Илин Вэй

— Ванцзи, ты хоть подумал о том, как твоя… выходка могла бы ударить по Гусу Лань? Хоть понимаешь, чего это могло нам стоить? — Да, дядя. — И всё равно ни с кем даже не посоветовался? Лань Ванцзи нечего было возразить. С кем советоваться? Брат запретил бы эту авантюру, а к кому-то другому пойти со своими подозрениями он просто не мог. Не было никого, кто поддержал бы его в тот день в сердце Ланьлина. — Мне бы пришлось взять в руки дисциплинарный кнут, это ты понимаешь? — Ванцзи понимает и просит прощения. Дядя хмыкнул. Но Лань Ванцзи в самом деле понимал. Он кинулся спасать Вэй Ина, может, опрометчиво, но наказание сам себе определил заранее — и в случае победы, и в случае поражения. Вернись он в прошлое, поступил бы точно так же и точно так же никому бы не сказал. Если бы он ошибся, то кнут стал бы наказанием не только за позор клана Лань. Каждый удар — вечным напоминанием о том, что он пришёл слишком поздно. Подвёл своих близких и Вэй Ина. Победив, Лань Ванцзи готов был к любому наказанию и собирался принять его с неподобающей гордостью: он спас Вэй Ина, а наказанием искупит вину перед братом, дядей и кланом. Любое наказание бы принял, только… не хотелось, чтобы изгнали из клана. Радость и гордость по-настоящему омрачало лишь одно: своей выходкой, как назвал это дядя, он невольно лишил брата дорогого друга. Тем вечером Сичэнь встречал его у ворот Облачных Глубин. Ему уже принесли первые вести. — Ванцзи просит прощения у главы клана. — Лань Ванцзи опустился на колени, едва сойдя с меча. — А-Яо знал? — спросил Сичэнь с надеждой, что это ошибка, недоразумение. — Цзинь Гуанъяо участвовал. Будто бы он променял дружбу брата на своё счастье, но лёгкая дымка сожаления не омрачила его настроения, даже когда после долгих споров, палок и трёх дней на коленях перед стеной правил его отправили в затвор. Очень злой и очень уставший дядя припечатал: — Для твоего же блага. Ты не представляешь, как сейчас треплют твоё имя. Но он представлял. Месяцы в Ланьлине, полном шума, среди вечного праздника и вечных интриг — увы, он представлял себе эту грязь. Затвор был спасением: ему подарили время собраться, обойтись без осуждающих и любопытных взглядов, которые преследовали бы даже дома. Он поселился в домике, построенном на вершине отколовшейся от массива скалы. Туман и барьеры скрывали его от мира, и здесь, в тишине, он волновался лишь о Вэй Ине. Как он? Правила запрещали передавать затворникам новости без крайней нужды, но если бы что-то пошло не так, брат бы сказал. Но брат не приходил, а значит, у Лань Ванцзи было время успокоиться и всё обдумать Когда он осматривал Вэй Ина, в его меридианах не чувствовалось силы золотого ядра — будто бы его не было вовсе. Возможно, в тюрьме ци запечатали — вспоминался металл на затылке и тяжёлый от тёмной энергии воздух. Да, наверное, так оно и было, тогда Вэнь Цин сможет всё поправить. Лучше бы это было так, потому что от иных догадок болела душа. Увидеть бы его ещё раз, убедиться, что жив и здоров. Когда они смогут встретиться? Когда наступит это обещанное «в другой раз»? Дни текли в удалении от мира и неведении о судьбе Вэй Ина. Пил он воду из ручья, мылся в нём же. Что до еды, но большую часть времени Лань Ванцзи обходился инедией, но для особых случаев в домике были припасены горькие травы и мешочек риса. Каждый день он переписывал книги — и дядя, и брат, не сговариваясь, назначили это наказание, хоть оба знали, что для него это скорее приятный способ скоротать время. Скудный быт и монотонная работа не тяготили. Напротив, Лань Ванцзи как никогда ярко ощущал ход времени. В прохладе и дождях поздней осени он слышал эхо запаха горечавки, долетавшего сюда от маминого домика, и волновался, достаточно ли тёплой одежды у А-Юаня. Здесь зима выдалась тёплой и спокойной. Он тихо отметил свой день рождения ужином с рисовой кашей и