и прикусила губу, чтобы не рыдать. Отключила камеру. - А ты не в форме, да? Круассаны не идут тебе на пользу и… - Грогу, Дин. Я хочу услышать Грогу. - Холодно бросила девушка, перебивая и не дослушав до конца. Кое-что хорошее в бывшем муже было. Он всегда умел сдержать слово. Это делало ему хоть какую-то честь. Потому зажав трубку между ухом и плечо, Рей ждала, втирая тем временем ароматный, пионовый крем между абсолютно сухих пальцев. Просто чтобы избавиться от запаха собственного унижения. А потом, потом она услышала до боли знакомый голос. - Алло? - Грогу! Малыш, привет! Привет, мой родной. Это мама. Мое счастье, я…я так рада, - глаза девушки наполнились слезами, которые она тут же стала вытирать, размазывая дурацкую пионовую отдушку по щекам, - поздравляю тебя с днем рождения. Как ты, мой ненаглядный. Грогу? Сынок? - Ты бросила меня. Ушла. - Её сын, её дитя, её единственное счастье шмыгнул носом. - Ты меня не любишь. Я тебе не нужен. Не звони мне! - Он был потрясающе жесток в своей обиде. Настолько, что Рей аж осела в кресло, поскольку подкосились ноги. Теперь она поняла, почему Дин пошел на сделку. Знал, что обозлил ребенка против нее и просто… не важно. Это все было не важно по сравнению с тем, что Грогу злился. - Это неправда, я люблю тебя, мой… Грогу? - Она сглотнула, а потом уставилась на телефон. Сын оборвал звонок. В свои двенадцать он, выросший до метра тридцати, все еще оставался ребенком, которому легко было заморочить голову и солгать. Дин сыграл на одиночестве её мальчика. Теперь её счастье её же и ненавидело. Уронив телефон, Рей согнулась так, что уткнулась носом в колени и разрыдалась. И плакала дольше, чем текли слезы. Те иссякли, а она все содрогалась своим телом, которое едва не сломалось от боли. Грогу был её единственным ребенком. Из-за аборта она больше никогда не сможет иметь детей, но тогда Дин был безжалостен - либо Рей рожает и убирается в свои трущобы, либо делает аборт и тогда он, как хороший зять, продолжит оплачивать дорогостоящее лечение её матери от рака. Который все равно, блядь, её забрал, но она хоть умерла в хороших, комфортных условиях. Дин.. да, Дин всегда держал слово. Заботился о её матери, а она всегда заботилась об их сыне. Не думая о своей потере, которую из нее выскобили и никто не спросил “ну…ты как?”. Дин жутко злился на нее за то, что они не могли заниматься сексом какое-то время, будто ребенок был лишь её виной. Со временем раны зажили, и Рей утешилась Грогу. А сейчас даже его не было. Даже гипотетически. Кое-как поднявшись, пошатываясь, Рей дошла до ванны. Не смотрела на Париж, тот померк для нее. Набрала ту до краев и погрузилась в теплую воду. Посмотрела на свечу, подаренную Беном и не зажгла ту. Никакого секса ей не хотелось, лишь покоя. Потому, закрыв глаза, она пила свою Вдову Клико и просто считала свое дыхание. Тридцать, сорок, сто вдохов. Она все ещё дышала, все ещё могла дышать. Это было так странно. Сердце остановилось, а дыхание осталось. Тихое. Сквозь которое она слышала как шумит Париж. Смеется, влюбляется, живет, когда она тонула, оцепеневшая от горя. Внезапно Рей услышала звонок, но не отреагировала. К ней приходили много раз на день. Курьеры. Она постоянно что-то заказывала, пытаясь заполнить пустоту. Книжки, безделушки, цветы. Много цветов. Утопала в них. Потому никак не отреагировала, зная, что прислуга откроет. Закрыв глаза, она просто… просто лежала. Не в силах даже пошевелиться. Но её безмолвие было разбито. Секунда и ванну ворвался вихрем Бен. Сияющий улыбкой, от которой заболело внизу живота. Не затянуло от желания, а именно заболело, будто мужчина пырнул её ножом. Того живота, который никогда не познает другой боли, которая бывала с женщиной девять месяцев. Боли рождения новой жизни. - Сегодня четверг, bunny - слабо сказала девушка, подбирая колени. - Да, спасибо, я знаю, - Бен, кажется, не понял. Сел у ванны и потянулся к Рей с поцелуем. Она очень вяло, повинуясь рефлексам, ответила, открывая рот и впуская язык мужчины. Подчиняться было её рефлексом. К её счастью, он не собирался продолжать. Отстранился и заглянул в глаза. - Ты без линз. Как же ты красива, chouchou. Тебе нужно реже их носить, смотри как раздражают глаза, уже красные. Так красивее. Ты - прекрасная. Прекрасней