Темное пламя

      Конец сентября 2008       Два дня назад, воскресенье       Лест проснулся рано утром. Конечно, здесь, в этой могиле, как обычно, царила полутьма. Но телефон показывал семь утра. Там, снаружи, уже должно быть светло…       Лест проглотил пару таблеток обезболивающего, снова лег и перевернулся на спину. Нащупал подушечку-грелку, смял ее холодными пальцами и поднес к лицу. Запах трав почти не чувствовался… Но шуршание семян все равно казалось приятным и чуть успокаивающим. В конце концов, это теперь его единственное развлечение — перекатывать семена под бархатистой тканью туда-обратно… Наверное, он еще не сошел с ума только потому, что все время лежит в отключке после адских утех мразей, которые сейчас спокойно спят там, наверху.       Положив подушечку себе на грудь и накрыв ее ладонью, Лест принялся смотреть в потолок, теряющийся в темноте. Интересно, какая сегодня погода? Дождь или солнце? Холодно или потепление? Лест сморгнул слезы. Вдруг стало так обидно, что он никогда больше не сможет почувствовать тепло солнечных лучей на коже или холод дождевых капель, стекающих по лицу. По лицу теперь только слезы текут… Лест вытер виски.       Пальцы были ледяными. Ступни он уже и не чувствовал почти… То есть чувствовал, конечно, если сконцентрировать на этом внимание, так что ничего не отморожено, они просто настолько задубели. Оказывается, даже к холоду можно более или менее привыкнуть…       Лест надеялся, что скоро снова отключится, как обычно. Но нет, не в этот раз. Он не знал, во сколько вчера вырубился, — тогда сил не было полезть под матрас, найти и включить мобильник, чтобы узнать время. Но скорее всего, он заснул еще ранним вечером. Так что, хотя выходной и был так себе и его только больше порвали, но зато он, кажется, выспался.       Но это вообще не радовало. Потому что в голову ледяным потоком хлынули мысли.       И Лест вдруг очень отчетливо почувствовал, что все закончится именно сегодня. Почему-то он был уверен в этом. Егор переспорит Влада, и сегодня они все вместе…       Но через что они заставят его пройти, прежде чем он умрет?       Перед глазами начали появляться картинки одна за другой: в него засовывают предметы разного размера, которые разрывают все внутри, кожу прижигают паяльником, отрезают части тела… и оставляют истекать кровью. И может быть, эти нелюди даже уже разъедутся по домам, а он останется тут умирать. В полной темноте.       Лест со стоном сел, обхватил голову и начал раскачиваться вперед-назад. Он пытался гнать эти мысли, но это было невозможно.       Он уже столько перенес, разве этого недостаточно? Почему ему все еще нельзя быстро умереть? Жутко было осознавать, что сегодня будет еще больнее, чем когда-либо в жизни, что длиться это будет неизвестно сколько и закончится только смертью.       Раньше Лест знал, что ночь, какой бы жесткой она не была, сменится днем, и у него будет время восстановиться. Он сможет отлежаться в нормальной постели, согреться, сможет почитать книгу, поиграть на гитаре, даже сходить куда-то развлечься…       Но рассвет не наступит на этот раз. Теперь его ждут только тьма и пустота. И даже это будет лучше, чем то, что будет происходить перед этим.       Опять застонав, Лест не выдержал и торопливо полез под матрас, выудил мобильник и нажал на кнопку включения. Ждал несколько секунд, кусая губы.       Как этот поселок называется? Какой номер дома?       Лест со всхлипом выдрал у себя целую прядь волос и обругал себя последними словами, поняв, что не знает номер дома.       Спокойно. Какая фамилия у Влада? Наверное, по фамилии смогут найти…       Лест замер, весь дрожа, над слабо светящимся маленьким экранчиком.       