Я конечно добрый но могу уебать

Антон смотрит в Олину тетрадь и переписывает через слово, потому что сам ни черта не успевает нормально конспектировать: делать что-то быстро вообще не его конек. А вот Оля успевает за преподом слово в слово, будто в детстве ходила в кружок по скорописи — ну и молодец. Вообще-то Антон нихрена не понимает, почему она сегодня отсела от своих подружек за три ряда к нему, а спрашивать было глупо. Это не школа, и здесь никто не садится, как скажет учительница: какое место успел занять — то и занял, поэтому докапываться глупо. Можно выстроить предположение, что Оля разосралась со своими бест френдс форева из крысиного королевства, но она всю пару с ними мило переглядывается, так что нет. Еще возможно, что Антон реально был прав, и он этой Оле нравится, но если за три парты от него она вызывала хоть какой-то интерес, то теперь ему в ней нравится только понятный почерк, который легко разобрать и перенести к себе. Хотя он в целом не сильно понимает, зачем это все записывает, но телефон почти сел, а кроме как попрыгать в дудл джампе, у него дел нет. Оля с периодичностью в минуту косится на него, а Антону пиздец как без разницы — хочется только отсесть чуть подальше, потому что запах цветочных духов отдаленно напоминает шалфей, от которого теперь тошнит. Не то чтобы Антон раньше охуевал от любви к аптечкам знахарок, но теперь его действительно от этого всего воротит. Они с Арсением не разговаривают уже три дня вообще никак, а комната все еще воняет этим шалфеем — чисто еб твою мать, а что делать-то? Антон уже даже успел сходить к комменде, спросить, можно ли что-то сделать с пломбой на окне, и получить простой ответ — не можно. Собственно, он оповестил об этом молчаливого Арсения, получив на это еще один укоризненный взгляд. Разумеется, они не начали держать дверь в комнату открытой, потому что кто вообще так делает, освежителем воздуха обрызгивать все вокруг тоже не стали и вроде как даже свыклись с этим запахом, который осел на всей одежде, но что-то продолжало неуловимо меняться день ото дня. Арсений молчал. Вот просто молчал: не цыкал, не вздыхал, не бубнил, а реально молчал — единственное, что зло поглядывал в сторону Антона. И это напрягало, потому что лучше любых слов заставляло чувствовать себя виноватым. Проблема с живущим внутри монстром — это исключительно проблема Антона и то, что он из-за этого ухудшил жилищные условия для Арсения — совсем отстой. Злость на самого себя бесила, и он ходил нервный, дерганный и без малейшего желания притрагиваться к изучению интернетов. Все способы, которые он до этого находил, предлагается пробовать у себя дома — там, где твой дух, а это гиблый номер — так еще и убьет их с Арсением… Арсения убивать нельзя — у того еще вся жизнь впереди, и при этом она не омрачена никакими проклятиями, так что тянуть того за собой точно нельзя. Смотря на то, как Арсений периодически закашливается, Антон вообще чувствует себя пиздецки виноватым. Может, тот, конечно, просто уже успел простудиться — вечно ж скачет по выстуженным общажным коридорам в легкой пижамке, — но даже если это и так, то все равно виноват Антон. У него вообще сейчас настроение такое, что он готов любую вину на себя взять. — Ты чего ничего не пишешь — конспекты же проверять потом будут. Если хочешь, можешь забрать мою тетрадку до завтра, чтобы успеть все переписать? — Оля вырывает его из мыслей и быстро шепчет на ухо, пока препод сделал передышку в своей речи. Антону в целом на этот конспект похуй — это не допуск к экзаменам и максимум, какое наказание последует за его несдачу — качание головой. К тому же вечером он хотел сделать генеральную уборку, чтобы попробовать вытравить запах шалфея. Да и зачем ему чужая тетрадь, если им презентацию с лекции скинут на почту, и можно переписать ее. — Да не, я норм так. А ща просто залипаю — не спал всю ночь. — Антон косится на снова начавшего говорить препода и сбавляет тон. — Но спасибо. Вообще-то это правда — он действительно всю ночь проворочался: сначала не мог заснуть из-за духоты, потом из-за кашля Арсения, потом начал беситься из-за того, что так много внимания уделяет состоянию Арсения, хотя то, что тот болеет, меньшим