Каракатица

      Переползая от камня к кустику, от кустика — к дереву, неустанно ругала себя, но останавливаться не собиралась. Стоило пройти первому испугу, а звукам отдалиться от лагеря, Гегедок намылился на разведку. И, казалось бы, сиди себе тихонечко, жди, когда опытный человек всё сделает и расскажет, тем более что ты весь скрипишь и едва гнёшься от боли и травм, так нет же, попёрлась следом.       Ведь нет ничего хуже неизвестности.       Ладно, есть, но ружья мне не оставили. И, вроде бы, стоило позаботиться о раненых, но будем честны: лично я, случись неведомым аборигенам добраться до стоянки, их никак не выручу, зато наличие Донкихота давало им хоть какие-то шансы на спасение. Особенно если полезут первыми.       И возникает вполне логичный вопрос: а хули тебе, Саня, на месте не сидится?       А Сане стрёмно, Саня должна позырить и во всём разобраться, превратив неведомое в осязаемое и понятное.       А ещё Саня вряд ли найдёт дорогу назад, потому что вокруг темно, как в жопе.       В очередной раз пожурив себя за тупость и слаборазвитый инстинкт самосохранения, двинулась дальше, ориентируясь преимущественно на слух. Вокруг дышала природа, где-то впереди шептали волны, изредка вскрикивали мелкие хищники и что-то шуршало по кустам.       А барабаны-то смолкли.       Осознав это, подзависла, теряясь в пространстве. Чуть левее застучали камушки, раздался глухой удар и тихий вздох. Медленно сползла вдоль деревца и попыталась двинуться в противоположную сторону крабом, но, как по заказу, в боку свело какую-то мелкую мышцу, так что добрых полминуты пыталась продышаться, не спалившись при этом.       Ну, кто там в темноте шарится? Я же слышу. Гедедок, ты? Выходи. А то как-то стрёмно здесь одной, во мраке.       Грёбанный первобытный страх. Вроде из пещер давно повылазили, умные стали, все континенты открыли, в космос летаем, интернет у нас есть, смартфоны и прочая полезная техника, а темноты всё также боимся.       Фонарик бы сюда. И свет, и дубинка. Эх.       Решив, что сидеть под кустиком равносильно сдачи без боя, предпочла творить хуйню до последнего. Встала, отряхнулась, запнулась с первого же шага, вляпалась в паутину, опять отряхнулась — но уже куда более истерично, — и продолжила путь.       Довольно скоро земля пошла под уклон, меж ветвей всё чаще появлялись просветы, позволяя пробиться лунному свету и подарить хоть немного чёткости. Трава смешалась с камнями и песком, воздух стал свежее, а плеск волн — отчётливей. Стоило раздвинуть ближайшие кусты, оказалась на открытой местности. Растительности здесь уже не было и начинался каменистый берег. Море и ветер стесали все острые углы с мастерством ювелира, гладкая поверхность поблёскивала от влаги.       Было как-то подозрительно тихо и пусто.       Ступив обратно под прикрытие зелени, едва не схватила удар, обнаружив засевшего там человека. Света хватало, чтобы разглядеть рубашку, косматую голову и нечто длинное в руках. Гегедок и ружьё. Как по заказу.       Мужчина очень осторожно поднял руку и обвёл пространство вокруг лица. Я кивнула, дав понять, что его узнала. Затем он прижал палец к губам, на что вновь ответила кивком — всё уяснила. Постучав костяшками по лбу и покрутив пальцем у виска, Гегедок выказал всё своё ко мне отношение.       Ну да, ступила. Виновата.       Сашка-ебанашка. Достижение разблокировано.       Лишь руками развела — знала бы, в какую сторону валить, уже бы пятками сверкала.       Гегедок дёрнул за ворот футболки, притянув и, уткнувшись губами в ухо, быстро зашептал:       — Сиди тихо. Наблюдай. Дам знак — беги.       Хотела уточнить какой, но лишь утвердительно качнула головой, и меня отпустили. Потёрла ухо, недовольно морщась — щетина, слюни. Фу, блин.       Какое-то время ничего не происходило. Я старалась не шуметь, изредка разминая затёкшие конечности. Следила во все глаза, отметив лишь, что море опять отошло, оголяя новый пласт каменной глади, да луна поднялась выше. Наличие вооружённого человека рядом добавляло спокойствия, пока я не вспомнила, что Гегедок вроде как все снаряды на пернатых гадов спустил. Взглянув на теперь уже казавшееся бесполезным оружие, открыла было рот, но на периферии зрения что-то мелькнуло, переключая всё внимание на неожиданно оживившееся побережье.       Сперва зашевелились тени — кривые и куцые, они ползли и вытягивались, собираясь, казалось, со всех углов и щелей. Затем замаячил свет. Блеклый и далёкий, он приближался со стороны моря отдельными точками, постепенно становясь ярче. Будто звёзды, что устали быть отражением, решили выбраться на берег.       