Мои перелётные

– Врёте! – крикнула я, отвечая не Васильеву, а продолжавшим утомительно греметь колокольчикам. С чего это я должна верить нарисованным бубенцам, притворяющимся живыми цветами? По какому праву глупые звенелки с обоев что-то диктуют мне? Не может Глебушка быть фантазией. Даже самой лучшей. Даже моей. Он есть, он настоящий. И что-то мне подсказывало, что Глеб во всех мирах – один и тот же. Цельная натура, да? Не бледная проекция, как Роза из другого мира. Роза, которая спокойно отнеслась к тому, что у её подруги провалы в памяти. Как будто это что-то вроде лёгкой простуды. Пройдёт!.. Главное – вовремя к доктору обратиться. К профессору Васильеву. Это, кстати, несложно. Можно и без записи на приём к нему. Вон он сидит – ухмыляется. А Роза – моя настоящая Роза – не оставила бы меня одну. Схватила бы за руку и потянула тотчас вместе обходить-осматривать все больницы, вокзалы и спортплощадки, искать пропавшего Димку. Ах, у этой Розы внук Антошка, его не с кем оставить? Ну, так он не младенец, которому нянька и соска нужны. Едва помладше Димки, и приятели они наверняка. Взяла бы с собой – помогать. Нет, эта Роза – совсем другой человек, и нельзя от неё требовать того, что моя лучшая подруга сделала бы с лёгкостью. Вот интересно… ищет ли меня Глеб? Ведь и я пропала. По крайней мере, я чувствовала себя очень пропавшей. Или пропащей? Ощущение – хуже некуда. – Любопытный ход мысли у вас, Ираида Яновна, – ехидно заметил Васильев. – А вы уже и мысли мои читаете! – возмутилась я. – Так они практически на поверхности, даже неопытный телепат легко справится, – хмыкнул он. А он, значит, опытный… Мне и так было не по себе, а теперь и вовсе охватила меня несусветная жуть. Что же – любая моя мысль станет известна этому жулику? И он, конечно же, использует это в своих мерзких целях. А я никак не смогу ему противостоять, ведь я-то не осведомлена о его планах. – Что вам от меня нужно? – процедила я сквозь зубы. – Пока – ничего, – он как будто бы в рассеянности потянул со стопки бумаг верхний лист с чёрными строчками и бледно-лиловыми кругами печатей, сложил из него самолётик и запустил петлять по комнате. – Оказать психологическое давление – ненавязчивое, лёгонькое такое. Подсобрать немного энергии, отправить её в накопители. Как видите, я с вами откровенен. – До определённых пределов, разумеется, – догадалась я. – Зачем вам энергия и каким способом вы качаете её из живых людей, вы, конечно, не расскажете. – Не вижу смысла в разъяснениях. Вам же не экзамен сдавать! Не экзамен. Однако хотелось бы быть в курсе происходящего, а не оказаться в одночасье энергетической дойной коровой. Неприятно и обидно… Я скорчила гримасу от нахлынувших эмоций, и Васильев, взглянув на меня, чуть ли не облизнулся, как кошак у миски со сметаной. Вот в чём, значит, дело! Излучаемый человеческим сознанием негатив – для таких, как он, лакомый кусочек. Но почему именно я? В мире (во всех мирах!) полно людей, что гораздо более глубоко и ярко проживают свои эмоции. И никто их не хватает и не тащит в чужие пространства, чтобы выкачать и загнать в невидимые, но мощные батареи их смятение, отчаяние, гнев и страх. Или дело в том, что просто так человека за пределы его собственной реальности не выманишь, никакими тюльпанами не завлечёшь, он для этого сам должен сделать первый шаг в неведомое? Первый – робкий и неумелый. Опытного путешественника, преодолевающего бесконечные расстояния со скоростью мысли, не тронут. С таким связываться – себе дороже. А неловкого новичка вроде меня подловят запросто. Эх, предлагал мне Глеб учиться, а я отказалась. Или не об этом, а о полётах по воздуху он вёл речь… Всё равно ведь о чудесах! А Димка!.. Вдруг он, как и я, попал в расставленную хитрым Васильевым или его подельниками западню? Ну, и гад этот Васильев! Такое сказать… Не об энергии, а о том, будто Глеба не существует. А я чуть было ему не поверила… Но ведь если Глеба нет, то нет и Димки, а я уже свыклась с тем, что у меня есть сын. Не знаю, получится ли из меня хорошая мать. Во всяком случае, я постараюсь. Может быть, я и не знаю, каково это – быть мамой, но бабушка из меня ведь неплохая вышла. Или это оттого, что Лео – замечательный внук? Но я просто уверена, что и Димка – прекрасный сын. – Прекрасные сыновья из дома не сбегают, – заметил Васильев. – Может быть, хватит комментировать вслух мои мысли? Что за невыносимая личность, в конце-то концов! Находиться с ним рядом не хотелось совершенно. Я решила, что сейчас встану – и… Нет, пользоваться магией колокольчиков на обоях я не стану. Это не те, неправильные цветы, заведут ещё, туда, куда мне не надо. Попробую по-другому: встану с кресла, выйду в прихожую, а там будет дверь, ведущая в подъезд. Я просто спущусь по лестнице, выйду на улицу. Они обязательно там будут – и лестница с серыми высокими ступенями, и перила, выкрашенные в пронзительный зелёный – я даже почувствовала резкий запах свежей масляной краски. И двор будет – с разноцветными автомобилями на стоянке, деревьями, скребущими по оконным стёклам ветвями, как большими птичьими лапами, и забытая детская игрушка – синий слонёнок - на мокрой от дождя скамейке. Конечно же, я там встречу… – Кого? Кого вы там встретите под проливным дождём? – пренебрежительно проговорил Васильев. – Кого надо, – довольно грубо отозвалась я. Поднялась с кресла, превозмогая головокружение, боль в пояснице и покалывание в затёкших от долгого нахождения в однообразной позе ступнях. – Никого там нет! – Есть. Двигаясь к двери, я приоткрыла болтающуюся через плечо на длинном ремне сумку, залезла в неё рукой, наощупь проверяя: паспорт, кошелёк, телефон, два комплекта ключей – вроде бы всё на месте, ничего не потерялось – прекрасно. Даже… что-то появилось, чего прежде не было. Небольшое, прямоугольное, узкое и плоское. Ещё один телефон? Записная книжка? А, неважно, потом посмотрю. Сейчас главное – выйти из этой квартиры. А это было непросто: воздух сделался плотным и вязким, а твёрдые предметы и стены – наоборот, какими-то мягкими. Было ощущение, что всё вокруг стремится приобрести однообразную консистенцию густого киселя. – Зачем вы туда бредёте, глупая вы женщина! – Васильев, похоже, по-настоящему встревожился. Неужели за меня переживает? На него не похоже. Скорее, заволновался из-за того, что теряет источник дармовой энергии. – Куда вас понесло? Там же пусто, там не только никого, но и ничего нет. Открытый космос, звёзды и галактики… в лучшем случае. – Какие галактики, что вы несёте! – слабо отмахнулась я. – Ни в какой космос я не собираюсь, просто выйду во двор. Всё-таки я очень ясно представила себе этот двор. И детскую качалку, на которой сидел, ссутулившись, спиной ко мне… – Вы же не можете этого видеть! – прозвучал за моей спиной голос Васильева. Но я же видела!