Раз проснулся Вэй Усянь - а он беременная Лань

Улов у даочжанов оказался куда меньше: официально остатки клана Хэ изгнали к окраинам, но тех, кто занимался этим вопросом, найти не удалось, адепты либо искренне не знали, что произошло, либо отказывались разговаривать. — Я бы и не подумал, что с этой историей связана какая-то тайна. — Сяо Синчэнь отпил чая. — Всё выглядит вполне законно. Мы могли бы съездить в ту провинцию, куда их изгнали, и встретиться с кем-то из клана Хэ… — Брат узнает у Цзинь Гуанъяо, — кивнул Лань Чжань. — Не стоит пока, — Вэй Усянь отставил на стол неизменную чарку с вином и триумфально вытащил из рукава пачку исписанных листов. — Записи старейшины Илина, подлинные, с расшифровкой. Конфисковала у одного из здешних учеников, он их нёс в кабинет Цзинь Гуанъяо. На несколько секунд воцарилась тишина, затем все разом склонились над бумагами. Даочжаны рассматривали улов с любопытством, а вот Лань Чжань лишь небрежно пролистал, но Вэй Усянь заметил,что кончики пальцев у него подрагивают. Неужели так его ненавидел, что теперь даже взять его вещь в руки не может? — Надо сообщить об этом Совету кланов, — заключил Сяо Синчэнь. — Повезло, что все собрались, можем прямо завтра с утра… Сун Цзычэнь, до того согласно кивавший, прервал его. — Нет. Нужно узнать подробности и добыть больше доказательств. “Да и праздник Цзинь Лину портить не хотелось бы,” — про себя добавил Вэй Усянь. — Вот что, — начал он. — Давайте так. Вы пока оставите записи себе. Ученика я припугнула, будет молчать, а завтра праздник, Гуаншаню с Гуанъяо точно будет не до него. Надо будет попробовать его отловить и выспросить поподробнее. И вообще попробовать разузнать получше, сдаётся мне, ничего хорошего тут не творится. — Вы думаете, глава ордена знает о происходящем? С недоумением на Сяо Синчэня посмотрел даже Сун Лань. Да что там, даже Креветка в животе у Вэй Усяня брыкнулась с отчётливым скепсисом. — Не стоит исключать такую возможность, — проявил дипломатичность Вэй Усянь. — Ладно, если никому добавить нечего, то встретимся завтра. Да, Ханьгуан-цзюнь? Тот спал, подперев рукой голову. У его локтя, рядом с чайной чашкой, стояла пустая чарка из–под "Улыбки Императора". Даочжаны, явно смутившись, поспешили откланяться. Попрощавшись с ними, Вэй Усянь сел напротив Лань Чжаня. Вздохнул. Протянул руку и отвёл с его лица упавшую прядь волос. — И что мне делать? Что мне делать, Лань Чжань? — в горле копилась горечь. — Как мне сказать тебе? Прости, твоя жена умерла, а вместо неё теперь проклятый старейшина Илина… Так себе новость, да? Даже если ты не любил… — Любил. Люблю. — Лань Чжань смотрел на него широко раскрытыми глазами, абсолютно трезвыми и при этом словно бы слегка несфокусированными, как будто смотрящими сквозь его тело. — Не уходи. — Лань Чжань? — Усянь замер, даже дыхание затаил. — Ты что, пьян? — Не уходи опять, — тот стиснул его руку. У Вэй Усяня сжалось сердце. — Не уйду. Конечно, — он поднялся из-за стола, потянул за собой Лань Чжаня. — Уже поздно, время спать. До постели его удалось довести легко и даже раздеть до внутренней одежды — Лань Чжань не сопротивлялся, только не отводил от его лица тревожного, ищущего взгляда, от которого Вэй Усянь хотел сбежать куда глаза глядят и там закопаться в землю. — Скучал. — Лань Чжань поймал его за руки, притянул к себе. — Останься. — Конечно останусь. А теперь ложись спать, время позднее, почти девять вечера. За окном сияло солнце и пели птицы, но тот серьёзно кивнул. — Мгм. Лань Чжань обнял его бережно, но крепко — не вырваться, и осторожно лёг на кровать, прижимая к себе. Вэй Усянь лежал на его груди, под ухом ровно стучало сердце, тихое дыхание шевелило волосы. Это было даже уютно, так и хотелось расслабиться, закрыть глаза и уснуть, ни о чём не думая. Если бы только эти объятия на самом деле предназначались ему. Осторожно выбравшись из рук даже во сне не желавшего его отпускать Лань Чжаня, Усянь направился к столу. Быстро подготовил всё необходимое и с трудом, опираясь на меч в ножнах, уселся на пол, приняв позу для медитации. — Прости, Лань Чжань, но я сегодня сбегу. Я хоть и злодей, но не совсем уж окончательная скотина. Вот