Неживое дело

Утром первым делом у них была трансфигурация, а затем история магии прямо перед обедом. Полдень они провели на улице, развалившись на берегу чёрного озера, в то время как гигантский кальмар, казалось, загорал на берегу напротив них. Вскоре после этого началась забота о волшебных существах, а затем гадание, к большому разочарованию Барти. — Я не знаю, как ты убедил меня пойти на этот чёртов урок, — пожаловался высокий мальчик, сумка сильно болталась у его бедра. Регулус подавил улыбку. — Это лёгкие оценки, и больше предметов лучше смотрятся в твоём резюме. Кроме того, это единственный урок, на котором мы все вместе. — У меня мог бы быть свободный период прямо сейчас, — проворчал Барти. Сайрус подбежал к нему сзади, почти столкнув высокого мальчика с лестницы. Наверное, было бы забавно увидеть, как Барти, кувыркаясь, спускается с холма к хижине садовника. — Но тогда тебя не было бы с нами, юнец, — сказал Сайрус, шутливо хлопая глазами. Барти закатил глаза. — Я старше тебя, придурок. — Я думал, юнец — это твоё второе имя, — пошутил Сайрус. — Отвали. Группа на мгновение остановилась, наблюдая, как пара гриффиндорцев съезжает с крутого холма на деревянной доске. Регулус моргнул, когда эти двое — они были на курсе его брата, верно? — издали громкие звуки радости. Пара исчезла за холмом, и на мгновение всё стихло, пока не раздался грохот. Прошло ещё две секунды, пока вдали не послышалось слабое: «это было чертовски круто!» Регулус снова моргнул, покачав головой, прежде чем продолжить их путешествие вверх по холму. По лестнице, мог бы он добавить. — Однажды их убьют, — проворчал Эван, звуча довольно уставшим от всего. Барти фыркнул. — Я думаю, нам было бы лучше без них. (Регулусу стало интересно, скольких гриффиндорцев Барти убил в будущем.) Барти издал резкое «ой!», когда Нил ударил его по затылку. Регулус был благодарен, что хотя бы один из них был достаточно высоким, чтобы дотянуться до жирафа, которым был Бартемиус Крауч-младший, потому что, Цирцея знает, Регулус выглядел бы идиотом, пытаясь сделать то же самое. — Прекрати желать смерти людям, — ругал Нил. — Это не раздражает, ты просто ведёшь себя, как мудак. Барти нахмурился, потирая затылок. Его брови изогнулись, что наводило на мысль, что он, похоже, не слишком доволен проявленным неуважением. — Следи за собой, Уилкс, — огрызнулся Барти. — Ты ходишь по тонкому грёбаному льду. Нил моргнул. — Что ты собираешься делать? Убить меня? Регулус постарался не показать своего удивления. Что, во имя Цирцеи, произошло между этими двумя? — Успокойтесь, мальчики, вы оба красивые, — вмешалась Алина, как ангел посланный Мерлином, которым она и была. — Не нужно измерять свои члены, чтобы установить своё доминирование альфа-самца. Сайрус фыркнул, но попытался подавить это притворным кашлем. Регулус не смог удержаться от того, чтобы уголки его губ слегка приподнялись. — Тот профессор, который решил назначить гадание сразу после заботы, должен быть обвинен в насилии и угрозе жизни детей, — фыркнул Эван после минутного молчания. Регулус хмыкнул в знак согласия. Несмотря на его худощавую мускулатуру и впечатляющую ловкость, он был не очень опытен в плане выносливости. Он был самым быстрым спринтером в команде по квиддичу, но средним на длинных дистанциях, которыми Вэнити любила одаривать их каждое утро понедельника и четверга. Вот почему он никогда не мог играть ни на одной позиции, кроме ловца; это было быстро и коротко, без каких-либо утомительных перемещений взад-вперёд, которые приходилось делать охотникам. Так что вся прогулка от края Запретного Леса (где они узнали о фестралах, которых профессор даже не мог видеть) до северной башни казалась самым долгим путешествием в его жизни. Он убегал от авроров слишком много раз, чтобы сосчитать, играл в квиддич в снежную бурю, в детстве спасался от гончих Беллы в их поместье в Хорватии, избегал Фенрира Грейбека, когда тот застрял в полнолуние, и всё же переход от заботы за волшебными существами к гаданию был хуже, чем всё это вместе взятые. Может быть, это было просто потому, что другие времена вознаграждали его чем-то стоящим (или, в большинстве случаев, его жизнью), в то время, как гадание, на самом деле, не предвкушало ничего. Как всегда, винтовая лестница северной башни казалась бесконечной. Регулусу стало интересно, не заколдовал ли кто-то из основателей Хогвартса, чтобы внутри она была выше, чем выглядела снаружи. — Извините за опоздание, — Регулус услышал, как один из хаффлпаффцев впереди них извинялся перед их профессором прорицания. — Вы не опоздали, дорогой, — спокойно ответил профессор Аруспекс, — остальной мир просто пришёл раньше. Интересно, что подумал бы Аруспекс о моей ситуации с путешествием во времени, — весело промурлыкал Регулус. — Наверное, обосрался. Профессор