Илин Вэй

Пока Сюэ Ян спал, Сяо Синчэнь слетал к могильнику и очистил его до такой степени, что на его месте стало впору строить храм. Не слушая благодарностей, он напоследок облепил всё вокруг талисманами, и теперь Призрачному Генералу пришлось бы повозиться, чтобы выбраться из могилы. Следом он перепроверил запасы лекарств и скупил у сонного после праздника травника половину лавки — на сколько хватило отложенных на весну денег. С этим он провозился до вечера и, оглядываясь, признал: противоядия он наготовил слишком много, хватило бы на целый город. И не только его: полки теперь ломились от заготовок на все случаи, повсюду настаивались будущие снадобья, а на верёвках просыхали и набирались сил талисманы. На следующий день Сяо Синчэнь разложил, что смог, по местам и переписал, чего и сколько у него в запасе, а что можно продать. Вышло далеко не так аккуратно, как у Цзычэня, но урок он усвоил. Но беспокойство внутри зудело всё равно, и Сяо Синчэнь переспрашивал себя: а чем ещё занимался Цзычэнь изо дня в день, почему ему всегда и всего хватало? Тогда он не обращал внимания, у друга всё выходило будто само собой, организация и порядок были у него в крови. А он не справлялся даже с такой малостью. Тогда Сяо Синчэнь расчистил стол от настоев и трав и на целый вечер занял себя праздничным клёцками, но когда совсем стемнело — на что он надеялся? — он убрал их в холодный угол кладовки, где в гробу хранились припасы. Положил, а наутро спрятал внизу: каждый раз, когда взгляд падал на миску, в груди тянуло. Они могли бы отметить праздник вместе… Если бы он только не потащил Сюэ Яна на эту охоту! Почему не пошёл сразу проверить тот проклятый могильник! А теперь — вот: Сюэ Ян спал, и даже раздражение у него на коже до сих пор не спало. Краска с чарами грозила выжечь след, похожий на забитый чернилами шрам от ожога. …Но как он мог упустить простого мертвеца, медленного по холоду, подраненного — да как после такого смотреть наставникам в глаза?! Лишь утром четвёртого дня талисманы засветились, Сюэ Ян дёрнулся и начал приходить в себя. Он просыпался, как после затянувшегося сна, завозился, зевнул. Сяо Синчэнь вбежал в комнату и успел увидеть, как раз — и расслабленность сменилась настороженностью, сосредоточенностью, а после короткого замешательства — гневом. Следом на лице промелькнул страх. Страха Сюэ Яна Сяо Синчэнь не видел ещё никогда. Он смахнул с себя талисманы и тяжело поднялся на ноги. Протянутую руку он не принял и поковылял к алтарю. Там он оперся о камень, отдышался и впустил в круг ци. Талисман затрещал от лишней ци, сила всколыхнулась и ушла в землю. И тут же Сюэ Ян со внезапно появившейся силой сшиб на пол лекарства, талисманы и стиснул кулаки — руки крупно дрожали, — и поковылял на улицу. Да, он понял правильно сразу, это Сяо Синчэнь только начинал в полной мере осознавать, что наделал и что это будет значить для Сюэ Яна. Ему не выйти за контур — останется ходить от стены к стене, медитировать и заниматься хозяйством. Больше никаких споров с торговцами, никаких странных, полузаконных или почти честных дел, с которых он возвращался донельзя гордый собой и с тяжёлым кошельком. Никакой ночной охоты, конечно. И никаких прогулок к скалам и вдоль берегов горных ручьёв. Как же ловко Сюэ Ян скакал по камням! Он всегда залезал наверх первым, смеялся, но находил удивительные укромные местечки для двоих и, хоть на самом деле в этом не было никакой нужды, помогал Сяо Синчэню