Холод и тепло

Время летело, испаряясь утренней росой - Мёдолапка по крупицам ошибок сомневается, Мёдолапка хорошо охотится, Мёдолапка гордость Быстролапы, Мёдолапка позор всего племени - по словам Светлячка. Мёдолапка всё встречается с Лазурелапкой, Вересколапка всё так же не говорит никому об этом. Мёдолапка уж не кошечка, она подросшая, кошка. Луну назад посвятили Орлолапика и Жгучку, а теперь воители Орлосвист и Жгучка наблюдали за посвящением Вересколапки и Плавнолапки. Мёдолапка распушила шёрстку, её глаза радостно засияли сладостным мёдом. Мысли, как обычно, бешено вращающиеся в голове, забивающие все эмоции глухой пылью, отступили на задний план - пока ученица могла их сдерживать, она сдерживала. Две полосатые кошки слушали Пустозвёздку, обе изящные, только Плавнолапка дёргала хвостом и ушами от возбуждения, а сдерживаемую радость Вересколапки показывали лишь подрагивавшие усы и расширенные, словно от испуга, зрачки фиалковых глаз. - Вересколапка, отныне твоё новое имя - Вересковая! - звонким голосом объявила Пустозвёздка, и Мёдолапка заметила, как новоиспечённая воительница вытянулась, выпрямив и без того ровную осанку, глаза вновь сузились - мимолётным взглядом Вересковая скользнула по другим воителям, но чёрная кошка понимала, кого высматривала переполошенной птицей подруга - Жгучку. Жгучка сидел рядом с остальными воителями, но словно отдельно. Его чёрная шерсть была прилизана - собственно, как всегда, только шерстинки на белой грудке вызывающе торчали, притом выделяя всё-таки аккуратность Жгучки. Его глаза не выражали эмоций - янтарные, они словно покрылись заиндевелой сеткой равнодушия, красивые, с золотыми бликами вокруг тёмного зрачка. Он вежливо улыбался, в отличии от сердитого Орлосвиста - до начала посвящения они чуть ли не подрались, но остановились спорить, едва заметили Мёдолапку, с удивлением в наивно-солнечных глазах наблюдавшую за ними. Жгучка сразу пригладил загривок и извинился перед младшей, слегка снисходительно потрепав её хвостом - это было не обидно - тогда как Орлосвист кипел и плевался странно-ядовитыми тихими словами. Вообще, Орлосвист с Жгучкой дружили - по-своему весело, преданно, но не так, как Лазурелапка и Мёдолапка, скорее как Бликолапка и чёрная, вроде и друзья, а вроде слишком разные для этого. Орлосвист - взрывающийся вечно, не злой, но неуспокоенный, призраком тёмным бродить бы ему по могилам котов и пугать всех не нарочно - случайно. Серый с беспросветной тьмой в глазах - ему не стать злодеем, это Мёдолапка видит точно. Несчастным, одиночкой, позабытым всеми Звёздным духом - да, но для антигероя он чересчур контрастный. Ему легко вскипеть от злости, крышу у него срывает за пять секунд, но и успокаивается он быстро, да и обижается не на всех подряд. С Жгучкой он поссорился незадолго до их посвящения, и помириться им так и не удавалось. Почему и как - знали, видимо, только они двое, но никто уже не звал их друзьями. - Плавнолапка, твоё новое имя Бледногривая! Мёдолапка чуть не подскочила, подождала немного, чтобы кто-нибудь другой начал поздравлять кошек, и едва со всех концов лагеря поплыли радостные крики и имена Вересковой и Бледногривой, то она запрокинула голову и выкрикнула в небо их имена, косясь на виновниц торжества. Бликолапка сбоку еле слышно прошептала что-то и зажмурилась, будто исполнив свой долг. "Чего это она?", успела подумать Мёдолапка, когда вспомнила постоянно сверкавшую в кислотно-жёлтых Бликолапкиных глазах ненависть. Коты постепенно рассасывались с полянки - Быстролапа пропала быстрее, чем Мёдолапка успела сообразить про отправку полуденных