Теперь тени стали гуще и активней. Они обзавелись подвижными отростками-конечностями, перемещались увереннее и быстрее, в процессе передавая друг другу маленькие сияющие предметы. Те разошлись по окружности и расползлись по валунам — вырисовывающийся узор походил на солнце с немного искривлёнными лучами.       Вновь загремели барабаны. Звук исходил от каменистых возвышений, и благодаря новому освещению удалось разглядеть, как многорукие тени активно лупят по странным продолговатым предметам, что служили своеобразными музыкальными инструментами.       Ритм нарастал, и в общем грохоте я едва не упустила, как в центр площадки выбрался крупный округлый силуэт с множеством отростков. Ему на двинулся выбрался похожий, но уступавший в габаритах почти вдвое. Они столкнулись двумя парами конечностей — краем глаза отметила, что у здоровяка их всё же меньше.       А затем до меня дошло, что это за твари такие.       Как можно было сразу не понять?       Как только осознала, сразу смогла разглядеть и присоски на щупальцах, и злобные круглые глазища.       Осьминоги. Спруты. Головоногие моллюски.       С барабанами и воплями. И каким-то странным обрядом.       Или это поединок?       Твари принялись кружить, ловко перекатываясь по плоской блестящей поверхности, и отвешивать друг другу быстрые прямые и боковые удары. Часть щупалец сплеталась в захваты, и тогда спруты мутузили друг друга в сцепке. Затем, внезапно, последовал бросок, и толпа ободряюще вскрикнула, а противники вновь сошлись в прямом контакте.       Гегедок едва слышно выругался. Я же с трудом давила накатывающий смех.       Это же надо. Осьминожий бокс.       А я тут об аборигенах парилась, или иной, более человекоподобной, опасности.       Но этот мир опять наебал. Безумие во всей красе.       Старясь угомониться, сосредоточилась на поединке. Более крупный спрут явно лидировал, пользуясь преимуществом длинных и тяжёлых конечностей. Он был медленнее — мелкий собрат вертелся и лупил гораздо шустрее, — но опыт и сила умножали достоинства габаритов. И он был злее. Не щадил и целеустремлённо загонял противника за пределы круга. А стоило тому осознать, куда его оттеснили, секундное замешательство было использовано против него. Захват, замах и — бросок.       С Гегедоком мы завопили одновременно — спрут пролетел в паре сантиметрах над нами и скрылся в густых кущах и темноте.       Ну, хоть не я одна контору спалила.       У нас было всего пару мгновений форы. Меня стукнули по плечу, чтобы не тормозила, и стоило отодрать зад и сделать первые неловкие шаги, как ночь взорвалась воплями и визгливой трелью.       Куда несли ноги, было плевать. Я прорывалась сквозь заросли, спотыкалась, оскальзывалась и врезалась во всё подряд, заботясь лишь о том, чтобы прикрыть голову. Не зря. Эти твари что-то швыряли. Тяжёлое и острое, скорее всего камни, но размышлять было некогда. Снаряды срезали тонкие ветви, срывали кору и выбивали брызги почвы со всех сторон. Всё это летело в меня, дезориентируя ещё больше.       В какой момент пропал Гегедок, так и не поняла. Только услышала приказное «разделяемся», откуда-то справа, возмущённо вскрикнула, и тут же чуть не лишилась языка, навернувшись на ближайшем корне. Падая, выставила вперёд руки. Сломанные пальцы, казалось, хрустнули во всех суставах. От резкой боли накатила тошнота, но я всё равно вынудила себя встать. Сморгнула слёзы, и впервые разглядела преследование.       Многорукие твари перепрыгивали с ветки на ветку, с пугающей скоростью умудряясь вытягивать конечности в разных направлениях, изворачиваясь и меняя траекторию под самыми неожиданными углами. Их движения сбивали с толку, а злобные вопли нагоняли страха.       Я приросла к месту. Глупейшая ошибка.       Улепётывая, не тормози и никогда не оглядывайся. Оно тебе не нужно — мозг и без того в панике, ему некогда и незачем грузить себя дополнительной информацией. А ещё это трата драгоценных мгновений.       От сквозного в голову спасло чудо. У меня всегда была хорошая реакция, но годы без тренировок не проходят зря. Однако тут что-то будто подсказало куда увернуться, по спине прошёл холодок, а в затылке и промеж глаз неприятно прострельнуло. С невероятной ловкостью уйдя от снаряда, нырнула в кусты, дав дёру сперва на полуприседе, а затем уже и в полный рост.       Лёгкие начали подводить, пекли огнём, в голове стучало. Скорость значительно снизилась, и хоть ноги ещё несли вперёд, дыхалка, как обычно, сдала первая. Но останавливаться я не смела — погоня буквально дышала в спину, а преследователи настолько увлеклись, что начали позволять себе играть с добычей. Тени их мелькали то справа, то слева, щупальца задевали по касательной, но не обхватывали, позволяя вырваться. Больше они не орали, подбирались едва слышно, каждый раз пугая до одурения.       