Хьюго или Новое происшествие в Проклятой Галерее.

*** Наиболее чувствительная часть меня умоляла выбрать "магию", основываясь именно на том, что значила для меня живопись. Но рациональная часть будто грубо пригрозила ей пальцем. Кто знает: может, Мэри специально хотела сыграть на вещах, которые для меня святые? И, после небольшой паузы, я ответил: — Трюк. Мэри посмотрела на меня как-то совсем расстроенно и потерянно. — Что-то не так? — кажется, я впервые видел у неё такой взгляд. Этот взгляд говорил о каких-то сложных и трудновыразимых эмоциях. Словно мой ответ сказал ей куда больше, чем сказал мне самому. Мэри покачала головой. — Да так, ничего... Мне, в принципе, нравилось с тобой играть, Хьюго. Ты все таки хочешь рисовать именно свои "образы"? Даже если мои у тебя получаются лучше в сто раз? То есть ты хочешь идти своим долгим и сложным путем, лишь бы не связываться с какой-то мрачной и непонятной сущностью не из мира сего, да? — она явно была расстроена. Я даже уловил нотки подступающих слез. Положил руку ей на плечо: — Да ты же не какая-то там сущность. Ты картина. Люди каждый день любуются тобой. Твой "отец" Гуэртена любил тебя. Он вложил в тебя... Все добро, какое хотел видеть в жизни. Не для того, чтобы ты устраивала те ужасные вещи, которые делаешь. Он создал тебя такой потому что сильно тебя любил... Мэри молчала. Я даже решился обнять её. Как обнял бы своего друга или сестру. — Я не знаю, какого быть нарисованным... Но твой автор явно не для того тебя создавал, чтобы ты потом гонялась за людьми и собирала себе этих, как ты говоришь, потерянных "синих кукол". Ты не должна страдать от того, что ты такая какая есть. Не знаю, чем ещё я мог бы тебе помочь. Может когда-нибудь в мире картин ты встретишь других, кто тебе понравится... Ведь выставка Гуэртены довольно мрачное место. Все остальные картины, которые он рисовал, либо монстры либо вампирши... Но есть много других авторов. Которые рисовали совсем другие вещи. Рисовали играющих детей, рисовали семьи. Может, если бы тебя перевесили в такую галерею, ты бы была счастливее, и перестала бы... Ты понимаешь. — Перестала бы что? — Заманивать сюда людей. Она молчала. — Я вернусь в галерею и покажу тебе картины других авторов. Мэри молча кивнула. Потом добавила: — Это так мило, Хьюго, что ты хочешь мне помочь... Но ты не понимаешь. Я знаю, какими бывают картины. И я сама выбрала именно то общество, которое выбрала. Потому что, как бы ни была прекрасна картина, но это замкнутый, застывший в одном мгновении, мир. А человек не может жить в одном мгновении. Это как будто всю жизнь спать, а не жить. — Но ты тоже многого не понимаешь. Тебе кажется, что человеческая жизнь вся такая яркая, наполненная радостью, дружбой, общением. А на самом деле жизнь бывает очень жестока. В ней есть боль, разочарование... Болезни, войны, несправедливость. И, в конце концов, в ней есть смерть. Очень многие люди отдали бы все человеческое, что у них есть, чтобы получить вечную жизнь как у тебя. Мэри посмеялась. — Да я встречала таких. — Ну вот... — Но все равно смертная жизнь имеет намного больше плюсов. Ведь ты не хочешь со мной поменяться. Хотя у тебя жалкая смертная жизнь и ждут впереди горе, утраты и трудности. Мне нечего было ответить. — Живое должно быть среди живых. — заключила Мэри. — Ладно. Я знаю, что ты уже додумался сжечь мою картину, так что не стоит. Я проверяла кое-что и больше тебя не побеспокою. Удачи, Хьюго. Без меня тебя ждёт тяжёлый период. Лишишься своей популярности. Я пожал плечами. — Ну и черт с ней. Я все равно никогда не был душой компании. — подождал, пока она кивнула и развела руками в ответ на мои слова. — Удачи и тебе. На этом поле вокруг, вместе с девочкой, начало растворяться. *** Казалось бы, все должно было закончиться. Я должен был очнуться у себя