просто некуда. Мне так нравится эта твоя особенность. И веснушки. Здесь, - он коснулся крыльев носа, а потом прошелся по плечам, - и здесь. И родинка на сгибе локтя. И под коленом. Ох, Рей-Рей-Рей. Рей. - Бен смотрел чуть ошалело и не понимал. Не понимал где были его глаза все эти дни, ночи. Каждое утро субботы. Каждый вечер пятницы. Каждый обед в среду. Каждый мероприятие. Как не сообразил, что у него от нее взрывается пульс и хрипит в груди. Дело было не в белом шуме, лишь в ней самой. Такой натуральной в своей красоте. Сидящей в воде. Без всего лишнего. Без косметики, одежды, даже язвительности. Первозданная. Прекрасная. Единственная. А потом он унюхал легкий флёр веселых пузырьков и старого пафоса. Здесь была Вдова Клико. Где-то здесь. И точно, оказывается, в руке Рей была зажата флейта. - Шампанское с утра? Ммм, какой год? Ты знаешь, что когда-то у Сен-Лорана были духи, которые назывались Шампань, но затем регион подал на мсье в суд, ведь так мог называться лишь их бесстыже дорогой напиток и их переименовали в Yvresse. Что празднуешь? - День рождение сына, - безжизненно уронила Рей, не удивившись, что Бен не заметил, что её голос сломлен. Он был парфюмером, а не музыкантом. Потому не слышал отчаяния. - Двенадцать лет. - Грогу, да? Грогу. - Оказывается, Бен запомнил. - Мальчик, что пахнет солью и ванилью. Что ж, есть повод отметить. Здорово, что ты пьешь, я принес тебе приглашение кое-куда. Мужчина вытащил из крафтового пакета небольшую металлическую баночку с бирюзовой крышкой, открыв которую Рей увидела черно-серые блестящие кристаллы одинакового размера. Запахло морем. Солью. Но, увы, не ванилью. - Ты принес икру, - уточнила девушка, не видя в этом приглашения, лишь подношение, не свойственное Бену. Этот человек мог подарить запах, воспоминание, боль, но точно не осетровую икру. Она вскинула бровь. - Да, потрясающую. Это не просто икра, это Héritage от Дома Прюнье. Не слышала? Это ресторан такой, у них больше ста лет подают икру и они сервируют лишь французскую. Так патриотично, правда? - Бен достал свой камертон и зачерпнул пару кристаллинок, протягивая их девушке. - Да, знаю, это перламутровая ложечка, металл придает нежелательный вкус, но это лишь слухи. Попробуй, осетр с полынью очень сочетается, ммм… Он точно был безумен, если думал, что кто-то еще в этом бренном мире, мог слизнув дорогую икру с камертона ощутить полынь, потому что в мире Бена его звук соответствовал такой ноте. Но она провела языком по металлу, губами захватывая икру. Никакой горечи полыни, только соль от собственных слез. И немного металла. И шампанское, коим она запила и закрыла глаза. Подумала, вот он - парижский шик. Мужчина у её ног, ванна полная пены в одиннадцать утра, Вдова Клико и осетровая икра. Да только счастья не было и мужчина… мужчина был не ее. - “Прюнье” был любимым рестораном Клода Моне. На старости он не любил приезжать в Париж, но если уж приходилось - всегда сидел в любимом месте и ел устриц. И хоть сейчас в меню есть даже яйца Кристиан Диор, я все же зову тебя на нормальную еду. У них такие потрясающие “Жилардо”, как на лучших королевских столах Европы. Кстати, ты знала, что об этих устрицах часто говорят, что их мол искусственно вывел учёный. Чушь. Это просто фамилия поколения владельцев устричной фермы, - Бен, как всегда, был стремителен в своих мыслях. А Рей зачерпнула икру пальцем и люксовость жизни никак не латала рану. Но она продолжала есть. Думая, что во Франции, блядь, куда ни кинь, сплошные фамильные бизнесы. Как жить простым людям, чьи предки не разводили устриц, не выращивали коз на какой-то сыр и не владели хоть маленькой, но винодельней? - Просто над устрицами было проведено больше шестидесяти манипуляций и это приняли за какую-то генную инженерию. Чушь. Ненатуральное так не пахнет. Пряно, сладко, солено. С ореховыми нотками. Поехали, Рей. Одевайся и будем, как Моне. Есть “Жилардо” и наслаждаться Парижем. - Я больше люблю Тарбурьеш, - вяло отреагировала девушка, наугад называя что-то самое элитное. Вроде это были розовые устрицы, ведь она ненавидела устрицы, в принципе. Ни большие, ни маленькие. Никакие. - В “Прюнье” есть все. Поехали, Рей. А потом будем заниматься любовью до вечера. А затем - до утра. И… - Нет! Я же сказала - сегодня - не