high

Ким смеется, чувствуя себя неуязвимым и таким счастливым. Как будто в мире нет никаких забот. Он танцует посреди потной массы тел; все вокруг него под кайфом, также как и он; прыгают, кричат и машут руками в воздухе. Это такое приятное чувство. Его мозг сосредоточен только на удовольствии, которое он испытывает; ничто другое не имеет значения, все остальное уныло и туманно. Он чувствует, как кто-то хватает его за бедра и прижимает их тела друг к другу, и он перекатывается вместе с этим, не открывая глаз. Его сердцебиение учащается, кровь гудит в венах, а мир вокруг него одновременно резкий и красочный, но в то же время очень странный, потому что некоторые вещи имеют разные формы, и это заставляет его смеяться, когда он моргает, и огоньки танцуют в его глазах даже после того, как они закрываются. Ким смотрит на свою спутницу и ухмыляется миниатюрной девушке, которая упирается своими сиськами ему в грудь, прежде чем он хватает ее за лицо и соединяет их губы вместе; он любит целоваться под молли. Это такое невероятное чувство, действительно нереальное. Он понятия не имеет, как долго они просто раскачиваются и целуются посреди танцпола, но в следующий раз, когда он открывает глаза и оглядывается вокруг, все выглядит гораздо более тусклым, не таким ярким, и туман, окутавший его мозг, медленно рассеивается. Ему очень знакомо это чувство. Поэтому он отталкивает от себя симпатичную девушку и, спотыкаясь, пробирается в VIP-секцию клуба; точнее, его клуба. Он проталкивается сквозь людей направо и налево, прокладывая себе путь. Ему требуется целая минута, чтобы заметить трех телохранителей, облегчающих ему задачу; это просто показывает, насколько он не соображает прямо в эту секунду. Его мозг работает вяло, и он чувствует, как его одолевает усталость. Когда он почти на самом верху лестницы, то спотыкается, его нога зацепляется за последнюю ступеньку, и он смеется, отбиваясь от рук, пытающихся помочь ему подняться. - Не прикасайся ко мне! - говорит он, но ему не хватает его обычной дерзости; его рот словно набит ватой, слюны не осталось, и теперь он действительно чувствует жжение. Он садится в свою отдельную кабинку и щелкает пальцами официантке “воды”. Она спешит повиноваться, и Ким лезет в задний карман, где он держит таблетки, но там пусто. Он хмурит брови, беспорядочно проверяя остальные карманы, но ничего не находит. У него было еще по меньшей мере десять таблеток экстази и немного кокаина, и невозможно, чтобы они так быстро закончились. - Где мои наркотики? - он что-то бормочет, или, по крайней мере, ему кажется, что он это делает; довольно трудно думать, учитывая, как его сейчас ломает. Он не помнит, когда в последний раз спал и был в ясном уме. - ГДЕ?! Он поднимает глаза и видит, что перед ним уже стоит бутылка воды, а его телохранитель, он думает, что это Блу, наливает ее в стакан, наполненный льдом. - Вы раздали их на танцполе, Кхун Ким, - сообщает ему Блу, подавая стакан в его дрожащую руку. - Вы дали молли людям, с которыми танцевали, а кокаин - случайной группе парней. Он это сделал? Он не помнит, чтобы делал что-то подобное, но его мозгу сейчас нельзя доверять. Также трудно сосредоточиться на Блу, поэтому он смотрит в потолок, прищурив глаза и пытаясь разглядеть форму своего собственного тела, отражающегося в нем; зеркала на потолке потрясающие, но блять, если бы он мог видеть что-нибудь ясно, не говоря уже о своем собственном отражении. Он медленно машет рукой и смеется, когда она превращается в пятно в отражении. - Мне нужно еще молли, - наконец заявляет он, прежде чем выпить воду, как умирающий; он даже не осознает, как выпивает два стакана воды. - Или алкоголь. Я хочу выпить. Его телохранители смотрят друг на друга, но никто не двигается, чтобы дать ему что-нибудь, и в его голове смутно всплывает воспоминание о том, что он запретил им давать ему алкоголь, когда под кайфом от экстази и кокса. Кокаин особенно плохо сочетается с алкоголем, и он хочет забыться, а