***
Тэхён ворочается в постели. Пробует спать на правом боку. На левом. На спине. На животе. Без толку. Он отбрасывает одеяло и встает с шумным и недовольным вздохом. Сон к нему не идет. Ну и хер с ним. Он наспех одевается в черную рубашку, черные штаны и выходит на улицу. Небо затянуло облаками и звезд не видно. Он бредет по широким улицам, замечая редких прохожих. Бездомные, шлюхи, королевская стража и подростки из Академии. Каждый из них смотрит на Тэхёна, провожает взглядом. Кто смотрит боязливо, кто-то кокетливо. Он привык. Ким Тэхён привык, что о нем шепчутся за его же спиной с восхищением, благоговением или завистью. Столь же черной, как и его одежды. Он отличается от них. В своем происхождении, в своей хладнокровности, в своей сдержанности характера и таланта. Он заработал себе разную славу. Дурную, славу великолепного мерзавца, славу непобедимого демона. Ему, в общем-то, плевать. Тэхён должен поддерживать свой образ. Чуть нелюдимый. Грубый. Высокомерный. Ким Тэхён никогда не должен терять лицо, даже когда от уверенного взмаха клинком чужой тонкой ладонью замирает сердце. Не должен терять лицо, даже когда какой-то девчонке признаются в любви странным способом — пишут красной краской на улице, так еще и с ошибками. И нет, он не должен терять лицо, когда Намджун замечает, что Тэхён смотрит на эту девчонку непозволительно долго. Потому что в его темных глазах читается слишком много эмоций, которые не должны быть прочитаны. Которые никогда не должны были там появится. Только не в его глазах. Восхищение, азарт, увлечение… Поэтому он отмахивает от брата, старается оскорбить объект своего внимания, и вообще забыть об этой дрянной ситуации. Тэхён всегда четко знал, кто его враг. Кто мог бы стать сильным соперником. И потому сражался с самыми сильными. Осмотрев команду Реликтов, он хотел сразиться со всеми, кроме Стюарт. И он ошибся. Девчонка оказалась сильна — Вероника его удивила. Поразила. Въелась под корку сознания. Стала тяжелым жгучим комом где-то в грудине. Странное чувство он ощущал внутри себя. Забавно, любовь столь безнадежно мертва для него, что он называет это чувство странным, жгучим и тяжелым. Словно не может поверить в их искренность. В правдивость собственных чувств. По-хорошему, ему бы ее отметелить. Разбить в пух и прах. Во спасение его души и репутации. Ведь у него все еще есть жена, официально. Но Тэхён не может. Не может не думать этой поздней ночью. Совсем не о жене.***
Следующим утром Намджун осторожно потягивал горячий травяной чай. Запястья немного ныли после вчерашнего боя: все же зря он решил драться двуручным мечом, который раньше принадлежал их отцу. Меч, названный Кровавым Пламенем закалялся от крови врагов и мог воспламеняться. Сжигать чужое оружие и отгонять даже самые глубокие и мрачные тени. Использовать его было одно удовольствие. И пожинать свои плоды — даже чашку к губам не поднести без боли в запястье, усмехнулся Намджун. Но даже такая мелочь не помешает ему отказаться от своего замечательного плана. А именно — добиться далекой и прекрасной морской девы — Ли Чжи Ын. Звучало хорошо, думалось ему. Четко и по делу. Он всю жизнь, всегда, контролировал то, как окружающие люди к нему относятся, за исключением собственной семьи. И его нервировало то, что он понятия не имел, как к нему относится Айю. Ее взгляды были долгими и теплыми, но голос холодным, как океанская вода. Она была загадкой и в тоже время открытой книгой, с очень яркой обложкой, и, несомненно, глубоким содержанием. И Намджун знал, если он разгадает ее, прочтет от корки до корки, то произойдет что-то невероятное. Это завораживало. — Что в твоей большой умной голове творится, а? — с нежностью спросил Сокджин, как всегда тихо проскользнув в комнату. — Я