Нет-нет-нет, он не будет звонить в милицию. Разве зря он столько терпел? Столько здесь вынес, только чтобы самого себя сдать и продолжить мучиться? Нет, он должен выдержать этот последний день. Дойти до конца, чтобы это прекратилось навсегда.       Лест еще с минуту обреченно смотрел на экран. Казалось бы, вот оно спасение. Но это не правда. Это иллюзия. Это принесет лишь временное облегчение, а потом все начнется по новой. Лест отключил телефон и спрятал его обратно под матрас. И опять начал раскачиваться.       Хотелось молиться. Но бог никогда не слышал. И Лест перестал в него верить.       И оставалось лишь пытаться как-то зацепиться за мысли о тех, кто был добр, чтобы перед глазами не вставали снова и снова жуткие картины того, что с ним могут сделать. И Лест принялся вспоминать тех, кто напоследок дал хоть немного тепла. Тех, кто хотел помочь. Он прижимал грелку к лицу, надеясь уловить хоть какой-то запах помимо едва заметного запаха трав — может быть, духов Феалин, или парфюма Райана, или хотя бы запах той квартиры, где о нем заботились. Но ничего такого так и не почувствовал. Слезы текли из глаз, и Лест терся лбом о мягкую ткань, будто пытался еще немного тепла получить из предмета, которого касались руки тех, кто сочувствовал и принимал его, даже зная, какая он грязная шлюха.       Выплакавшись, Лест повалился на бок и забылся ненадолго. Но пробуждение не заставило себя ждать. А с ним вернулись и фантазии, которые он так старался отогнать.       Лест теперь лежал на боку, а мысли продолжали роиться в голове. Его будут резать? Жечь? Расчленять? У Влада правда есть паяльник? Какие еще предметы можно засунуть… Лест закусил уголок грелки и застонал. Да как же прекратить думать об этом?       Парень опять сел. Посмотрел на засохшую пиццу на тарелке, взял ее и начал жевать, надеясь, что хоть какое-то действие хоть немного отвлечет от мыслей. И правда, кусок был такой заскорузлый, что жевать его приходилось долго, и это монотонное занятие слегка успокаивало.       Доев, Лест решил продолжить хоть что-нибудь делать, осторожно встал на ноги и, пошатываясь, подошел поближе к тусклой лампочке и осмотрел себя. Некогда белое тело переливалось всеми цветами от фиолетового до грязно-желтого. Между ног виднелись красные разводы. Наверное, уже всю простыню и матрас измазал. Подтекало, кажется, примерно как в прошлый раз. Клочок простыни действительно прилип к мошонке, но Лест не стал ничего с этим делать.       Парень медленно вернулся к матрасу, сел, завернулся в одеяло, опять выудил мобильник и включил его, сжимая подрагивающими пальцами, — почти полдень. Вот уже пять часов с небольшими перерывами он сидел и сходил с ума.       Чувство беспомощности никогда еще не было столь мучительным. Ведь раньше Лест знал, что ночь когда-нибудь закончится и его отпустят. И он сможет снова быть сам по себе и заниматься своими делами. Да он хотя бы сможет одеться! А теперь его держат здесь как животное — без одежды, без нормального туалета и душа, подстилка вместо кровати и замкнутое пространство вместо клетки. И никуда не уйти и никак не спрятаться от этих мразей, которые полностью распоряжаются его телом и жизнью.       Настолько одиноко Лест себя тоже никогда еще не ощущал. Хотя уже много лет у него не было никого. Вообще никого. И все же, всегда неподалеку были люди… Да, в лучшем случае они просто не обращали на него внимания. Но по крайней мере, они не хотели его убить. Они просто были, а он хотя бы с виду был как они, просто один из толпы. А тут из людей — только шестеро тварей, которые его за человека не считают.       Лест снова нащупал телефон дрожащей рукой и открыл контакты. Здесь был номер Райана. Он его внес уже после того, как соврал музыканту и сбежал. Да, Лест собирался отказываться его обслуживать. Но все-таки надеялся, что когда-нибудь все уляжется и Райан снова станет спокойно к нему относиться. Ну, как к шлюхе. Как он и заслуживает. И тогда снова сможет стать его клиентом. Лесту очень этого хотелось.       