не, блять, покончить с собой из-за случайной передозировки. Он хочет забыть о некоем темноволосом ангеле, который продолжает игнорировать его. Ким не слышал от Порче ничего с тех пор, как отправил ему видео, на котором поет написанную им песню; честно говоря, он бы не назвал то, что его игнорируют, "слухом от кого-то". Он знает, что Че смотрел видео и заметил появившиеся три точки, означающие, что кто-то печатал, но никакого сообщения так и не пришло. Его телефон был полностью разряжен, никакой связи с Че. Ничего. Вот почему последние две недели Ким веселился, не заботясь ни о чем; ни о том, что мать Порша и Порче жива, ни о том, что старший из братьев выступает в качестве новой главы второй семьи, и уж точно не о Че, его ангеле. - Дай мне таблетки, - говорит он, глядя на свои руки и раскрывая ладонь, ожидая, что один из них даст ему то, о чем он просит. Когда в течение целой минуты ничего не происходит, его терпение лопается. - СЕЙЧАС. Бета, его другой доверенный телохранитель, который привязался к нему после смерти Бига, кладет одну таблетку в его раскрытую ладонь, и Ким улыбается ему, прежде чем проглотить ее и запить оставшейся водой. Он закрывает глаза и расслабляется, ожидая, пока вещество подействует; его разум тем временем дрейфует. Проходит, наверное, минут пять, прежде чем в его голове возникает картина плачущего, убитого горем лица Че, и Ким громко кричит, ударяя рукой по столу, отчего стакан дрожит, а бутылка с водой падает на пол. - Дай мне кокс, - рявкает он, потому что должно пройти какое-то время, прежде чем экстази снова накроет его, а ему нужно быть под кайфом сейчас, ему нужно отключить мозг сейчас. Полностью остановиться; никаких мыслей, никаких забот, никаких тревог. Ему вручают маленький прозрачный пакетик с белым порошкообразным веществом внутри, и он быстро высыпает все это на стол. Вытаскивает бумажник из заднего кармана и достает кредитную карточку, чтобы сделать аккуратную белую линию, его руки немного дрожат теперь, когда он немного напился воды, прежде чем вытащить купюру, скатать ее и снюхать порошок, закрыв глаза от ощущения жжения, что сводит его ноздри. Примерно через пять минут наркотики, наконец, подействовали, и Ким почти вскакивает с дивана, внезапно преисполненный энергией, и бросается на ближайшего телохранителя, хватая его за плечи и ухмыляясь. - Идем вниз! - кричит он, оставляя за собой белое месиво. - Я хочу веселиться. Его разум снова блаженно пуст. ~~,~~ Прошло четыре часа; честно говоря, довольно трудно следить за временем, когда ты паришь, как гребаный воздушный змей; и Ким чувствует, что его сердце вот-вот вырвется из груди, оно бьется так хаотично и быстро. Он чувствует себя разгоряченным и очень хочет пить. Он бы убил за еще один стакан воды, но его желудок уже полон жидкости, и внутри все ужасно плещется. Он чувствует себя полным дерьмом. Он, спотыкаясь, идет в туалет, потому что ему действительно нужно пописать и, может быть, плеснуть немного воды на лицо. Он игнорирует своих телохранителей, выталкивающих всех из туалета, чтобы он мог спокойно воспользоваться им, и смеется, брызгая водой на лицо после того, как помочился, и смотрит на выражение своего лица. Прищурившись, он не может сосредоточиться на отражении, все, что он видит, - это потное, бесформенное лицо с темными глазами, и бьет кулаком по зеркалу. - Блять! - кричит он, пиная стену. Его эмоции внезапно превращаются в гребаные американские горки, несущиеся по крутой петле, он чувствует, что через мгновение, блять, сломается. - Кхун. Ким кричит еще немного, снова ударяя кулаком по зеркалу, острые осколки впиваются в его руку, но он почти не чувствует этого. - Кхун, пожалуйста, вы должны... Ким пытается ударить Блу, по крайней мере, он думает, что это Блу, но все настолько размыто по краям, что он промахивается на милю, спотыкаясь о собственные ноги. Кто-то хватает его сзади, и Ким отбивается, смутно слыша ворчание, и он бьется в их захвате, пытаясь освободиться. Его сердце