Аруспекс был, если быть до конца честным, одним из любимых учителей Регулуса, что было хорошо, учитывая, что ему не очень нравился этот предмет. Он был довольно высоким мужчиной, с худощавым телосложением и кожей цвета древесного угля, которая иногда блестела на солнце (Сайрус пошутил, что он тайный вампир, но это не казалось слишком притянутым за уши, учитывая, что окна всегда были закрыты большой тканью, и что он мог чувствовать запах чеснока рядом с дверью). Но этот человек был порядочным и хорошо воспитанным, несмотря на довольно глупый предмет, который он преподавал, и держался с уважением, которого не было у многих сотрудников Хогвартса. Он всегда носил чёрную рубашку на пуговицах и кожаные штаны с расшитым золотом плащом, из-за которого он часто спотыкался. Золотая полоска ткани была аккуратно обёрнута вокруг его головы и чёрных волос, закрывая глаза. Аруспекс, по-видимому, был слеп, несмотря на отсутствие трудностей в навигации по территории или поиске вещей, которые он потерял. Он даже умел читать. Но была история, что несколько лет назад класс учеников оказал на него давление, чтобы он показал свои глаза, и они поделились тем, что видели, с остальной частью школы: «Его глаза исчезли! Их там не было, это было отвратительно!», «Похоже на то, как смотреть в глубокий океан, они были такими тёмными», «Там был только один глаз! Один глаз, и он был таким же белым, как мои зубы!» Регулус не знал, какие из этих слухов были правдой, но он и остальная часть школы пришли к выводу, что учитель на самом деле был слепым. Это не давало ответа на вопрос, как мужчина мог передвигаться, как будто его зрение было таким же хорошим, как у любого другого человека, но Регулус предположил, что «это была магия» было достаточно хорошим оправданием, поскольку на самом деле его это не касалось. — На последнем уроке мы изучали теорию картомантии, — начал профессор Аруспекс, как только они сели. — Этот урок, когда мы применяем все эти знания на практике. Ваши колоды Таро лежат на вашем столе. Сам Регулус не очень верил в гадания, но всё равно слушал — слегка забавляясь абсурдностью некоторых чтений — когда ученики пытались выяснить, что означает их набор карт. Только через тридцать минут профессор Аруспекс подошёл к столу Регулуса, Нила и Алины. Обычно он сидел с Сайрусом и Эваном (и Барти на его месте), но, учитывая новую враждебность между Нилом и блондином, Алина притащила Регулуса вместо этого. Я не хочу иметь дело с этими идиотами в одиночку. Ты единственный, кто не переполнен слишком большим количеством тестостерона всё время, — сказала она. Регулус подавил смешок, когда Нил бросил на них лёгкий взгляд. — И кто из вас будет читать таро мистера Блэка? — спросил профессор Аруспекс ровным и спокойным голосом. Регулус поднял глаза на высокого мужчину, встретившись там, где, по его предположению, должны были быть его глаза. Раньше его пугала «повязка на глазах», он не привык к невозможности зрительного контакта. Но это стало более естественным, когда он вырос, особенно с тех пор, как однажды на седьмом году он выбрал гадание в качестве факультативного курса. — Пожалуй, я, — сказала Алина, слегка выпрямившись. — Очень хорошо, мисс Яксли. Колода уже была перетасована, но Алина снова перемешала их для дополнительной меры. Она разложила их все, и Регулус выбрал три карты, которые показались ему подходящими. «Чувствовалось правильным» было более размытым термином. Алина перевернула первую карту. Десять кубков. Перевёрнутый. — Десятка кубков — это карта об отношениях, особенно семейных, — начала девушка. Она на мгновение взглянула на Регулуса. — Как первая карта, она говорит о прошлом и контексте текущей ситуации Регулуса. Следовательно, какие бы трудности он ни испытывал в настоящем, они связаны с предыдущими — и, возможно, продолжающейся — дисгармонией в одном или нескольких его отношениях. Сириус бы посмеялся, — с горечью подумал Регулус. — Он бы рассмеялся, если бы услышал, что я борюсь с потерей нашей семьи. Вероятно, решит, что я лгу. Алина перевернула следующую карту Таро. Повешенный. В вертикальном положении. — Повешенный — это карта капитуляции; жертвы и мученичества. Ну и дерьмо. — Она также означает, что ты вольно или невольно остановлен во времени, и тебе предоставлена возможность сделать паузу и поразмыслить над своим собственным образом мышления. Как вторая карта, она даёт представление о нынешней ситуации Регулуса. Следующая карта перевёрнута до того, как Регулус смог даже переварить слова Алины. Он тихо выдохнул. Смерть. В вертикальном положении. — С-смерть, — произнесла Алина, нахмурив брови. — Иногда это неправильно понятая карта. Но иногда это следует понимать буквально. Как последняя карта, она даёт краткий взгляд в будущее. Аруспекс кивнул. Он перевёл взгляд между картами. — И теперь, когда вы видите все три, что, по вашему мнению, говорят карты мистера Блэка? Регулус прикусил язык. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Нил толкнул Алину локтем в бок. Она моргнула, как будто погрузилась в грёзы наяву. — О, точно. Что ж… ну, есть несколько возможностей… — Да, есть, — согласился Аруспекс с тихим гудением. — Но какая интерпретация, по-вашему, более правильная? Что громче? Алина закусила губу. — Хорошо… в настоящее время ты сталкиваешься с конфликтом, когда ты разрываешься между тем, чтобы пожертвовать тем, что у тебя есть, ради чего-то нового — чего-то важного для тебя — и сделать паузу, чтобы подольше обдумать ситуацию. Возможно, чтобы убедиться, что ты принимаешь правильные решения. Висячий человек означает, что тебя устраивает неизбежность любого выбора, но смерть в вертикальном положении означает, что тебя также устраивает неизбежность… смерти. Ты понимаешь, что между жертвой и ожиданием — оба приведут к одинаковой конечной точке, будь то положительная или отрицательная. — А его прошлое? Десятка кубков? — поощряет профессор Аруспекс. — Ну, десятка кубков… об отношениях и семье, — нерешительно начала Алина. Регулус коротко кивнул в знак того, что он не был оскорблён её «чтением» — Перевёрнутая десятка кубков символизирует распавшуюся семью. Ты хочешь восстановить связь, общаться, и всё же каждый раз, когда ты пытаешься — всё становится только хуже. Ты… на самом деле ты не знаешь, что такое хорошие отношения, но ты хочешь знать. Эта карта говорит тебе, что, хотя дисгармоничные отношения являются причиной твоего затруднительного положения, они также могут быть решением. Она выдохнула. — Ты находишься в конфликтном состоянии из-за твоего прошлого с… трудной семьёй, и это также может объяснить сосуществование повешенного и смерти, поскольку твоё прошлое заставило тебя утешаться жертвоприношением и, таким образом, верить, что смерть иногда может быть необходимой, даже если не в буквальном смысле. Когда Алина закончила, в классе воцарилась странная тишина. Аруспекс просто сосредоточился на картах. Или… ну, Регулус предполагал, что это так. Очевидно, он на самом деле не мог видеть глаз профессора. Регулус вздрогнул, когда кто-то наконец заговорил. — Значит, его семья довела его до самоубийства? Вопрос был задан хаффлпаффцем, в котором было много беспокойства и недоверия. Это было сказано с беспокойством, и всё же Регулус не мог не замкнуться в себе. Фигня с Таро была… ну, фигнёй, но, ради Цирцеи, иногда это может быть совпадением. По случайности, конечно. — Элоиза! — слегка пожурил другой хаффлпаффец. — Ты не можешь это просто так сказать. — Извините, — прошептала блондинка. — Конечно, это не точно, идиоты, — усмехнулся Барти позади них. — Это просто какие-то дерьмовые карточки, на самом деле, это ничего не значит. Когда Регулус снова повернулся к Алине, её глаза были слегка прищурены. Он сглотнул. — Верно, — кивнул он. — Всё это звучало не совсем точно, но Лина молодец. Мерлинова борода, он уже много лет так плохо не врал. Профессор Аруспекс просто снова промычал, как он делал десять раз за последние две минуты. — Интересное чтение, мисс Яксли, — кивнул тёмнокожий мужчина. — Ваш анализ карт был очень проницателен, как и ваша способность связывать их друг с другом через их представления о прошлом, настоящем и будущем. Десять очков Слизерину. Алина слабо улыбнулась в знак благодарности. Регулус уставился на три карты, которые всё ещё были разложены на столе. Он наугад перетасовал колоду, положив три обратно в стопку. Когда он собирался положить их, две карты выскользнули. Он вздохнул, поднимая их, чтобы положить обратно на верхнюю часть колоды. Но он сделал паузу. Мужчина с победным венком на голове, верхом на белом коне. Шестёрка жезлов. Перевёрнутый. («Шестерка жезлов, перевёрнутая, предполагает, что ты достиг значительного достижения или вехи. Однако вместо того, чтобы праздновать, как ты бы праздновал, держа карту вертикально, ты не воспринимаешь это как личное достижение, либо из-за неуверенности, либо из-за страха, что другие сочтут тебя недостойным этой похвалы».) Человек в плаще смотрит вниз на три упавшие чашки, в то время как две стоящие чашки остаются непризнанными позади него. Пятёрка кубков. В вертикальном положении. («Пятёрка Кубков появляется, когда всё пошло не так, как ожидалось. Ты разочарован и ненавидишь себя из-за своих собственных недостатков и не можешь отпустить их. Ты считаешь себя неудачником и поэтому не можешь двигаться вперёд…») Регулус усмехнулся про себя. Не могу двигаться вперёд. Что за чушь собачья. Он собирался снова попытаться получить крестраж, и на этот раз это сработает. Всё пойдёт так, как ожидалось, и он, конечно, не застрял на своей предыдущей неудаче. Всё должно было пойти хорошо.

