Born to fight

      Осень в этом году оказалась неожиданно пунктуальной, с первого же календарного дня заявляя о себе пронизывающе холодным ветром. К слову, август в Лондоне тоже не был похож на настоящее лето, запомнившись зябкой прохладой, хмурыми лицами вокруг и своей бесконечностью. Обычно летний перерыв – это время для отдыха, путешествий, в кои-то веки никак не связанных с работой, и непривычной свободы от графиков и расписанной по минутам жизни. Но в этот август у Оксаны были другие радости: услышать хорошие новости от своего врача, первый раз за целую вечность сжать руку в кулак без всякой боли, сменить физиотерапию на привычные тренировки и, наконец-то, сесть за руль машины Формулы-1. Пускай, пока только на симуляторе. Она никогда не думала, что раньше казавшаяся скучной межгоночная рутина может приносить столько радости.       Когда самолёт команды «Мерседес» приземляется в Сингапуре после тринадцатичасового перелёта, мир вокруг кажется немного сюрреалистичным. Горло тисками сжимает душащая влажность, которая с каждым вдохом всё больше наполняет лёгкие горячим паром от плавящегося асфальта. Воздух пропитан жаром, а пекущее сверху солнце посреди бетонной пустыни аэропорта, кажется, способно уничтожить всё живое. Но Оксане плевать на жару, опасения Евы Поластри и то, насколько сложной будет эта гонка. Она вернулась, и соперникам лучше бы начинать бояться.        Тревожный настрой Евы можно понять. Это чёртов Сингапур, закованный в бетонные отбойники. Городские улицы не прощают ни малейшей потери концентрации, а сохранять её на протяжении двухчасовой гонки при температуре воздуха за тридцать и уровне влажности за девяносто – практически невозможно. Она знает об этом лучше всех. В какой бы хорошей форме ты сюда ни приехал, рано или поздно Сингапур всё равно возьмёт своё и выжмет из тебя все силы до последней капли. А форму Оксаны, которая вернулась к тренировкам пару недель назад, хорошей точно не назовёшь.           В четверг утром паддок уже наполнен привычными звуками оживающей сказки: механики по кусочкам собирают самый технологичный конструктор в мире, толпы журналистов снуют по автодрому, надеясь поймать пару ярких кадров, а пилоты с унынием собираются в медиа-центре, чтобы исполнить свой долг перед прессой. Оксана ненавидит четверги в паддоке, как и любой другой гонщик, но в предвкушении надвигающегося гоночного уик-энда она готова пережить хоть сотню дурацких интервью и ответить на тысячу вопросов про свою руку, планы на оставшуюся часть сезона и шансы на победу.        Ева в который раз радуется, что в статусе консультанта команды может позволить себе общаться с журналистами только по собственному желанию, а точнее – почти никогда. По четвергам куда приятнее находиться в глубине гаража, в окружении запаха резины и металлического стука инструментов наблюдать за тем, как механики заботливо возводят лучший автомобиль в мире. Каждое движение точно и ритмично, почти как танец, в котором каждый наизусть знает свою партию.        — Ева, — её бережно останавливают за плечо, и судя по австрийскому акценту, помешал умиротворенному созиданию начальник всея «Мерседес».        Обернувшись, брюнетка видит то, что ей совершенно не нравится: чуть сведённые брови и вырисованные напряжением линии скул и подбородка. Ева проработала бок о бок с Тото Вольфом столько лет, что и без настолько откровенных сигналов умеет улавливать его настрой, но сейчас становится слишком очевидно, что разговор намечается серьёзный. Она не слишком хочет выяснять подробности, поэтому просто ждёт продолжения, не задавая лишних вопросов.       — Послушай меня внимательно и подумай, прежде чем начинать спорить, — увлекая Еву за собой, мужчина делает несколько шагов в сторону, чтобы создать ощущение мнимого уединения подальше от упорядоченного хаоса среди снующих вокруг сотрудников. — Вам с Оксаной лучше проводить чуть меньше времени вместе в этот уик-энд, — Тото смиряет гонщицу взглядом, прежде чем она успевает начать выказывать своё возмущение. — Я же просил меня послушать. Мы хотим одного и того же: сделать так, как будет лучше Оксане. А твой страх за неё в этом точно никак не поможет.        — Тото, ты здесь перегрелся что ли с непривычки после Лондона? — Ева всем своим видом даёт понять, что не согласна ни с единым словом экс-начальника.        — Скажешь, что я неправ? — вопрос риторический, но он всё же секунду ждёт ответа от враждебно настроенной Евы. — Ты боишься за Оксану и думаешь как близкий человек, а не как гонщица. Она не боится, и не стоит лишать её этой уверенности.        — Знаешь, иногда ей бы стоило за себя боятся. Тогда всего этого мероприятия с едва-не-смертельными авариями, травмами и возвращениями вообще бы не было, не находишь? — Ева про себя уже решила, что никакой ценой не проиграет в этом бессмысленном споре. Даже если в словах мужчины есть зерно разума.        Тото как никто другой знает, насколько сложно переубедить эту женщину, если она решила идти до конца. Но на крайний случай у него есть и крайние меры, которые он ненавидит использовать:       — Это не обсуждается. Можешь считать, что это приказ. Для тебя забронирован точно такой же номер в том же отеле, изволь пожалуйста оказаться в нём сегодня вечером, — Тото чувствует, что обязан сгладить углы – это ведь Ева. Поэтому в знак применения австриец сжимает её плечо и уже на тон мягче добавляет: — Так правда будет лучше.        Только Ева наизусть знает все его дипломатичные жесты, и ей сглаживать углы отнюдь не хочется.       — Я больше не твоя подчиненная. — Брюнетка напоказ стряхивает руку плечом и ретируется, заставляя Тото лишь улыбнуться.        Господи, она совсем не изменилась.        Сердце Оксаны начинает биться быстрее, когда она сжимает пальцами руль – бесценный символ власти над беспощадной скоростью. Тяжёлый горячий воздух, смешиваясь с предвкушением, наполняет лёгкие, а рёв мотора сзади разрывает осточертевшую тишину. Она, оказывается, ненавидит тишину, потому что гонки – это громко. На трассе время привычно замедляется, когда на прямой педаль газа упирается в пол. Короткий ровный кусочек асфальта – единственное место на этой трассе, где у гонщиков есть возможность перевести дух, прежде чем снова пуститься в бесконечную связку поворотов.       Смотреть на это со стороны – страшно. Особенно зная, каким кошмаром может закончиться любая ошибка на этом сумасшедшем треке. Ева не задумывалась об этом, когда была за рулём, но сейчас едва ли может спокойно смотреть на экраны. Оксана хороша, но в эти три дня слишком много всего может пойти не так.        Вечером пятницы Ева чувствует себя абсолютно по-идиотски, на цыпочках пробираясь по длинному коридору мимо номеров верхушки «Мерседеса», включая главного босса. Честно говоря, она бы ни капли не удивилась, если бы дверь Тото открылась как раз в тот момент, когда она проходила мимо. Этот человек всегда был мастером впечатляющих появлений. Но полоса препятствий оказывается пройденной успешно, и женщина без происшествий добирается до Оксаниного номера. Чтобы не привлекать лишнего внимания стуком, брюнетка пишет короткое «Открой», ещё раз нервно оглянувшись.       Зайдя внутрь, Ева наконец-то выдыхает:       — Господи, я чувствую себя героиней дешёвого шпионского кино, — бросает она полушепотом, коротко обнимая девушку – для полного чувства безопасности хотелось бы всё же поскорее и подальше убраться от двери.        — Мы, кажется, собирались добавить отношениям романтики? — Оксана плюхается на кровать, увлекая женщину за собой.        — Насколько я помню, мы хотели отдохнуть на Ибице, а не стать главными героинями идиотского спектакля под режиссурой твоего начальства.        — Моего начальства? — гонщица смеётся, и Ева ловит себя на мысли, что давно не слышала от неё настолько искреннего заливистость смеха. — Тото, между прочим, твой друг, а не мой.        — После этого цирка я задумаюсь о том, заслуживает ли он этого высокого звания, — Ева смеется в ответ, поворачиваясь. Она замирает, как будто внезапно разучившись делать два дела одновременно, стоило только взгляду коснуться губ, растянутых в озорной улыбке. Иногда Поластри поражает, как эта совершенно невыносимая девчонка умудрилась привнести столько новых смыслов в её жизнь. Больше поражает только то, что среди миллионов увлечений, которые могут поглотить среднестатистических людей в детстве, обе они решили посвятить свою жизнь гонкам. А потом среди сотен женщин и мужчин вокруг обе вдруг осознали, что безумно хотят обладать именно друг другом, навсегда обрекая себя на вечный вызов и немыслимое счастье, кажущееся почти вакуумным в такие моменты.          — Я тебя так сильно люблю, Оксана, — отмерев, полушепотом произносит женщина, большим пальцем касаясь нежной кожи чуть ниже скулы.        — Официально заявляю, что люблю тебя больше, — девушка очаровательно улыбается, накрывая Евину руку своей.        — Ну, давай поспорим на эту тему, — рука брюнетки оказывается ниже, медленно стекая по талии к поясу пижамных штанов.        — Я всё равно выиграю.        Оксана ловит губами не успевшее вырваться возражение. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как она целовала Еву по-настоящему – дорожа каждой секундой, когда все мысли в голове превращаются в пыль, а в мире больше нет ничего важнее этих мягких губ. Всё сразу кажется таким правильным и абсолютным, как будто сама Вселенная постаралась сделать это мгновение таким совершенным.        Девушка властно притягивает Еву к себе, желая ощущать каждый сантиметр её тела как можно ближе. Она хочет безжалостно расправиться с мерседесовской рубашкой, но вместо этого начинает бороться с пуговицами – как хорошая девочка. Ева ловит её руки в свои, вынуждая нехотя остановиться.       — Уверена, что тебе нужно именно это? — Ева почти издевательски медленно расстёгивает чёртовы пуговицы на своей рубашке, пытаясь найти что-то определенное в серых глазах.        — Я никогда и ни в чем не была настолько уверена, — девушка не чувствует ни капли вины за то, что оставшиеся пуговицы с треском летят на пол вместе с рубашкой. У неё всегда были проблемы с терпением.        К субботе затмевающая все недостатки Сингапура радость от возвращения на трассу немного утихает, уступая место копящейся усталости. Но когда небо над городом окрашивается в оттенки заката, а прожекторы один за другим освещают трек, в игру вступают другие факторы – адреналин, дух соперничества и желание победить любой ценой. Толпы зрителей собираются на трибунах в ожидании ключевого момента этого уик-энда – квалификации. К финальным попыткам витающее в воздухе напряжение достигает пика, и кажется, все сто тысяч зрителей на трибунах в унисон задерживают дыхание.        «Феррари» как всегда хороша на этой трассе, и чтобы победить красных остальным нужно рисковать. После осторожных первых попыток приходит время для небольшого безумия, на которое способен далеко не каждый. Сделать чуть больше возможного, найти тонкую грань между оправданным риском и глупостью. Желательно, не разбив при этом машину.        