бьется так, словно оно уже перегружено, и борьба длится, может быть, еще минуту, прежде чем он, наконец, теряет сознание, чувствуя, что умрет в ближайшие несколько секунд, его тело, наконец, сдается ему. ~~,~~ Когда он просыпается, то чувствует себя дерьмово; лучше умереть, чем ощущать то, что он чувствует прямо сейчас. Он понятия не имеет, где находится, но, несколько раз моргнув, открывает глаза и узнает свою старую комнату в комплексе. Он собирается, блять, убить своих телохранителей за то, что они привели его сюда; из всех гребаных мест, куда они могли его отвезти, они выбрали это. - О, вау! - внезапно произносит голос, заставляя его вздрогнуть и попытаться спрятаться под одеялом, но его вырывают из рук и бросают на пол. - Он не мертв! Вау. Я должен занести это в свой календарь, тот день, когда мой младший брат-идиот чуть не умер от обезвоживания, недоедания и гребаного коктейля из наркотиков, который может убить лошадь. Ким стонет себе под нос, потому что Танкхун - абсолютно последний человек, с которым он хотел бы иметь дело прямо сейчас. Не тогда, когда он чувствует себя дерьмово, его тело слабое, как у новорожденного ребенка, во рту сухо, как в пустыне, а желудок такой пустой, что создается приятное впечатление пустоты. - Я хочу пить, - бормочет он, надеясь, что эксцентричный человек проявит милосердие и удовлетворит его просьбу. Танкхун фыркает, но протягивает ему стакан воды, ворча на него и издавая другие недовольные звуки, от которых у Кима еще больше болит голова. - Я спрошу тебя только один раз. О чем. Ты. Думал? - Его голос звучит смертельно серьезно, в нем нет и намека на его обычную яркость и юмор. Это тот же самый Танкхун, который притащил его домой, когда ему было семнадцать, после того, как он полностью распустился. Передача власти подростку, который слишком много знал о насилии и имел слишком много денег, была не лучшим шагом со стороны их отца. Ким не помнит и половины года после того, как ему исполнилось семнадцать; он так много тусовался и принимал так много наркотиков ежедневно, что ему был пиздец. Что он действительно помнит, так это то, что весь оставшийся год он боролся за то, чтобы вернуться к своему прежнему "я". Трудно было быть младшим ребенком в мафиозной семье; в своей мафиозной семье. Психиатр диагностировал у его старшего брата список проблем с психическим здоровьем, который был длиннее, чем список ингредиентов, необходимых для приготовления метамфетамина, что, в свою очередь, заставило его среднего брата взвалить на себя обязанности, которые никогда не должны были принадлежать ему в первую очередь; после этого Кинн всегда был занят, у него никогда не было времени для Кима, поэтому Ким занялся другими делами. Он получал удовольствие от наркотиков и алкоголя, трахался как с парнями, так и с девушками, ввязывался в такие кровавые драки в барах, что его телохранителям часто приходилось убирать трупы. Ким потерял себя в этом. До одной ночи, когда из ниоткуда Танкхун появился в одном из его клубов с кучей телохранителей, остановил вечеринку, и заставил Кима выблевать все до последней капли алкоголя, который он выпил той ночью, прежде чем потащить его домой к медсестрам и врачам, которым пришлось промывать его желудок, потому что он был на грани алкогольного отравления. Оправиться от этого дерьма было нелегко, и единственное, что поддерживало его в то время, - это музыка. Он решил сосредоточиться на себе и держаться как можно дальше от мафии. Он фактически порвал связи с Кинном и Танкхуном, приезжал домой только тогда, когда его звал отец, и все усилия, которые он приложил, чтобы дистанцироваться, вылетели в окно в тот момент, когда в кадре появились братья Киттисават. - Я в порядке, - говорит он, мечтая о том, чтобы поспать еще немного. И, возможно, что-то съесть, поскольку он не помнит, что ел в последний раз, или ел ли вообще, если честно. Танкхун хватает его за запястье и сжимает так сильно, что отпечатки его ногтей останутся на коже Кима по