патрулей, добавленных предводительницей недавно, так как видели лису, может, с лисятами; Гарелап вместе с Пустозвёздкой тоже куда-то ушёл, но это вызвало не изумление, а желание жалобно завыть, скулить, ведь Млечногривка тоже это заметила; мать улыбнулась ученице и обернулась, перед этим взяв в пасть кролика - она направилась к палатке старейшин, откуда поглядывала пёстрая светлая буро-рыжая Кроленорая, её глаза довольно сверкали лимонными искорками. Палящий с Всклокоченной подозвали Бликолапку, и они вместе побежали охотиться, не замечая, как горестно висит хвост их пятнистой дочери. Почти все отправились из лагеря по своим делам, только Вересковая с Бледногривой мурчали о чём-то своём. Мёдолапка подскочила к ним, но тут же затормозила и удивлённо шевельнула усами, невольно пригнувшись к земле и спрятавшись немного за ближайшей палаткой. Вересковая шепнула что-то сестре и повернулась, направляясь к Жгучке - у чёрной кошки от изумления по позвоночнику пробежались тягуче-искристые брызги волнения. Что происходит? Жгучка и Вересковая заговорили; серая кошка неуверенно мялась, отводя глаза, и оттого казалась ещё милей, пусть такое поведение несвойственно было ей; Жгучка внимательно слушал её, склонив голову, а затем подался вперёд и лизнул Вересковую, затем прошептав нечто такое, отчего Вересковая расслабилась, будто сбросив с себя груз, став лёгкой-лёгкой как пушинка, которая вот-вот играючи полетит к небу. Мёдолапкина шерсть заинтересованно вздыбилась, глаза неверяще сузились: неужели Вересковая призналась Жгучке в любви, неужели Жгучка тоже её любит? - хотя как можно не полюбить это красивое чудо? Впрочем, всё указывало на то, во что ученица не могла поверить. Воители потёрлись носами, Бледногривая хихикала на заднем плане, и тогда Мёдолапка наконец подбежала к ним, невольно выгнув спину. Жгучка приветливо махнул хвостом, Вересковая уселась рядом с ним, вся светясь счастьем. - Ну, поздравляю! - оскалила в улыбке клыки она, и Вересковая добродушно улыбнулась, при этом в её взоре хранилось незаметное самой обладательницей прозрачное предупреждение - не испорти ничего, прошу тебя. Мёдолапка отвернулась от влюблённых, зная, что они чуть ли не тотчас же забыли её - её кольнула обида, мимолётно-испуганная - и похолодела, мгновенно абстрагировавшись к ситуации, и шерсть её снова стала тьмою - не переливчатым морским дном, не фиалковым металлом. Кажется, Светлячок что-то сказал, Бледногривая яростно зашипела на него, но сейчас она замахивается - когти блестят, зубы хищно заостряются, но это видит только Мёдолапка. Светлячок пока что моргает и не замечает угрозы, равно как и Бледногривая забыла про то, что ранить своего соплеменника, да ещё и младшего!.. Она подскользнула ближе, обворожительно оскалившись, но так, чтобы Светлячок разглядел яд и лезвия, а Бледногривая поняла, что она за неё; затем слегка поспешно взъерошила шерсть на спине полосатой кошки, вздыбленной как у льва грива развевается, своим хвостом, обращая на себя внимание той; несомненно, Светлячок не мог не заметить Мёдолапкин манёвр, и она кристально рассмеялась, чтобы казалось, что это спектакль, чтобы никто не мог докопаться. - Бледногривая, зачем ты тратишь силы на этого... Кто это? Неужели ты Тот-Самый-Кот-Который-Никому-Не-Нужен? Оу, да вы знаменитость, но, знаешь, Бледногривая, ему ничем уже не помочь. Пойдём отсюда, от этого мусора, - шипение Мёдолапки - отравляет, душит в своих беспощадных правилах, теперь она словами не обороняется: выкручивается как может, нападает, предостерегает, слова для неё сигнал из ракетницы и в то же время - огненный разряд в