Выйти замуж - не напасть. Как бы с мужем не пропасть!

      Джек еле стоял на ногах, смотря на гроб. В голове, как ни странно стоял один вопрос: «А в смысле?» У гроба стояли люди, очень много кого. Все шумели и роились, как мухи, что-то бурно обсуждая. Сколько бы О боже, нет здесь не работал смотреть на это было страшно, по какой-то причине…       Брайт неловко обнимает себя за плечи, отводит глаза и вздрагивает, слыша чей-то всхлип. Кто это? Над кем там могут плакать? Вообще, плач в фонде — ситуация странная и редкая. Здесь почти никогда плачут. Как не захочешь, а привыкнешь к постоянным смертям вокруг и в какой-то момент тебе станет всё равно. Тем более на другого человека и его страдания. Но сейчас, почему-то, Джека дёргало.       Ответ на это удивительное поведение великого и ужасного Джека Брайта был весьма прост: он подружился со смертным. Даже не так, не подружился, а натурально влюбился в него. Да, в последнее время между ними были некоторые перепалки в виду крайне специфического чувства юмора Джека, но Саймон всё равно прощал его раз за разом, гладил по головке, прижимал к себе и целовал в щёчку. Но ради правды, однажды он всё же отомстил, притворившись напившимся амнезиаков, игнорируя Брайта почти сутки, но это был единичный случай! ЕДИНИЧНЫЙ! В конце концов, не такой Гласс человек, чтобы прибегать к мести, особенно такой поганой её форме.       В глазах Джека Саймон был ангелом, слишком невинным для фонда существом. И Джек действительно боялся. Ежедневно боялся и волновался за Саймона, почти влетая в его кабинет, проверяя, всё ли в порядке с его личным солнышком.       Потому, каждый раз, видя гроб, он про себя крестился. А сейчас подходить и вовсе боялся. Но надо было убедиться, что в гробу очередной оперативник, погибший при исполнении или кто-то из новичков исследовательского персонала.       Шаг. Джек подходит ближе, слыша шепотки коллег. Кажется, они о чём-то сожалеют. Ещё шаг. Кажется, они кого-то жалеют. Шаг. Он расталкивает коллег, проходя к гробу. Шаг. Быстрый взгляд на открытый гроб. Обморок.       В гробу лежал мертвенно бледный Саймон с букетом хризантем. Его любимые цветы… Повисло молчание, и в нём громкий ржач звучал ещё более комично и гротескно.       Джек вернулся из обморока, уже готовый убивать, когда увидел вполне живого Саймона и спешно убегающих коллег. — Эт… Это… Это чё вообще было? — заикаясь выдал он, смотря на Саймона, стирающего мел с лица. — Ну, ты же хотел узнать, что будет если я умру.       Еле-как поднявшийся на трясущиеся ноги Джек рухнул обратно. — Ты… Это несмешно, Саймон! я же чуть 343-му душу не отдал! — Твой амулет твою душу никуда не отдаст, — самозабвенно ответил Гласс, улыбаясь беспечной улыбкой. — Ты прекрасно понял, о чём я! Не делай так больше! — А что? Тебе можно, а мне нельзя? Ты еженедельно тело меняешь, хотя я тебе говорил, что мне это не нравится и я чувствую себя ужасно каждый раз, видя твой труп, — чуть мрачнее ответил Гласс, вылезая из гроба.       Джек слился цветом со своими нынешними волосами, отводя глаза. Саймон и правда не раз упоминал, что ему весьма претит лёгкое отношение к смерти Брайта. — Прости… Я постараюсь умирать пореже… Я забыл, как тебе бывает тяжело…       Саймон приулыбнулся, обнимая Джека. — Один-один, верю на слово, — хихикнул Гласс. — Спасибо, — обнимая дрожащими руками Гласса, прошептал Брайт. Урок усвоен.