позволил себе помечтать о том, что вот-вот по крутой тропинке поднимется Вэй Ин, беззаботный, как в прежние дни, и с кувшином вина в руке. Всем телом Лань Ванцзи ощущал поворот на весну и приближение тепла. Душа по-прежнему пела гимны тому, что Вэй Ин жив. А после Нового года, следом за короткими весенними дождями, вдруг настало лето. Оно налетело сразу, не по времени, и волны жара пробирались даже в вечную свежесть Облачных Глубин. Волей-неволей Лань Ванцзи отвлекался от медитации и думал: каково Вэй Ину там, на раскалённой тёмной пыли могильных холмов? Ему, привыкшему к влажному юньмэнскому лету. Когда в последний раз он плавал в лотосовых прудах? Цвели ли там деревья, принесут ли они свои чёрные плоды? В один из самых жарких дней на гору пришёл брат. Он улыбнулся их встрече, но за месяцы, что они не виделись, в нём пустила корни печаль. Другой бы не заметил — Лань Ванцзи видел. Брат протянул ему Бичэнь. — Твой затвор окончен. Через три дня мы вылетаем на собрание кланов. Справишься? Он только кивнул. «Увидеть Вэй Ина», — ни о чём другом он думать не мог. Снова защитить его, если понадобится. Как там он? Думал ли о нём? Писал ли? Нет, если б письма были, брат передал бы их сейчас без напоминания. Так ни к чему и спрашивать. Он узнает всё сам. Впервые за долгие месяцы Лань Ванцзи спустился со своей одинокой горы и застыл, оглушённый тихим шумом Облачных Глубин. — Прости, выходить из долгого затвора всегда тяжело. Наставники советуют не погружаться в суету сразу, но… — М-м. Может, за время затвора он разучился говорить вовсе? Людское присутствие давило и переполняло. Он опустился на скамейку возле учебных комнат и там провёл остаток дня, привыкая к шуму и движению, а уже на следующий день спустился ненадолго в Цайи. Три дня — слишком мало. А предстояло ещё наверстать упущенное! Оказывается, Вэй Ин получил от Цзинь Гуаншаня щедрые отступные. Оказывается, он нашёл себе ученика и вместе с остатками клана Вэнь начал продавать невиданные талисманы и лекарства. — Не вздумай лезть в это, Ванцзи, — который раз повторял дядя. — Всё только-только улеглось, не давай им повода к новым сплетням. С этими наставлениями он поднялся на меч и сам себя не узнал. Движения его стали скованными, он едва удержал баланс, но — краска стыда бросилась в уши и шею — брат был наготове, чтобы подстраховать его. Неужели тело забыло, как правильно двигаться? «Нет», — напомнил он себе. Заклинательские силы за время затвора только выросли, за простым трудом и каллиграфией он не забывал про упражнения и медитации, он не стал ни слабее, не изнеженнее. Просто отвык. Так оно и было. Первые же часы в воздухе расставили всё на свои места. Он скучал по мечу, но неужели тело соскучилось ещё и по холодному ветру и скорости? Он летел вместе с остальными, но казалось, будто бы в стороне. Их было для него слишком много, да и они сами давали ему пространство. Даже близость с братом и дядей давалось с трудом. О том, что ждёт в конце полёта, Лань Ванцзи хотел бы не думать. Год назад он смог как-то привыкнуть к людям, сможет и теперь. Но сколько времени ни дай, он не сможет полюбить шум толпы, громкие слова и ничего не стоящие обещания. Пока он искал Вэй Ина, он научился терпеть всё это, но не любить. После затвора даже обычные торжественные одежды стали казаться лишней роскошью и помехой. Даже красота и гармония парадного строя, в котором они опустились на площадку резиденции клана Яо, не успокаивала в должной мере. Шум с суетой оглушали, этот блеск, разговоры повсюду, поклоны всем и каждому. Хорошо хоть влияние клана и его статус заставляли людей держать дистанцию! Он отошёл в тень брата и дяди, и немного пришёл в себя и освоился. От него не требовали поддерживать разговор, и он начал по недавней привычке примечать лица, равно примелькавшиеся и новые: всех знакомых, родичей, главу Яо, Не Минцзюэ, кивнувшего