крайней мере на три дня. - Послушай меня, Кимхан. Если ты думаешь, что я потерплю, чтобы ты скатился в гребаную канаву, из которой я вытащил тебя много лет назад, наркотики, которые ты недавно принимал, должно быть, повредили твой мозг сильнее, чем я думал, - говорит ему Танкхун низким, мертвенно-тихим тоном. - Я в порядке, - повторяет он, вздыхая, потому что знает, что его брат может быть настойчивым. - Все не так, как раньше, не так, как тогда. Я... мне просто нужно было, чтобы мой мозг остановился на некоторое время. Танкхун смотрит на него мгновение, прежде чем в его глазах вспыхивает свет, как будто кто-то только что включил лампочку в его голове. Его глаза сверкают с такой силой, на которую способен только слегка не в своем уме человек. - О, - говорит он, несколько раз взволнованно хлопая себя по бедру. - О, так вот оно что! - Вот что? - спрашивает Ким, приподнимая бровь; он слишком устал, чтобы иметь дело с перепадами настроения Танкхуна. - Не забивай этим свою хорошенькую маленькую голову, брат Танкхун все исправит за тебя, - говорит ему Танкхун, похлопывая по щеке, прежде чем выражение его лица снова становится серьезным. - Но если я снова услышу, что ты занимаешься подобным глупым дерьмом, я сделаю то, что тебе действительно не понравится. - Конечно, плевать, - бормочет Ким, закрывая глаза, когда усталость снова одолевает его; резкая головная боль, которую он испытывает, в данный момент не помогает. Он медленно сворачивается в клубок, его живот перекатывается, и он глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Он засыпает под убаюкивающие движения Танкхуна, который гладит его по волосам и напевает тихую песенку себе под нос. ~~,~~ Когда он просыпается во второй раз, комната блаженно пуста, на прикроватном столике его ждет еда; легкая каша, которая помогает успокоить его расстроенный желудок. Как только он заканчивает есть, то выползает из кровати и идет принимать душ, потому что он потный и знает, что от него воняет. Он пытается вспомнить, что делал в те дни, когда тусовался, но его память довольно туманна. Он смутно помнит, как много танцевал и целовался с разными людьми, где-то там было несколько случайных трахов, он почти уверен в этом, как глотал таблетку за таблеткой молли и нюхал кокс. И Ким съеживается, потому что это дерьмо быстро вышло из-под контроля, так не должно было быть; он просто собирался расслабиться на несколько часов, а не провести две недели выше космического корабля и полностью потерять рассудок и контроль. Ким вздыхает, ударяясь головой о стенку душа, и съеживается, когда резкая головная боль снова начинает преследовать его за глупые решения. Он знает, что сильно облажался, но было так хорошо выбросить все из головы, забыть обо всем. Он не был Виком, идолом, который нравился большому количеству людей, и он не был Кимом, холодным принцем мафии; он был просто двадцатидвухлетним парнем, который тусовался, как и все остальные в его возрасте. Ему не нужно было думать о том, что его отец был лживым ублюдком, который играл жизнями всех людей, как шахматными фигурами, не нужно было думать обо всей ненависти в его семье, которая заставляла братьев и кузенов сражаться друг с другом, не нужно было думать о той гребаной лжи, которую он сказал Че, чтобы она оберегала его, а потом пожалел о каждом слове, потому что ни за что потерял шанс на любовь. Он попытался, хоть раз в своей гребаной жалкой жизни, сделать что-то хорошее и не отравлять жизнь Че тем дерьмом, которое преследовало его с самого рождения, но все оказалось напрасным, потому что этот человек родился точно в той же гребаной змеиной яме, что и он; жизнь просто еще не настигла его. В ту секунду, когда его отца объявили мертвым, Ким понял, что старый ублюдок жив и здоров, строит заговоры и придумывает еще больше лжи, чтобы скрыть все грязные дела, которые он совершил. И он точно знает, что история матери Порша и Порче не так проста, как представил ее его отец. Его мозг не совсем в том состоянии, чтобы