Под конец забега уже просто ковыляла, дышала сипло и почти ничего не различала перед собой. Прорвавшись сквозь заросли, поняла, что на берегу лишь по расползшемуся под ногами и тут же налипшему на кожу песку. Сделав ещё пару шагов, наткнулась на что-то большое и тёмное, шарахнулась от него и тут же попыталась обойти, но неловко шлёпнулась на бок.       Неведомое препятствие тяжело вздохнуло и заговорило:       — Не знаю, чем вы там занимаетесь, каракатица, но делайте это потише.       Я едва не расплакалась — так была рада этой пиратской морде. Но расслабляться не стоило, ведь из кустов тут же прилетело, глухо стукнув Донкихота по затылку. Следом на песок вывалилась преследовавшая меня тварь, активно перебирая щупальцами, но наткнувшись взглядом на новую цель, резко остановилась.       Дофламинго поднял брошенный в него камень — в его руке тот казался совсем махоньким, — и щелчком запустил в спрута. Тварь прошило точно по центру, подбросив над землёй и оторвав пару конечностей.       Слева прогрохотало два выстрела. Что же, насчёт патронов Гегедок соврал. Ну да и хрен с ним — пойдут на этих мини-ктулху.       Из зарослей раздались возмущённые вопли. Донкихот обернулся к джунглям, и те содрогнулись. Невидимая волна гнева, чего-то тяжёлого, сковывающего и грозного прошлась по окрестностям, задев и меня. В горле застрял ком, качнуло и повело. Я бы рухнула, если бы уже не сидела, а боль в пальцах, на которые вновь опёрлась, удерживая корпус, немного отвлекла от навалившейся тяжести.       Воля Донкихота разогнала всех тварей и, судя по звуку, вырубила Гегедока.       — Наконец-то, — раздражённо бросил пират, после чего обратил внимание на мои неловкие трепыхания. — Советую применять свои таланты по назначению, каракатица. Ты же хочешь жить?       Голову прошило болью, желудок скрутил спазм, потому даже на хрен послать не смогла. Лишь отползла подальше под довольный смех, и принялась тормошить бесчувственного дозорного.

***

      До утра нас больше никто не трогал, но Гегедок всё равно распределил дежурства, выделив мне на сон аж три часа и даже доверив ружьё, быстро показав, как пользоваться. К рассвету от недосыпа и голода была готова убивать голыми руками, но моему гневу нашлось иное применение. Трудотерапия — великое дело, но не когда ты скрипишь и изнываешь от боли. А возня с больными — это ещё и морально сложно.       Милка очнулась, но была максимально дезориентирована и не хотела принимать ни воду, ни пищу, реагируя на меня агрессивно. Гюг лез с советами и жаловался на боли в ногах, перемещаясь по настилу на четвереньках с опорой на колени. Ткань от этого мялась и стягивалась, а ругательства на идиота не работали, так что пришлось швырнуть в него флягой. По итогу пацан обиделся, а Милка обозлилась, так что Гегедоку, явившемуся с лопатой наперевес, была рада, как родному.       — Нужна помощь, — заявил мужчина, подразумевая конечно же меня. — А вы, сидите тихо.       Милка попыталась что-то сказать, но речь ей пока не давалась, так что вышло что-то мямлящее, хоть и явно возмущённое.       — Гюг, присмотри.       Не дожидаясь новых указаний, поплелась за дозорным, баюкая ноющую кисть. Гегедок оглядел это дело и пообещал чуть позже сменить бандаж и найти что-то болеутоляющее. Это чуть подняло настроение, так что в джунгли вошла без лишних возражений, хоть и с лёгкой опаской.       — Да нет тут никого. После такого приветствия, к нам теперь ещё не скоро сунутся.       — Разумно.       — Жаль, нам мозгов на такое не хватает.       — Это же камень не только в мой огород?       Гегедок раздражённо хмыкнул.       — Я уже старый, мне можно.       Так себе оправдание вчерашнего приключения и осознания в Донкихоте временной защиты. Но я решила не умничать, переключившись на следы волочения под ногами. Отследив направление, поняла, что приближаемся к крупному свёртку. Нос тут же уловил лёгкий характерный запах. Насильственная смерть, жара. Кто-то начал подтухать.       Судя по уже вырытой могиле, позвали меня для спуска тела и засвидетельствования места и времени захоронения.       — Слушай, я не…       — Он офицер. Хороший мужик… был. Нужен свидетель, для порядка. Расписаться заставлю Гюга.       — А рядовые?       — В братской могиле, на запад от лагеря. Тоже отметим, всех запишем, — Гегедок глянул на мою руку и тяжело вздохнул. — Не откажусь от любой помощи, именные значки я собрал.       