с мрачным уважением. Теперь-то Лань Ванцзи обращал внимание на то, что прежде оставил бы без внимания: свита Цзинь Гуаншаня сменилась почти полностью, новые лица в золотых одеяниях по последней моде, и в этой золотой толпе не видать было того юношу, Сюэ Яна. Спрашивать, конечно, Лань Ванцзи не стал, да и кто бы ему ответил? Разве что Цзинь Гуаншань, и без того улыбающийся пугающе дружелюбно. Лань Ванцзи сторонились, о нём перешёптывались, и под этими взглядами, этим шёпотом он прошёл в назначенные ему комнаты резиденции Яо. К счастью, на совет они прибыли с чётким расчётом: так, чтобы успеть отдохнуть с дороги, но не оставить времени на визиты вежливости. Конечно, о нём всё равно говорили. — Это из-за него, из-за него мы снова… — под эти шепотки он вошёл в зал, но сплетничающих обрывали — лишь для того, чтобы начали шептаться другие. Голоса доносились со всех сторон, сливались в раздражающий и выматывающий фон. Лань Ванцзи не выдерживал, терял нить беседы и снова бесцельно скользил взглядом по толпе — узнавая, но тут же выбрасывая ненужных людей из головы. Вот знакомые главы кланов, их подручные и дальние родственники; вот гости из дальних провинций, чьи-то досточтимые родственники — их всех ему когда-то представляли, он мог не помнить имён, но узнавал лица и клановые одежды. В этой толпе выделялись два растерянных заклинателя без клановых знаков — похоже, о них тоже сплетничали, но их имена слипались в сплошной комок шума. Где же он? Где? И, будто услышав его зов, в зал вошёл Вэй Ин. Все вокруг заговорили разом, иным для скандала хватило бы для одного вида свиты Вэй Ина. Лань Ванцзи эти претензии казались нелепыми, но и они стали бы опасны, если бы с ними согласились великие кланы. Сколько шума! Спорили без конца, без отдыха, и даже объявленный Цзинь Гуанъяо перерыв не помог этим людям остыть и вспомнить о порядке. Лань Ванцзи положил руку на Бичэнь, успокаиваясь его прохладой. Но вот что важно: Вэй Ин оставался собран, а старый Вэнь слушал и кивал с лёгкой вежливой улыбкой. Значит, именно такой скандал они планировали? Хорошо. Но сам Лань Ванцзи тонул в этом море криков и обвинений: слишком много звуков и мельтешения после затвора. Он потерялся в этом хаосе, не получалось уследить за тем, кто и что говорит — до тех пор, пока не прозвучало его имя. — Лань Ванцзи подойдёт. О его судьбе заспорили, и звучало раз за разом: «Лань Ванцзи подойдёт». Вэй Ин вскинул на него взгляд. Не он ли сам это задумал? Или нет, Вэй Ин планировал другого наблюдателя? — Ванцзи, ты не обязан соглашаться, — тихо сказал Сичэнь. Но даже он до конца не понимал, что это не позор и не наказание, а шанс. Лань Ванцзи мотнул головой. Все взгляды были устремлены на него. Пусть смотрят. Он поднялся, давая разглядеть себя. Эти люди думали, что он заплатит за то, что сделал, за все их неудобства и сомнения. Будто бы он полон раскаяния и сожалений, что он унижен. Может, его ровесники, получившие после войны право говорить на совете кланов, вспоминали, как он назначал им наказания, и считали, что сейчас настал их черёд. Он слышал эти шепотки. Не всем нравилось, не все соглашались. Кто-то жалел его, предлагал помощь и пытался отговорить. Говорили даже, что Вэй Ин ничего ведь не совершил, а его компасы — в самом деле полезная штука. Эти голоса растворялись в десятке других. Но к чему эти разговоры? Чьё-то злорадство подарило ему больше, чем он надеялся. Теперь ему просто оставалось сделать так, чтобы никто не смел вредить Вэй Ину. Он шёл легко. Гордый, а не униженный, с тем торжеством и радостью в груди, с какими идут к алтарю предков на свадьбе. Снова зашептались — уже о его гордыне. Неважно. Он остановился напротив Вэй Ина и низко поклонился, а тот, не успев скрыть мелькнувшие во взгляде вину и сомнения, посмотрел ему в глаза и усмехнулся: — Когда я говорил: «Увидимся в другой раз», я не думал, что ты так припозднишься!