Ева едва ли способна пошевелиться – только поэтому она до сих пор не отвернулась от экрана. Она про себя ненавидит день, когда пообещала Оксане быть с ней на каждой гонке, потому что сейчас по ощущениям это самая настоящая пытка. Даже закрыв глаза она продолжает видеть этот бесконечный круг – каждый поворот, в котором можно совершить десять разных фатальных ошибок. Машине «Мерседес» никогда не подходила эта чёртова трасса, и когда ты пытаешься совершить невозможное, всегда есть огромный шанс оказаться в стене. Оксана пытается использовать каждый миллиметр трассы, тормозить за пару сотых секунды до катастрофы и нажимать на газ как можно раньше. Ровно до десятого поворота у неё это выходит поразительно хорошо, но она всё же задевает колесом стену. Сперва эта мелкая ошибка кажется сущим пустяком, но в следующую секунду идеальному кругу приходит конец. Серебристая машина, в свете прожекторов кажущаяся стеклянной, вылетает за пределы трассы, едва не вонзаясь в барьер.        — Чёрт! — гонщица буквально рычит от злости на саму себя, едва успевая затормозить. — Я угробила рулевое.       — Спокойно, — голос Сэма по радио звучит абсолютно буднично, как будто ничего ужасного не произошло. — Сможешь добраться до пит-лейна своим ходом?       — Да, — Оксана с трудом заставляет машину оставаться в узких пределах трассы в следующей связке поворотов. — Перестань говорить своим успокаивающим голосом, потому что он ни черта не успокаивает.        Сэм уже десять лет сидит в этом кресле. Быть голосом команды на связи с гонщиками, вечно находящимися где-то между эйфорией и яростью, – непростая должностная обязанность. Поэтому он привычно пропускает мимо ушей колкость разочарованной Оксаны и продолжает говорить ещё спокойнее:         — Катастрофы не случилось. Ты всё ещё третья. «Феррари» улучшились, Оливер ошибся на круге и остался пятым.       Оксана благородно поздравляет своего бывшего напарника по «Феррари», перед камерой пожав ему руку. На самом деле ей плевать, что о ней подумают итальянцы, но выглядеть достойно в глазах болельщиков – единственное, что остаётся. Тем более что возвращаться в гараж команды, где каждый будет считать своим долгом её подбодрить, не хочется ещё больше.       Поластри разгадала многие секреты взаимодействия с Оксаной, но справляться с её приступами праведной злости на саму себя не научилась до сих пор. Поэтому, встретившись с гонщицей глазами у входа в гараж «Мерседес», сперва Ева думает просто оставить её в покое. Но когда Оксана швыряет на чьё-то кресло свой шлем и отмахивается от подошедшего Сэма, план решительно меняется. Брюнетка в несколько шагов оказывается рядом и грубовато подхватывает её под руку, увлекая подальше от гудящей толпы.        — Если ты скажешь, что я сделала всё возможное или что-то в этом духе, клянусь, я не буду говорить с тобой до конца уик-энда, — Оксана картинно вырывается, поправляя воротник. В холодном взгляде читается привычное «Не трогай меня». Ева прекрасно умеет читать эти знаки, но это вовсе не мешает их игнорировать.        — Я не собираюсь тебя жалеть или успокаивать. Ты совершила глупую ошибку, — женщина внимательно следит за тем, как гнев в серых глазах сменяется удивлением. — Но это случается со всеми, и это точно не повод снова вести себя как неотесанная девчонка и срываться на людей, которые неделями работают без выходных, чтобы ты выходила на трассу и побеждала.        Оксана ненавидит, когда её отчитывают. И начинает ненавидеть себя ещё больше, когда складывает руки на груди и горделиво приподнимает подбородок. С Евой нельзя допускать таких оплошностей, потому что каждый жест будет интерпретирован с возмутительной точностью.        — Ты злишься потому что знаешь, что я права, — женщина усмехается, и черты её лица снова становятся чуть мягче. Она знает, что может перейти грань, поэтому ведёт свою игру разумно. Иногда их споры с Оксаной большей похожи на шахматы, и сейчас самое время обменяться ферзями и снизить градус. — Так что просто смирись с этим и успокойся. А потом мы вместе пойдём на брифинг и придумаем, как завтра оставить этих красных засранцев позади.        