говнюком его не делает. — У меня тоже соседка всю ночь не спит, со своим парнем общается: он у нее в штатах учится, поэтому разница во времени ужасная. — Антон вообще не ебет, зачем ему столько невероятной информации. — А ты чем занимаешься? — Ничем. Просто не мог заснуть. — Вообще-то Антон успел за это время под одеялом пройти двадцать уровней крокодильчика Свомпи и подрочить в общем туалете, но не говорить же Оле об этом. Да и его больше занимает мысль, что Оля тоже живет в общаге: она выглядит, как лощеная девчонка, у которой уже есть собственная квартира на патриках — любимица родителей и просто золотая доченька. Не, она, конечно, веселая, красивая, даже умная, наверное, но чтоб жить в общаге… Хотя всегда есть вариант, что Оля живет не там же, где он, а в той новой, красивой и с хорошим ремонтом. Арсения бы тоже туда надо бы — ему бы и Олина компания намного больше приглянулась: ту не надо просить прибраться, заставлять мыть продукты, бояться за нее. Бля, Арсений же реально испугался за него. До Антона только сейчас это доходит — Арсений сам сказал, что за него испугался. Не за свой пиздатый игровой ноут, не за свою пижамку, не за свои крема и масочки, а за Антона, который его бесит? Лекция препода и настойчивый Олин взгляд больше вообще не волнуют — тут же, блять, такое. Хотя, может, Арсений припизднул или сказал в запале, но Антон вспоминает чужое лицо и думает, что оно не выглядело притворным, да и звучало все правдиво. Сам Антон не уверен, испугался бы он за Арсения или нет — тот же вечно ведет себя, как напыщенный индюк, который может все сам и выбраться из пожара в том числе. Он бы, наверное, в первую очередь бы задумался о дипломе, который есть только на жестком диске в комнате, а не об Арсении — просто не успел бы испугаться, а тот… Глазенками своими голубыми хлопал, хмурился, сказал, что волнуется. Антон невольно расползается в улыбке, но тут же одергивает себя: Арсений то, Арсений се. Вот стоило этому заебе денек помолчать, так Антон сразу начал блеять перед ним? Зеньками своими голубыми похлопал, и все — больше не бесит? Антон неожиданно чувствует себя тем задротом, который за улыбку красотки бежит собирать ей шкаф и затаскивать его на двадцатый этаж. Это вообще не про него — Антон таким не занимается как минимум потому, что боится выбеситься во время сборки шкафа, и тогда сборка понадобится уже психике бедной девушки. А тут речь не про красивую девчонку — тут речь про Арсения, блин, Попова, который просто бельмо на глазу и для которого Антон и пальцем не пошевелит. Вот он придет домой, сделает уборку, а потом не пошевелит — разве для того, чтобы показать фак. Арсений бесит, Арсений вымораживает. Антон не совсем уверен за что так не любит именно Арсения: ну да, гундежник, ну да, душнила, но к таким людям в обычной жизни Антон уже давно привык. Все всем всегда недовольны, даже сам Антон, но Арсений всегда недоволен как-то по-особенному, и в сочетании с охуенной внешностью это бесит еще больше. Тот как будто знает, что ему все простят за красивые глазки, хотя с прямым подтверждением этому Антон и не сталкивался — чисто ощущение такое. — Шаст, а ты пойдешь потом в столовую? Девчонки просто хотят в кафе, а я не хочу, — Оля говорит мило и улыбается так, будто для нее этот ответ очень важен. Антон, честно, не тупой, и он прекрасно понимает, что все это значит. Понимает, что Оля бы с удовольствием пошла бы в кафе, понимает, что ей эта столовая не сдалась — и от этого понимания как-то ссыково. Он совсем недавно думал о том, как клево было бы уже начать с кем-то встречаться по-нормальному, по-взрослому и как раз засматривался на Олю, а сейчас как полный еблан сидит и думает о том, что цвет Олиного выделителя напоминает глаза Арсения. Он молчит, а Оля с распахнутыми глазами ждет, теребя бусины на браслете. Есть хочется, а вот идти куда-то с ней — нет: это ж, если что, может вылиться еще в сто таких же походов, реально в отношения или еще что, а у Оли губы слишком пухлые и волосы светлые — точно не для Антона. — Не, у меня денег вообще по нулям, так что лучше после стипы или еще когда-нибудь, — тон такой, будто Антон и подумать не мог о том, что был какой-то намек. Не. Оля что-то