***

— Что ж, мы положимся на то, что Ханьгуан-цзюнь останется столь же беспристрастен, как прежде. Тогда предлагаю завтра обсудить условия, — с улыбкой сказал Цзинь Гуаншань. Его взгляд держал Лань Ванцзи на прицеле. — Пока же послушаем жалобы старосты Фо… — Со всем уважением, но не вижу смысла тянуть, — перебил его Вэй Ин. — Давайте договоримся обо всём сегодня. Там, где оказывался замешан Вэй Ин, всегда всё шло наперекосяк. С детства он сеял хаос на месте веками заведённого порядка. Конечно, такому нарушению устоев снова возмутились — и снова после споров приняли его условия. Об условиях спорили долго, до глубокой ночи. Год или три года? Какие обязательства и какие правила, можно ли вмешиваться и кому… Вэй Ин стоял на своём, но мало кто мог сравниться с главой клана Цзинь в умении завернуть в шелка обман и коварство. И хоть обсуждали условия новой жизни самого Лань Ванцзи, он не мог найти в себе сил слушать со всем вниманием, да и его мнение всё равно не имело почти никакого значения. О чём бы они ни договорились, ему предстояло жить рядом с Вэй Ином, дышать с ним одним воздухом. Защищать его, спорить, не выдавать себя и свои чувства. Радоваться его горящему взгляду и бесконечным шуткам. Быть рядом — вот и всё. Только дядя со старейшинами не понимали этой простоты. Даже после совета они что-то предлагали, о чём-то спорили — эти споры выматывали и были лишены всякого смысла. Они возражали, его наставляли, и наставления зачастую противоречили друг другу. Лань Ванцзи принимал советы, но не с благодарностью, а с равнодушием и даже раздражением. О чём спор? Его не изгоняют из клана, не запрещают видеться с родными, просто назначают на новую должность. Или нет. Почему-то даже когда он уходил на войну, всё казалось проще и понятнее. Дядя… тоже вёл себя не понятнее старейшин. Он то отдавал ценнейшие артефакты из хранилищ, то забирал их на следующий же день; то позволял взять с собой книги из библиотеки, то передумывал, раз за разом, а потом спорил о том, что стоит брать, а что нет… Почему-то то подкладывал в стопку свою копию «Канона чистого блага», а потом возвращал её к себе в спальню. Лань Ванцзи ни с чем не спорил. В конце концов, меч, гуцинь и ленту у него никто не отбирал. Возразил он только когда настал час собирать подарки. — Ты собираешься будто к дорогим друзьям или важным чиновникам. — Вэй Усянь — хозяин Погребальных холмов, а я не заложник. Почему мне не нужно дарить подарки? Я должен выказать уважение? — Я тебя учил, что подарки дарят приезжающему надзирателю, а не он им, Ванцзи! Дарят гости! А то, что устроил Вэй Усянь, на что это похоже, ты мне скажи? Лань Ванцзи совсем не понимал, чего от него хочет дядя, брат же улыбался в ответ на невысказанный вопрос: — Потому что и он сам не понимает. Он тоже не знает, как следует поступать. Сложно было поверить в это, но раз так, то Лань Ванцзи не стал больше спрашивать и начал просто действовать так, как считает нужным. Он подарит все приличествующие подарки. Только роспись и дорогой шёлк будут неуместны: на Погребальных холмах пригодятся простые вещи. Лечебные травы для Вэнь Цин, письменный набор для седьмого дядюшки, игрушки для А-Юаня… Нет, с их последней встречи прошло больше полутора лет, книги и письменный набор подойдут лучше. Есть ли у него меч? В этом возрасте дядя впервые повёл Лань Ванцзи на тренировки, но дарить даже игрушечный меч — слишком самонадеянно. Об ученике Вэй Ина, этом Сюэ Яне, Лань Ванцзи знал мало. Что может понравиться этому проходимцу и преступнику, который понятия не имеет о порядке? В башне Золотого Карпа он постоянно таскал что-то сладкое, так что, наверное, на подарок годился и свёрток орехов в меду из Цайи? Но самым трудным оказалось выбрать подарок для Вэй Ина. Лань Ванцзи уже купил отрез шелка для талисманов, чернила и кисти, и по дороге собирался