А номер Феалин не внес. Она тогда про материнский инстинкт сказала, и после этого секс с ней стал казаться каким-то неправильным и ему тоже…       Как же хотелось — просто до безумия — поговорить с Райаном. Услышать что-то хорошее напоследок. Хотя бы на несколько минут почувствовать себя человеком, а не игрушкой. После извинений музыканта Лест был уверен, что тот снова будет нормально с ним общаться.       Лест отложил мобильник и в отчаянии запустил руку в волосы.       Нельзя. Никому. Звонить.       Не надо беспокоить Райана. Это эгоистично и даже жестоко. Как он будет себя чувствовать после такого разговора?       Да и вообще, как это может быть? Что он ему скажет? Рыдать будет в трубку? А Райан точно начнет уговаривать позвонить в милицию. А здесь так страшно, что можно ведь не выдержать и действительно позвонить… И таким образом продлить свои мучения.       Лест откинулся к стене и глубоко вздохнул. Надо постараться успокоиться. Если звонить Райану, то не в истерике. Парень посмотрел на тарелку, на которой осталось четыре таблетки, посомневался немного и выпил их все. Потому что боль продолжала фонить и нервировать. И может, если она уймется, то он сможет лучше держать себя в руках.       Парень продолжил сидеть дальше, пытаясь уговорить себя не звонить. Но здесь было так одиноко и так жутко… И в любой момент могли появиться эти ублюдки, чтобы начать свое развлечение, которое для Леста станет последним. И он никогда больше в своей жизни не услышит ни одного доброго слова и никогда больше не почувствует человеческого отношения.       Лест опять взял в руки мобильник, нашел контакт Райана и долго смотрел на номер.       Наверху послышался какой-то грохот. Лест сдавленно вскрикнул, резким движением спрятал телефон под одеяло и не дыша уставился на люк. Он сидел так с минуту, а внутри все переворачивалось — он упустил свой шанс.       Но ничего не произошло.       Наконец, парень ожил и снова торопливо достал телефон из-под одеяла. Они могут прийти в любую минуту. Другой возможности не будет.       Лест прикрыл глаза, глубоко вздохнул и решительно нажал на вызов. Несколько бесконечных гудков — и, наконец, в трубке зазвучал голос, который он так отчаянно желал услышать.       Через минуту Райан уже кричал и готов был сам сорваться к нему, где бы он не находился и как бы опасно это не было. Райан предлагал помощь даже после страшного признания в убийстве. Райан не отвернулся, как от прокаженного, и продолжал убеждать, что может помочь. А потом Райан даже плакал…       И становилось как-то легче. От того, что кто-то так сильно о нем беспокоится. Что от него все равно не отказываются. Что ради него даже готовы рисковать собой.       Только вот Лест не верил обещаниям музыканта. Он же просто хочет что-нибудь сделать вот прямо сейчас, чтобы его вытащить, и ради этого готов обещать что угодно. Но как он может быть уверен, что Феалин согласится помочь? И что ее возможностей хватит? Да, она и сама говорила, что хочет помочь и что возможности есть. Но вряд ли она могла предположить, что Лест совершил убийство. Это ведь не какая-нибудь кража, это человеческая жизнь. Не каждый сможет такое принять и оправдать, как это сделал Райан.       И даже если Феалин решит помочь и ее возможностей хватит, то сколько ресурсов это у них отнимет? Сколько взяток и какого размера надо раздать, чтобы разобраться с таким серьезным преступлением, которое даже срока давности не имеет? Это будет им стоить хорошей машины? Мало, точно мало. Двух машин? Квартиры? Или еще дороже?       Какой нормальный человек будет готов отдать столько своих кровно заработанных денег за какого-то левого парня? Да никто на такое не пойдет.       