Мои перелётные

– А Чижиков опа-а-аздывает! – пропела пухлощёкая девочка с тёмными волосами, искусно заплетёнными в непростую причёску-колосок. Да, мы с Лео, похоже, снова последние – ой, как неприятно!.. – Камилла, обувайся быстрей и беги строиться, сейчас в зал пойдём, – пристрожила её молодая воспитательница. – А вы… – она замялась, видимо, не зная, как ко мне обратиться. – Ираида Яновна, – подсказала я. В детском учреждении всех взрослых называют по имени-отчеству, даже если им этого не очень хочется – верно? – Да! – девушка (Алиса Игоревна, кажется) встряхнула кудрявой, как и у нашего Лео, головой. – Ираида Яновна, вы тоже Валере чешки достаньте. Сандалии мы потом переобуем, а на утреннюю гимнастику надо идти в спортивной обуви. – Без проблем! – согласилась я, вытряхивая чешки из пакета со спортивной формой. Лео скорчил недовольную гримасу. Нет, детский сад был для него неплохим местом, где много интересного, а за дачные выходные он успел соскучиться по друзьям и даже по вреднющей Камилле. Только вот не нравилось ему, что здесь из храброго “львёнка”, почти научившегося летать (на дедушкином крылатом самокате и просто так, размахивая руками) и побывавшего в мире весёлых белкозайцев, приходилось превращаться в скучного Валеру Чижикова, который вечно опаздывает, бессовестно врёт и терпеть не может творожную запеканку на завтрак. – Из всей творожной запеканки, знаете ли, я обожаю сгущёнку на краю тарелки, – сообщил он. – И почему никогда не дают наоборот: большую порцию сгущёнки, а творога, раз уж он такой полезный, малюсенький кусочек? – Ох, Валера, – всплеснула руками Алиса Игоревна. – Гурман ты наш… Не переживай, запеканка тебе сегодня не грозит, у нас в меню макароны с сыром. – Ух, это повара прямо для меня постарались! – похоже, известие о любимых макарошках примирило нашего Лео с началом неизбежных детсадовских будней. – Алиса Игоревна, почему вы не зовёте ребёнка домашним именем? – шёпотом упрекнула я воспитательницу, задержавшуюся на минуту в раздевалке после того, как Лео с Камиллой, взявшись за руки, ускакали в группу и встали в хвост очереди мальчиков и девочек, готовых отправиться в зал на зарядку. – Его же коробит от этого “Валеры”! – Надо привыкать, – вздохнула она, всем своим видом показывая, что и сама огорчена этой грустной необходимостью. – Ему в школу через год, там свои строгости, будут называть, как в документах написано. Ох, школа… наша головная боль. Собственно, Лео можно было отдать в первый класс уже в этом году. Тем более, бабушка Лена настаивала – мол, для такого развитого мальчика лучше пораньше приобщиться к учебной дисциплине! Только вот молодые родители решили не торопиться и продлить сыну детство, а Глеб их поддержал. И я с ним согласилась, так что Лена с мужем остались в меньшинстве. А что касается самого Лео… – В крайнем случае, он потом может прыгнуть через класс, если захочет, – это я убеждала уже Розу, когда мы с ней выбрались глотнуть кофейно-молочной бурды из автомата в холле центра здоровья, где обе работали. У моей подруги выдалось окно в графике приёма – кто-то из записавшихся пациентов не пришёл в назначенный час, а я выскочила из своей регистратурной “клетки”, попросив посидеть за меня у телефона гардеробщицу тётю Сашу. – Он сам-то хочет в школу? – поинтересовалась Роза, одной рукой держа картонный стаканчик с остывающим напитком, а другой поправляя очки. “Сапожник без сапог”, она так и не решилась на лазерную коррекцию зрения, и контактные линзы недолюбливала, предпочитая старомодную массивную оправу, делающую её лицо страшно серьёзным. – По-моему, нет. – А что так? Вроде бы умный мальчонка. – Потому и не хочет, что умный. Школа – это же… куча детей, куча учителей, все друг на друга орут… и скука адская. – Он так считает? – удивилась подруга. – Нет, мои детские воспоминания. – Хм, Рая, у меня такое ощущение, будто мы с тобой учились в разных школах. В моей было весело… по крайней мере, на трудах и физре. А интереснее всего было на биологии. – Самые нелюбимые мои предметы, Роза! Я готова была терпеть школу только ради уроков истории и литературы. – Как мы с тобой с такими разными предпочтениями умудрялись сидеть за одной партой и не ссориться? – Понятия не имею. – Зато с Глебом твоим у тебя совпадение сто процентов, творческие личности, – хихикнула Роза. – И внучок из той же оперы. Кстати, почему он Лео? Я раньше думала, это от Льва уменьшительное или от Леонида. – Нет, от Валерия. Он когда совсем мелкий был, “р” не выговаривал, вот и выходило не “Лера”, а “Лео”. А потом трудный звук освоил и, наоборот, рычать стал, где не надо. “Р-рожка” вместо “ложка” говорил, представляешь! Ну, и