***
Гласс был врачом, когда прогремела революция. Он прятался, боялся её, боялся тех, кто пришёл к власти, казнивших всех неугодных. И Саймон мог попасть. Он даже не мог понять почему, но что-то ему подсказывало, что если он попадётся, то непременно окончит жизнь в петле. И ведь попался. Но его оставили, посчитали навыки полезными. Гласс вздыхая, сидел в камере с сотнями таких же, пока не появился человек, распределивший пленных по более мелим камерам. За решетчатым окном гремели взрывы и свистели в пули, заставляя Саймона ёжиться. Он бы очень-очень хотел закрыть глаза и проснуться в другом мире. Мире, согретым теплом и одетым в цветы, но увы и ах, изо дня в день он просыпался в адском грохоте. Иногда ему приводили раненных и давали инвентарь, мол: «лечи», за лечение выдавали намного больше еды, чем полагалось остальным, поэтому Гласс лечил. Он хотел жить, со всем отчаянием хотел жить. А однажды ему привели Джека. Два зелёных изумруда смотрели на него озорно, с очевидным интересом. — И почему ты не с нами? — вздохнул устало Брайт, давая обработать свои раны. — Я ни с кем, — тихо прошелестел врач. Судя по нашивкам, рядом с ним сидел один из зачинщиков революции, не хотелось бы попасть под горячую руку. — А что ты хочешь, чтобы ты встал за нас? — спросил неотступно Брайт, продолжая метать искорки интереса в нового знакомого. — Букет полевых цветов… С мирно шепчущего свои песни поля… — мученически протянул Гласс, заглянув в, как показалось Джеку, душу своими ледяными, исполненными печали, глазами. — А если… Принесу? — спросил Брайт с вызовом. — Да хоть замуж за тебя выйду! — тут же ответил Гласс, очевидно под наплывом эмоций, но слово, как известно, не воробей. — Ловлю на слове, — отозвался Джек, вставая со стула и, выходя из камеры, добавил, — Будет тебе букет, — и удалился.***
Прошёл уж как год, как всё устаканилось. Но не в душе Брайта. Здание, в котором держали военнопленных было разрушено и те бежали. Бежал и Саймон. Джек носит незабудку в петлице, напоминая себе о Глассе. Ища его по всем инстанциям, молясь, что его не убило ничем в дни окончания бойни. Но когда он видит его сидящим в парке, он расцветает всеми красками и несётся на ближайшую поляну, вырывая все цветы чуть ли не с корнями, очевидно торопясь. Второго шанса может и не быть. — Я здесь! Здесь! Смотри! — кричит он, что есть мочи, подлетая к лавочке, где сидит Саймон, до смерти пугая его. Однако, Гласс быстро очухивается и понимает, кто перед ним, чуть улыбаясь. — Ты запоздал… — бормочет он, краснея. Он прекрасно помнит, что тогда ляпнул, хотя и смущается этого до жути. — Да, прости, искал тебя, — хихикая, отвечает Джек, вручая букет, протягивая руку, чтобы помочь встать, — Ну что, пошли в ЗАГС? — Но мы же даже имён друг друга не знаем! — вяло возражает Саймон, хотя руку принимает, вставая рядом с бывшим революционером. — Ничего, пойдём, по пути разберёмся!— весело отвечают ему. — А вообще: Джек Брайт, очень приятно!