только разведаю всё, — он разгладил свежевырезанного бумажного человечка и напитал его ци. — Креветка, остаёшься за старшую! Не буянь. Вэй Усянь вспорхнул из рук своего тела, на секунду опустился на постель к Лань Чжаню, подавив желание потрогать его напоследок — просто чтобы убедиться, что всё в порядке, — и вылетел в приоткрытую дверь. В Башне Золотого Карпа, разумеется, царила предпразничная суета. Туда-сюда сновали слуги, прохаживались адепты, охрана бдительно зыркала со своих постов. Приходилось перемещаться короткими бросками, прячась в тенях и щелях. Он чуть от стыда не сгорел, когда в уютную тёмную нишу, где он пережидал патруль, ввалилась парочка адептов (Мэйшань Юй и Балин Оуян, вот те раз!), на ходу сдирая друг с друга одежду. По счастью, они были слишком заняты, чтобы обращать внимание на какой-то клочок бумаги, а Усянь упорхнул оттуда, едва коридор показался безопасным. На подступах к кабинету главы ордена народу попадалось меньше, Вэй Усянь почти свободно долетел до него и проскользнул в щель под дверью. Тотчас же в голове зазвенело от чьей-то ругани — должно быть, на двери висел заглушающий талисман. — ...Сам упустил, пускай сам и разбирается! — бушевал Цзинь Гуаншань, расхаживая из угла в угол. Перед ним на коленях стояли Цзинь Гуанъяо и какой-то незнакомый заклинатель, выглядящий как плохая карикатура на Лань Чжаня. — Дармоед, никакой пользы, одни расходы! Пускай бросает всё и ловит! Только тихо, нам сейчас только слухов лишних не хватало. А тебе чего, Гуанъяо? Тот поклонился и заговорил извиняющимся тоном: — Даочжан Сяо Синчэнь и его спутник спрашивали о судьбе клана Хэ. Им ничего не сообщили, но… Цзинь Гуаншань застыл. — Этого ещё не хватало! Су Шэ, утром отправишься к Чэнмэю, передашь, чтобы прибрался, и если от Хэ ещё кто-то остался — избавился. Лютого мертвеца поймает потом, никуда он от нас не денется. А что до даочжанов... сделайте так, чтобы больше они никуда не лезли и никого ни о чём не расспрашивали. После праздника, чтобы шума не было. Всё, свободны. — Отец, осмелюсь заметить, что мы не знаем, как много известно Сяо Синчэню, возможно, не так уж много… — Вот и допроси тогда. Но чтобы больше они под моими ногами не путались. Вэй Усянь выпорхнул из-под двери и полетел в свои покои, изо всех сил размахивая бумажными рукавами. Влетев в их с Лань Чжанем комнату, он не глядя по сторонам порхнул к своему телу. Упал ему на грудь, прижался, но вместо того, чтобы вернуться в тело, вдруг провалился в Сопереживание. Её звали Ся Усэ. Младшая дочь из слабого, маленького клана, признавшего владычество Ордена Цишань Вэнь ещё при прадеде нынешнего главы. Не слишком выдающаяся заклинательница, которая не нашла себя ни в охоте на нечисть, ни в создании артефактов, ни в в целительстве. Страстью Усэ были знания. Книги, свитки, легенды и описания ритуалов хранились в её натренированной до бритвенной остроты памяти так же упорядочено, как и на полках библиотеки. Библиотекой она и заведовала — огромной, древней, богатейшей библиотекой Ордена Цишань Вэнь, и была там совершенно счастлива с двенадцати, когда её впервые привели туда помогать, и до восемнадцати, когда бежала из Безночного города, бросив книги на произвол судьбы. Она до самого конца не простила себе этого, даже узнав, что значительную часть библиотеки огонь пощадил, и её вывезли, по большей части в Облачные Глубины. Вэнь Вэймин был старше её на год. Красавец, отличный заклинатель и троюродный племянник самого главы ордена, сын его младшего кузена, он мог позволить себе женитьбу почти на любой из признанных красавиц, но отчего-то увлёкся невзрачной мышкой из библиотеки. Усэ считала, что это какая-то затянувшаяся шутка, а он таскал ей цветы и сладости, помогал расставлять по полкам тяжеленные стопки книг, улыбался, быстро и ярко, так, что глазам больно, и даже слушал её рассказы о книгах, наверняка занудные и скучные. Усэ недоумевала, смущалась и таяла, как лёд под солнцем. Они поженились незадолго до войны, на пышной и яркой, принятой в Ордене Цишань Вэнь церемонии. Её родители были горды оказанной честью, его — любили сына настолько, что позволили самому выбирать невесту и охотно