Холод и тепло

Мгла постепенно отступала, давая место головной боли и жуткой усталости. Лапы не болели уже, пусть казалось, что они теперь другие - чужие, неуправляемые. Мёдолапка раздражённо зашипела и резко встала на лапы, слегка поморщившись. Она помнила, как изредка просыпалась, и Кистолапая объясняла ей что-то, давала мокрый мох и какие-то травы. В последнее такое пробуждение синеглазая пожилая кошка рассказала, что её лапы уже срослись - более менее правильно. Тогда, кажется, она металась в бреду от кровопотери, и потому вскочила на лапы с лихорадочным шипением "Млечногривка? Мама!". На тот звук заглянула Крапинка, услышав слова Мёдолапки, она испуганно взвизгнула - особенно когда сразу после этого чёрная ученица свалилась на подстилку, стукнувшись головой о камень. Мёдолапка расклеила веки, привыкая к свету и цветам. Сразу же она разглядела серую кошку с белым пятном вокруг синего, но сейчас закрытого в полудрёме глаза.  - Кистолапая? - целительница ошалело захлопала глазами, но мгновенно сконцентрировалась и оценивающе посмотрела на свою пациентку с подгибающимися по-странному лапами. - Ходить можно?  - Конечно, - кивнула Кистолапая, тут же прищурившись, разглядывая уверенные, но хромые шаги Мёдолапки. Мягко улыбнувшись, она отвернулась, голос её прозвучал глухо, но довольно. - Ты хромаешь, ничего страшного. Повезло, что ты выжила, вдвойне повезло, что лапы могут ходить и двигаться. Жара у тебя не должно быть, можешь уже ходить - конечно, надо будет разрабатывать мышцы, но не сильно долго, твои лапы очень натренированы, и это хорошо сказалось на лечении.  Мёдолапка внимательно вслушивалась в слегка каркающую, плавно льющуюся речь Кистолапой, но паралельно переставляя лапы аккуратно, словно они не хрупкие - треснуть могут, подвести. Всё тело немного чужое, не вялое, но и не гибкое, твёрдое и работающее по своим правилам, отчего передвигаться неестественно стыдно. А целительница продолжила говорить, искоса поглядывая на чёрную.  - Речные после пожара у нас остались, но уйдут скоро. Ты иди, иди, с ними познакомься, не мешай мне тут. Скоро ещё и вторая прибежит, так тут такая возня начнётся! - и тут, словно почувствовав смену тона в голосе Кистолапой, Мёдолапка приподняла голову, разглядывая обернувшуюся на неё серо-металлическую кошку. - Крапинка рассказывала тебе о пророчестве? - Кистолапая спросила так, словно знала ответ - смотрела немного насмешливо, обернувшись тонким хвостом - пока Мёдолапка вспоминала, что не Крапинка, Лазурелапка поведала ей о пророчестве, но смысл спорить? - Ясно, ты знаешь. Водорослевик тоже его видел, и потому мы вместе считаем, что это два кота из наших обоих племён. Мне лично кажется, что это ты и Лазурелапка, - она вздрогнула, чуть не упав из-за неустойчивых и без того лап, в мыслях бешено вспыхнули глаза Речной, притягательно красивые, яркие, чудесно-лазурные, прозрачные как берёзовый сок и оттого незамутнённой чистоты, да и сама кошка - мягкая, вежливо-изящная, с плавностью движений в васильковых и колокольчиковых лозах по телу, укрытому пушистой, густой шерстью. - Вы, вроде как, дружите, да и расцветка глаз у вас противоположная. Мне кажется, в том сне я даже видела нечто похожее на тебя... и, может, её тоже видела. Мёдолапка ушами шевельнула, показывая, что приняла к сведению, и целительница вернулась обратно к своим травам, пока в разуме ученицы всё крутилось и сталкивалось - тысячи сорванных с цепей псов, безвыходно обрушивавшихся в пропасть, выпущенные из клеток белые голуби, порхающие в небе, но неизменно сгорающие в спиральном пожаре, страшно было касаться этого сосредоточения хаоса и суеты, где сомнения схлёстывались с вопросами и в итоге срастались в пугающую причудливую конструкцию. "Нет, нет! Не думай ни о чём, хватит!" Мёдолапка кивнула самой себе и, с каждым уверенно-испуганным шагом забывая о дикой хромоте, о броуновском движении костей лап - они то не желают сгибаться, то вдруг камнем с горы обрушатся. Она медленно ступила на поляну, тут же сощурив глаза до узких разрезов янтарного дымного пламени и зашипев как от угарного газа, попавшего в лёгкие. Солнце било в глаза чистейшими белыми струями, застилая все остальные цвета бликами диковинных сочетаний света - по сравнению