Разве что какой-нибудь олигарх может такую сумму выложить и не заметить, но те вряд ли заинтересуются такой дешевой шлюхой. Да и не похоже, что Феалин и Райан настолько богаты. Обеспечены — да, очевидно. Но живут же они не в пентхаусе в центре Москвы и не в пафосном коттедже на Рублевке. А во вполне обычных квартирах и ездят не на самых крутых тачках. Так что они явно не могут позволить себе выкинуть столько денег. Еще и ради человека, о котором ничего не знают. Это просто нереально.       К тому же, Лест совершенно не был уверен, что у него хватит сил выжить после этого ада. Слишком много боли и страха, слишком много унижений, ни минуты комфорта и настоящего покоя. Теперь он окончательно сломан. Эти раны в душе и на теле уже не заживут. Ведь у кукол повреждения не заживают.       Так что не нужно Райану рисковать ради такого непредсказуемого результата. И не стоит жизнь какой-то грязной ничтожной шлюхи таких денег.       К концу разговора стало даже спокойно. Жуткие мысли и страхи отодвинулись, скрылись. И Лест просто начал спрашивать какую-то фигню. Просто чтобы говорить. Говорить, о чем угодно, только не о том, что с ним происходит.       В какой-то момент Лест очень отчетливо услышал шаги наверху. Он успел попрощаться и тут же изо всех сил надавил на кнопку выключения телефона.       Скрежет щеколды. Парень торопливо запихнул телефон под матрас и посмотрел на лестницу. Влад и Егор, как всегда. И по бутылке пива у каждого в руке.       Они ничего не заметили. Успел.       Лест смотрел на них без страха. Разговор с Райаном придал сил принять то, что произойдет. Страх наверняка еще вернется, когда он почувствует боль. Но хотя бы сейчас Лест был спокоен.       — Как спалось, блядинка? — весело спросил Влад, ставя камеру на треножник, а Егор включил фонарь.       Лест не стал ничего отвечать, только мрачно наблюдал за их действиями исподлобья. Влад включил запись и повернулся к парню:       — Сам встанешь или тебе помочь?       Лест решительно скинул одеяло, поднялся на ноги и встал напротив двоих мужчин.       — Повернись-ка, — приказал Егор и расслабленно глотнул пива. Проститут подчинился и медленно повернулся вокруг своей оси, — М-да, куколка уже не такая красивая, — с притворным сожалением вздохнул мент.       Лесту очень хотелось спросить, а как же так получилось и кто же в этом виноват, но он сдержался.       — Че делать будем? — покосился Влад на Егора, вальяжно усаживаясь на стол, — Я все-таки думаю, что надо подождать, пока остальные не уедут. Лучше им не знать, мало ли что. А мы тогда и дальше сможем развлекаться. Куда нам спешить?       — Ага, — скептически хмыкнул Егор, — А ты думаешь, они не догадаются, что это мы его прикончили, если больше его не увидят? Они должны участвовать.       — Они и так участвуют, — кивнул Влад на камеру, — Записи же есть.       — Они должны участвовать до конца, — возразил мент, — Надо всех повязать. Еще больше повязать — записей может быть недостаточно. А вот если они в убийстве поучаствуют, то никакого «мало ли» точно не случится.       Влад раздумывал несколько секунд, недовольно хмурясь, потом вздохнул:       — Ладно, тебе виднее.       Егор важно кивнул.       Лест сцепил руки перед собой, прикрывая пах, и чуть улыбнулся печально: интуиция не подвела — сегодня. Это хорошо. Очень страшно, но хорошо. А мрази все-таки боятся немного… Хотя нет, скорее просто пытаются подстраховаться.       — Значит, времени у нас не так много, — заметил Егор.       — Они только начали баню растапливать, — сообщил Влад, — Мы можем начать сейчас вдвоем. И надо еще в магазин успеть, пока они парятся, — на ужин нет нихуя. А потом все вместе соберемся.       