Возмущаться не позволили совесть и осознание, что последнюю вахту и часы на сон мужик потратил на захоронение падших товарищей. Да и управиться с неприятным делом хотелось побыстрее.       Так что прошло всё без лишних слов, осторожно и размеренно. Тело было закутано довольно плотно, казусов в процессе не случилось. Но под конец всё же пришлось помахать лопатой, сменив взмыленного дозорного. Левой рукой было неудобно, но земля оказалась мягкой и набирала я не полное полотно. Пусть и медленно, но управилась.       В конце Гегдок вбил палку с прибитой к ней табличкой с именем, званием и датой, и отдал честь.       Затем мы вернулись, занялись перевязками и наспех позавтракали, после чего меня едва не вывернуло. Тошноту и лёгкие боли списала на травмы, стресс и непривычную пищу, ведь повышения температуры или иных неприятных симптомов не наблюдалось. Да и было на что отвлечься — всё оставшееся утро я надиктовывала имена, считывая те с маленьких бело-голубых значков, украшенных чайкой, стараясь тут же выбросить те из головы. Гегедок, разместившись у бочки, аккуратно заполнял протокол, оформленный полностью от руки и по памяти. Вероятно, это не в первый раз. Вероятно, не в последний. Пять месяцев до пенсии — дохрена, чтобы ещё не раз кого-то похоронить и вписать в банк.       — Ладно, вроде всё, — подвёл итог дозорный. — Отдохни, пожалуй. И, это, — он провёл рукой по лицу, — умойся, что ли.       Лишь язык показала в ответ и поплелась прочь, но в спину тут же прилетело:       — И воды принеси.       — А что там с моими анаболиками?       — Есть бутылка рома, только я тебе её не отдам.       Больно надо, у меня вообще-то аллергия на алкоголь. Мир пиратства и я несовместимы.       — Мудак.       — Эх, пули кончились…       Мудак и лгун. Но нормальный такой, человечный. Так что ладно, воды наношу.

***

      В источник залезть так и не смогла — побоялась простудить всё и сразу, да и камни на дне не внушали доверия. Так что просто обмылась и наспех простирнула нижнее бельё и футболку. Пока те просыхали на солнышке, набрала воды, расхаживая в одних бриджах и насвистывая под нос всё, что в голову взбредёт.       Одиночество успокаивало. Даже боль чуть отступила. А капибары были прекрасны — хрюкали, хомячили и грели бока, развалившись на травке.       Присев рядом, кое-как нацепила ещё влажное бельё и тяжело перевела дух.       Интересно, сколько у меня времени осталось? Вряд ли Донкихот не накажет, раз придумал такое задание. Да и сама виновата — сделку предложила первой, позабыв, с кем имею дело.       Надо было выкручиваться, но в голову ничего не лезло. Вариант отрубить кисти, а там пусть фруктом пришивает, был приятен и грел мстительную натуру, но за него и огрести можно было. А я и без того ходячий кровоподтёк.       Из задумчивости вывело странное движение. Присмотревшись, поняла, что не показалось — один из бочонков с водой чуть накренился, а крышка на нём начала сползать. Подскочив, едва успела удержать тару от падения, но тут же сама чуть всё не выронила, испугано вздрогнув. Из-под переплетения корней выползли и вяло зашевелились щупальца. Затем на свет медленно выбралась округлая серо-голубая туша. Я отступила, но осьминог двинулся следом, расползаясь и, казалось, становясь всё больше, пока не загнал к водоёму.       Свинки возмущённо засопели, но послеобеденного сна не прерывали. Спрут глянул на меня, слегка развернувшись — оказалось, левый глаз у него распух и заплыл, — что-то для себя прикинул, и тут же обвил конечностями одну из капибар. Клацнул клюв — зверушка завизжала и принялась панически отбиваться, но шансы были нулевыми.       Поднялась суматоха. Пару раз едва не наступив на мельтешащих под ногами свинок, покачнулась и вынужденно выставила ногу вперёд, уже не заботясь ни о чьей безопасности, кроме собственной. Под стопой что-то влажно чавкнуло, и поднялась новая волна ора. Вопили уже в три глотки. Спрут — потому что я отдавила ему половину щупалец, капибара — от пережитого шока, хоть выпутаться благодаря произошедшему ей всё же удалось, и я — потому что стоило агрессивному моллюску выпустить одну добычу, как он тут же вцепился в новую, сжимая мне ногу ниже колена до режущей боли. Будто турникет наложили, но знатно перестарались.       Времени оставалось мало — тварь явно была настроена ломать кости. Попытки стряхнуть её оказались тщетны, с одной рабочей рукой расцепить хватку не удалось, ещё и чуть за здоровую кисть не сцапали. Потому, максимально шустро доковыляв до ближайшего дерева, врезала скованной ногой по стволу. Пошатнулась, выругалась, вспомнила, что надо разворачивать стопу с бедром, и продолжила бить.       