захватить специй и вина. Хотелось бы подарить что-то ещё, что-то личное, но в голову ничего не приходило, а времени на раздумья не оставалось. Не успел Лань Ванцзи привыкнуть к своему новому положению и закончить все дела, как настала пора отправляться. Дядя прощался с ним так, словно они расставались навсегда, желал быть осторожнее и осмотрительнее — даже провожая в воспитательный лагерь, он был не столь многословен. И, может, в этом тоже был свой смысл, ведь внимание Цзинь Гуаншаня стало опаснее стрел и мечей. Лань Ванцзи ни о чём не жалел. Он облетел Облачные Глубины в последний раз и поднялся выше. Сколько раз смотрел на северо-запад — а теперь отправлялся туда, в неизвестность. Сердце снова подталкивало: скорее, скорее, к Вэй Ину! Приходилось сдерживать себя, лететь с приличной его статусу скоростью: а если люди Цзинь Гуаншаня следят за небом и его рвение будет истолковано превратно? К чему спешить, если его ждут только через два дня? Остановки в пути пошли на благо: медитации помогли собраться и не радоваться без меры. Больше не будет «тихо» и не будет «по правилам». С Вэй Ином будет непросто; его шутки начнут рано или поздно раздражать, но теперь не получится сбежать и запереться в библиотеке. Нельзя поддаваться обаянию, иначе он пропадёт. Уже пропал. Как убедить себя, что ни к чему лелеять напрасные надежды? К третьему дню терпения Лань Ванцзи едва хватило без суеты приземлиться возле Погребальных холмов. Здесь словно ничего не изменилось: та же мёртвая земля, на которой с трудом выживал изуродованный лес. Но нет, тропа больше не выглядела нехоженой. Здесь бывали люди. Кто-то повесил на ветки талисманы, кто-то обронил в пыль медную бусину. В кусты шмыгнула крыса. Чему тут радоваться, грязному животному? Но крыса не стала бы жить там, где нет еды. Тут, на Погребальных холмах была жизнь. Тут, на Погребальных холмах… Звук быстрых и уверенных шагов сразу заставил забыть и о крысе, и о безрадостных видах, обо всём на свете. С холма спускался Вэй Ин. Он по-прежнему не приучился степенно ходить, а волосы, как всегда, были собраны в простой хвост с торчащими прядями. Уважаемому господину неприлично спешить, будто юнцу на свидание. Нельзя бегать. Нельзя одеваться небрежно. Нельзя чрезмерно радоваться Вэй Ину: яркому, сильному, красивому, — но как не радоваться, когда его улыбка по-прежнему кружила голову. Лань Ванцзи молча переступил границу и склонился, как подобает перед главой клана. Вэй Ин вскинулся. — Лань Чжань? Ты чего? Но Лань Ванцзи не знал, как иначе. Все его представления о том, что делать и как правильно говорить, давно потеряли смысл, а заготовленные слова вылетели из головы. Раз от разу Вэй Ин ставил с ног на голову все правила и порядки. Как передать радость от того, что он просто будет рядом и сможет защитить? Да и нужно ли? Кто он теперь? Не заложник, не друг и не надзиратель. Как обращаться к нему? И как всегда, когда не знал, что делать, Лань Ванцзи становился вежлив и учтив настолько, насколько хватало выдержки. — Лань Чжань, ты чего? Тут же не башня Золотого Карпа и не Облачные Глубины. Пойдём! — Не дожидаясь ответа, он повёл Лань Ванцзи по пыльной тропинке в глубь своих владений. Земля под ногами была — прах и камни, а по холмам, будто волоски на плеши, топорщились кривые низкие деревья. Тёмная энергия и тяжёлый воздух придавливали к земле звуки: их шаги, крики могильных птиц и узнаваемые любым заклинателем подвывания мертвецов. Будто услышав его мысли, Вэй Ин улыбнулся: — Знаю, знаю, после Облачных Глубин мрачновато. Надо будет показать тебе и новые земли. — М-м. — Там правда неплохо, и седьмой дядюшка за всем присматривает. Ну а остальные больше тут, мы стараемся не высовываться Не было нужды спрашивать, почему так. Остаткам Вэнь позволили покидать иногда Погребальные холмы, но они решили не злить заклинательский мир больше