бормочет и утыкается в свой конспект — Антон тяжело вздыхает и смотрит на разряженный телефон, пытаясь вспомнить есть ли у них какое-нибудь моющее средство или по пути надо еще в магаз будет забежать. Стоило бы все-таки постараться и начать записывать то, что говорит лектор, но Антон даже не особо понимает, на каком предмете сидит, так что однохуйственно. *** Оттирая от пола что-то противное, Антон думает, что, наверное, зря отшил Олю — никто ж его не заставлял ее сразу вести в загс и рассказывать свой самый главный секрет, а он повел себя как еблан. Вот сам себе противоречит — говорит, что хочет отношений, а потом сразу же сливается, да и отмазки какие-то позорные: губы и волосы ему не те, блин. А что тогда «то»? Он же не ждет, что к нему из-за поворота выпрыгнет тонкогубая брюнетка, которая при раздражении становится таким же ходячим ужасом, как и он. Нет, не ждет — только как подойти к Оле снова непонятно. Пятно никак не хочет оттираться, и Антон выливает на него все раздражение от самого себя — хоть какая-то польза. Психолог ему говорил, что один из вариантов решения его проблемы с агрессией (конкретнее, что не так, Антон не уточнял) — это как раз-таки уборка, но он в рот обычно это все ебал, а тут вон как оно оказывается. К тому же на фоне орет «Ебашь, Альбина, ебашь», и это прибавляет еще больше сил. Только это все опять же наводит на мысли, что никакой такой Альбины ему не достанется. Потому что даже такая Альбина будет Антона бояться — в детстве бабушка говорила: «Боятся — значит, уважают», но он с ней в корне не согласен: соседская собака всех вгоняла в ужас, но чот ее никто не уважал. Вот и девчонки на таких агрессивных долбоебов не ведутся. Под кроватью валяется недоеденная пачка чипсов, и Антон наконец-то понимает, куда та пропала. Доедать ее он, конечно, не собирается, но понимает, что Арсений был прав, и он реально свинья какая-то. У самого Арсения тоже под кроватью какая-то коробка, но та явно не является мусором — Антона подмывает проверить, что там, но он не конч, поэтому просто подмывает пол. Да и что там у Арсения может быть? Какие-нибудь кроссовки или еще сто пятьдесят баночек кремов, тапочки в цвет пижамы? Ладно, эти ужасные тапочки стоят при входе в комнату, и они не в цвет пижамы, а просто какие-то отельные, которые выдают бесплатно. Арсений странный. — К нам что, проверка придет? — Арсений странный, а еще появляется, стоит подумать о нем хоть на секунду. При том, что это даже не преувеличение: Антон думал о нем на лекции, а потом увидел мельком в коридоре; думал о нем вчера в душе, а, выйдя, увидел в очереди. И можно было бы подумать, что все логично: Арсений живет в этой комнате, ходит в этот универ, а душ общий, но вчера во сне Антон как-то дошел до мыслей об Арсении, и тот появился в виде ядовитого цветка, который подсказал, в какую сторону побежал петух в золотых галошах, которые у Антона и украл. Цветок, кстати, наебал. Хотя конкретно сейчас Антон появлению Арсения рад как минимум потому, что тот наконец-то заговорил. Еб твою мать — вот это праздник, конечно. Антону хочется побиться головой о пол от таких мыслей. Если так продолжится и дальше, то нужно будет обращаться в больницу для хирургического избавления от этого паразита. — Нет. Просто решил, что, может, хоть после уборки этот запах исчезнет. — Антон думает пару секунд, а потом спрашивает. — А что у тебя в коробке под кроватью? Не, он в чужие вещи не лезет, но спросить ему ничего не мешает. К тому же, если бы Арсений хотел, то спрятал бы эту коробку получше, а так та, считай, на виду стоит. Куда в этой комнате метр на метр можно что-то спрятать, Антон, на самом деле, не знает, но ему и ничего прятать не надо — соленую соломку, которую хотел сточить в одного, он съел еще позавчера. — Не твое дело. — Арсений проходится прямо по помытому, типа «незаметно» пихает коробку под кровать еще поглубже и ложится, закрывая глаза. — А ты давай мой тщательнее — у меня от этого запаха голова уже болит. Вот бля, надо ж это было добавить? Типа Антон здесь просто тряпкой из угла в угол мотает, а не кряхтит как обожравшийся не тех грибочков еж. Хочется сразу остановиться, выбросить тряпку в мусорку, а ведро с уже