Выдохлась я на ударе десятом, но ещё три корявых лоукика из себя выдавила. На последнем спрут, наконец, отцепился и кулем шлёпнулся на землю. Загнанная, взмыленная и уставшая до чёртиков, пыталась восстановить дыхание, попутно выискивая взглядом камень потяжелее. Обнаружив подходящий, замахнулась из всех оставшихся сил, но рука дрогнула.       Он на меня пялился. Разумно так, понимая, что это конец. Веки твари распухли, тело покрыли тёмные пятна кровоподтёков, сваленные друг на друга щупальца сочились голубой кровью.       Рука опустилась, камень выпал из ослабших пальцев.       Глупо. Эти твари не проявили и капли сочувствия и перебили бы лагерь, не окажись среди нас монстра больше и страшнее. А этот так вообще какой-то отбитый.       Но я не могла. Не так. Это не горячка боя или страх, это расчёт.       — Чтоб ты сдох, — прошептала едва слышно. — Лежи и не рыпайся. Даже не смотри в мою сторону.       Спрут вздрогнул, зажмурился и сжался, моментально становясь меньше раза в полтора, постепенно сливаясь окраской с зеленью и песком. Лишь пятна синяков и подтёки крови нарушали камуфляж.       — И к лагерю не суйся, — добавила, отползая.       На ноге проступал фингал — зрелище и без того было печальным, но предела получаемых травм, казалось, теперь не существует. Прихрамывая и постоянно оглядываясь, натянула одежду, сгребла сразу три бочонка и поспешила свалить. И так прилично задержалась, так ещё и предупредить о потенциальном нападении злобных моллюсков стоит.       Ебанутый мир.       В лагере к моему приходу творилась какая-то хрень: Гюг валялся на линии прибоя и ныл, от него по песку тянулись влажные разводы и рытвины, Гегедок, мокрый и оголённый по пояс, впопыхах перерывал содержимое скособоченного сундука то и дело не глядя швыряя через плечо разную мелочь. Обойдя их стороной, добралась до Милки. Девушка бросила на меня недовольный взгляд и отвернулась, что-то перебирая в уложенной на колени куче тряпья.       Донкихота нигде не наблюдалось. Признаться, я бы тоже спетляла от этих притыреных.       Или это его рук, вернее Воли, дело?       Жахнул бедняг, а те и мозгами потекли.       Ну охренеть теперь.       Хочу домой. Здесь нет разумной жизни.       — Чего застыла?       Лимит испугов на сегодня явно был исчерпан, так что к подкравшемуся Гегедоку повернулась спокойно, ожидая как выволочки, так и подколов. Но мужик молчал, нервно покусывая губу.       — Что-то стряслось?       Гегедок шлёпнул мне мокрой футболкой по плечу.       — Ай! Ладно, поняла, вопрос тупой.       — Кепку где посеяла? — влажная одёжка была накинута на макушку, и стало меньше припекать.       Кажется, головной убор я впопыхах оставила у источника. Кстати, о нём.       — Слушай, не знаю, что у вас творится, но…       — Пиздец творится. Впрочем, ничего нового, — он помолчал немного, изучая взглядом просторы у меня за спиной, затем вновь взглянул в глаза и со всей серьёзностью поинтересовался: — Под чьим флагом ходишь?       Да блядь! Сколько можно?       — Я последний раз в открытое море три года назад выходила. На гражданском судне. Из меня пират, как из тебя — прима-балерина. Меня, блядь, осьминоги чуть не отпиздили.       — Он ведёт диалоги только с тобой, мы же — просто вша.       — Что ты от царской рожи хочешь? Сколько он на троне сидел, занимался каперством и подпольной деятельностью в один присест? Он просто…       — Развлекается.       Я развела руками — футболка шлёпнулась на песок. Вот и поговорили.       Гегедок продолжал сверлить взглядом — аж волосы на затылке шевелились. Но ничего, кроме происхождения, скрывать не приходилось, потому проверку прошла успешно. Аж полегчало, когда мужик, наконец, отвернулся.       — Милка, сумку! — в спину тут же прилетел тяжёлый куль. — Не кипятись.       Обернувшись, обнаружила у ног свой рюкзак с намотанной на карабины цветной лентой-косичкой. Теперь сумку можно было носить, перекинув наискось через корпус. Даже на бросок не разозлилась — было удобно, да и под мои габариты подогнали удачно.       — Спасибо.       — А теперь вали.       — Что?       — Правильный вопрос: куда, — поправил Гегедок. — Ты, действительно, дерьмовый пират.       — А тебе будет чертовски скучно на пенсии.       Он прыснул, затем заржал в голос, у глаз собрались весёлые морщинки. Милка попыталась присоединиться к веселью, но вышло что-то хриплое и каркающее.       — К нам плывёт Флот, — отдышавшись, пояснил дозорный. — Птичка об этом после утренней прогулки сама напела, и пошла дальше бродить и разминать кости. Мы же кое-что ищем, пока есть шанс. На этом всё, а теперь — брысь.       