согласились с его выбором. Вэймин говорил, что война не затянется надолго — могущества Ордена Цишань Вэнь хватит, чтобы навести порядок на всей Поднебесной! Усэ не слишком над этим задумывалась — в величественной тишине библиотеки все войны и конфликты казались незначительными мелочами. Её муж командовал охраной дворца, но ничуть не удивился, когда ему и ещё нескольким заклинателям приказали отправляться на фронт — положение понемногу становилось тревожащим. Через месяц его поредевший отряд слили с двумя другими и поставили его командиром — не потому что Вэймин был так уж талантлив, просто больше было некому. Ещё через месяц он стал одним из генералов — мужчины клана Вэнь гибли один за другим, пожираемые войной, словно сучья — пламенем. Вэймина ранили незадолго до гибели главы, тяжело, почти смертельно — к физическим повреждениям добавилось серьёзное отравление тёмной энергией. Он лежал в покоях целителей Безночного города, а Усэ сидела рядом и всё чётче понимала — это конец. Как только Вэнь Цин сказала, что он перенесёт дорогу, Усэ забрала мужа от целителей. В простой неприметной повозке, взяв с собой лишь несколько доверенных слуг, она отправилась в одно из дальних, маленьких поместий семьи Ся, на самой границе Цишаня. Крохотный уединённый домик, мало кому интересный, там жила вдова её двоюродного деда. Поместье оказалось покинутым и пустым — жильцы сбежали неизвестно куда, бросив вещи и взяв с собой лишь самое ценное. Усэ устроила мужа и послала служанку за покупками в ближайший город. Та вернулась с новостями, что заклинатели из Цинхэ Не уже близко и неизвестно, чего ждать. На следующий день в поместье не было ни слуг, ни большей части захваченных с собой денег. Усэ мысленно похвалила себя за то, что не держала их в одном месте, пересчитала те, что остались, и отправилась на кухню, варить кашу для раненого мужа. Она читала о готовке, это не должно быть так уж сложно… К тому моменту, когда Вэймин уже мог бодрствовать достаточно для того, чтобы обращать внимание на окружающее, каша наконец-то перестала пригорать или хрустеть на зубах полусырыми рисинками и камешками, да и цвет с каждой попыткой становился всё ближе к нормальному белому. Над вкусом, к сожалению, ещё предстояло работать и работать. Вэймин выздоравливал медленно — ослабевшее из-за тьмы золотое ядро почти не помогало затягивать раны. Каждое утро она вставала, разжигала очаг огненным талисманом, готовила еду на весь день, потом меняла повязки мужу, кормила его, обтирала влажной тканью, разговаривала, если тот был в сознании, своими руками выносила помойное ведро, словно самая низкая из служанок. Раз в три дня, иногда чаще, перестилала бельё, чистых простыней, хвала предкам, хватало, чтобы не беспокоиться ещё и из-за стирки. Раз в неделю выбиралась в город, пешком — лететь на мече было опасно, а лошадей забрали сбежавшие слуги. Осторожно прислушивалась к новостям, покупала еды и лекарств для мужа, стараясь не пересекаться с высокими, мрачными заклинателями из Цинхэ, встречающимися теперь на каждом углу. Городок сдали без боя, и там теперь остановилась часть армии повстанцев, готовясь к решающему наступлению на Безночный город. До маленького поместья в холмах, далёкого от дорог и рек, и маленькой женщины в простом платье, не поднимающей глаз от земли, по счастью, никому из них дела не было. Когда деньги закончились, Усэ разложила свои украшения прямо на постели и глубоко задумалась. Она понятия не имела, сколько какое из них стоит: за предыдущие недели Усэ худо-бедно научилась ориентироваться в ценах на лекарства и продукты, но сколько нужно просить за золотой с рубинами набор шпилек или коралловое ожерелье понятия не имела. — Дай-ка мне, — слабо попросил Вэймин, повернув к ней голову. Усэ протянула ему одну из шпилек. Муж молча, сосредоточенно разломал её на мелкие куски, протянул ей в горсти, неаккуратно разделив на две кучки: самоцветы и золотые обломки. — Зачем это? — не поняла Усэ. — Продавай в разных лавках, по камешку, а золото лучше сплавь в слиток. Нельзя, чтобы кто-то видел украшения, слишком приметные. Усэ стало стыдно — она об этом совсем не подумала. И всё же, при помощи огненного