Мои перелётные

– Птица, хочешь тайну скажу? – шепнул мне Лео после вечерней сказки. Пушкина мы на время отложили, на этот раз выбрали читаного-перечитанного “Растрёпанного воробья” Паустовского. – Лео, если это тайна, то не надо про неё всем подряд болтать, – тихонько укорила я мальчишку, поправляя ему одеяло. – Я не всем, только тебе. Ты же никому не скажешь, – так уверенно он произнёс, что я растаяла. – Молчать буду, – я сделала жест пальцами, будто запираю рот на замок и ключ выбрасываю через плечо. Пусть расскажет, а то ведь не уснёт от волнения, будет полночи ёрзать на диване. – Дедушка Глеб учил меня летать, – шёпотом сообщил Лео. – Это новая игра такая? – улыбнулась я. Дедушка Глеб у нас тот ещё фантазёр! Главное, чтобы не очень травмоопасным оказалось развлечение. Воспитательница в садике и без того косо посматривает в нашу сторону, когда мы приводим ребёнка по понедельникам с исцарапанными локтями и пластырем на разбитых коленках. – Не игра и не понарошку, – с лёгкой обидой проговорил Лео. – Ладно-ладно. Я верю, что у вас с дедушкой Глебом все затеи – всерьёз. Вот освоишь азы – и отправим тебя в спортивную школу сдавать нормативы по скоростному летанию. А что такого? Нормы ГТО внук же ходил сдавать с дедом за компанию. Между прочим, Глебу в прошлом году бронзовый значок вручили за его спортивные успехи. Он у меня молодец! А вот я у него – неспортивная лентяйка, даже стыдно: в центре здоровья работаю, а за собственным здоровьем не слежу… – Я и тебя научу, – пообещал сонный Лео. – Только сначала – маму. А потом и тебя, обязательно. Ещё бы меня – да и не обязательно! Раз я Птица, как же я до сих пор жила без полётов-то? Чмокнув Лео в лоб с кудрявящейся тёмно-русой чёлкой, я оставила его в просторной гостиной, а сама ушла к Глебу, в маленькую комнату, которая была раньше моей спальней, а теперь – нашей с ним общей. – Что за полёты? – строго спросила я любимого, расслабленно потянувшегося ко мне за поцелуем. Глеб рассказывал, как в молодости занимался дельтапланеризмом, в областных соревнованиях участвовал. Но его внук, мне кажется, ещё мал для такого рискованного спорта. – Разболтал, значит? – усмехнулся Глеб. – Не разболтал, а искренне поделился, – заступилась я за Лео. – И я должна убедиться, что это не слишком рискованная затея. – Не переживай, Птица. Никаких дельтапланов и прыжков с парашютом, честное слово! – Если это что-то вроде запуска воздушного змея, то я не против, – почти успокоилась я. – Главное, чтобы ты ловил ребёнка столько же раз, сколько подкидываешь, не меньше. – По-твоему, я изверг какой-то? – с тихим возмущением фыркнул Глеб. – Полёты эти – вообще не физическая активность, а… что-то вроде духовной практики. – А, йога! – обрадованно догадалась я. – Ну… почти. Кстати, если хочешь, я и тебя потренирую немного. Мне кажется, у тебя есть потенциал. – Есению свою тренируй! – я вывернулась из его настойчивых объятий и отодвинулась на край кровати вместе с подушкой, захватив себе немалый край одеяла. – Птица, ты ревнуешь, что ли? – удивился Глеб. – Даже не думала! Нет, я совсем не злилась на нежданную гостью. Более того, если бы я не была выведена из себя звонком мошенников и оставалась в лучезарном настроении, девушка с картинами, наверное, показалась бы мне забавной и милой. Но всё по-другому сложилось. Может быть, потому и убежала Есения Кутерьма, теряя (в буквальном смысле!) тапки, что почувствовала за показной вежливостью мою зарождающуюся к ней неприязнь? А Глеб… Когда любишь, надо доверять друг другу – я знаю. Я пытаюсь, я очень пытаюсь – несмотря на весь мой негативный и болезненный жизненный опыт. И если бы Глебушка сразу сказал, что бесцеремонная девица – его знакомая, о визите которой он забыл меня предупредить, я бы спокойно к этому отнеслась. Но он принялся уверять меня, что ни разу не слышал о художнице со странной фамилией Кутерьма, и картины её с цветами в первый раз в жизни видит. И я почему-то подумала – врёт! Ну, врёт же! Правда, в отличие от людей, с которыми судьба сводила меня прежде, Глеб до этого момента ни разу меня не обманывал. Фантазировал – да, и нередко. Но выдумка шутки ради или романтическое приукрашивание действительности – совсем не то, что ложь ради собственной выгоды или желания скрыть некрасивый поступок. Если Глеб не хотел сообщать мне, что знаком с Есенией, не говорит ли это о его… измене? Я что – в самом деле принялась ревновать? Да глупости! Конечно, девушка она молодая, бойкая и эффектная. Однако, если судить по внешности его бывшей жены Лены и по тому, что я каждое утро вижу в зеркале, фигуристая красотка, вынужденная пригибаться, чтобы пройти