кудряхи у него, на мультяшного львёнка с гривой похож. – Того, что про солнышко пел! – вспомнила Роза. – Да, что-то есть. А суженый твой на большую черепаху оттуда же смахивает, особенно когда с рюкзаком за спиной. Видела я его недавно: несётся на своих колёсах и не здоровается, гордый весь. – Он просто не видит, – привычно заступилась я за любимого. – Конечно! Сколько раз говорила уже – тащи его на приём, подберём линзы. И тебе зрение не помешает проверить, тоже щуришься. – Не, я нормально вижу. Это… видимо, нервное. У нас такое творится! – Ну-ка, поподробнее! – Роза одним глотком допила кофе, выбросила в урну пустой стаканчик и сходила за новым, взяв и на мою долю. Приготовилась слушать. – Пудрит он тебе мозг, – сделала вывод Роза, выслушав мою историю о гостье-художнице и картине-портале. – Просто сочиняет, дети все фантазёры, – по прошествии времени и после двух стаканов кофе история “путешествия” Лео уже начала мне казаться нереальной. – Да я не про ребёнка, а про твоего Глеба. И внуку, и тебе задурил он голову. – Но я ведь видела… – Рая, твои галлюцинации для меня не аргумент. – Думаешь, с ума схожу? – обиделась я. – Картина была тяжёлая, и рамка у неё горячая. Тут точно сверхъестественное что-то. – Возможно, это гипноз, – выдвинула менее фантастичную версию Роза. – Может, твой благоверный с сектой связался? – Скажешь тоже! – отмахнулась я. Гардеробщице я принесла стакан сладкого чая – кофе она не пила из-за высокого давления. Достала из сумки пачку печенья. – Угощайтесь, тёть Саш! Не торопитесь, посетителей мало. А те, что есть, идут без пальто. Тепло сегодня. Похоже, бабье лето наступило... Звонил кто-нибудь? – Посмотри, дочка: я там на бумажке записала. – Ага. Спасибушки! Я забила в компьютер данные о пациентах,записанные дрожащим старушечьим почерком. Двое к неврологу, один на прививку от гриппа. И… ох, ничего себе! К гинекологу – Кутерьма Есения Георгиевна… Что если она из-за этого и приходила? Хотела Глеба застать и сообщить, что он отец будущего ребёнка. Нет, что-то не сходится: она сказала – знает, что его дома нет. Заявилась на меня посмотреть? И картины, из которых по крайней мере одна – портал… для чего она их нам оставила? В задумчивости подойдя к окну, я посмотрела на качающиеся от лёгкого ветра жёлто-красные кроны деревьев. На лоскут ярко-голубого неба – просвет между облаками. Там, в вышине, проплывала беспечным воздушным шариком весьма знакомая и слишком крупная, чтобы быть незаметной, фигура. В балахоне с медвежатами в сосновом лесу и в полосатых носках. Действительно, зачем Есении обувь, если она не ходит по земле, а летает над макушками клёнов и лип? Я пристально наблюдала за её плавным движением какое-то время, а потом обернулась, услышав звонок стационарного телефона и тёти-Сашино скрипучее: “Алё, поликлиника слушает”. Когда посмотрела за окно снова, летящей в небесах девицы уже не было. Не было и мелькнувшего рядом с ней на фоне пушистого облака высокого худощавого самокатчика с седыми стянутыми в хвост волосами. Интересные какие у меня галлюцинации! – Тётя Саша, миленькая! Посидите, пожалуйста, ещё немного у телефона, пожалуйста. Домой сгоняю, мне очень надо, – я чиркнула ребром ладони у горла - мол, до зарезу. – Вот неугомонная! Что случилось-то? Вид у тебя такой, будто мужа с любовницей за окном углядела. …Как она догадалась?! – Вовсе нет! – я замотала головой, словно пытаясь стряхнуть с себя это наваждение. – Наоборот, я хочу убедиться, что ошиблась. – Ладно уж, я поотвечаю за тебя на звонки и перед начальством тебя прикрою, – пообещала гардеробщица. – Беги скорей! Выбежав из центра здоровья, я вскочила в очень удачно притормозившую рядом маршрутку и, нервно ёрзая на сиденье, доехала до дома. Пошарила в карманах в поисках ключей… вот незадача! На работе связку оставила. И всё же мне повезло – в подъезд я прошла вместе с почтальоном, которого впустил, ответив на звонок в домофон, кто-то из соседей. В прихожей мокасины гостьи соседствовали с ботинками Глеба. Кто бы сомневался! Или… я вчера вечером только подумала, что надо бы убрать в шкаф чужую обувь, но не сделала этого? Не помню… Расшнуровав свои ботильоны, я оставила их тут же и прошла в гостиную. Обратила внимание на мусор на полу. Сначала мне показалось, что вижу розовые бумажные клочки. Присмотревшись повнимательней, поняла: это не бумажки, а лепестки розы. Видимо, такой же, какая была изображена на лежавшей на полу в стороне от других картине. Я присела на корточки, дотронулась до её рамы, обжегшей мои пальцы. Перед глазами у меня поплыли цветные пятна, голова закружилась. Наверное, именно так и теряют сознание…