Ещё Оксана ненавидит Евину проницательность и вот эту вот раздражающую привычку раскладывать всё по полочкам – даже когда больше всего хочется к чертям повырывать все полки из стен и устроить грандиозный бардак. Она позволяет Еве себя обнять, но из чистой вредности не отвечает.        — Ты сделала всё возможное, — шепчет брюнетка на ухо, быстро получая нужную реакцию на свою издёвку. Оксана почти со всей силы толкает её в плечо, но не может удержаться от смеха.        Ева слишком хороша в переговорах.        Когда огни гаснут и тысячи лошадиных сил за считанные секунды разгоняют двадцать машин до двух сотен, Оксана полна решимости взять от этой гонки всё. В Сингапуре ни у кого нет времени для сомнений или колебаний, и на старте она пользуется своим преимуществом, разделяя две красные машины. Это было главной задачей – по отдельности у них будет меньше шансов. Долгой ночью все десять команд продумывали сотни возможных развитий событий, просчитывали вероятности и расписывали варианты стратегий на каждую букву алфавита. У «Мерседес» не так уж много возможностей отобрать победу у соперников, но эта команда из тех, кому бывает достаточно и половины шанса.        — Оксана, помнишь, о чём мы договаривались? — Сэм чувствует себя сапёром, будучи единственной ниточкой связи между командой и Оксаной, чей пульс тоже медленно подбирается к отсечке двести, а в голове пульсирует неоново-красным только один вариант развития событий – победа или ничего. — Оксана?       Поразительно, но один главных рисков несложного по своей сути плана заключался именно в Оксане. «Мерседес» привыкла к холодной расчетливости и безусловному доверию Евы, поэтому Оксанин взрывоопасный характер – новое испытание для царства немецкой дисциплины. Обычно, когда дело доходит до борьбы за позицию, у гонщиков есть полный карт-бланш с единственным правилом: не разбивать машину. Но на этой трассе в игру вступает слишком много переменных – тактика, машины безопасности, износ шин. Опередить соперника за счёт стратегии – куда более реалистичный вариант, чем в ходе благородной битвы колесо в колесо. Поэтому, когда стартовый всплеск адреналина утихает, Оксана позволяет десяти инженерам у экранов с облегчением выдохнуть, немного замедляясь и возвращаясь к задуманному.        Обвести вокруг пальца итальянцев оказывается несложно. Если «Мерседес» способна решать проблемы, даже когда это кажется невозможным, то «Феррари» отлично умеет создавать их на пустом месте. Поэтому когда лидирующая красная машина сворачивает в боксы за новыми шинами, Оксане наконец-то позволяют выпустить зверя из клетки, используя потенциал этой великолепной машины по полной. В кокпите жарко как в сауне, временами не хватает воздуха и каждая мышца в теле уже третий день молит о пощаде, но всё это – такая мелочь, когда голос по радио говорит:        — Теперь покажи всё, на что способна.        Всё возможное и немного больше. Оксане всегда нравилось принимать вызовы и видеть раздражение в глазах людей, которые в неё не верили. Ещё больше ей нравилось пить шампанское на подиуме и ощущать себя всемогущей, делая невозможное. Победа в Сингапуре ещё пару-тройку недель назад казалась чем-то из разряда невозможного. Весь уик-энд она рисовала на лице непоколебимую уверенность, выходя из номера, но где-то глубоко внутри до паники боялась провалиться и подвести всех вокруг, а главное – себя. Поэтому выбираться из машины под раздраженными взглядами гонщиков «Феррари» и Оливера, прощающимися со своим мнимым преимуществом, было особенно приятно. Приятнее только услышать от Евы такое важное «Я горжусь тобой», увидеть одобрение в глазах Тото и снова подняться на верхнюю ступеньку подиума, громко сообщая всем: «Я вернулась».