***

Регулусу было на удивление легко выскользнуть из Хогвартса незамеченным. Одна экспедиция по Хогвартсу после комендантского часа, одно путешествие по секретному туннелю, ведущему в Хогсмид, который он нашёл на пятом курсе, одна рискованная встреча с разъярённым пьяницей, одно знакомое заклинание и бум. Его нет. Дамблдору действительно следовало бы усилить охрану вокруг Хогвартса, — рассеянно подумал он. Не то чтобы он не хотел, чтобы старый ублюдок был настолько самоуверен, что не счёл бы такие меры необходимыми. Он пытался игнорировать желчь, поднимающуюся в животе, когда он прибыл на площадь Гриммо, упрямо не глядя на статьи и фрагменты из Ежедневного Пророка, которые были прикреплены к его стенам как напоминание о невероятных подвигах Тёмного Лорда. Регулус рылся в своём туалетном столике, пытаясь найти ожерелье, достойное преображения. Его пальцы удобно обхватили прохладный металлический предмет, и он вытащил его, чтобы показать что-то вроде медальона в форме сердца. Подарок от какой-то девушки на третьем курсе, вспомнил он. Он даже не мог вспомнить её имя. Трансформировать его в медальон Слизерина было намного проще, чем в первый раз, учитывая, что он действительно знал, как он выглядит сейчас; изумруды, вставленные для создания буквы «S», темнее, чем он думал вначале, а металл более ржавый. И на этот раз он не собирался оставлять глупую записку, как бы сильно ему этого ни хотелось. Следующая поездка была на чердак, где хранились ингредиенты для зелий и сомнительных веществ, теперь с копией медальона Слизерина в кармане. Там было четыре безоара, каждый в своих старых, потёртых коробках. Он схватил два. На обратном пути Регулус остановился наверху лестницы. Не смотри, не смотри, не смотри… Он повернул голову налево, взгляд зацепился за определённую дверь из тёмного дуба. Слова с «Сириус О. Блэк» было написано на дереве серебром. Герб Гриффиндора был прикреплен рядом с именем постоянным заклинанием, бунтарским заявлением Сириуса, с которым он смирился на втором курсе. Мама никогда не закрашивала его, даже после того, как он убежал. Это было глупо с его стороны, но он ничего не мог с собой поделать, когда толкнул дверь. Петли скрипели от недостатка использования. Внутри всё было именно так, как он помнил. Пыльно (потому что Кричер отказался ступить туда, чтобы почистить его), на полу разбросана одежда, оставшаяся после того, как Сириус поспешно упаковал свои вещи, на стенах неуместные плакаты с изображением маггловских женщин, чтобы позлить их мать, постель всё ещё не заправлена. Регулус обнаружил, что перелистывает коробку с пластинками, спрятанную под кроватью, и морщит нос при виде странных обложек. Он не знал, как они работают, но у него было смутное воспоминание о том, как Сириус использовал эти странные диски для воспроизведения музыки. Он выбрал случайный, прикусив губу. Это было глупо, — подумал он про себя. Но это был Сириус, и это была одна из немногих вещей на площади Гриммо, которая заставляла чувствовать себя, как дома. Заставить работать чёртов «проигрыватель» было ещё более запутанным. Он был молод, когда Сириус показал ему, и эти воспоминания были туманными, независимо от того, насколько он ими дорожил. Вынь пластинку, коснись только краев, нажми рычаг, чтобы игла поднялась, перемести её к краю, снова нажми рычаг и готово. — Muffliato, — тихо пробормотал он, махнув палочкой на дверь комнаты. Он положил иглу на внешний выступ, не потрудившись проверить, с какой стороны он находится, и отступил назад, когда винил начал вращаться. Потрескивание, жужжание, потрескивание, а затем: «Когда наступит ночь, и земля погрузится во тьму, то луна — единственный свет, который мы увидим…» Звук был знакомым. Сириус несколько раз ставил ему эту песню, но она не была любимой его братом. Это была одна из его первых записей, и Регулус помнил, как любил и ненавидел её. Он любил её, потому что она была милой, и это заставило Сириуса улыбнуться. Он ненавидел ее, потому что она было милой, и это заставляло мать и отца хмуриться.