Лест качнул головой с горькой усмешкой — сколько планов! Но с такими планами на него времени, кажется, и правда остается не так уж много. Это тоже радует.       — Оно что, лыбится там? — удивился Влад, — Ты уже с ума, что ли, сошел, уебище?       Лест поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза:       — Нет, у меня просто в голове не укладывается, как можно так спокойно при мне обсуждать мое же убийство, — проговорил он, пытаясь отыскать в равнодушных серых глазах напротив хоть какие-то эмоции, хоть краткий проблеск совести, хоть легкую неуверенность, хоть подобие смущения из-за того, что жертва прямо озвучила, что с ней собираются сделать. Ну хоть что-то человеческое. Но ничего не обнаружил, — Я просто не понимаю…       — А ты слишком тупой, чтобы понять, — пожал плечами Влад и ухмыльнулся, — Но ты можешь попросить. Вдруг мы передумаем и отпустим тебя.       Егор тоже ухмыльнулся, похоже, с предвкушением. Но Лест покачал головой:       — Я не буду просить, — твердо и спокойно заявил он.       — Гордый какой стал, — скривился Влад, — Ничего, скоро мы тебя обломаем.       Егор опять ухмыльнулся, но теперь будто бы с угрозой, и быстро доглотал пиво, потом подобрал с пола веревку и молча подошел к Лесту.       Вот и закончились последние минуты жизни, когда он мог распоряжаться своим телом… Лест, не двигаясь, смотрел, как грубая веревка скользит по запястьям. Дыхание немного сбилось. Сейчас его свяжут и наверняка больше уже не развяжут. А даже если и развяжут потом, то к тому времени он вряд ли будет способен самостоятельно двигаться.       Чужое теплое тело так близко… Вроде бы, живое. А значит, по идее его обладатель способен понять, каково это — чувствовать боль, холод, страх, унижение, беспомощность… Но он не понимает. Раз поступает так с другим живым человеком.       Егор тем временем отступил на шаг и с довольной улыбкой слегка потянул Леста за веревки. Другое вроде бы живое тело подошло ближе, небрежно помахивая своей бутылкой с остатками пива, и вкрадчиво проговорило:       — Ты все еще можешь попробовать уговорить нас пощадить тебя. Последний шанс. Потом мы точно уже не послушаем.       — Я же знаю, что вы меня не отпустите, — опять спокойно посмотрел ему в лицо Лест и поморщился устало, — Так что иди нахуй, Влад. Даже не надейся.       Влад, как это часто с ним бывало, моментально вспыхнул от ярости и впечатал кулак прямо в лицо. Лест не отлетел метра на полтора только потому, что Егор не выпустил веревки. Лишь через несколько секунд парень смог осознать, что сидит на коленях на полу, а над ним нависает Егор, придерживая его руки одной своей рукой, а второй приподнимает голову за подбородок.       — Ой-ой-ой, — демонстративно запричитал качок и, укоризненно цокнув языком, перевел взгляд на своего приятеля, — Кто-то говорил, что личико куколки портить нельзя!       И только тогда Лест почувствовал во рту привкус крови и понял, что она стекает по нижней губе на подбородок.       — Да теперь-то какая нахуй разница, — пожал плечами Влад.       Леста снова дернули за веревки, заставив встать, подвели к столу и уложили на него, но на этот раз на живот и так, чтобы ноги доставали до пола, а руки Егор опять привязал.       Ничего нового — успокаивал себя Лест. Это все уже было. Все привычно. Пока ничего страшного не происходит.       Егор подобрал с пола бутылку и показал ее Лесту, который следил за его действиями напряженным взглядом:       — Пол-литровая спокойно должна в тебя войти. А то в твою дырку я теперь даже руку не решусь засунуть, — улыбнулся качок и печально вздохнул, — Опять мы тебя испортили.       — Да можно уже до конца портить, — послышалось веселое разрешение Влада.       Лест автоматически повернул голову на голос и наткнулся взглядом прямо на камеру, с которой мужчина подошел поближе. Проститут отвернулся, тело пробирала дрожь.       