Я замерла — не привыкла выполнять приказы. А это был приказ. Свалить и спрятаться. Потому что условия я не выполнила, а значит голову открутят до спуска на берег спасательного экипажа. Или вообще всех перебьют забавы ради, и в этом случае Гегедок не собирался тратить силы ещё и на мою защиту, имея на руках и без того двух раненых. Хотя, тот же Гюг способен, как минимум, стрелять.       — Я могу унести на себе Милку, — неожиданно предложила, испытывая острое желание хоть как-то помочь. — Там, правда, злобный спрут в кустах, но…       Девушка возмущённо засопела, а Гегедок вцепился в плечо и поволок прочь. Толкнул в кусты, придав ускорения пинком, и напоследок посоветовал:       — Не высовывайся.

***

      Ноги сами принесли к истоку, где, замерев над потерянной кепкой, какое-то время бездумно таращилась на тулью, не решаясь поднять и надеть. Чувствовала себя недостойно, хоть это и было глупо — в голову-то напекло. Да и скопытиться от солнечного удара после того, как меня выпроводили в целях безопасности, вообще предел обесценивая.       Но когда нагнулась, чтобы подобрать головной убор, тот внезапно отрастил ноги и дал дёру. Скорость была улиточной, так что мне даже хватило времени сориентироваться и организовать погоню, потому что не ноги то были, а щупальца.       Вот падла!       Дабы поймать эту живую шляпу, пришлось вертеться юлой, но победа того стоила. Перевернув кепку, едва не получила в глаз. Щупальце задело ухо по касательной, и я мстительно сжала кулак, вынуждая спрута извиваться, проявляя все чудеса тела без костей.       И в этот момент меня осенило.       Всё гениальное просто. И немного безумно.       Но это был шанс, и я вцепилась в него мёртвой хваткой, не планируя упускать.       Улыбку сдержать не удалось. Судя по тому, как затрясся пойманный моллюск, морду я скривила знатную.       — Дормамму, я пришёл договориться.       Спрут отчаянно взвыл.

***

      На самом деле, меня спасло то, что несчастная тварь была очень молода и избита немногим ранее. Мои же пинки и удары просто сломили чужое сопротивление, склонив животину к переговорам.       Насилие отлично помогает быстро решить вопрос, но выворачивает наизнанку, ломая в душе что-то хрупкое и невероятно ценное. Радуясь полученному результату, я то и дело возвращалась к мысли, что легко могу совершить нечто хуже. Ведь буквально пару часов назад не смогла добить спрута, осознавая его потенциальную опасность, а сейчас, вы только поглядите, вколачиваю в него собственные навыки в надежде на выгодный расчёт, до этого угрожая расправой.       — Слева ты всегда открыт. Не дело, у тебя больше конечностей, используй их.       Ради получения обещанного, я отчаянно вспоминала, как махать кулаками на ринге, хоть и была ограничена из-за искалеченных пальцев. Мы очертили круг — оказывается, это тоже было важно, хоть в осьминожьем боксе тот имел несколько иной дизайн с отдельным ритуалом его создания. Набор ударов был вполне стандартный: джеб, хук, апперкот, свинг, кросс, джолт. Гибкость и длина конечностей добавляли изюминки. Разрешались сдвоенные и строенные удары, но Рокки был тупицей и их не использовал. Только броски и захваты, которые тут тоже дозволялись.       Да, Рокки. Мой многорукий Бальбоа.       Только у этого не будет пятнадцать раундов на стойкость. Один, и до победного.       Как мы общались — отдельная песня. Рокки мотал щупальцами, булькал, визжал и шипел. Я же действовала по принципу многолетнего общения с собакеном, отвечая интуитивно, и какого-то хрена реально понимая, что пытается донести до меня моллюск.       Ему нужна была победа. Довольно скоро. Реванш. Что-то там доказать.       Не вопрос, организуем.       Только придурок ловил слева и почти не пользовался своей скоростью. Ему не хватало изобретательности и выносливости, но с последним разберётся сам, тем более объём упражнений я накидала на год вперёд. Впахивай и не опускай щупальца, парень. А вот на технику выделила лишь пару часов, и это был мрак.       Мои комбинации ударов с блоками вышли из вьетнамской и китайской школ. Продемонстрированных вывертов Рокки не понимал, зависая и пропуская, хоть мы и работали в треть силы.       По итогу я провела с ним пару коротких поединков, а затем просто вынудила заучить комбинации, и повторить по восемь раз, наплевав на последовательность. Забудет — его проблема. Удар он держать умел, а там пусть работает и не стесняется искать партнёров для отработки. На этом я сделала отдельный акцент, но меня по-осьминожьи послали на хер.       Если огребёт, сам виноват. Я свою часть договора выполнила, настало время и Рокки поработать.