талисмана превращая обломки золотого кружева в неаккуратный комок, она моргнула пару раз, прогоняя слёзы. Рубиновый убор ей подарил Вэймин, в честь помолвки, и его она надевала на свадьбу. К тому моменту, когда Вэймин наконец поправился, у них осталось только коралловое ожерелье. Его они продали, чтобы купить лошадей и всё необходимое для дальней дороги. Безночный город пал, и победители разыскивали выживших Вэней по всему Цишаню. Шанс скрыться у них был только в самой глуши, куда заходят разве что не привязанные к кланам бродячие заклинатели. Им везло. Разбросанные вдоль малоезжих дорог забытые деревушки были рады принять у себя семью бродячих заклинателей, не спрашивали их о прошлом, не разбирались в клановых техниках, расплачиваясь за помощь мелкими деньгами, а чаще всего ночлегом и немудрёной едой. Родовые драгоценные мечи теперь покоились в простых, потёртых ножнах, Усэ скрепляла волосы деревянными шпильками с вырезанными подсолнухами, а Вэймин писал защитные талисманы дешёвой тушью на самой простой сероватой бумаге. Работа по хозяйству оказалась в итоге не такой уж и сложной, они вместе учились готовить или торговаться на рынке, ловили слухи о происходящем в мире (долго обсуждали и даже впервые поспорили, когда услышали о поселении на Луаньцзан, долго молчали и молились вместе, когда узнали, что с ним стало) и понемногу привыкали к новой жизни. В конце концов, она была не такой уж и плохой. Несколько лет спустя они наконец решились осесть в небольшой деревеньке в предгорьях. Ордена, что великие, что малые, на эти земли внимания не обращали, а помощь заклинателей жителям требовалась частенько — в здешних лесах, мрачноватых и диких, водилось всякое. Деревенские уступили им небольшой домик на окраине, отнеслись хоть и настороженно поначалу, но приветливо — особенно после того, как они вдвоём (за годы странствий Усэ и Вэймин неплохо приучились работать в паре, она даже продвинулась, пусть и не слишком далеко, на пути самосовершенствования) успокоили вековой давности кладбище, которое не первый год тревожило деревню. С того дня их были рады видеть на местных скромных праздниках, Вэймин порой пил с мужчинами, уже давно не кривясь от вкуса грубой деревенской браги, Усэ, растерявшая изысканно-книжный говор благородной девы вместе с нежностью рук и золотыми шпильками, всё чаще болтала у колодца с соседками, обсуждая родню, мужей и долетающие новости. Ненадолго им обоим действительно показалось, что всё теперь будет хорошо. В тот день Усэ возвращалась из единственной деревенской лавки: купила как раз заканчивающуюся соль, масло и, не удержавшись, немного сладостей — в последние недели ей до сведённых челюстей хотелось воздушных конфет «борода дракона», что в Ордене Цишань Вэнь всегда подавали на праздниках, но приходилось довольствоваться обычными танхулу из боярышника. Вдова Линь, склочная старая грымза из дома напротив, в жизни никому доброго слова не сказавшая, перехватила её у поворота. Вцепилась в руку и огородами потащила к себе, не слушая робких возражений. — Сиди тут, пока не стемнеет, и чтобы не звука! — прикрикнула вдова, вталкивая её на чердак. — Да что стряслось? — Усэ ещё не верила, не понимала, что случилось что-то плохое. Привычные, повседневные мелкие страхи кружились в голове: нечисть напала или разбойники? А, может, у вдовы что-то произошло? — Пришли за вами, вот что. Какие-то блестящие господа заклинатели, уж не знаю, как твой муж им дорогу перешёл. — Что? — Усэ рванулась вперёд, готовая, если надо, оттолкнуть с дороги вдову Линь, броситься к Вэймину, встать рядом с ним в бою. Меч, её верный меч остался дома, но ведь она может призвать его даже отсюда… — Сиди тут! — припечатала вдова Линь и вдруг порывисто обняла её, прижала лицом к худому, костлявому плечу. — Сиди. Ничем ты ему не поможешь, только голову сложишь рядом. Себя не жалко, так хоть дитёнка пожалей. Усэ вздрогнула. Она и сама ещё не была уверена, не говорила никому, даже Вэймину. — К окну не подходи, — предупредила старуха, разжимая руки. — Я внизу побуду, если кто заглянет — найду, чем отбрехаться. К окну Усэ не подошла, но скорчилась у щели в углу крыши — их дом оттуда