в дверной проём, – вовсе не его типаж, Глебушка предпочитает дамочек поминиатюрнее. На экзотику его потянуло? Ну, нет… здесь что-то другое. Деловое или творческое знакомство, которое он отчего-то от меня хочет скрыть. Или… Глеба самого обманули? И меня заодно. Вдруг эта самая Кутерьма выведала у кого-то из его друзей (художники – они же как дети!) адрес и подробности личной жизни: время, когда его наверняка не бывает дома и прозвище любимой женщины, и пришла… А зачем пришла, почему картины оставила? Да ещё и утопала в носках, как будто так и надо. В осеннюю зябкую погоду. Может быть, конечно, её автомобиль у порога ждал. Хм, хиппи на собственном авто – как-то невероятно. Он же обычно автостопом путешествуют или “зайцем” на электричке. Нет, конечно, мог девушку добрый знакомый подвезти. Но всё равно странно – забыть про обувь, как будто… не привыкла её носить. Довольно редко ходит по земной поверхности – да? “Дедушка Глеб учил меня летать!” – вспомнила я. Духовная практика, значит? Такой вот у них клуб по интересам… Да ну, бред… Так не бывает. Я решила, что не стану себя накручивать, тем более, что в полудрёме мне совсем уже какая-то сказочная чушь в голову лезет. Обняв подушку, я провалилась в сон. …Подскочила я от звонкого пения будильника. Мой рабочий понедельник начинался не на рассвете, можно было и не торопиться, однако следовало собрать Лео и отвести его в детский сад, откуда уже вечером ребёнка заберут соскучившиеся родители. Я осторожно выбралась из объятий Глеба. Да, заснула я на краю, а он – отвернувшись к стенке, но сонные наши тела сами по себе как-то притянулись друг к дружке. Так происходило всегда, из-за чего любая вечерняя ссора или размолвка к утру каждый раз сходила на нет. Стараясь Глебушку не разбудить (ему на работу совсем не надо, а в свою мастерскую он может отправиться в любое время, как посетит его вдохновение), я накинула халат, обула тапки и пошлёпала сначала в ванную, потом на кухню – кипятить чайник, готовить завтрак, а затем уже и будить Лео. В комнате меня ждал диван с разворошенной постелью. На подушке сидел игрушечный динозавр. Лео не было. Сначала я подумала, что проснувшийся пораньше ребёнок решил сыграть со мной в прятки. Отодвинула от стены диван, раскрыла дверцы шкафа, заглянула на лоджию. Ещё раз обошла всю квартиру, внимательно осмотрев стенной шкаф в прихожей, ванную, кухню. Будь это обычные прятки, Лео давно бы уже откуда-нибудь со смехом выпрыгнул! Я вернулась в спальню и, присев на корточки, заглянула под кровать. – Птица моя ранняя, ты что-то потеряла? – поинтересовался разбуженный моей вознёй Глеб. – Лео пропал, – испуганно пробормотала я. Снова пометавшись по квартире и даже высунувшись на лестничную клетку, я вернулась к дивану, с которого и начала поиски. Споткнулась о рассыпавшуюся стопу картин Есении Кутерьмы. Принялась поднимать их. Странно, теперь они не были такими тяжёлыми, как вчера. Все, кроме одной. Картину с изображением бело-жёлтых ромашек на фоне изумрудной травы я еле удержала в руках: вес её был непомерным, а рама – обжигающе горячей. – Птица, что ты делаешь? – спросил заглянувший в комнату Глеб. – Картина, она… – Оставь её! Слушай, я не пойму, куда мог спрятаться Лео. Ты в стиральной машинке не смотрела? Может быть, он туда залез, захлопнул дверцу и выбраться не может… Это было маловероятно, но всё же я устремилась проверить стиралку. Конечно, внутри оказалось только чистое бельё, которое следовало развесить на лоджии. Вернувшись в комнату с охапкой трусов и маек, я так и застыла на пороге. Лео сидел на диване, играя со своим динозавром, как будто никуда и не пропадал. И я готова была поверить, что его отсутствие мне просто померещилось, если бы не грязные пятки. Ноги мальчика были чисто вымыты перед сном – в этом я не сомневалась. Но сейчас… он как будто по прибитой дождём дорожной пыли пробежался. – Лео, ты где был? – ошарашенно спросила я. – Там, – мальчик, беспечно улыбнувшись, ткнул пальцем в картину с ромашками. – Я по дороге вышел на поляну и встретил двух фиолетовых белкозайцев. Мы немного поиграли в догонялки. Можно было бы подумать, что ребёнок рассказывает свой сон, но… пятки, пятки! А ещё в его кудряшках запутались сухие травинки, и к рукаву пижамы прилипло несколько коротких фиолетовых волосков. Я покосилась на Глеба, но у него был очень растерянный вид, и я не решилась спросить, что он обо всём этом думает. – Пойдём чистить зубы и умываться, – потянула я за руку Лео, пытаясь не показывать ребёнку, как меня испугало произошедшее. – И надо как следует вымыть ноги. А про белкозайцев расскажешь мне по дороге в садик, договорились?