***

      Корабль Дозора покачивался на волнах, бросив якорь в пугающей близости от рифов. Судно развернули правым боком, и даже со своего пятачка в тени пальм можно было разглядеть чёрные зевы амбразуры и блеск пушечных орудий. Шлюпок нигде не наблюдалось, солнце лениво клонилось к горизонту, на соседнем дереве истерично вопил попугай.       Воздух буквально замер. Предчувствие беды осело кислым привкусом на языке.       Хотелось зарыться куда-то под камушки, и переждать. Глядишь, выживу. Попаданцы, они ж везучие. Да?       Вот бля.       Лагерь встретил тишиной, бесчувственными телами, распластавшимися в трёх разных углах, и жрущим с горла обещанный утром ром Донкихотом.       — Ты пропустила самое интересное.       И плевать. Главное, чтобы не было слишком поздно.       Кепка, зажатая в сгибе локтя, задрожала и вновь попыталась дать дёру. Едва удержала.       — Бунт?       — Попытка самоубийства, — прикончив бутылку в один глоток, Дофламинго отправил ту в дальний полёт. Раздался выстрел, и тара разлетелась на осколки где-то над морем. — Меткие какие. Только задницу им пока прикрыть некому, вот и не суются.       — Это хорошо.       Значит, большие игроки ещё не пришли. У меня есть время.       — Так с чем пришла?       С мыслями вернуться туда, откуда выползла. Желательно — обратно в мамку.       Выдохнула и посчитала до трёх, собираясь с силами. Если не выйдет, мне всё равно крышка. Что Донкихот прикончит, что Дозор сгнобит. Гегедок хороший мужик, Цуру тоже вроде приятная дама, но я никто и ничто, чтобы за меня подставляться. А ещё я якшалась с пиратом, который как кость в горле у Мирового Правительства. Дофламинго хотя бы прикончит быстро.       — Протяните руки.       — А что мне за это будет?       Издевался, сволочь пернатая.       — Пожалуйста.       Посмеиваясь, пират развернулся, уложил руки на колени кистями вверх и поманил обоими указательными пальцами. Вынужденно сократила дистанцию, подойдя вплотную.       — Выползай, золотой ключик, — пришлось встряхнуть кепку, но Рокки всё же выбрался, тут же свернувшись калачиком у меня в ладони.       Донкихот тяжело вздохнул.       — За последние пару недель я чертовски устал от идиотов. Сделай одолжение, не разочаровывай в своих умственных способностях и найди достойное объяснение своим действиям.       — Я честно выполняю свою часть уговора, — уложив Рокки на замочную скважину правого наручника, попросила: — Давай, парень.       С мгновение спрут не шевелился, и мне показалось, что он вновь попытается свалить, но Рокки не подвёл и протянул щупальце к отверстию, вытянув то до тончайшего жгута.       Восхитительная способность осьминогов пролезть в любую щель. Из Рокки выйдет либо отмычка и моё спасение, либо провал, и тогда мне уже будет всё равно.       Время тянулось патокой, спрут пыхтел и ковырялся в замке, я переваливалась с ноги на ногу, внимательно следя за его потугами и мысленно поддерживая. Пот струился по спине, губы были искусаны до крови, в висках начинало пульсировать от напряжения. Не знаю, сколько это продолжалось, но Донкихот даже не успел разозлиться, а замок неожиданно щёлкнул и наручник расстегнулся, сползая под весом цепей на землю.       Рокки изъял из замочной скважины искривлённое щупальце — точную копию резьбы на ключе. Я бросила короткий взгляд на пирата — охреневание на его лице моментально сменилось хищной улыбкой. Спрут дотянулся до второго наручника и справился с тем за секунды.       Донкихот стряхнул оковы и резко встал — Рокки ловко соскочил с его рук мне на плечо и обвил за шею, прячась в волосах. За спиной раздался тяжёлый вздох, и я отступила, наивно пытаясь прикрыть очнувшегося Гюга. У Дофламинго были рост и Воля, он всё прекрасно знал и видел.       Пират лениво повёл пальцем — я сделала шаг в сторону, хотя не давала телу такой команды. Сердце рухнуло куда-то в желудок, а затем забилось в глотке, дыхание перехватило. Два пируэта, пробежка, полуоборот и поклон. И ни единого шанса вернуть себе контроль.       