***

«О, я не буду бояться. Пока ты стоишь, стой рядом со мной…» Регулус озабоченно пожевал губу. — Сириус, нам нельзя это слушать. Если мама узнает… — Она не узнает, — заверил его старший брат, засовывая коробку обратно под кровать. «Так что, дорогая, дорогая, будь со мной, будь со мной…» В коробке было всего три диска (или «пластинки», как называл их Сириус), спрятанные в квадратных конвертах из толстого пергамента со странными фотографиями на лицевой стороне. Регулус не понял обложку этого альбома и нахмурился, когда прочитал название «Не включай эту песню!» Регулус согласился. Сириусу не следует играть эту песню. Это было запрещено. — Давай, Реджи. Младший брат издал оскорблённый звук, когда Сириус обхватил пальцами его тонкое бледное запястье и потянул его на ноги. — Подожди, Сириус… «Если небо, на которое мы смотрим, должно упасть-упасть», — пел мальчик повыше. Регулус знал, что у его старшего брата очень хороший певческий голос, лучше, чем его собственный, и всё же он не испытывал ни страха, ни стыда, заставляя его звучать так ужасно, как только мог. Он взял все ноты и правильно произнёс все слова, но в том, как он пел текст, была драматическая небрежность, за которую мать дала бы ему пощёчину. «Или гора должна рухнуть в море. Я не буду плакать, я не буду плакать. Нет, я не пролью ни слезинки», — продолжил Сириус. Регулус хотел отстраниться, когда его брат начал двигать плечами, дёргая за каждую из рук младшего, так что ему пришлось раскачиваться вместе с ним. Но вместо этого он застыл, наблюдая, как его брат закрыл глаза и откинул голову назад, когда пел слова. Он казался таким счастливым, и Регулус не был уверен, почему. «Просто пока ты стоишь, стой рядом со мной», — сказал он. Глядя сверху вниз на своего гораздо более низкого брата, Сириус выжидающе кивнул. Он готов, слова даются легко. «И, дорогая, дорогая, будь рядом со мной. О… будь рядом со мной. Вау, встань сейчас. Будь рядом со мной». Регулусу следовало держать рот на замке, игнорировать своего брата и снова уйти читать в свою спальню. Но по какой-то странной причине он обнаружил, что повторяет слова своего старшего брата. Сириус был прав, слова были лёгкими. Слишком простыми. Слишком простые и недостаточно сложные на вкус их родителей. Но всё же он сказал это; тихо, чуть громче шепота. «Будь рядом со мной», — эхом отозвался Регулус. Улыбка, которая появилась на лице Сириуса в ответ, стоила любого наказания, которое они получили бы за танцы под маггловскую музыку, подумал Регулус, как только слова слетели с его губ. И когда человек в проигрывателе перестал петь, Сириус развернул его к струнным инструментам, которые продолжали играть в отсутствие текста. Регулус обнаружил, что движется вместе со своим старшим братом, шаркая ногами и размахивая руками. Он закружился, когда Сириус поднял руку над головой, хотя это роль девушки в танце, и он позволил Сириусу тоже закружиться, хотя он был намного выше и до него было трудно дотянуться. «Всякий раз, когда ты в беде, разве ты не поддержишь меня?» Сириус смеялся над словами, но Регулус их услышал. Он напевал, улыбаясь, когда он и его старший брат пели следующую строчку в унисон. «О, просто будь рядом со мной».

***

— О, останься… останься со мной, — прошептал Регулус пять лет спустя в пустой комнате, где не было голоса, чтобы сопровождать его. В последний раз он слышал эту песню за два дня до отъезда Сириуса. Впоследствии Регулус подумал, что это было какое-то пассивно-агрессивное сообщение, как будто он говорил: что с нами случилось? Что случилось со всем этим «ты и я против всего мира»? Он вынул иглу из винила, прежде чем заиграла следующая песня, и на мгновение уставился на проигрыватель. Он делал Сириуса таким счастливым, а мать такой сердитой. (Он задавался вопросом, вернулся ли Сириус, чтобы собрать все свои записи, когда Регулус и их родители умерли.)