противника из колких плавящихся песчинок. И Бледногривая принимает этот сигнал идеально. Она опустила загривок, насмешливо фыркнула и отвернулась, направляясь поближе к своей сестре - кажется, Вересковая с Жгучкой ничего не заметили, и это отлично - пока Мёдолапка пыталась выкинуть из себя всё гадкое, чтобы смочь нормально улыбнуться, но тут в глубине её раздумий родилась идея. - Вересковая, Бледногривая! Вы теперь воители, а это так круто! Давайте где-нибудь в поле поедим и отдохнём? - Мёдолапка подскочила, наклонила голову, её распирало от веселья. - Я могу поохотиться! - Я думаю, что идея хорошая, - вновь распушилась Бледногривая, голодный блеск в глазах её буйственных отражал также и жажду. Вересковая кивнула, а Жгучка тенью последовал за ней. Они направились к выходу из лагеря, когда Мёдолапка поймала горящий взгляд Орлосвиста - он прожигал Жгучку, скалясь мрачной пещерой, Орлосвист заметил несомненно, что она обнаружила его, и потому чёрная кошка приветливо повела ухом. Серый кот в ответ хмыкнул, тоже дёрнул ушами и скрылся в палатке. Поворачивая голову к Орлосвисту, Мёдолапка также заметила Светлячка, он бесцельно смотрел в землю. В последнее время он вообще был странным - как сегодня, к примеру: не защищался от насмешек, хоть сам и начал. Может, стал более трусливым? Неудивительно. В любом случае, он сильнее всего ненавидел Мёдолапку - ярость и обида, возникшие из ничего, из скуки, и превратившиеся в азартно-рисковую игру, едва Мёдолапка стала отвечать ему тем же, Бликолапку, свою сестру, он просто-напросто словно не считал за живое, разумное существо - она мстила ему очень странно, не оскорбляла его, а подкидывала шипы в его подстилку, подкладывала маковые семена в добычу, поджидая змеёй, величественной королевской коброй, позоря, раня, но не концентрируя всю свою ненависть только на нём; трогать Вересковую Светлячок перестал давно - она выросла в умную, взрослую кошку, ей было не до детских игр и его подколок, тогда как Бледногривая не могла сдерживаться, порой пугая в гневе своём, она ненавидела дразнилки и всё остальное, чем Светлячок был полон по уши. Да плевать на него! Они выбрали остановиться посреди вереска - Мёдолапка принесла им быстро наловленных пятерых жаворонков и кусок улья с мёдом, завёрнутый в листья лопуха. Мёд принесла Лазурелапка, при этом отметив, что он "столь же прозрачный и сладкий, как твои глаза, такие красивые". Лазурелапка всё чаще и чаще в последнее время могла улыбнуться так прелестно, бросить откровенно-счастливый взгляд так нечаянно, что Мёдолапка смущалась, при этом испытывая незнакомое прежде чувство в груди - словно после нескольких сезонов Голых Деревьев, вымотавшийся до предела, ты падаешь на снег без единой крупинки эмоций, и тебя вдруг освещает луч солнца; широкий, тёплый и дарующий надежду. Вересковая, правда, пристально взглянула на Мёдолапку, её глаза были проникающе-обезоруживающими. Кажется, она поняла больше, чем сама ученица. Мёдолапка предложила поохотиться, а им пока что поболтать, все согласились, только Вересковая отвела её в сторонку и предельно внимательно, осторожно, словно чёрная может в любой момент сорваться в истерику или спрыгнуть с скалы, попросила. - Мёдолапка, прошу тебя, не ходи сегодня видеться с Лазурелапкой. Я рада, что, несмотря на свои ночные тайны, - Мёдолапка невольно вздрогнула: так точно угадала это слово Вересковая! Иногда она чуть ли не насквозь видела котов, и некоторых это пугало, но её восхищало. - ты высыпаешься, однако сегодня, если можешь, останься - ради меня, если я хоть немного дорога тебе. - Ты мне очень