необходимого. К тому же, в тех светлых и плодородных новых землях они не смогли бы так держать оборону. Намного проще подловить их там, перебить и уйти безнаказанным. — Придумать бы только, как здесь всё очистить… Мы с Сюэ Яном кое-что покрутили, поставили барьер вокруг — так хотя бы в домах теперь неплохо. Да, и тебе надо будет посмотреть на те талисманы и проверить, чтобы не было вопросов. Разберёшься, там правда ничего сложного. Дом тебе подготовили, там уже вся защита есть, сильнее только у Вэнь Цин и А-Юаня над кроваткой, ну, сам понимаешь… Он вдруг замолк и развернулся к Лань Ванцзи. — Прости, прости, Лань Чжань, мы не собирались тебя в это втягивать. Мы думали договориться на проверяющих из разных орденов, чтобы они здесь жили по три-четыре месяца, а потом всё как-то вышло из-под контроля. Спасибо, хоть от Гуаншаневых прихвостней отделались. Ладно, может, так даже лучше. Только тебе придётся остаться здесь. Знаю, ты ненавидишь тёмную энергию, да и меня тоже, ха-ха. — Ничего страшного. Вэй Ин широко улыбнулся. — Правда? Вот и хорошо. Пошли, я тебе сразу покажу, где здесь что. Дядя бы оскорбился такому подходу: разве это прилично? Да кто так принимает гостей? Ещё недавно Лань Ванцзи и сам держался бы заведённого порядка, но так хотелось узнать, чем живёт Вэй Ин! Узнать, как он себя чувствует, подольше побыть рядом. Не выпускать из вида, никогда… У него ещё будет вечер и утро, чтобы успокоиться в мирном течении медитации, разложить вещи и попробовать внести в новую жизнь немного порядка. А пока — пока он шёл по узкой тропинке, а Вэй Ин то и дело задевал его рукав своим. — …Тут можно жить, на самом деле. Да, да, конечно, не Облачные Глубины, зато только представь себе — никакой стены правил! Лань Ванцзи и без стены помнил все три тысячи сорок семь правил наизусть, а Вэй Ин за болтовнёй то тут, то там упоминал о разных «надо» и «нельзя», и их выходило совсем немало. Понимал ли Вэй Ин, что начал сам вводить правила? Кажется, нет. — Аккуратно, это делянка Вэнь Цин, сломаешь что-нибудь — будешь сам говорить с ней, я защищать не буду. Так, мы пришли. Бабуля, смотри, это Лань Ванцзи! А, Лань Чжань, самое главное забыл: не обижай А-Юаня. Сюэ Яна можно, он всё равно будет нарываться. — Эй! — Что, будешь себя хорошо вести? — хохотнул Вэй Ин. Все, и сам Лань Ванцзи понимали, что нет, не будет. — Ладно, давай завтра покажу, что там с нашими талисманами, а пока поедим нормально. Вэнь Цин, он со мной сейчас поздоровался как с настоящим главой клана, представляешь! А ты всё ругаешься. Они подошли к скромной беседке, где уже был накрыт приветственный ужин, и ждали только их. Под этим пристальным вниманием Лань Ванцзи легко оделся в удобную броню правил приличия, которые так легко отбросил рядом с Вэй Ином. Как положено, он поприветствовал всех и вручил подарки, а в положенный момент уселся за стол и взялся за палочки, украдкой подглядывая за тем, как Вэй Ин засыпал рис специями и с набитым ртом счастливо простонал: — Как хорошо! Эх, не Юньмэнские специи, но всё равно хорошо. Спасибо, Лань Чжань. Сам точно не будешь? Хоть попробуй! У Лань Ванцзи даже от запаха слезились глаза. — И «Улыбка императора»! Лань Чжань, ты настоящее сокровище! Точно-точно не будешь? Ладно. А ты, Вэнь Цин? Вэй Ин болтал за едой — здесь все болтали за едой, даже А-Юань, и к концу ужина сам Лань Ванцзи тоже позволил себе пару реплик. После Вэй Ин куда-то исчез, а Лань Ванцзи начал обустраиваться. В его новом доме была только одна комната, а из всей мебели — только неровные полки, чинёный столик и кровать. Ничего. Облачные Глубины Лань Ванцзи любил не за богатство обстановки, не за шелка и лакированное дерево. Здесь, на Погребальных холмах, скверный воздух, а по утрам не будет слышно стука деревянных палок и лязга мечей, поднимающихся с тренировочной площадки. Будет не хватать тумана, знакомых с детства