забраться к нему. Каково это, лишиться всего этого и вдруг оказаться запертым на крошечном лоскутке земли — не на день и не на месяц. Для Сюэ Яна — тюрьма. Силясь найти из неё выход, Сюэ Ян ковылял по двору в одном халате, накинутом поверх ночной одежды, растрёпанный и босой. Он задерживался у узловых точек и шёл дальше. Найдётся ли выход, получится ли сбежать? Нет. Постояв немного, Сюэ Ян шёл за током энергий по сторонам света. На юг, к западу и востоку, к воротам — и сначала. После третьего или четвёртого круга он прислонился к столбу, тяжело дыша, но когда Сяо Синчэнь ступил ему навстречу, рванул вперёд и схватил его за грудки. — Ты меня посадил на цепь, уб… Сяо Синчэнь! Решил, что можешь привязать меня, да? Ну вот, у тебя получилось. Нравится? Нравится. Даже святым нравятся пленники. Он не давал вставить и слова, смотрел загнанно, яростно — сейчас он не услышал бы, не понял, что ни говори, как ни объясняй. И подумалось: а что, если Сюэ Ян попробует его убить? Если решит, что Сяо Синчэнь устроил всё нарочно, а убийство поможет освободиться — захочет ли проверить? Ему ведь… не будет сложно? Сяо Синчэнь медленно положил руки на влажные запястья Сюэ Яна. Он ничего не делал, только держал, одной уверенной силой вынуждая ослабить хватку. Сюэ Ян не отводил взгляда, а потом уронил руки и отвернулся. Ничего. Зато живой. Лучше так, чем беспокоиться о ритуалах, которые заставят Сюэ Яна крепко спать в гробу. Лучше так, чем наживую вырезать ядро вместе с тёмной сущностью внутри. Кипящая в Сюэ Яне злость была здоровой, настоящей злостью, за которой не чувствовалось напряжённой дрожи тёмной энергии и безумия, а значит, Сяо Синчэнь справился. Разве не здорово? Но почему-то не нашлось сил ни улыбнуться, ни объяснить. Внутри почти незнакомо и тяжело лежала обида. Почему? Он же в самом деле не ждал благодарности и понимал, отчего Сюэ Ян чувствует себя преданным. Понимал, что сможет объяснить всё потом. Но обида не уходила. Он же старался. У него ведь получилось. Сяо Синчэнь вернулся в дом и опустился на их кровать. Простыня пропиталась потом и лекарствами. Он потеребил её — сменить бы, но… на измятой стороне лежали конфеты за пропущенные дни, которые Сяо Синчэнь подкладывал, не задумываясь. Накатило мелочное, но такое сильное желание забрать их себе. Нет, вместо этого он пошарил в рукаве, вытащил оттуда ещё одну конфету и положил рядом. Если бы Сюэ Ян проспал дольше, конфет набралось бы с горкой — они завалили бы всю кровать… Сяо Синчэнь резко поднялся на ноги и пошёл прочь из спальни. В конце концов, у него осталось очень много дел! Но время от времени он поглядывая во двор. Сюэ Ян целый день ковылял вдоль ограды, словно пойманный в клетку зверь — или бессмысленный лютый мертвец, — отдыхал на земле, дремал и снова поднимался. Как бы хотелось верить, что он найдёт — что угодно: лазейку, ошибку, выход — но нет. Взгляд становился всё мрачнее: не подходи, не трогай. Сяо Синчэнь и не трогал, не заговаривал даже после того, как Сюэ Ян разнёс стоящий во дворе хлам и вернулся в дом. Допоздна он сидел у огня, тихо и неподвижно. Сяо Синчэнь потушил свет и долго лежал без сна, не ожидая, что Сюэ Ян придёт, но тайком надеясь на это. Может, он просто отвык засыпать один. На следующий день Сюэ Яна не покидала та же тяжёлая задумчивость. Он изучал рисунок у себя на груди и круг вокруг дома, снова думал и разглядывал ту рану на ноге. Он будто не замечал Сяо Синчэня — а точнее, делал вид, что не замечает: стоило тому только оказаться у ворот, он спиной чувствовал тоскливый и почти ненавидящий взгляд. Сяо Синчэнь его по-прежнему не трогал. — А что ж Сюэ Ян не приходит? — спросила его дочка старшего стражника. — Он обещал зайти после праздника и разобраться с… Ладно, неважно. И когда только успел? Сюэ Ян не очень-то торопился со всеми перезнакомиться и передружиться, но его знали многие — хоть лица тех, кто знал Сюэ Яна, по большей части не вызывали доверия. Но кого ни возьми, все желали ему выздоровления, даже те, кто от одного его имени потирал бока и заискивающе улыбался. — Здоровьичка даочжану Сюэ Яну! Это обращение он слышал уже не в первый раз. Неужели для жителей города И Сюэ Ян оказался достаточно свят и благонамерен, чтобы зваться даочжаном? Может, они попросту не разбирались? Что здесь знали о заклинателях — разве только слышали плутовские истории. До города И доходили только шарлатаны и худшие из странствующих заклинателей, которые и с речными гулем не справятся без подмоги. Так может Сюэ Яна прозвали даочжаном, именно потому, что отлично видели его бандитскую сущность? Пожелания Сяо Синчэнь передал бы, будь от них толк и не жди его дома неприятные сюрпризы. Сюэ Ян уже успел посшибать корзины с талисманами и травами, расколотить несколько горшков и перевернуть стол. Сяо Синчэнь обиделся и не стал ничего чинить, а конфеты продолжал класть на кровать разве что в дань традиции. И пусть бы Сюэ Ян злился — это понять было можно, но он перестал развивать своё ядро! Вместо долгого, но верного пути он по-прежнему надеялся найти быстрый способ, которого не существовало. Почему Сюэ Ян отказывался понять? Даже если потом вдруг получится что-то придумать, совершенствование не будет напрасным трудом. Однако стоило лишь раз напомнить о пропущенной медитации, Сюэ Ян огрызнулся: — С чего ты взял, что можешь мной командовать? — Я не командую. Я просто напоминаю, что это нужно в первую очередь тебе самому. Послушай… — Послушай здесь, сделай там! С чего ты взял, даочжан, что можешь решать, что для меня хорошо. Медитируй, за ворота не ходи, жди дома, приготовь пожрать. А завтра что, скажешь поселиться в восточный дом? — Что?.. — Я тебе не жёнушка. — Да погоди же! — от слов Сюэ Яна накатывала тошнота. — Ты не понимаешь? Если у тебя будет достаточно духовных сил, тебе больше не нужен будет этот контур. — И когда? Через десять лет, через двадцать? — Год, может, два. — Обещаешь? — хрипло спросил Сюэ Ян. — Обещаешь, даочжан? Сяо Синчэнь вздохнул и подошёл к нему. — Только если будешь стараться. Сюэ Ян засмеялся и ничего не ответил. Сяо Синчэню оставалось лишь надеялся, что эта злость скоро пройдёт. Он думал, что всё понимает, что сильнее этого и не станет обижаться на такую ерунду, но он же старался для Сюэ Яна! Да, вышло не так хорошо, как хотелось бы, но если не нравится, так мог бы сразу тащить с собой Вэнь Цин, может, она придумала бы лучше. В скверном настроении он ушёл из дома, зная, что вновь вернётся к опрокинутой мебели или переколоченной утвари — какой угодно, что там ещё осталось, что можно опрокидывать и колотить. И ладно! Пусть. Чинить за Сюэ Яном он не собирался, разве что уберёт лишнее с прохода. Но Сяо Синчэнь не умел долго злиться, и энергия, с которой он вылетел из дома, скоро его оставила. Остановился на одном из спусков, ведущих к реке, не зная, куда себя деть. Обычно эта тихая дорога умиротворяла его, напоминая о дальних тропках обители, по которым он любил и бродить