***

Регулус отметил, что пещера выглядела иначе, чем в прошлый раз. Воздух казался менее тяжёлым, менее густым. Он не был уверен, что это значит, и хорошо это или плохо, но разница определённо была. На этот раз он порезал себе бицепс для кровавого жертвоприношения, поскольку использовать его ладонь было, честно говоря, просто глупо. Синий свет вырезал дверь из камня, как и в первый раз, и она исчезла в узком туннеле с влажными, скользкими стенами. Его палочка загорелась невербальным люмосом, открывая знакомую сцену: неподвижная зелёная вода с хрустальным островом посередине. Стены из базальтовых колонн и хрустальных столбов, на берегу поблескивают чёрные осколки обсидиана, такие же цветные сталактиты ненадёжно свисают. Кристаллы, казалось, излучали своё собственное свечение, такое же болезненно-зелёное, как и озёрная вода. Регулус вышел из туннеля в широкую пещеру. Воздух загудел, и именно тогда Регулус подтвердил, что крестраж действительно всё ещё в пещере. Это и хрустальный бассейн, который устрашающе располагался в центре озера. Воспоминания о тупых ногтях, скользкой воде и руках — слишком много рук, повсюду на нём, рвущих и тянущих, трогающих, трогающих, трогающих — преследовали его в глубине сознания. Вместо того, чтобы позволить им подавить его, он сложил их все в коробку, чтобы он мог хранить её в самом высоком ящике на метафорической полке своего разума. Прочь. Исчезни. Не имеет отношения к делу. Он вызвал лодку, как и в прошлый раз, дрожа, когда пересекал воду. Казалось, весь воздух покидал его лёгкие каждый раз, когда лодка хоть немного раскачивалась. Пещера отозвалась эхом от звука его ботинок, ударяющихся о хрустальный остров, заставив Регулуса вздрогнуть ещё раз. Он дёрнулся, внезапно почувствовав холод, который не мог быть просто из-за прохладной погоды. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. — Безоар, — прошептал он про себя, как будто кто-то другой напоминал ему. Камень было больно глотать, и Регулус начал жалеть, что не подождал, пока Снейп приготовит зелье. Или, по крайней мере, попытается приготовить зелье. Но в конце концов он проглотил его, призрак камня всё ещё неприятно сидел у него в горле. Он наклонился над раковиной, съёжившись от собственного отражения, когда поймал его в блеске зелёной жидкости. — Время зелий, — пошутил Регулус про себя, но это глухим эхом отозвалось в тихой пещере и оставило горький привкус на его языке. Он набрал первую ложку, убедившись, что наполняет её, как можно больше. В прошлый раз он слишком долго ждал между каждым глотком, что дало зелью больше времени для вступления в силу. На этот раз он всё проглотит, как можно оперативнее. Первый глоток выжег след дьявольского пламени в его горле, словно он выпил тридцать порций крепчайшего виски своего отца сразу и позволил ему задержаться. Второй был похож на втирание соли в открытую рану, которая и так была достаточно болезненной; жгучей и острой. Его руки дрожали, когда он потянулся за третьим глотком зелья, и выглядели болезненно-серыми из-за того, что одна из них была плотно сжата вокруг края чаши. Не потребовалось много времени, чтобы боль распространилась из его горла. Петарды (вроде тех, что Сириус принёс домой от Зонко на третьем курсе, только чтобы чуть не поджечь книжную полку отца, когда он случайно их запустил) пробежали по его венам, заставив колени подогнуться, а левую ногу ужасно свело судорогой. Он всем весом опёрся на чашу, чтобы удержаться на ногах, его ноги теперь были бесполезны из-за сильной дрожи. С его губ сорвался стон боли, низкий и тихий, но в пещере он был почти оглушительным. Его дыхание дрогнуло. Он взял ещё одну ложку. — Давай, Регулус, я знаю, ты можешь двигаться быстрее. Сначала прозвучал голос его матери. Он тяжело сглотнул. — Едва слышно. У тебя всегда была более высокая переносимость боли, чем у твоего брата, но, я полагаю, ты компенсировал это своими хрупкими эмоциями. Такой мягкий. Так жалко. Дыши. Просто дыши. — Да, ты довольно жалкий наследник, — легкомысленно сказал Сириус. Или… не Сириус. Галлюцинация-Сириус. — Мама и папа, должно быть, злятся, да? Раздражены, что им пришлось прибегнуть к дерьмовому запасному? (А потом Регулус снова оказался под водой, когда он утонул в той же самой пещере в первый раз. — Теперь твоя работа — следовать за мамой и папой. Теперь ты должен быть хорошим сыном. Ты должен следовать за ними, и ты не можешь жаловаться, потому что это всё на тебе.) — Дерьмовый друг, к тому же, — Эван. Эван, но нет. Слишком сурово, слишком холодно, слишком бесчувственно. — Какой кусок дерьма позволяет своему другу умереть? А? Я что-нибудь значил для тебя? — Конечно, да, — прошептал Регулус в ответ. — Ты значил для меня всё. — И всё же ты позволил мне умереть. — Я знаю. — Ты убил меня. — Нет, я… — Ты убиваешь людей, Реджи? — раздался голос Барти. Он звучал знакомо и всё же так-так иначе. Слишком маниакально; как будущее, в котором он уже жил. — Тебе потребовалось время, чтобы сделать это, не так ли? Всегда слишком мягкий. Но, в конце концов, ты добрался до нас. Те магглы в Виндзоре были забавными, а? Но этот чёртов ребёнок, Мерлин, она так много плакала. Сводила меня с ума. Регулус захныкал, сжимая таз, как можно крепче. Там были призраки с ярко-голубыми глазами и две косички с заколками в виде пчёлок, свисающими с тонких каштановых волос, с блестящими от слёз щеками и в жёлтом платье, испачканном кровью её матери. — И один из людей Дамблдора — Дирборн, нет? Его было сложно раскусить, м? Не сказал ни слова. Но тебе было весело мучить его, да ведь? Жаль, что нам пришлось убить его, из него вышел бы хороший Пожиратель Смерти. — Заткнись. — Что, Реджи? Тебя вырвет, как тебя вырвало, когда ты убил ту маленькую маггловскую девочку? Регулус сглотнул. Ещё одна ложка. Голоса смолкли, когда он проглотил последний кусочек зелья, глаза зажмурились от боли. Он горел, он горел, он горел. Когда ему наконец удалось открыть глаза, всё застыло. Дно чаши было влажным от остатков зелья, отражая