пятница, Бен! Мы трахаемся по пятницам. И точка. Я устала, знаешь? Устала кружиться вокруг тебя и ублажать. Устала от твоей ненасытности. Потерпишь до завтра! - Она не выдержала. Секс сейчас казался мерзостью. Она не понимала, почему Бен нарушает правила и хочет большего. Почему сегодня? Сейчас? Перепутал дни? - Я тебе не шлюха - ублажать по желанию. - Я думал, ты моя девушка и у нас нет графика, - мужчина растерянно моргнул. Постучал камертоном по ванной. Занервничал. Не понял, что сделал не так. Он даже не принес никакой запах. Все сделал, как ей должно понравится. По максимуму. - Я…Рей… я… многие считают меня социопатом. Мне.. чужды люди. Они такие сложные, знаешь. Их, как аромат, не разложишь на молекулы или ноты. Я пытался - не вышло. Так много страстей, эмоций, мыслей. Вас всегда раздирает. Это и дар, и проклятие. Я… я трудно вас понимаю. Потому, прости, не понял, что не был… гармоничен? Нет, приятен. Не был приятен. Думал, секс - обоюдное удовольствие, но…прости, не почувствовал, что это было через силу. Ладно. Не стоило врываться. Нужно было позвонить, да? В следующий раз моя ассистентка согласует все. Хм, как-то не подумал, надо же. - Бен. Я устала. Все… хорошо. Не нужно согласовывать, завтра увидимся. - Не стоит. Я не привык быть не в радость в постели. - Он спрятал камертон. Поднялся. И вдруг Рей увидела другого Бена. Жесткого и холодного. Того, который мог ругаться с Асокой и быть расчетливым бизнесменом. Всего секунда, а он был ментально далеко от нее. - До встречи в среду? Хорошего дня. *** Следующее утро - С чем Вы посоветуете киш, мсье? - Рей говорила на французском очень медленно, но с упрямо. Собственник boulangerie улыбнулся очаровательной молодой женщина и порекомендовал луковый. Девушка, памятуя фразу Бена, что он всегда следует советам того, кто киши готовит, кивнула и сказала, что возьмет весь. Расплатившись, уложила пирог в свою плетеную сумку, чем-то похожую на корзину и вышла. Улыбаясь, она неспешно шла к дому Бена, наслаждаясь тем, как ветер заигрывал с ней, целуя плечи, которые и без того щекотали листья фиолетовых томатов, которые были так популярны в Провансе. Она нарочно встала пораньше и съездила на Bastille Market, чтобы купить рассаду. Ей было интересно определит ли Бен по запаху разницу сортов? Томаты - и желтые, и фиолетовые, и чёрные - так же разноцветной мозаикой лежали в плетенке. Там же у Рей были все ингредиенты для приготовления песто и моцарелла. Базилик для капрезе она не купила. Сорвет пару листьев на балконе. Девушка знала, что провинилась перед Беном. Не столько как перед любовником, как перед человеком. Не важно насколько реален был их роман - ей не следовало срываться так, будто он вел себя с ней как Дин. Грубить. Да, окей, у него был ненасытный темперамент, однако ни разу, признаться, плохо не было. Возможно, наоборот. Им было слишком хорошо вдвоем, слишком. Настолько, что Рей… Ей хотелось не думать, но она думала. Думала весь месяц и вчера - особенно. То, как Бен целовал, проникал, говорил… то, как вчера прилетел к ней… между ними не было фикции, нет, их роман был самым-самым настоящим и хоть тому было всего пару недель, Рей не могла отрицать - это были наиболее приятные отношения в жизни. Она теряла голову рядом с Беном, а он - в её присутствии и это возбуждало. Девушка - особенно вчера - убедилась, до мурашек и боли в животе, что чокнутый парфюмер влюблен в нее, потому не могла себя простить за резкость. Бен не был виноват в её плохом бекграунде и потому Рей хотела перед ним извиниться. По-настоящему. Боялась потерять не репутацию в прессе, а его. Потому проснулась пораньше и купила все, что Бену нравилось. Она не стала краситься и укладывать волосы, не надела линзы или платье с витрины Галереи Лафайет. Шла по уже знакомой ей улочке в обычных клетчатых штанах, шелковой майке и тех домашних тапочках бабушки Бена, которые он ей подарил. Её волосы были собраны в небрежную луковицу, а веснушки на плечах и носу мог рассмотреть весь Париж и… ей было хорошо. Рей не нервничала, наоборот. Ощущала себя на удивление своей, предвкушая завтрак в их с Беном кофейне да удивленный вопрос от бариста “почему ночью было так тихо?”