в одиночестве, и возвращаться к братьям и сёстрам — в том была половина очарования. Но сегодня дорога, безжизненная в эту скучную зимнюю погоду, казалась неуютной и даже враждебной — и он стоял на ней один. Неправильно, что теперь ему предстояло ходить всегда одному, а на ночной охоте никто не прикроет спину. Неправильно, что его не догонит заскучавший Сюэ Ян, не скажет, что передумал и без него в городе сегодня никак не обойтись. Сяо Синчэнь не был отшельником. Он не желал становиться им ни в прошлом, ни сейчас. Всего несколько дней прошло, а он уже тосковал. С настроением, которое чем дальше, тем хуже становилось, он прошёл по округе и проверил самые скверные места, но удовлетворение от того, что там было чисто, больше не согревало. Не хотелось домой. Не хотелось ничего. Без цели он побрёл по центральной улице через город туда, где дорога из внешнего мира упиралась в бумажную мастерскую. Дальше пути не было: камни, сухая трава и ледяной ручей, за которым сразу начинались чёрные скалы. Напротив, на пыльной улице аккурат между похоронной лавкой и чайным домом, играли мальчишки. Двое боролись в нацарапанном на земле круге, а остальные ждали своей очереди с криками и подначками. Сяо Синчэнь присмотрелся. Пары сменялись очень быстро: тот, кто заступал за край, проигрывал, а на его место выходил следующий. Дети заклинателей не знали таких игр: их забавы требовали простора, скорости. И что, если… Идея зрела в голове, что-то важное, он почти придумал — вот, сейчас. Вёрткий и быстрый мальчишка победил четвёртый раз кряду, и под особо громкие крики в круг вошёл новый соперник. Они закружили друг против друга, и каждый из них не забывал следить за границей. Сяо Синчэнь бы с непривычки уступил даже слабому противнику. Забыл о круге — проиграл. Смог бы он в пылу битвы следить за этим? А сколько в этой игре оказалось ещё неожиданных приёмов, хитростей, захватов! Мальчишки ходили друг за другом, шаг в шаг, но стоило им только сцепиться, как всё произошло в мгновение ока: лишь несколько секунд возни, и тут же закричали — кто с восторгом, кто разочарован. Победитель с восторженным криком высоко подпрыгнул, развернулся и, красуясь, опустился на ноги чётко в центре круга. Вот же! Почему он не подумал об этом раньше?! — Даже А-Ло не смог! Неинтересно, — проворчал один. — Ой, доброго дня, даочжан! Едва поздоровавшись, они принялись клянчить сладкое — Сюэ Ян за такую наглость раздал бы подзатыльников, но сегодня его здесь не было, и Сяо Синчэнь раздавал конфеты с лёгкой душой: сладкое было наградой. Домой он почти бежал и, едва переведя дыхание, протянул меч Сюэ Яну. Цзянцзай соскучился за эти дни. Они все соскучились, разве нет? — Не надо так смотреть. Я вспомнил один слух, будто Вэй Усянь однажды на спор сделал в воздухе петлю с места. А ты сможешь? Сюэ Ян медленно посмотрел на Сяо Синчэня, взял в руки Цзянцзай и поднял его в воздух. Сил должно было хватить, но в самом деле, какие петли? Для таких сложных разворотов он пока слишком неуверенно держался в воздухе, и даже простенький «хвост феникса» ему пока давался с трудом. Сяо Синчэнь только надеялся, что Сюэ Ян не разобьёт себе голову, а с остальным, наверное, они справятся. И да, Сюэ Ян падал раз за разом, злился, но зато перестал глядеть на Сяо Синчэня с тоской и болью. А стоило тихо хихикнуть над тем, как он ругает меч и каждый его хитрый изгиб, как Сюэ Ян прищурился и кинулся в атаку без предупреждения. Тут стало не до смеха — это