Егор тем временем неторопливо обходил стол. Надо расслабиться. Но это в любом случае будет дико больно — без смазки, по уже порванным тканям…       Ануса коснулось холодное стекло. Лест едва слышно выдохнул.       Горлышко с достаточно терпимой болью проникло внутрь. Еще пара сантиметров — пока можно терпеть. Это наверняка заслуга той кучки таблеток, которые он принял за сегодня.       Но горлышко все расширялось. И Лест стал мычать сквозь сомкнутые губы и судорожно цепляться за веревки, при этом стараясь не сжиматься сзади.       — Уже наполовину! — воскликнул Егор с каким-то детским восторгом, — А он даже не орет. Ты прикинь, насколько можно растянуть жопу при соответствующей тренировке! Это просто поразительно!       — Да бутылка походу по крови скользит, вот и легче проходит, — задумчиво высказал свое наблюдение Влад — его голос тоже слышался сзади.       Какие же твари — все не переставал поражаться Лест, даже несмотря на нарастающую боль — сидят там оба и так увлеченно засовывают бутылку в чужое кровоточащее тело… И комментируют это еще. А он у них как подопытное животное.       Но пока все хорошо — Лест одновременно пытался себя успокаивать. Это вполне выносимая боль. Там и правда все давно растянуто, и еще таблетки действуют…       Егор вдруг резко толкнул бутылку, Лест дернулся и вскрикнул. Но дальше ее вводить снова стали плавно. Да, это было больно. Но все еще выносимо.       — Почти полностью, — довольным тоном заявил Егор.       — Ага, прикольно, — согласился Влад.       Это не так уж ужасно. Все не так плохо. Пока ничего особо страшного не происходит.       А потом Егор зашевелил этой бутылкой внутри.       Все тело пронзила дикая боль.       Резко обдало холодом, под головой почему-то было мокро, и мокрые волосы липли к лицу. Лест содрогнулся и разлепил глаза.       — Очухался, — послышался голос Влада над головой.       Парень понял, что он, видимо, потерял сознание и его облили водой. Внутри все будто скручивалось и переворачивалось. Боль распространялась от заднего прохода и словно проходила по всем кишкам до самого желудка.       — Можешь продолжать, — снова послышался ненавистный голос, — Только поаккуратнее, что ли. А то заебемся его в себя приводить.       Лест судорожно выдохнул, внутри все скрутилось от этих слов еще сильнее.       И это началось снова.       — Вы чего, блядь, там творите? Вы ебанулись совсем? — послышался громкий злой окрик сверху, — Он орет так, что на улице слышно!       — Блядь, — ругнулся Влад, — Чувак, не беспокойся, щас все будет!       Получив передышку, Лест опять начал более или менее осознавать внешний мир, хотя боль продолжала разрывать внутренности.       — Че-то я не думал, что будет настолько слышно, — тише проговорил Влад, — Пойду поищу, чем ему пасть заткнуть.       Лест лежал на столешнице, не в силах пошевелиться, не мог даже вдохнуть глубоко — дыхание перехватывало от боли. Только слышал шаги Влада на лестнице. Бутылка выскользнула и со звоном покатилась по полу. Тогда боль перестала быть настолько разрывающей. И Лест начал воспринимать что-то еще: почувствовал, как сильно онемели руки, а потом ощутил, что по бедрам медленно течет густая жидкость.       Егор шлепнул по ягодице, по второй. Еще раз. И еще. Загрубевшие пальцы на коже — он развел ягодицы на несколько секунд. Потом резко отпустил. Еще несколько раз шлепнул. А потом послышались возбужденные вздохи. И Лест с беспомощным изумлением понял, что он стоит там и дрочит на его порванную задницу. Из груди вырвались рыдания. Он сознание от боли теряет, все внутренности узлами скручиваются, сзади все в буквальном смысле разорвано — и это все ради того, чтобы этот ублюдок подрочил.       