с сумрачной мглой изумруда днём, серебром ночи утром и рыжими струйками тьмы вечером это чересчур. Впрочем, ученицу отвлекло внезапное движение со своей стороны - лапы неконтролируемо подогнулись, словно их подрезали, угрожая долгим, пыльным кувырком прямо на середину поляны, что было бы явно некрасиво и, более того, неудобно перед Речными, сидящими вперемешку, но всё же ближе друг к другу, с родным племенем. Взгляды на неё устремились всё равно, не все, но некоторые. Пустозвёздка резко обернулась, насторожившись, подобрав лапы как для прыжка, но тут же в её глазах блеснуло до жути приятное, не приторное, доброе приветствие; Волнозвёзд, сидевший рядом с ней - пришлось поморгать, чтобы в серебристом стройном коте различить предводителя Речных, а не камень - тоже посмотрел, но, если Пустозвёздка осталась на месте, выжидательно и притом предугадывающе, предупредительно, скользнув лёгким взглядом по Мёдолапке, то Волнозвёзд мягко поднялся и двинулся прямо по направлению к чёрной кошке, несколько трясущейся из-за нервического раздражения на собственные, неподвластные суровым мыслям, лапы.   - Мёдолапка, спасибо, что помогла нашему котёнку и ученице спастись. Речное племя благодарно тебе за помощь, и мы сожалеем твоей травме, - голос у Речного предводителя вдумчивый, каждое слово течёт управляемым потоком басовитых звуков, и оттого чувствовала она себя куда смущённей, чем должна бы - но Мёдолапка твёрдо выстояла любые попытки лап подкоситься, чувств лидерствовать над нею и растерянности ударить в голову.  - Племена обязаны помогать друг другу, я исполняла свой долг - и всего лишь, - уважительно нагнула голову кошка, поймав одобрительный взгляд со стороны Пустозвёздки. Волнозвёзд легонько кивнул в ответ и двинулся обратно к бурой как кора ив предводительнице Ветра. Из прохода в лагерь выскользнули две фигуры, за ними явно различимая даже во тьме Крапинка - и Мёдолапка приветственно-искренне улыбнулась.  - Как ты, тебя уже выпустили, всё хорошо, как-то странно ты стоишь и?.. - тут же бросилась Бледногривая к ученице, затараторив непонятно что, съедая согласные и концы слов из-за прерывистого дыхания и потребности в постоянных вдохах и выдохах, Вересковая никак не отреагировала, но ясными звёздами в глазах её фиолетово-лиловых блеснуло облегчение, а хвост мягко, подтверждая успокоение полосатой, изогнулся крючком. - Я так испугалась, если честно, я сразу почему-то вспомнила Млечногривку... Мёдолапка почуяла, как смертельно-безчувственное оцепенение ползёт по хребту, пересчитывая каждый позвонок и злорадно хихикая - или это просто в ушах запищало, тонким звоном отдаваясь в опустевшем неожиданно разуме? Водоворот эмоций и мыслей на миг приостановился, неверяще взглянул куда-то и рассыпался в пыль, такую же светло-серую как мех мамы, зеленью бледной и той же прорастая, что и глаза её добрые, милые. Вересковая теперь уж прильнула к сестре, зашептала быстро, горячо, и, уводя сконфуженную Бледногривую, обернулась на миг, улыбнулась столь слабой улыбкой, и оттого светом спасительным пролилась. Мёдолапка мрачно зажмурилась и, хромая, поковыляла на выход, пытаясь отвлечься на что-нибудь другое, к примеру, куда подевалась Крапинка или откуда взялась Лазурелапка. Лазурелапка, смотрящая жалобно-жалобно, испуганно, просяще, совсем не так, как всегда. Лазурелапка с дёргающимся в резких движениях хвостом, с чересчур непривычным напряжением вокруг неё. Лазурелапка молчащая.  Такое вообще бывает?  - Привет? - неуверенно улыбнулась Мëдолапка, нагибаясь, чтобы пролезть в лаз среди утëсника. Лазурелапка поползла следом, терпеливо выжидая, когда чëрная из-за лап застревала в мелких норках.  