был настоящий бой, а не тренировка. Сюэ Ян нападал без перерыва, отчаянно, как и всегда, не гнушаясь любыми приёмами. Сяо Синчэнь только успевал уклоняться — меч ли, палка ли, да даже подвернувшийся под руку треснувший горшок годился для того, чтобы кинуть его под ноги. Чуть придя в себя, Сяо Синчэнь начал нападать сам, также не щадя и без оглядки на болезнь. Они повалились на землю, мечи отлетели в сторону, но бой совсем не закончился, о нет! Они продолжали кататься в пыли, и Сюэ Ян рычал, пытался оседлать Сяо Синчэня, пинался, кусался — всё сразу, будто не замечая, что Сяо Синчэнь уже просто удерживает его, с большим трудом. Сюэ Ян дрался так, словно победи он — и заклятие спадёт. Если бы это было так! Но нет же, нет! Подсмотренным у Сюэ Яна же приёмом Сяо Синчэнь подмял того под себя и уселся сверху, но Сюэ Ян продолжал вырываться, и оставалось держать его, отбиваясь от укусов, под шипение: «Бей нормально, ударь, хватит валять дурака, ты!..» Сяо Синчэнь не валял дурака и давно не играл, но он хотел не добивать, а чтобы Сюэ Ян выслушал, чтобы снова стало как прежде, чтобы… Он отпустил Сюэ Яна, только когда тот выдохся окончательно, и сам скатился на землю без сил. — Ладно, ты неплохо придумал, — снисходительно признал Сюэ Ян вечером и позволил Сяо Синчэню осмотреть почти зажившую рану на ноге. — А как думаешь, что будет, если в круг посадить того, у кого вообще нет ядра? Сяо Синчэнь понятия не имел, но он мог подумать вместе с Сюэ Яном. После этого дела будто пошли на лад. Сюэ Яну по-прежнему непросто было сидеть взаперти, но он хотя бы перестал ощущать себя узником. В городе разболтали о его ранении, и люди начали приходить к нему сами: за советом, за талисманами. Некоторые гости приходили тайком и старались не попадаться на глаза Сяо Синчэню, но он всё равно замечал их в тени у дороги, находил следы недавнего присутствия. Сяо Синчэнь только присматривал, чтобы Сюэ Ян не приумножал зло в этом мире, и просил Сюэ Яна действовать осмотрительно: если что, бежать они больше не могли. Иногда просители заходили и к Сяо Синчэню. Хоть до весны оставалось достаточно времени, те, кто твёрдо решил уехать, уже заказывали снадобья и талисманы в дорогу, спрашивали про места, которых стоит избегать, про цены на ночлег и про то, как хоронят в дальних краях. Потом к ним пришли главы сразу трёх семейств с центральной улицы. Они вручили подарки и после вежливой беседы предложили прямо: — Даочжан, ты ведь тоже собирался уйти по весне? Так если не спешишь, может, проводишь нас? За ценой мы не построим. Сяо Синчэнь покачал головой. Он только сейчас осознал: ему не уйти из города И. По крайней мере, не этой весной и, может, даже не следующей. — Я дам вам в дорогу талисманов, — на прощание пообещал он, сам понимая, что это совсем не замена настоящему проводнику. Они ушли, а Сяо Синчэнь без сил опустился на кровать. Только теперь он осознал: не временное жильё и не пристанище на зиму — этот похоронный дом станет их единственным жильём надолго. Вечером Сюэ Ян был особенно язвительным, злым. Он всё смеялся над тем, какого проводника потеряли три богатейших семейства — чудо, а не проводник, не может дойти до отхожего места без приключений, не свернув с пути. Но за шутками Сяо Синчэнь чувствовал звенящее напряжение. Его можно было пощупать, и волоски на руках стояли торчком — оно не отпустило, даже когда они легли спать. Представлялось, как на подставке мелко-мелко, почти неощутимо вибрирует