На лестнице опять послышались шаги, Лест закрыл глаза, продолжая всхлипывать. Влад вернулся — сейчас это продолжится. Что-то глухо и тяжело стукнуло о пол. Лест автоматически приоткрыл глаза. Рядом со столом валялся молоток. По телу прошла волна леденящего ужаса. Это еще зачем?       — Так, я нашел изоленту, — сообщил Влад, — Но надо что-нибудь в рот ему засунуть, чтобы приглушить… — он запнулся на секунду, потом удивился, — Ты дрочишь, что ли?       — Ага, — выдохнул Егор.       Лест услышал, что Влад обошел стол, потом изумился еще больше:       — Вот на этот пиздец?!       — Ага, — опять повторил Егор с возбужденным выдохом.       — Ну ты и извращенец, — со смешком сообщил Влад.       — Ага-а-а… — с явным наслаждением в голосе протянул Егор.       Шаги Влада опять отдалились, потом послышался звук рвущейся ткани:       — Вот это тряпье ему в пасть и запихнем. Другие вещи не хочу портить.       Лест сжал зубы, пытаясь подавить рыдания. Вещи он не хочет портить. А человека — хочет. Уже испортили. Добить только осталось.       Чьи-то шаги послышались ближе, и Лест не понимал, чьи они, пока голову не приподняли за волосы и не начали водить членом, сочащимся смазкой, по лицу. Проститут сразу широко раскрыл рот и на этот раз не из покорности и не по привычке. Он действительно хотел, чтобы член Егора оказался там. Чтобы вцепиться в него зубами. И просто оторвать. Все это время он терпел и покорно отсасывал, пряча зубы, потому что боялся, что будет хуже, что ему сделают еще больнее. И хотя это было бы даже хорошо — может быть, его травмировали бы так сильно, что он бы умер быстрее. Но все равно было слишком страшно. А теперь уже не страшно.       Но Егор как назло не спешил засовывать свой орган в рот и продолжал водить им по лицу, размазывая предэякулят по коже.       — Ты смотри, как ротик свой разевает, — послышался смешок Влада, — Я поражаюсь этой бляди: у него там сзади полный пиздец, даже сознание терял. И все равно готов сосать! Просто прирожденная шлюха!       Егор пробормотал что-то неразборчивое со смешками и застонал, погрузив член в волосы Леста.       — Твари, какие же вы твари… — выговорил парень сквозь стоны, с волос по виску на щеку потекла сперма, — Ненавижу вас… — потом удалось вздохнуть поглубже и продолжить более громко, хоть и срывающимся от боли голосом, — Чтобы вы сдохли… чтобы вы все, твари, сдохли!       Но Влад и Егор только издевательски рассмеялись. Влад склонился пониже, так, чтобы Лест мог видеть его лицо:       — Сдохнешь тут ты, — сообщил он с веселой улыбкой.       Лест сжал зубы, чтобы не наговорить чего-нибудь еще. Его беспомощные проклятия просто доставляют им удовольствие. А его это унижает только еще больше. Хотя, казалось бы, куда уж больше… Внутри все разрывалось не только от боли, но и от несправедливости и обиды. Обиды не на этих двоих, или шестерых, или других мразотных клиентов. А на саму жизнь. Пусть она уже закончится, сколько можно…       Лест почувствовал, что его снова схватили за волосы, потом разжали челюсти и стали запихивать в рот тряпку. Она была такой большой, что казалось, эти грубые пальцы будут утрамбовывать ее туда бесконечно. Потом всю голову торопливо обмотали изолентой на уровне рта в несколько слоев, явно опасаясь, что Лест сможет выплюнуть это тряпье. Рот так и остался открытым, и Лест даже языком внутри пошевелить не мог, а из губы снова потекла кровь.       Волосы, наконец, отпустили, и голова осталась обессиленно лежать на мокрой от воды, слюны, крови и спермы столешнице.       Тихое позвякивание стекла по бетонному полу и вопрос «Ну что, продолжим?». Тело содрогнулось от страха только совсем слегка в этот раз — уже не было сил даже дернуться.       