гор и покоя. Но Лань Ванцзи чувствовал: к такой жизни привыкнуть будет проще, чем к роскоши Ланьлин Цзинь. Он снова огляделся. По стенам тянулся рисунок защитных чар, и его перекрывали талисманы на шёлке. На первый взгляд — мешанина из знакомых символов, поделка вроде тех, которые продают шарлатаны по деревням. Но нет, эти талисманы в самом деле работали, только заклинания менялись и наслаивались так причудливо и ловко, что, на самом деле, Лань Ванцзи не понимал даже, с чего начать. Он оставил эту защиту на потом и начал обустраиваться. Вещей с собой он взял немного, и в походе управился бы мигом, но он был не в походе, а этот дом — не временное прибежище. Не мог же он положить гуцинь и меч куда попало! Всему следовало определить место, подготовить письменные приборы, расставить книги и разложить одежду. Даже если Лань Ванцзи до сих пор не осознал этого, это его дом на ближайшие два года. Быть может, с рассветом станет проще, а может, морок развеется, или Вэй Ин посмеётся над ним — такой жестокий розыгрыш. В положенное время Лань Ванцзи лёг на непривычную кровать среди непривычных запахов и, даже засыпая, слышал голос Вэй Ина: «Вон там за контуром мертвецы из разбойничьего логова, никак руки не дойдут. Они под талисманами, но, если разбредутся, сам будешь собирать по всем оврагам. Не советую». С рассветом, конечно, морок не развеялся. Всё по-настоящему, и Вэй Ин был так близко — не верилось до сих пор. Лань Ванцзи тихо вышел из дома. Этот край не знал утренней свежести и пения птиц. Из домов не доносилось ни шороха, ни шагов. Будто бы он остался один в этом промозглом и мёртвом мире. И никого больше… нет, в общем доме кто-то всхрапнул. Глупости. Какие же глупости. Но на коже невидимым слоем лежала пыль могильных холмов. Только отвлекись, и она проникнет глубже, пропитает до костей. Эта земля с первых мгновений пыталась поглотить чужака и сделать своим, советовала сдаться ей, подчиниться серости в воздухе и поддаться шёпоту своры мёртвых душ. Лань Ванцзи опрокинул на себя ведро ледяной воды и заклинанием убрал остатки тёмной энергии. В ней всё дело. За мирные годы он успел отвыкнуть от того, как она тихо пробирается внутрь и свербит под кожей, и теперь расслабился. Ничего, привыкнет опять. Вэй Ин же как-то справлялся. А пока медитация и упражнения помогли отвлечься от бессмысленных мыслей и отделить собственные сомнения от доносящихся с ветром голосов неупокоенных душ. Поселение начинало просыпаться. С Лань Ванцзи с опаской здоровались, но подойти не решались — или не хотели. С ночного патруля вернулся Вэнь Нин и тут же ушёл куда-то по поручению сестры. Подбежал А-Юань, поклонился, едва сдерживая нетерпение, замялся немного и после кивка всё-таки обнял за пояс. Наконец, на улицу вышел сонный Вэй Ин, и вокруг Лань Ванцзи всё вновь завертелось с невероятной скоростью. На мёртвой земле Вэй Ин знал каждую тропку и каждый обрыв, сам защитил границы своих владений талисманами — ими он гордился больше всего, и не напрасно. Но, несмотря на все усилия, воздух продолжал дышать смертью даже здесь, на самом краю древнего могильника, за талисманами. Каково же пришлось Вэй Ину тогда в самом сердце тьмы? — Тут аккуратно, Сюэ Ян что-то накрутил, я ещё не смотрел. Ох, Лань Чжань, надо будет твоему дяде отправить какой-нибудь подарок за терпение. Кто знал, что с этим говнюком будет столько проблем? А тут посмотри, мы проверяем новую идею. Это чтобы отслеживать тихих духов, а то знаешь, их сначала не замечают, не замечают, а потом уже поздно. Смотри, надо положить вот так, перед алтарём предков… В затворе Лань Ванцзи порой казалось, что его воспоминания приукрашены и Вэй Ин на самом деле не заполняет собой всё — ведь настолько невероятного, шумного, удивительного человека просто не может существовать. Но нет, память не обманывала: Вэй Ин был Вэй Ином, а Лань Ванцзи вновь