Шуанхуа. Сюэ Ян развернулся спиной, нарочито медленно дыша. Что с ним сегодня? Что его так разозлило в этих просителях? Он что, всё это время считал, что Сяо Синчэнь просто уйдёт весной один? Да. И потому злился, заработанные деньги прятал в углу дома, в цянькуне, под потолком и, может, ещё в десятке мест. Любые объяснения показались бы бесполезной фальшивкой. Сяо Синчэнь ведь уже говорил, что они остаются вместе, но толку? Он прижался сзади, тихо и твёрдо сказал на ухо: — Я обещал, и я никуда не уйду. — Да кто тебя держит, — огрызнулся Сюэ Ян с прежней злостью, но вырваться почти и не пытался. — Нравятся тебе эти гробовщики? Вот и шёл бы с ними. Могу поторговаться за тебя в благодарность за лечение. Сяо Синчэнь улыбнулся. Если бы Сюэ Ян заметил, он бы точно обиделся. — Я уйду только с тобой, мы же договорились. Только не надо больше срывать на мне злость. Мне неприятно. Пожалуйста, говори, если что-то тревожит. Он продолжал обнимать Сюэ Яна, шептал успокаивающее, не задумываясь, что именно говорит. А тот в ответ нехорошо засмеялся, и тут же смех без малейшей причины сменился рычанием. Сюэ Ян развернулся в объятиях и ударил Сяо Синчэня в живот. Несильно, совсем не больно, жаль только, что слова и намерения прошли мимо и ничего… Он не успел додумать или по-настоящему расстроится, как Сюэ Ян вместо удара прильнул к нему с поцелуем, первым за такие долгие, долгие месяцы. Почему Сюэ Ян снова целовал его с такой злостью? Ведь они же могли совсем по-другому. Но вместо того, чтобы оттолкнуть, Сяо Синчэнь только крепче прижал Сюэ Яна к себе, не давая наделать ещё глупостей. И пусть поначалу тот скорее кусался, нарочно старался причинить боль и тихо рычал, ничего. Он просто сам не понимал, чего хочет: в нём мешались и злость, и страх, что Сяо Синчэнь уйдёт, и желание. Он сам не знал, что делать со всеми разными и запутанными чувствами, и потому кусался, жадно вылизывал рот, тёрся о Сяо Синчэня, путал ему волосы — всё сразу. И во всём этом своём желании он даже не пытался направить ци в нижние меридианы. Его дикая энергия без цели и смысла рассеивалась во все стороны — пусть. Сяо Синчэнь засмеялся и начал отвечать на поцелуи — ласково, медленно и сладко, не давая отстраниться или отвлечься на прежнюю злость. В трактатах говорили про размеренность и терпение — нет, не в этот раз. Сяо Синчэнь тоже скучал, слишком сильно хотел и ни за что бы не вытерпел. Он подтянул Сюэ Яна к себе, нежно растрепал и без того разлохмаченный хвост и услышал всхлип. И — словно прорвало плотину: Сюэ Ян трогал, трогал, трогал его, гладил, сжимал и снова трогал. Ягодицы и ноги, лопатки и пальцы — руки и губы были повсюду; и взгляд — этот взгляд в темноте не выпускал, выжидающий, настороженный, жаркий. Сюэ Ян забирался под ткань, но терпения ему не хватало. Он сердито затеребил завязки, тут же пробежался щекоткой по бокам и ощупал ягодицы. Сяо Синчэнь сдался — он всё равно не успевал отвечать на ласку, да от него, кажется, и не требовалось ничего, только смеяться и стонать. Каждый вздох, каждый стон заставлял Сюэ Яна кусать сильнее, облизывать больше, крепче обнимать и стискивать. В конце концов, он просто развернул Сяо Синчэня на живот и сжал ему ягодицы, снова, развёл их немного — Сяо Синчэнь прогнулся, и член проехался между ними обещанием: больше движения, больше откровенных ласк, больше близости, Сюэ Яна. — Что, позволишь мне и это тоже? — с восторгом прошептал Сюэ Ян и укусил между лопаток. Сяо Синчэнь