его собственное бледное лицо. Стеклянный, яркий кристалл… пустой. Регулус снова вздрогнул, его глаза блуждали по сторонам, как будто он не мог поверить своим глазам. Таз был пуст. Медальона нет. Там было чертовски пусто. По пещере прокатился смех. — О, Реджи, — холодно передразнил Сириус. — Какой поворот сюжета, а? Никакого медальона! Это смешно. Регулус почувствовал, как последняя капля энергии покидает его тело, увлекая его на пол. Хрустальный камень под ним был ледяным. — Чёрт подери, никакого медальона. Что ты собираешься делать, Реджи? Твой план снова провалился, ты снова облажался. Поговорим о патетике, а? — Заткнись, — прохрипел Регулус. Его горло горело, желание вырвать было таким сильным, несмотря на то, что в желудке ничего не поднималось. Всё размыто. — Лучше захвати второй безоар, а, Редж? Верно. Безоар. Зелье. Он порылся в кармане в поисках второй коробки, уронив её, когда его пальцы слишком сильно задрожали. Он пошарил вокруг картона, едва сумев вытащить камень. Дрожа, он поднёс безоар ко рту. Просто возьми безоар, и ты сможешь обыскать остальную часть пещеры, как только сможешь нормально думать, — подумал он про себя. Просто возьми безоар. Просто возьми безоар. Но это не сработало. Его тошнило. Ему нужна была вода. Ему пришлось проглотить чёртов безоар, ради Цирцеи! — Тс-с, тс-с, Реджи. Надо было дождаться Нюниуса. Дыхание Регулуса было громким и резким, вырываясь сквозь щели в зубах. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. — Заткнись. — Жалко. Ты довольно тупой, учитывая все твои разговоры о превосходстве и о том, какой ты чёртовски умный по сравнению со всеми остальными. Не может проглотить глупый камень. — Заткнись, Сириус. — Ты всегда говоришь мне заткнуться. Возможно, не все из нас хотят сидеть сложа руки и позволять людям топтать нас. Может быть, я не такой, как ты. Может быть, я не хочу жить во лжи, Редж! Регулус застонал, глаза увлажнились от слёз. Он не мог дышать. — Не может проглотить безоар, не может дышать. Проклятье, ты можешь что-нибудь сделать правильно? Адски бесполезный идиот. — Заткнись, Сириус. Пожалуйста. — Мольбы? Как смешно. Это дежавю, а? (Первый раз в пещере. — Зовёшь меня на помощь, младший брат?) — Пожалуйста, остановись. — «Пожалуйста, остановись», — передразнил Сириус. — Бла-бла-бла, ты такой ребёнок. Смирись. Мерлин, ты такой ничтожный. Как мама и папа могут жить с тобой? Снова смех. — О, подождите. Папа умер. Болезнь, что ли? Проклятие. Может быть, он просто покончил с собой, чтобы уйти от тебя. Ты когда-нибудь думал об этом? — Да. Да, а теперь просто… просто заткнись. — Заткнись, заткнись, — Белла. Чёртова Беллатрикс Блэк была в его грёбаной голове. — Крошечный Реджи. Ха! Зачем ты здесь? На этот раз делаешь что-то большое? Сириус рассмеялся. — Он пытается. Но он терпит неудачу. Его отец хмыкнул. — Всегда терпит неудачу. — Имеет смысл, — сказала его мать. — Неудачник всегда терпит неудачу. Эван усмехнулся. — И неудачник подвёл меня тоже. Убил меня. — На твоих руках ещё кровь, Реджи? — спросила Белла. — О-о-о, посмотри на себя. Как ты вырос. Скоро ты убьёшь больше людей, чем я. — Заткнитесь, — прошептал Регулус. — Не указывай мне, что делать, — ругала мама. — Глупый ребёнок. Сколько раз я должна вбивать это в тебя? Сириус усмехнулся. — Гораздо больше. Ему досталась лишь часть моей боли, и он уже сломлен. Слабак. — Заткнитесь. — Жалкий маленький Реджи. — Ты убил меня, Редж. — Младший брат. Но ты ведь не мой брат, да? — Заткнитесь! — Ты не мой брат. Джеймс — да. Джеймс — мой брат, а ты чёртов незнакомец. Глупая змея, недостойная моего внимания. Бесполезный. Жалкий. Слабый. Раздражающий. Прилипчивый, глупый ребёнок… — ЗАТКНИТЕСЬ! Регулус ударился головой о хрустальную чашу, пещера содрогнулась от его крика. Это было слишком громко, слишком много. Он впился ногтями в волосы, в кожу головы. Кап, кап, кап. Кровь размазалась по кристаллу от того места, где он несколько раз ударился головой. Он был слишком занят, пытаясь отключить голоса в своей голове, чтобы заметить рябь, падающую на поверхность озера. Кап, кап, кап. Всё горело и болело, и первый безоар выветривался. Он так хотел пить. Но Сириус стоял на другом берегу пруда, и он ухмылялся. Он был зубастым, острым и неправильным. Слишком криво, как будто его челюсть была смещена, а губы растянуты слишком широко. Серая костлявая рука сжимала хрустальный камень на берегу острова. Девочка-маггл, та, что с заколками в виде пчёлок и в жёлтом платье, уставилась на него. Её кожа была серой, глаза белыми. Её ноги были красными от крови. Она ничего не делала. Просто смотрела. Костлявые конечности стучали друг о друга, когда хрупкие тела пробирались по острову. Глаза Эвана были белыми от смерти, его тело разлагалось, несмотря на то, что он стоял напротив него. Была видна мышца его руки там, где большая рана прорвала кожу, обнажив кость и связки. Половина его челюсти была оторвана, гниющая, когда мухи пировали на разлагающейся плоти. Аластор Муди здорово над ним поработал. Инфери стонали, подползая ближе к дрожащему телу Регулуса, отчаянные и голодные. Но Регулус не мог их видеть, потому что Карадок Дирборн смотрел на него с другого берега. Его пальцы были отрезаны, два зуба удалены. Оба ахиллесовых сухожилия были перерезаны, что сделало его неподвижным. Порезы покрывали каждый дюйм обнажённой кожи, синяки окрашивали его в чёрно-синий цвет там, где квадраты его кожи были удалены, чтобы обнажить мышечную ткань. И когда инфери обхватили тело Регулуса своими тонкими конечностями, он едва заметил это. Потому что к нему прикасались не инфери. Нет, это был Сириус. Это был Дирборн. Это была та девочка-маггл и её семья, все его прошлые жертвы. Это были Эван и Барти. Это были мать и отец. Белла. Это они затащили его в знакомую воду. Они оставили слизь в его горле. Они яростно вонзали свои тупые ногти в его кожу. И именно с затуманенным разумом, ослеплённый болью, Регулус подумал: так глупо для второго шанса. (— Он… он здесь. Лилс, он здесь…)