Мëдолапка аккуратно вылезла из узкого лаза, осматривая бело-грязные сероватые облака, отмечая невольно, что снаружи лагеря запах гари отчëтливей и сильней бьётся в нос, заставляя морщиться. Справа, где и находились территории Речных и Теней племени, вместо привычной зелени виднелось нечто чёрно-пепельное, а в воображении сразу полыхнули среди этого погребального пожарища огненные завитки, стремительный жар, который она чувствовала всё ещё шёрсткой. И тут Лазурелапка словно очнулась, змейкой неопасной-тихой подскользнула к ученице Ветра, заглянула прямо в глаза и не отводила их уже. - Мёдолапка, спасибо, что спасла меня и Чернушечку с того дерева, жаль, что так получилось - извини-извини-извини! Я не хотела, чтоба получилось так, я очень перепугал... испугалась, когда ты упала!.. - у изящной, стройной Речной кошки слова птицами переполошенными вылетают, неловко спотыкаются и катятся кувырком, потому что подруга хромая, и это как-то нечестно и некрасиво по отношению к ней. - И сожалею твоей утрате, это я должна извиняться, что не очень-то умею утешать... - А вообще-то умеешь! - фыркнула Мёдолапка, накидываясь на Лазурелапку без осторожности, спокойно позволяя лапам подгибаться и замирать недвижимыми колоннами - какая разница, если они, две кошки, кувырком катятся по шелестящей, недавно проклюнувшейся траве?! "Как тебе такое, хандра ты моя озёрная!" Лазурелапка оцепенела, её чудесные глаза неверяще застыли - и взорвались новыми созвездиями, речными течениями, срываюшими и топящими в своих пучинах голубых хрупкие льдины, она позволяла когтям болезненно и не очень цепляться за её коричнево-полосатый с аккуратной белой грудкой мех, словно знала, что покалеченная Мёдолапка в итоге устанет и обрушится бесформенным чёрным сгустком на грудную клетку, мордочку, захихикает облегчённо, рассматривая заинтересовано-смущённый взгляд Речной, откровенно неверящее выражение счастья. После Мёдолапка с Лазурелапкой рванули в лагерь, пообщались с Вересковой и Бледногривой по-новому, более удачно и весело, Пустозвёздка выразила вместе с Волнозвёздом решение разойтись племенам по домам спустя денёк. И вот Лазуреларка убежала уже к Чернушечке - она, видно, стала для него авторитетом, ровно как и чёрная, спасшая его - а на пустую поляну выскользнула тёмная фигура, приближаясь к сгорбившейся немного от ночного холода Мёдолапке, уселась неподалёку, слегка соприкасаясь шерстью - чёрной как небо сейчас над ними и серой дымчатой как глухие, безмолвные небеса. Орлосвист молчал, но ученица всем нутром чуяла, что всё же он пришёл поговорить, но не выговориться. В душе немного скреблось нечто, что включало в себя и статьи из Воинского закона, и чужое мнение, и истории об этом - о том, что межплеменная любовь запрещена и наказуема. Впрочем, кошка легко улыбнулась, зная, что если попытается притвориться, что не занята тяжёлыми, давящими мыслями, то в итоге всё сквозь плотину прогнившую водой ненужной прорвётся, и, чтобы отвести лишние сейчас, волнительно-беспокойные чувства, она пойдёт по-другому пути. Пойдёт по больному, чтобы легче было справиться. - Смотри, - её лапка невесомо поднялась, слегка дрожа, выпущенный коготь бесцельно прошёлся по Серебряному Поясу, задевая каждую звезду и отталкиваясь от неё дальше. - Как ты думаешь, кто их них - Млечногривка? - в животе всё скрутилось болью душевной, Орлосвист искоса, почти не отрывая глаз от показываемых ею звёзд, удивлённо бросил мимолётный взгляд, но заметил лишь порхающую полуулыбку, подёргивание кончиков расслабленных ушей, и вновь вскинул голову вверх. - Мне кажется, что - вон та звёздочка, тебе как кажется? - Разве? Как по мне, Млечногривка должна быть более яркой и светлой, что ли. Она же такая хорошая, и твоя мама. Почему именно эта звезда? - недоумённо пробормотал воитель, но даже очень тихий, его голос был ровным и чистым, сейчас - с ноткой осторожности. - На этой звёздочке держатся остальные, не видишь? - Мёдолапкин коготь без задержки поплыл по небу в бело-искристых россыпях пушинок одуванчика, вырисовывая вместе с той звездой, о которой шёл разговор, цельное, узором кружевным в паутине нежно-жемчужной размашистое, чуть ли не на полнеба, созвездие. - Красиво, - протянул Орлосвист, обернулся, улыбнулся и прощально махнул хвостом. - Ну, я спать. Пока! Мёдолапка долго ещё глядела вслед серому как пепел с пожара у речных воителю, чувствуя, как внутри медленно, прахом неразвеянным рассыпаясь на желанную свободу, обсыпается на тающие крупицы замок песчаный из боли и тоски по матери. - Ты знай, мамочка, я тебя помню, пусть и есть чувство, что ты из меня выветрилась... Ты жди меня, я, надеюсь, нескоро ещё, но точно не забуду тебя. И спустя ещё немного времени молчания под звёздами - кажется, тёплыми, милыми, ведь где-то там - Млечногривка. - Люблю тебя, мам.