засмеялся и подался навстречу, отвечая всем телом: да, конечно он позволит. Чего постыдного во взаимном желании? Он хотел попробовать с Сюэ Яном всё. А тот вдруг застыл и потом снова развернул Сяо Синчэня на спину, медленно спустился к паху и лизнул его член словно праздничный леденец, сладко и нежно, не ласка, а невыносимая мука сейчас, когда хотелось — захотелось схватить за волосы, попросить не терзать его, взять в рот, пожалуйста. — Иди сюда, — прошептал Сяо Синчэнь и подтянул Сюэ Яна к себе. Их обоих потряхивало. Не у одного Сюэ Яна терпение было на пределе, не один Сюэ Ян не знал, за что хвататься. Эти суматошные ласки и близость-близость-близость выжгли всю выдержку Сяо Синчэня в прах. Она была, отточенная годами медитаций — и закончилась. Сяо Синчэнь положил ладони на бёдра Сюэ Яна, потёрся о него и застонал без какой-либо сдержанности. Даже просто касаться друг друга оказалось слишком хорошо, он был уже близко, он хотел… Сюэ Ян щекотно и рвано дышал ему в шею, шептал — всё бессвязные обрывки о том, как он потом вставит, какой Сяо Синчэнь красивый, и какая у него задница, и глаза, и член, — и снова тянулся за поцелуями, бесконечно долгими, жадными, мокрыми. Оторвался Сюэ Ян, только чтобы торопливо облизать ладонь, дико глядя ему в глаза. Теперь он не насмешничал, не скрывался. Влажной ладонью — пот со слюной — он обхватил их члены, а Сяо Синчэнь положил свою руку поверх его. Ритм задавал он, а Сюэ Ян подчинялся и целовал, целовал, целовал. Сейчас он слишком сильно открывал рот, слишком торопился, и слюна текла по подбородку, но какая разница, Сяо Синчэнь хотел его именно так. Он и сам был не лучше, торопился и неловко двигал рукой, а Сюэ Ян всё равно тихо стонал и подавался ему навстречу, а потом едва слышно всхлипнул, сладко и нежно. Сяо Синчэнь собрал в его семя в ладонь, размазал и толкнулся ещё раз, кончая сам. Они застыли. С Сюэ Яна стало бы посмеяться, но нет, он продолжал лежать, уткнувшись носом в подмышку. Сяо Синчэнь начал проваливаться в дремоту. Только тогда Сюэ Ян хмыкнул и развернулся спиной — так, чтобы рука Сяо Синчэня продолжала лежать у него на бедре. Наутро у Сяо Синчэня чудесно болели губы. Его наполняло спокойствие и довольство. Он не стал будить Сюэ Яна, помедитировал в одиночестве, а потом достал те самые клёцки, забытые в тёмном углу. Они не пропали, а значит, на завтрак этим утром у них был праздничный ужин — почему бы и нет, от сладкого Сюэ Ян не отказывался никогда. Довольный и спокойный, тот, доедая слишком приторные клёцки, спросил: — И это было всё твоё парное совершенствование? — Это было не парное совершенствование, — засмеялся Сяо Синчэнь и полез в цянькунь за отрывками из «Сочинения о слиянии энергий». Когда Сяо Синчэню было четырнадцать, он несколько ночей подряд пробирался в закрытую для юных адептов секцию библиотеки в Обители, вычитывал и выписывал самое интересное из этого трактата. Потом, конечно, его наказали за нарушение запретов, но не за тягу к знаниям. Записи отобрали, но основное он успел запомнить. Когда они начинали обустраиваться здесь, со смутной надеждой Сяо Синчэнь по памяти набросал самые важные техники и те волнующие советы из раздела, посвящённого слиянию двух ян — всё то, что он отчаянно желал бы попробовать вместе. Он протянул их Сюэ Яну со словами: — Выучишь, тогда займёмся. Застывший с приоткрытым ртом и с неверящим, обиженным взглядом, Сюэ Ян так смотрел на него, что Сяо Синчэнь снова не сдержал смеха.