обнаружить, что скрывается за всей этой ложью, поэтому он просто делает глубокий вдох, игнорируя голос в голове, который говорит ему пойти и найти какие-нибудь наркотики, чтобы снова забыться. Чтобы перестать чувствовать темную, зияющую дыру в том месте, где раньше было его сердце. Ему больше нечего дать, он показал Че все, обнажил всю свою душу, и этого все равно было недостаточно, чтобы заслужить прощение, поэтому он решил оставить молодого человека в покое; может быть, так и должно было быть. Ким вздыхает, вытирается мягким полотенцем и роется в своем старом шкафу, чтобы найти что-нибудь; он держит здесь несколько вещей для подобных ситуаций. Он хватает черные джинсы и простую белую футболку и медленно натягивает все на себя. Он смотрит на себя в зеркало и хмурится, когда видит, что его скулы стали более заметными из-за потери веса, пытается что-то сделать со своими волосами, но они просто падают на лицо, так как у него нет привычных средств для волос, чтобы уложить их правильно. Раздается стук в дверь, и Ким дает разрешение войти, приподнимая бровь, когда в дверном проеме появляется Блу; его нос выглядит сломанным, под глазами зелено-голубые тени. - Кхун Ким, - говорит он, слегка кланяясь и морщась, когда кровь приливает к его лицу; Ким по опыту знает, что это дерьмо причиняет боль. - Что с тобой случилось? - спрашивает он его. - Кхун Танкхун… Он был… Он швырнул в меня стаканом, - говорит Блу, заставляя Кима поморщиться. - Хотя я не думаю, что он хотел этого. Он... Эм, он подарил мне бриллиантовую цепочку, сказав, что я должен украсить себя ею, потому что мое лицо выглядит таким уродливым. Ким не может сдержать фырканья, которое вырывается у него, потому что только Танкхун извинился бы перед человеком, подарив ему бриллианты за то, что испортил ему лицо, случайно, заметьте. Кхун иногда может быть непредсказуемым, но на самом деле он никогда не хочет причинить кому-либо вред, особенно их телохранителям. Он может представить, как его старший брат разыгрывает ярость и панику, когда телохранители доставили его в комплекс в отключке от наркотиков. - Зачем ты вообще привез меня сюда? - спрашивает он Блу, в его голосе ясно слышится разочарование. - Существует определенный протокол… для такой ситуации, - отвечает телохранитель, его глаза нервно бегают по сторонам. - Приказ вашего отца, Кхун. Если вы находитесь под воздействием наркотиков или алкоголя и не в состоянии защитить себя, мы должны доставить вас сюда. Ким вздыхает, потому что, конечно же, этот старый ублюдок не оставил бы его в покое. ‘Всегда должен контролировать все и вся’ - Ким уныло думает. - Подготовь машину, - говорит он. - Мы уезжаем. - Кхун Кинн хочет видеть вас, Кхун Ким, - говорит ему Блу, пока они идут по коридору. Ким просто игнорирует информацию, потому что его брат, должно быть, сошел с ума, если думает, что может вызвать Кима, как какого-нибудь обычного телохранителя. - Где мой телефон? - он спрашивает, потому что не видел эту чертову штуку с тех пор, как несколько дней назад позвонил одному из дилеров, работающих на его семью. - Он у Беты, батарейка села, - отвечает его спутник. Они уже близко к главному входу, когда кто-то натыкается на него; это Че, который идет, уткнувшись носом в телефон. Это напоминает Киму о том времени, когда он увидел, как молодой человек играет в видеоигру, совершенно не осознавая своего окружения, в то время как Ким отбивался от головорезов второй семьи. Ему действительно не хватает больше внимательности. Кислород задерживается в его груди, потому что Порче выглядит хорошо, просто захватывает дух; его волосы снова черные, мягко падают вокруг ангельского лица, его худощавое тело немного округлилось с тех пор, как Ким видел его в последний раз, а это было почти два месяца назад. Он предположил, что это потому, что Че больше не питается раменом быстрого приготовления и тостами, он выглядит так же хорошо, как и всегда. - Прости, - извиняющимся тоном бормочет Че, прежде чем