. Она извинится перед Беном над чашкой кофе. Не станет, естественно, рассказывать то, кем была в прошлом. Знала, что тот ненавидит Асоку как “охотницу за деньгами”, потому поведать о том, что в чем-то и сама такая - не хотелось, это убьет доверие, но сказать о потере Грогу ведь было можно. Он поймет. Обязательно поймет. Поцелует её, они поднимутся в дом и она приготовит ему капрезе из разноцетных помидоров, потому что на хуй правила. Заполнит все пространство запахами поджаренных на сухой сковороде кедровых орехов и пармезана, натертого на мелкую терку. Перебьет смесь с базиликом и они будут есть салат на их балконе, а затем пойдут на пикник в Монсо, где сидя на траве насладиться поцелуями, луковым кишем и ароматами уходящего лета. Бен будет рассказывать что-то захватывающее, а она - лежать у него головой на коленях, а когда вернутся в квартиру, Рей полистает книги из библиотеки Лагерфельда и поколения Скайуокеров. Разденеться и скажет, что ей с ним - всегда в радость. Они забудут о том, что случилось. Она - о боли, Бен - об обиде. Забудут и будут просто любить друг друга. Телами. И продолжат быть влюбленными душами. Рей завернула за поворот и увидела уже знакомую красно-белую маркизу кофейни, где собиралась сделать сюрприз Бену, однако вдруг застыла. Он был там. Уже был. В своих привычных черных домашних штанах, белой футболке, шлепанцами на босу ногу и взъерошенностью, которая бывала после бессоной ночи. Зевал и пил кофе. Но Рей не улыбалась, поскольку напротив сидел Кардо - девушка сразу поняла, что это он, хоть в таком же прикиде как и Бен, он отличался от холеного пижона с фото. Застыв, она наблюдала, как мужчины друг другу улыбаются, как смеются, как Кардо поправляет Бену волосы и тот закрывает глаза, наверное, жмурясь от удовольствия. Внутри у девушки все похолодело и сломалось. Вроде она не должна была удивляться, а вроде вдруг поняла - что была не столько прикрытием, сколько заменой, пока Кардо был в Вашингтоне или куда он там улетел. Пока поверила в глупость, вроде чувств, ничего не было. Ничего же. Лишь слова и первоклассный секс, на что она повелась, как… как… Рей не могла подобрать нужного слова, ведь даже будучи шестнадцатилетней девочкой не верила в “ох, какая ты невероятная”, поскольку шлюхам не положено было мечтать, лишь брать деньги за услуги. Желательно, побольше. Но словам Бена поверила, хоть тот ничего не обещал. Просто по-особому выговаривал её имя, не более. Понимая, что никому не нужна этим утром, девушка сделала шаг назад и на нее налетел какой-то турист. Она уронила свою сумку и разноцветные помидоры, выбранные для Бена с такой любовью, весело посыпались на тротуар. Присев, Рей стала собирать те под ногами равнодушного города, туда же уронив одинокую слезу. Это было глупо. Расстраиваться, но девушка просто хотела быть…девушкой. Не американкой или парижанкой. Просто девушкой. Которую кто-то ждал и желал. Но, складывая ягоды обратно в плетенку, Рей знала, что сама во всем виновата. Стоило понимать, что Кардо вернется и все закончиться. К тому же, она так накричала на Бена, что…какое уж тут желание. Потому не на кого злиться и некого винить. Это как с Грогу. Если бы она не ушла от Дина, если бы согласилась на очередное унижение, вроде незаконного ребенка от симпатичной - даже красивой, увы - секретарши, ничего бы этого не было. Её ребенок был бы с ней. Рядом. Каждый день. Но ей захотелось свободы, а потом любви… и вот теперь она была раздавлена Парижем, как маленький желтый томат каким-то туристом. Шмыгнув носом она поднялась. Невольно снова посмотрела за столик. В глаза бросилось то, что рука Кардо была на запястье Бена. Пальцы любовника едва заметно поглаживали кожу, в то время как рядом с ней парфюмер даже принимая душ не снимал маков Моне. Татуировка там, что ли, с клятвой верности скрывалась? В любом случае, это не важно. Все не важно. Потому, понурив голову, Рей побрела к такси. Оставив за спиной Бена, который в эту секунду ни капли был не счастлив. И если бы не Кардо, приехавший к нему вчера ночью, он бы точно сорвался, но друг, как всегда, уберег его от глупостей и новые шрамы не покрыли запястье, обнаженное только перед тем, кому он доверял свою тайну. *** Знаете, что я думаю? Жарить зеленые помидоры можна лишь с тем, кому по-настоящему любишь. Потому Рей не ошиблась. Никакой там фикции нет. Но... поздно.