дорога, честно-честно, - изумлённо, слегка растерянно, Мёдолапка прижалась щекой к плечу воительницы и потёрлась. Конечно, как-то отменить встречу будет трудно, но надо. Вересковая нечасто просила что-то, и притом была очень хорошей. - Я так боюсь, чтобы это не сыграло с тобой злую шутку. Если племена узнают, - Вересковая глубоко вздохнула и подняла свой взгляд на небо. - то ничего хорошего не будет. Воинский закон не любит тайные встречи, да и такое... вряд ли полюбит. Она лизнула ученицу в лоб, убежала к сестре и Жгучке, а Мёдолапка бросилась охотиться, не до конца осознавая намёк Вересковой, но при этом с каждой секундой молниеносных размышлений всё больше понимая и постепенно впадая в ужас - кажется, Вересковая ясным текстом говорила, что их дружба нечто большее, чем просто дружба; и чёрная принимала это со стыдливо-виновным видом, пока гналась за кроликами. Кажется, она любила Лазурелапку, а та любила её. Сильнейший абсурд из мыслей и различнейших чувств накатил на Мёдолапку, сбивая с толку и оглушая, она упёрлась лапами в землю, останавливаясь, а затем вновь срываясь на бег - к границе с Речным племенем, чтобы суметь, если повезёт, передать Лазурелапке, что сегодня она не придёт. Перед глазами замелькали картинки воспоминаний, смазанные, но притом такие чёткие: Лазурелапка с её бесконечными комплиментами, в особенности о глазах - было стыдно, но так приятно; их ночи с весельем, покоем, странно привязывающие к себе, кто знает, если понадобится, сможет ли Мёдолапка отказаться от них; те моменты, когда они, наигравшись, укладывались рядом клубочками, нос к носу, хвост с хвостом, иногда они просто спали вместе, сбегая ради этого; как, сидя вместе, они мурчали о чём-нибудь своём, но при этом делясь порой сокровенным. То странное чувство - тепло, ярчайшие, но нежные краски неба, звёзды - неужели это и есть любовь? Лазурелапка, конечно, милая, но почему Мёдолапка полюбила её? Наверное, за доброту, за мягкость движений и притом импульсивность возникновения идей; за то, что не такая, как Мёдолапка, совершенно другая, но всё же не чужая; за то, что олицетворяет ветер с далёких стран, весенний первоцвет, солнечный свет, что она - полёт ласточки, серебряное пение луны, распахнутые навстречу урагану крылья. Пушистая шерсть, красивая в своём сочетании каштанового и жемчуга чистого, и кофейных полос по древесному, несомненно, привлекает, а глаза затягивают - лазурь, река, незапертая в своих границах, небеса звонкие, захватывающе-волнительные, аквамариновые искорки вперемешку с кобальтом отражают глубину морского дна, голубого с синим отливом бурь и штормов, с светлой рябью - прекрасно. Лазурелапка - настоящее чудо. Мёдолапка потрясла головой, вытряхивая лишние мысли, она уже слишком долго сидит около границы, пусть всего-то минуту. Надо охотиться, надо не думать об этом сейчас! Мёдолапка повернулась по направлению к лагерю, когда поняла, что где-то на территории шевельнулись камыши и трава, а в нос ударил запах Лазурелапки; сердце странно рванулось, особенно после всех размышлений. Лазурелапка рыбачила, и чёрная призывно мяукнула. Лазурелапка вся подскочила, изящно приземлившись на лапы, обернулась с улыбкой и мяукнула в ответ. Мёдолапка вскинула лапу, выпустила когти, и одним из них провела два круга в воздухе, начав с места, противоположного тому, где сейчас находилось солнце, но на втором кругу доведя до верха круга и остановившись там. Лазурелапка согласно повторила этот знак, и Мёдолапка, прощально взмахнув хвостом, помчалась за очередным кроликом, после чего потащила весь улов к Вересковой, Бледногривой и Жгучке, но издалека разглядела