Скули, ругайся, рвись из пут — бестолку.       Я выдохлась за секунды.       Щелчок пальцев, и нити исчезли. Остались лишь страх и злость.       Тихий смех пробрал до дрожи. Я сжалась, но неожиданно для себя решила не дёргаться. Так было правильно, заверяло чутьё, и вновь не подвело. Раздался свист и тихий звон, словно по невидимым струнам ударили. Лёгкий ветерок шевельнул волосы, огладил открытые участки кожи — за спиной заскрипело и загромыхало, забурлила вода.       Донкихот оскалился, слегка пригнулся, а затем пружиной выстрелил вверх. Скорость была невероятной. Предзакатные сумерки ухудшали обзор, так что пират довольно быстро исчез из поля зрения, затерявшись среди залитых багрянцем облаков.       Да и фиг с ним. Пусть летит, куда глаза глядят.       С губ сорвался нервный смешок.       Я жива. Жива.       Меня затрясло. Слишком много переживаний за очень короткий промежуток времени. Невыносимо. Так и свихнуться недолго.       Рокки сполз за шиворот, проскользнул по спине и шмякнулся на песок, раскинув щупальца. Пробулькал свои осьминожьи ругательства и даже швырнул в меня песком.       Ну прости, парень. Зато это чудовище смылось, и теперь мы можем… А что, собственно, мы можем?       Я огляделась, неожиданно вспомнив о пострадавших дозорных. Ни Гюг, ни Милка внешне не казались раненными, а вот Гегедок, похоже, решил до пенсии не дожить.       Безостановочно ругаясь, добралась до скорчившегося тела, рухнула коленями в пропитавшийся кровью песок, вцепилась здоровой кистью в побелевшую от натуги руку мужчины, хоть как-то пытаясь помочь зажать косой порез, но толку от этого было мало.       — Турникет? Ремень? Косынка? Ау!       Дозорный часто моргал, взгляд его плыл, хватка слабела.       Сука. Сколько времени прошло? Сколько в запасе?       — Рокки! — неожиданно осенившая идея была идиотской, под стать этому миру, но вполне могла подарить шанс. — Давай сюда.       Приподняв ногу, указала спруту, где вцепиться и сжать, едва успев обезопасить гениталии. Вряд ли после такой помощи Гегедок был бы мне благодарен. Зато на пенсию точно бы вышел. По инвалидности.       Из-за скудного освещения разглядеть рану было почти невозможно, оставалось слепо полагаться на силу щупальцев Рокки. Но мы, кажется, справились. Что же, хоть что-то из курса тактической медицины я вынесла, пусть и прошло всё вкось да вкривь.       — Жить будешь.       — Но недолго.       Блядь!       Здоровенная ладонь сграбастала за шиворот, больно рванув волосы, и потянула вверх. Я задёргалась и завопила, с ужасом наблюдая за тем, как стремительно отдаляется земля. Поймала взглядом перевернувшегося на бок Гегедока, тянувшегося рукой к небу. Взвыла, больше теперь опасаясь за то, что Рокки испугается и бросит его умирать, чем за собственную шкуру, и вновь забилась.       — Поставь меня обратно!       Я боюсь высоты. Я боюсь тебя. Отпусти!       Раздался грохот — акваторию озарило вспышкой пушечного залпа. Водяной столб ударил вверх, брызги разлетелись в разные стороны, редкие капли дотянулись даже до нас. Новый выстрел угодил в лес, а затем прилетело на пляж.       — Что они делают? Там же свои.       — Перестраховываются. Я их там припугнул слегка.       Остров стремительно отдалялся, ветер трепал как куклу, бил нещадно, отнимал тепло. Внизу простиралась бездна. Я завела руку назад и вцепилась в чужое запястье. Вряд ли бы это спасло, реши Донкихот сбросить балласт, но хоть какая-то надежда.       — Я тут подумал, — пират сбавил скорость, выставил меня перед собой, как нашкодившего щенка, и довольно хмыкнул, — это было весьма занятно. Но вряд ли парни в погонах оценят. — Он согнул руку, усаживая меня на сгиб, и я моментально обхватила его за шею, прижимаясь теснее. — Не люблю оставаться в долгу, каракатица. Но ловить не буду, так что держись крепче.       Не вопрос. Сам напросился. Если что, я и зубами вопьюсь.