дома и вернуться в нормальную жизнь. Но... Этого не произошло. Очнулся я посреди какого-то большого чёрного помещения. Не могу сказать, была это комната, или стадион, или просто чёрное пространство, не имеющее ни пола, ни неба. Повсюду здесь шествовали какие-то странные существа, напоминающие недорисованных персонажей с картин Гуэртены... Или скорее не его персонажей, а персонажей, которых, подражая ему, пыталась изобразить уже сама Мэри. Они были плоскими и в их "прорисовке" полностью отсутствовал профессионализм. Наспех разлитые краски. Пятно, закрашенное фломастером. Какая-то мазня мелками вместо волос. Эти существа рисовались не чтобы быть частью искусства, а из какой-то смеси ненависти, отчаяния и любопытства. Они специально были задуманы "искалеченными": разная длина ног и рук, их неудобное расположение, разросшиеся до ушей улыбки, выпученные глаза, кривые спины, скрюченные шеи, сдвоенные или даже строенные тела... Это были жуткие в своей "комичности" мутанты. Чистое воплощение гротеска. Они блуждали, не находя себе места, и вряд ли могли осознать, насколько нелеп сам факт их существования. Невольно я вспомнил, как сам, будучи ребёнком, развлекал себя, рисуя чудовищ, стараясь сделать их как можно более странными, искореженными. Чтобы заглушить разросшееся внутри горе до уровня ненормального и неожиданного веселья. Мне стало не по себе. Разрозненное блуждание прервал голос, уже до боли знакомый мне. Раньше этот голос был мягким, сдержанным, теперь стал едким и резал словно ножом. — Ты художник, Хьюго. Но ты даже в своём любимом деле не видишь ничего кроме грубой механической последовательности действий. Мой отец, когда рисовал, верил в свои творения всем сердцем. Верил настолько, что смог оживить меня. И ты после этого говоришь, что магии нет, есть только трюк? Ты не достоин стать настоящим художником, Хьюго. И ты навсегда останешься здесь. С этими незавершёнными созданиями. — дьявольский смешок. — Незавершенными? Кого ты обманываешь? — я не смог оставить это без ответа. — Это не незавершённые картины твоего отца, а твои собственные! Ты пыталась ему подражать. Но не из любви. А из безысходности. И твои дурацкие синие куклы. Ты сама специально придумала их такими... Ты развлекалась, создавая этих искалеченных существ... Немых сподвижников твоей воли... Молчание, которое прервалось спустя несколько секунд. — А ты понял это только потому, что сам когда-то делал то же самое. — Не то же. Все, что я делал, оставалось в рамках бумаги... — Ты раздражаешь меня! — в голосе появились недовольные нотки. — Знаешь, чем ещё прекрасно это место? Эта коробка с игрушками? Тем, что мои любимцы ведут себя тихо, только пока здесь я. А мне пора. Меня ждёт счастливая новая жизнь. Прекрасно оставаться, Хьюго! Голос исчез. Воцарилась тишина. И уже через несколько секунд все эти искаженные фигуры кинулись в мою сторону... *** — Если бы он не пытался изображать понимание и участливость, я бы забрала его к себе в нашу игральную комнату! — светловолосая девочка в зелёном платье сидела за игрушечным столом, пила игрушечный чай и вдохновенно жаловалась синей кукле, сидящей напротив неё. Кукла лишь одобряюще хихикала. Девочка вздохнула и грустно оглянулась на два силуэта, неподвижно сидящих друг перед другом. — А может перетащить его сюда к этим двум? А то они молчат постоянно... Хотя... Мне кажется, что он тоже будет молчать. Они все ломаются очень быстро. — во взгляде появилось что-то трагическое и сложноописуемое — Эти люди такие хрупкие... *** Звонок в дверь. — Да я открою. — Простите, у меня письмо из университета на имя некоего Хьюго... — Уважаемый, вы что-то путаете. Здесь никогда не жил никто с таким именем. — Но адрес... — Здесь живем только мы с мужем. И наша дочь. Ей ещё далеко до университетов. — Но... Звук закрывающейся двери.