пёстрый мех Крапинки. Впрочем, она не была против ученицы целительницы в их пирушке. - Привет! - кинув нескольких тяжёлых кроликов на землю, пропыхтела Мёдолапка. Крапинка, вечно растрёпанная и невнимательная, благодарно муркнула и сразу вцепилась в одного кролика, Вересковая и Жгучка поделили самого толстого между собой, а Бледногривая с Мёдолапкой стали доедать то, что осталось. - Кистолапая стала рассеянной... - беспечно облизнула усы Крапинка, мгновенно марая их, откусив здоровенный кусок от мяса, рассеивая тишину. - Как ты, что ли? - фыркнула Бледногривая, и Крапинка ужасающе округлила глаза, хохоча и чуть ли не давясь своей едой. - Какое неуважение к ученице целительницы! Но вообще, да. Я уже как несколько дней отдыхаю - она забывает меня гонять за травами и ругать по каждому поводу, думает над чем-то. Кистолапая, знаете, пророчество видела, вот и размышляет. Я тоже получала предзнаменование, не такое чёткое, как у неё, но оно ничего хорошего не сулит. Что-то страшное будет, когда - не знаю, - Крапинка вновь впилась в кроличью тушку, а Мёдолапка вся напряглась. Угроза племени Ветра? Что должно случиться? Но чёрная только зарылась в свою еду, пачкаясь в крови, Крапинка перескочила на другую тему, Вересковая и Бледногривая были расслабленны, а Жгучка не желал беспокоить воительниц. Они поели, затем отправились по своим делам, Быстролапа, пришедшая из патруля, повела Мёдолапку на боевую тренировку, а сейчас вечер, и она прижалась к Млечногривке. Мама смотрела умно, светлые её глаза светились в вечерней темноте, посреди зари, жаркой с пустынными красками, в её зелёных глазах хочется утонуть, они охлаждённое, но не замораживающее озеро. - Мама, ты представляешь, я, наверное, люблю Лазурелапку, - Млечногривка первая узнала про ночные встречи, Мёдолапка ничего не скрывает от матери, воздушно-неземной, это всё равно, что перу заявлять, что оно не птичье, что оно - не перо. - А ещё Крапинка сказала, что видела сон, предвещавший нечто ужасное. Я надеюсь, что племя Ветра не пострадает, но если что, ты же знаешь, я буду сражаться до последнего. Млечногривка улыбнулась, почти сразу закашлявшись - пол-луны назад была сильная засуха, и Млечногривка, оставляя самое свежее другим, съела подгнившую добычу, и заболела. Но даже так она не потеряла своей красоты, просто стала такой же худой, как и дочь, а мех её небесно-серый с бледным отливом всегда прилизан и идеален. - Если любишь, то люби. Я рада, что ты нашла свою родственную душу, кем бы она ни была. Что насчёт опасности - суть котов-воителей в том, чтобы сражаться с угрозами, защищать себя и друг друга, отстаивать свои принципы и свою веру. Все племена всегда останутся племенами, пусть там будет всего два кота, но если они будут преданными, если они будут настоящими воителями, то они будут олицетворять все племена, пусть те все исчезнут с лица мира. Голос Млечногривки - глухой, слегка хрипит хрустальным колокольчиком, переливается от нежности перистой к мягкости откровенной. Он успокаивает, как и она сама добавляет уверенности, плавности в острые движения своей дочери, тупости острым шипам терновника, из которого не распутаться. Млечногривка самая лучшая на свете. - Я люблю тебя, мама! - Мёдолапка потёрлась головой о бок Млечногривки, прижалась крепко-крепко, и Млечногривка рассмеялась ангельски. - Я тебя тоже, чудо моё. С мыслями о маме, о любви Мёдолапка встретилась с Лазурелапкой на следующую ночь. - Представляешь, - Лазурелапка подпрыгнула, мгновенно сокращая расстояние между кошками, глаза загорелись неистово безбашенным, весёлым огнём. - есть новое пророчество!