грязной водой вылить прямо на Арсения, но он проводит обратный отсчет в голове и становится чуть полегче. Вообще, по-хорошему, Арсению бы прийти на часик позже, потому что Антон терпеть не может убираться под чьим-то взглядом, но раз уж так — значит так: не хочется поддаваться гудению внутри и по-детски бросать начатое — только выключает орущего Юру Каплана. К тому же, во время уборки он надеется найти свой резиновый антистресс, который просрал еще в прошлом году — очень бы сейчас пригодился. — Не хочешь помочь? Пыль протереть, например? — Антон разгибается и морщится от ноющей поясницы. — Нет. Это из-за тебя тут воняет, а я устал на учебе. — Индюк. — А я типа нихуя на четыре пары не сходил? — Антон окончательно поднимается с пола и нависает над все еще закрывшим глаза Арсением. — В этом и суть — ты просто ходил, а я реально учился. Много мозгов для залипания в сабвейсерф не надо. — Арсений фыркает и все же открывает глаза. — Или ты и тут механику игры не понял и просто меню туда-сюда листал? — Сука, ты просто фантастический говноед. — Заебало. Антон бросает тряпку в ведро и в два шага (на самом деле один: комната реально крошечная) подлетает к Арсению, бухаясь на кровать того. Зачем конкретно он это делает, он не понимает, но все равно делает — хотя бы побесит вторжением в личное пространство. — Фу! Встань немедленно! Ты в этой одежде только что по грязному полу ползал! — Арсений разве что не визжит — соседи наверняка в восторге. Тут звукоизоляция такая, что если чихнуть в триста десятой, то из триста шестнадцатой тебе скажут: «Будь здоров!», так что соседи и так стопудов в курсе всех их проблем, как Антон в курсе того, что Санек снова расстался со своей дамой, но это ничего. В общаге плохо ловит интернет, и вот такие срачи — лучший сериал. — А ты заставь меня встать! Я тебе какое говно сделал, что ты вечно надо мной издеваешься? — А сам ты типа со мной добрый и пушистый? — Арсений и не подозревает, что на самом деле да. — Ты как рот ни откроешь, всегда что-то тупое в мою сторону выдаешь, а я, основываясь на этом, просто озвучиваю выводы! — Ебать ты вывододелатель! Антон шипит и дергает Арсения за ноги на себя, чтобы хоть как-то растормошить этого придурка. Тот охает и глаза раскрывает так, что ресницы до бровей достают. И все-таки глаза у Арсения охуенные — чистые такие — подходят к чуть пушащимся темным волосам. Тот, явно не зная, что сказать облизывает свои тонкие губы, и Антон думает, что вот такой чувак как Арсений, точно смог бы нормально заговорить с Олей. Вообще, по мнению Антона, ни у кого нет шансов, если Арсений что-то от них хочет — тот же мертвого в гробу достанет. Да и не будь таким конченым, то вокруг него бы постоянно вилось миллион девчонок, смущались бы от одной его улыбки. Вот Антон, когда улыбается, то сразу отращивает волны подбородков, и это уже нихуя не красиво. — Отпусти мои ноги, придурок! Ты даже руки после тряпки не помыл! — Раскрасневшийся Арсений, даже когда кричит, красивый. — Чо ты на меня пялишься? — Ты красивый, — бездумно брякает Антон. — У тебя такие глазищи, что мне тебя, даже когда ты такой противный, не очень убить хочется. А вот теперь Арсений заливается краской и пялится на него, как на демона из преисподней — возможно, Антон переборщил. Просто он как-то привык, что фильтровать речь надо, когда злость накатывает, а когда… ну, вот такое вот чувство, то можно говорить. К тому же это точно было не оскорбление. — Ты что вообще несешь? — Арсений вырывает ноги и садится на кровати ровно. Ладоням сразу становится как-то прохладно, и Антон морщится непонятно от чего. Вообще, Арсений задал довольно резонный вопрос, потому что Антон сам не до конца понимает, что он несет, но это кажется нормальным. В плане, это же по сути даже не комплимент, а констатация факта — он Арсению комплиментов делать не собирается. А тот весь лежит свернувшимся котенком и ничего не говорит больше, и Антону бы уже пора начать себя чувствовать неловко, но он с каждой секундой убеждается, что вот такому парню реально можно простить все. Да с ним бы кто угодно на свидание пошел, даже если это просто «погулять» в минус тридцать. — Да бля, ты не подумай, я просто говорю, что ты такой