был виден, пусть и не целиком и приходилось лежать на животе, неудобно выворачивая голову. Не меньше десятка заклинателей, в одеждах Тиншань Хэ. Вэймин стоял напротив них, на пороге дома, сжимая в одной опущенной руке меч, а в другой — тяжёлый колун. Каким она его и оставила с утра, в залатанном старом халате, с потемневшей от пота повязкой поперёк лба — он ведь рубил дрова, когда она уходила. Усэ вдруг отчётливо поняла, что даже сейчас, несмотря на крестьянскую одежду и загар, его лицо безошибочно говорит о том, чьей он крови и кому родня. — Я думал, нас тут ждёт простая ночная охота, но добыча прямо знатная — целый вэньский пёс! Экая редкость в наши дни! Вэймин не ответил. Он смотрел даже не на нападавших — им за спины, с тревогой шаря взглядом по опустевшей улице. “Боится, что я вернусь,” — поняла Усэ и впилась ногтями в ладонь. Она молча просидела на чердаке до сумерек, не отрываясь от щели между старыми досками, не отводя взгляда. Даже когда бой подошёл к концу, и кровь Вэймина плеснула на землю, смешавшись с кровью его противников. Даже когда предводитель нападавших отрезал ему голову. Даже когда велел избавиться от тела. Это единственное, что она могла, — смотреть, не отрываясь. Словно хоть так, хоть взглядом, но всё же быть рядом. Ночью вдова Линь вывела её за околицу. Поправила на плечах тёплый плащ, вручила узелок с лепёшками и мешочек с деньгами, куда тяжелее, чем тот, с которым она возвращалась из лавки. — Иди по дороге на север. Там город побольше, затеряться легче. Но в здешних местах лучше надолго не задерживайся — эти... — она сплюнула под ноги, — прознали, что вас двое было. Расспрашивали народ. Ничего, вроде, не узнали, но мало ли. Иди по обочине, в случае чего — прячься в кусты и лежи. Эти... говорили, что у них вроде охота большая в здешних краях, будь осторожна. — Спасибо вам, — выдавила Усэ, с трудом протолкнув слова сквозь занемевшие от горя губы. — Благодаришь ещё! Что ж я, не человек, что ли? — старуха словно смутилась и закончила куда грубее — Ну, что стоишь, пошла, пока луна высоко! Усэ поклонилась ей и действительно пошла. Быстрым, ровным шагом тренированной заклинательницы, экономя дыхание и глядя только на дорогу. Очистив разум, чтобы ни в коем случае не думать о Вэймине. Плакать она не стала ни тогда, ни потом. Просто не могла. Четыре дня спустя Усэ вышла к городу. Задумалась ненадолго, не стоит ли обойти его стороной, как редкие деревушки, на которые она натыкалась до этого, но всё же сворачивать не стала. У неё ещё накануне кончилась еда, а инедия для женщины в тягости не выход — сама проживёшь, а вот дитя без нормальной пищи погибнет. В небогатой гостинице было малолюдно. Она успела порадоваться этому, шагнула за порог, как вдруг столкнулась взглядом с одним из заклинателей, сидящем в дальнем углу. Тот, сперва равнодушно скользнувший по ней взглядом, вдруг замер, подскочил на ноги... узнал. Встречал её до войны или просто соседи внешность описали? — Вэньская сука! Усэ растерянно отступила на шаг. Она чувствовала ци его дружков поблизости, слышала тонкий звон своего меча, что они везли с собой, видимо, в качестве трофея. Призвать его она могла хоть сейчас и, если предки будут к ней благосклонны, заберёт с собой хотя бы этого. Страх, вспыхнув последний раз, сгорел в чистой, обречённой ярости. Усэ начала складывать пальцы в печать… — Оставьте её, — голос из другого угла, ровный и прохладный, вспышка белого на краю поля зрения. Кто-то высокий, в белоснежных одеждах подошёл к ней и встал рядом. — Ханьгуан-цзюнь, — заклинатель небрежно кивнул. — Вам не стоит вмешиваться. Эта женщина — Вэнь, одна из сбежавших псов. Они с Вэнь Вэймином жили тут неподалёку, оказывается. Забились в самую глушь! У Усэ пальцы свело от ненависти, а Ханьгуан-цзюнь невозмутимо ответил: — Вы ошиблись. — Что? Прошу простить, достопочтенный Ханьгуан-цзюнь, но откуда вам это знать? Вам знакома эта женщина? — Да, — голос его всё такой же ровный. — Это госпожа Лань, мы договорились встретиться здесь. Усэ подавила порыв ошеломлённо оглянуться на него, только придвинулась ближе, словно и в самом деле была привычна к его защите. — Госпожа Лань? — Да. Моя жена.