поднять глаза и увидеть Кима, сдавленный звук слетает с его губ. - О. Ким слышит звук, похожий на его собственное имя, и смотрит на телефон, который молодой человек сжимает в руке, чтобы увидеть, как Бета и Пэм несут его собственное бессознательное тело, Блу расталкивает людей в сторону, прежде чем Че издает смущенный звук и выключает его, засовывая устройство в карман; похоже, один из его фанатов снял очень неудачное видео, на котором он потерял сознание и его вынесли из клуба. Это будет кошмаром для его пиар-команды, но, честно говоря, ему на самом деле плевать. Он слишком устал и увяз в мафиозной жизни, чтобы притворяться, что его волнует, что думают о нем случайные люди в Интернете. - Привет, - говорит Ким, когда между ними затягивается тишина, его голос внезапно становится хриплым, как будто он не разговаривал целую вечность. Он делает глубокий вдох и почти стонет, когда знакомый, сладкий медово-молочный аромат ударяет в него с полной силой. Че выглядит как рыба, вытащенная из воды, он совершенно потрясен, увидев его здесь, и Ким чувствует болезненный укол в груди, потому что младшему мальчику, похоже, неудобно находиться в такой непосредственной близости от него. Ким делает шаг назад и вздыхает, он отводит взгляд в сторону; стискивает зубы и начинает двигаться к ожидающей машине, надеясь, что ноги не подведут его сейчас. Он не собирается заставлять Че чувствовать себя еще более неловко своим присутствием. Он почти выходит за дверь, когда слышит неуверенный голос у себя за спиной. - Ты в порядке? Ким оглядывается на Че, который сжал кулаки, а губы стянуты в тонкую линию, но он храбро смотрит Киму в глаза. - Конечно, - говорит Ким, пожимая плечами, потому что, черт возьми, он ни за что не скажет ничего другого, когда вокруг столько телохранителей. И, кроме того, он не может себе представить, почему Че будет заботиться о нем, он ясно дал понять, что не хочет ничего общего с ним. Не то чтобы у Кима были с этим проблемы, у парня есть все основания на Земле не разговаривать с ним после того, как он повел себя как полный осел. Звуки плача Че будут преследовать его до конца времен, а его лицо, когда он храбро сказал ему, что любит его, только для того, чтобы Ким сказал какую-то дерьмовую вещь о желании позавтракать? После этого Че пытался вести себя нормально, пытался улыбаться ему и вести себя так, как будто ничего не произошло, но Ким знает, что он немного сломал его в тот день; то, как свет в его глазах потускнел, его улыбка стала немного более натянутой, то, как ему не терпелось пойти на кухню и приготовить еду, просто чтобы у него было немного времени собраться с мыслями. Ким - гребаный мудак. Никакие написанные от руки песни или излияние его сердца никогда не исправят того, что он сделал с Че. Ничто не исправит то холодное отношение, с которым он обращался с ним в прошлом. - Ты не выглядишь в порядке, - говорит ему Че, его лицо превращается во что-то среднее между сердитым хмурым выражением и беспокойством; он честен и прямолинеен, как всегда. Ким хочет открыть рот и сказать еще одну нерешительную ложь о том, что он просто чертовски хорош, как вдруг из лифта доносится шум. Появляется Танкхун, спешащий вперед в каком-то розовом чудовищном наряде, который он называет одеждой, с двумя своими доверенными телохранителями, пытающимися не отставать от него, и Ким понимает, что ему действительно нужно убираться, и быстро. - Береги себя, Че, - мягко говорит он младшему мальчику и посылает ему улыбку, прежде чем он уберется отсюда к чертовой матери, до того, как у Танкхуна появится шанс догнать его. - Не смей уезжать! - Танкхун кричит в его сторону. - Ким Кимхан Тирапаньякул, я клянусь! Но Ким не слышит остального, потому что закрывает за собой дверь машины и говорит Пэм трогаться с места, еще раз оглядываясь в сторону растерянного Че, стоящего у входа, а Танкхун машет руками в воздухе; который, вероятно, посылает Кима к черту и обратно за то, что он был таким неуважительным и грубым.