(— Ты когда-нибудь жалел, что принял Метку, Флинт?)

(Жили-были три брата, которые в сумерках шли по пустынной извилистой дороге.)

(— Лили, забирай Гарри и уходи! Я люблю тебя, я-люблю-тебя.)

(— Иногда. Но потом я вспоминаю, что на самом деле не было другого выбора, да? Либо тебя убьёт Тёмный Лорд за предательство, либо твоя семья оставит тебя умирать и убьют твоей же палочкой собственные братья.)

(Со временем братья достигли реки, слишком глубокой, чтобы перейти её вброд, и слишком глубокой, чтобы переплыть. Однако, эти братья были сведущи в магических искусствах, и поэтому они просто взмахнули своими волшебными палочками и создали мост через коварную воду.)

(— Я задержу его, просто забери Гарри!)

(— Могу я открыть тебе секрет? Ты должен пообещать никому не рассказывать. Поклянись в этом.)

(Они прошли половину пути, когда обнаружили, что путь им преградила фигура в капюшоне, и Смерть заговорила с ними.)

(— Джеймс! Джеймс… я… Гарри, мне жаль. Я люблю тебя, мама любит тебя.)

(— Я забуду всё это к завтрашнему утру, Блэк. Но да, я обещаю.)

(Смерть была зла, что её обманули, лишив трёх новых жертв, потому что путешественники обычно тонули в реке.)

(— Пожалуйста, не причиняй ему вреда! Возьми меня, но не причиняй вреда моему сыну — ах!)

(— Если бы я мог вернуться в прошлое и изменить одну вещь, только одну вещь… это было бы убежать с Сириусом, когда он попросил меня об этом. Я должен был последовать за ним из этой треклятой двери. Может быть, тогда я прожил бы жизнь, за которую стоило умереть.)

(Но Смерть была хитрой.)

***

Регулус проснулся со сдавленным вздохом, руки царапали землю под ним. — Я мёртв, я мёртв, я мёртв… — Успокойся, Блэк, ты всего лишь упал с метлы. Регулус замер. Тени от квиддичных мантий и мётел резко выделялись на фоне бледного неба, но не мешали ему точно знать, где он находится. Или, точнее, когда он находится. — О, блять.