Но это ощущение оказалось обманчивым: как только вернулась острая, рвущая боль, тело стало так извиваться, что кто-то прижал голову к столу, чтобы Лест не разбил себе лицо о столешницу. Если бы Лест мог подумать о том, что происходит, то он бы понял, что это Влад его придерживал — он же всегда берег его лицо. А Егор в это время продолжал увлеченно то двигать бутылкой вперед-назад, то вращать ее, то раскачивать из стороны в сторону внутри. Но Лест ничего уже не осознавал.       Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем снова получил передышку. Кто-то опять приподнял голову за волосы, Лест автоматически приоткрыл глаза, но тут же снова закрыл, ничего не понимая.       — Сюда смотри, уебище! — грубый голос с трудом пробился в сознание.       Лест еле-еле сфокусировал взгляд и на этот раз осознал, что видит. Влад довольно усмехнулся, заметив, как расширились от ужаса его глаза. Он прижимал ладонь проститута к столешнице, а в пальцах сжимал гвоздь, острие которого упиралось в кожу.       Лест замычал и в отчаянии замотал головой, но видел перед собой только жестокую усмешку, полную интереса и увлеченности процессом. Влад медленно поднял молоток, и тогда парень снова уронил голову на столешницу и зажмурился. В следующую секунду ладонь пронзила острая боль. Лест истошно закричал, но почти ничего не было слышно. Вместо душераздирающих воплей — только тихое мычание.       — Мне понравилось, — заявил голос Влада, — Давай одновременно.       Согласный смешок Егора позади.       Другую ладонь пронзила боль и судорогой пошла по телу. И в тот же момент ей навстречу волной покатилась разрывающая боль от ануса.       Лест не понимал, сколько это длится. Сколько раз они повторили эти одновременные манипуляции. Иногда парню казалось, что он теряет сознание, но неприятный запах нашатыря быстро приводил в себя, не позволяя ни на минуту отключиться от этой разрывающей острой боли, охватившей уже все тело.       — Мне кажется, хватит. Даже не мычит уже. И почти не дергается.       — Надеюсь, мы не переборщили и до вечера не сдохнет.       — Да вроде, не должен.       — Ладно, поехали за пивом тогда.       Лест не различал голоса. Понял только, что его оставят в покое хотя бы на какое-то время. Шаги на лестнице, хлопок крышки люка.       Лест не знал, сколько лежал, почти не осознавая, где он и что с ним. Потом приоткрыл глаза… и ничего не изменилось.       Уже умер?       Нет, просто настолько темно.       Они просто погасили свет.       И теперь это место еще больше похоже на могилу.       Лест постепенно начал воспринимать тело. Лучше бы не воспринимал. Руки он не мог сдвинуть даже на миллиметр, даже пальцы практически невозможно было согнуть — ладони были крепко прибиты к столу. Но боли почти не ощущалось — настолько сильно веревки перетянули запястья. Челюсть ныла, зубы сомкнуть не получалось и даже слюну сглатывать было неудобно — настолько заполняла рот эта тряпка. Ноги безвольно свисали до пола, и по ним текла кровь, чуть стягивая кожу. Капли чувствовались на уровне колен и медленно ползли все ниже. Кишки, казалось, завязываются узлами. Причем все — весь кишечник, а не только прямая кишка. Но именно в районе сфинктера боль была самой сильной и острой. И хотелось свернуться клубочком, но невозможно было пошевелить ни головой, ни ногой, ни тем более рукой.       Сознание опять поплыло. Стало чудиться, что он мертв. И Лест начал думать об этом. И только тогда понял, что раз думает, значит, все-таки жив.       И этот ужас все еще не закончился.       Так повторялось несколько раз: ощущение, что умер, и следом осознание, что нет, раз какое-то подобие мыслей бродит в голове. И после этого приходила боль. А потом снова исчезала вместе с сознанием.       И в этой абсолютной темноте Лест даже не понимал, закрыты глаза или открыты.       А потом он увидел Райана.