слышу, как крутятся шестеренки у тебя в голове. Верный вестник беды. Намджун вздохнул. — Пытаюсь придумать, как сказать тебе помягче не лезть не в свое дело, — протянул он. — Но, наверное, вернусь к старой, доброй классике. Отвали, Джин. Сокджин пропустил его слова мимо ушей, садясь в кресло. — Вот уж нет! — замотал он головой. — Тэхён просил меня не соваться в его дела с милой Лалисой, и я, признаюсь честно, еле сдерживаю себя. Так и хочется запереть этих двоих в тихой комнате, со свечами и огромной кроватью, чтобы они уже спокойно поговорили, потрахались и помирились. Но, — поднял он палец вверх, — они подождут. Мне тут птичка напела, что ты на свидание сегодня идешь. — Поотрывать бы крылья твоим птичкам, — буркнул Намджун. — Зачем же? — изобразил он удивление. — Напротив, хотел похвалить тебя. Идея со свиданием шикарна! Если — вдруг — мы проиграем, то Айю, в роли новой пассии будет крайне любезна помочь нам с нашим северным врагом. Может и остальных убедит остаться. — А ты уже не веришь в нашу победу? — Я верю своим глазам, Джун-ни, — вздохнул он. — Сыны Бури на прошлом Турнире заняли второе место. И их, без магии, я подчеркиваю это, уделали худющая девчонка и матерый паренек. — Это ничего не показывает. Можно быть сильным бойцом, но никчемным магом. Вспомни Хосока! На мечах он одолел Тэхёна и даже Дженни, но в магии был полным нулем. К тому же, я пригласил Айю на свидание по другой причине, — небрежно бросил он. Сокджин подозрительно сощурился. — И по какой же? — Просто так, — пожал он плечами. Его брат театрально схватился за сердце и округлил глаза. — Скажи мне, что ты просто хочешь утащить ее в постель, и я успокоюсь. — Я не скажу этого, — поморщился Намджун. Сокджин вскочил со своего места и подошел к столу брата. Он стал достаточно серьезным. И сурово сказал: — Ты отдаешь себе отчет в том, что ты творишь? — прошипел он. — Она — сирена. Их магия развратнее и извращеннее магии Амуров! Дашь слабину и не выпутаться тебе из ее чар. Она похитит твое сознание и твою душу, Намджун. — Она не такая, — хлопнул по столу демон молний. — Это я был инициатором. Я ее пригласил! — Быть может, ты уже под чарами, раз и пару недель не прошло, как ты уже бегаешь за ней? — задал Сокджин волнующий вопрос, и после этих слов покинул кабинет.***
Сокджин оказывает не прав. Намджун проверил. Сирена не источает никаких флюидов, не распускает вокруг него свою магию. Она просто идет рядом в просторном летнем платье с вышитыми цветами, слушает его, рассказывающего про историю города и наиболее уникальную архитектуру. И тогда он не выдерживает. У Намджуна кончаются банальные слова и фразы. Он устает говорить ни о чем. Не о самом главном. — Ты мне нравишься, — признается он. И сердце ухает вниз, разбиваясь всмятку. Джун видит, как крупно вздрагивает Чжи Ын, замирая от внезапного признания. — Что?.. — переспрашивает она хрипло и смотрит своими сказочными глазами. И вправду — прелестная русалка. — Я сказал, — он жует губу, так как волнуется сильно, — что ты мне нравишься. Милый румянец украшает ее щеки, ветер мягко треплет сиреневые волосы. Даже острые уши Айю тоже покраснели. Он замечает толику сомнения в ее взгляде и спешит добавить уверенное: — Я честен с тобой. Искренен. Ты действительно мне нравишься. Это неожиданно даже для меня самого, но это так. — Его голос под конец начинает немного дрожать. Словно он семнадцатилетний человеческий подросток. — Можно тебя поцеловать? Пожалуйста, молит Намджун. Айю находит в себе силы только кивнуть. И этого обоим достаточно. Намджун мягко и бережно накрывает ее губы. Они на вкус как море. Мысли разлетаются, как бабочки в животе. А на языке наивная и робкая надежда о безграничной любви, что ждет их где-то там, в будущем.