очутился в посреди этой бури и потерялся. Он слушал, проверял, снова проверял, спорил. Вэй Ин иногда обижался на слишком резкие слова и замолкал, но ненадолго. Лань Ванцзи снова послушно шёл за ним — куда угодно, даже в дышащую смертью пещеру. — Прости, Лань Чжань, мы тут экспериментируем, всё никак не приберусь. И правда, некуда было ступить: тут талисманы, там кувшины неизвестно с чем, обрывки бумаги, куски искорёженного металла, кости, кровавые следы и зловонные пятна. Только в центре у полной тьмы лужи оставался свободный пятак с выгоревшим кругом. Стены и даже потолок покрывала мешанина заклятий. Тут их было не меньше, чем на минши в Гусу — она и служила Вэй Ину минши, — но от тёмного озера всё равно тянуло смертью, такой плотной, такой густой… Будто бы Лань Ванцзи снова вошёл в пещеру Черепахи-губительницы и ничего не может сделать, ничего не понимает… — Лань Чжань, ты чего? «Песнь Омовения». И защита разума. Нельзя так терять концентрацию. Вэй Ин как ни в чём не бывало продолжал рассказывать о своих последних опытах. …Зачем он полез в это? И почему продолжил после войны? Почему не вернулся к светлому пути? Не могли же ему нравиться это зловоние смерти, эта скверна, тянущая за собой безумие. — М-м. Тошнило от самого воздуха, от стоящего на корне языка привкуса гниения. Прах и пепел в воздухе душили. Кулаки сжались сами собой. «Вэй Ин! Прекрати!» Нет, прекратить самому. Ничего хорошего в тёмном пути нет, но он обещал себе защищать Вэй Ина. Вопреки всем старым привычкам, он должен был понять, почему Вэй Ин сделал такой выбор. Месяцы в башне Золотого Карпа научили Лань Ванцзи наблюдать — и теперь он должен был наблюдать трижды внимательнее, чем прежде, потому что пока не понимал ничего. Он постоянно спрашивал, а Вэй Ин словно только и ждал этой возможности обо всём рассказать. — Лань Чжань, простые талисманы от призраков нужно постоянно заряжать, раз в луну, а то и чаще. Хорошо, если в городе есть заклинатель, а если нет? А наши выходят дороже, так зато они висят, пока не выгорит печать. — А если они порвутся? — На этот случай — видишь, тут три черты в противовес? Они сбросят лишнюю энергию. Вон, этот придумал. Ему бы вечно что-то взорвать. «Этот», Сюэ Ян, постоянно вертелся рядом и не спускал с Лань Ванцзи тяжёлого взгляда. Он-то знал всё о том, чем занимается Вэй Ин, самодовольно фыркал на каждый вопрос и едва ли не показывал язык. С другим учителем у такого ученика спина не успевала бы зажить от порки до порки, но Вэй Ин только хохотал и пинками гнал его работать. Лань Ванцзи не понимал ни его, ни их странных отношений. Может, не поймёт никогда, но, несмотря на это, он старался говорить с Сюэ Яном как с учеником главы школы, а не как с дерзким оборванцем, который помогал взять Вэй Ина в плен. Но задумываться о Сюэ Яне ему было некогда. Так громко, суетно, так непросто — Лань Ванцзи не успевал разобраться даже в защитных талисманах в собственной комнате, что уж говорить о пещере и странном токе ци Вэй Ина и его ученика, и о барьерах повсюду. Стоило только отвлечься, как Вэй Ин снова дёргал за рукав, звал: «Лань Чжань! Лань Чжань, да посмотри же, ну!», — и совал ему письма и предложения от глав кланов и от людей, имена которых Лань Ванцзи впервые слышал, показывал защитные заклятия и новые наброски. На столе Лань Ванцзи дожидалась груда талисманов на продажу — их все предстояло осмотреть и убедиться, что они не навредят владельцам и будут работать именно так, как рассказывал Вэй Ин. Рядом лежало недописанное письмо брату. Ещё хотелось найти день-другой, чтобы слетать на новые земли. Ни до чего не доходили руки. Утра не хватало, чтобы разобраться во всём новом — вечерами он не успевал перевести дыхание. Он только надеялся, что рано или поздно освоится на Погребальных холмах, привыкнет к тому, что Вэй Ин всегда рядом, и найдёт в новой жизни порядок и покой.