красавчик, пока рот не открываешь, что реально сможешь кому угодно сердце растопить. Я тут сегодня с девчонкой одной поругался, ну, не поругался, а… Да короче, типа вот если бы я был как ты, то мог бы завтра к ней просто подойти, и все, а так хуй знает, что делать, — Антон говорит сбивчиво, несет какую-то хуйню, но все равно не останавливается. — А от меня-то ты что хочешь? — Арсений хохлится еще сильнее и отодвигается к самому изголовью, но для Антона это только сигнал пододвинуться еще поближе. — Научи меня так же? Чтобы я типа глазами похлопал, улыбнулся, и все — каждая моя. — Антон в подтверждение своих слов зачем-то кивает. На данный момент такое решение проблемы кажется ему просто гениальным. Вот сейчас Арсений даст ему пару советов, и жизнь наладится, а завтра он все исправит с Олей, сам подсядет к ней, может, приобнимет, и дело в шляпе! Арсений же стопудово все эти техники знает, хоть и выглядит так, будто применяет их на парнях. — Да о чем ты вообще говоришь? Какая девчонка? Какое поругался? — Арсений его явно уже боится, и Антон осматривает руки на предмет изменений, но нет, от этих эмоций вторая сущность не лезет, так что ничего страшного. — Девчонка — это Оля. Она сегодня предложила мне в столовую пойти, а я ее отшил, но типа зря. А сейчас хочу все исправить. Научи меня так же как ты вот это все делать? Типа, вот если бы ты у меня прощения попросил, улыбнулся красиво, трогательно так, а потом бы глазами похлопал, то я б даже на свиданку пошел! Вот хочу так же уметь — это ж невероятно! Типа ты чистый секс, пока хуйню не несешь. Вот кто сейчас несет хуйню, так это Антон. Он разве что не ложится на Арсения со своим напором, заглядывая в глаза, как выпрашивающий что-то кот. К тому же он не имеет в виду, что реально хочет с тем на свидание — это просто для примера сказано, и все. Нет, ну какое свидание с Арсением? Да, красивый, но только и всего — Антону тот сейчас нужен чисто в научных целях, так сказать, как куратор. У него, скорее всего, сейчас глаза горят как у умалишенного, но это ничего страшного — это просто рвение учиться. Если Арсений ему поможет, то Антон согласен потом и полы мыть, и пыль протирать, и вообще все что угодно, лишь бы ему реально завтра смочь заговорить с Олей. — Шастун, ты головой ударился, пока пол мыл? Отстань от меня? — почему-то в последней фразе слышен вопрос, но Антон на это внимания не обращает — он весь настроен на получение желаемого. — Да нет же! Просто будь я таким, как ты, то стопудов бы смог сразу все наладить. У меня, конечно, нет такой охуенной кожи, прически или жопы там, но можно ж как-то без этого? К тому же девчонкам мужские жопы не нужны — это чисто гейская тема. Типа у тебя она клевая, но ее захочет только мужик полапать, а мне… Антон резко перестает говорить, когда чувствует, как Арсений со всей дури фигачит пощечину — за что? Тот смотрит зло и явно готов повторить, если Антон снова откроет рот. Вот что он не так сказал? Щека ужасно горит, и Антон неосознанно гладит ее, пока пытается понять, в чем он был не прав. — Ты просто конченый, — Арсений шипит чуть ли не обижено, а в следующую секунду вылетает из комнаты, пока Антон тупо смотрит ему вслед. Он пытается медленно прокрутить диалог в голове, но перед глазами только красивое лицо Арсения, хотя взгляд и направлен на ведро с грязной водой. Вот и что в этот раз он сделал не так? Над пижамой он не издевался, никак не обзывал, ну, может, реально сел в грязных штанах на кровать — так она же заправлена была. Антон наконец-то встает и осматривается, вдыхая остаточный аромат шалфея — через пару дней выветрится точно. В комнате все на своих местах, будто Арсений никогда не приходил и у них не было этого странного разговора. Вот Дрочер бы сейчас помог бы доубираться — да и ситуацию с Арсением бы, наверное, прояснил? Хотя к Сереге лучше обращаться с вопросом по Оле — он-то уже точно знает, как обращаться с девушками. Входная дверь после Арсения плотно захлопнута, и Антон смотрит на нее, пока шарится на кровати в поисках телефона — он честно не знает, что его сейчас беспокоит больше — Оля или тот факт, что Арсений, скорее всего, снова перестанет с ним разговаривать. Да бля, ебаный Арсений. — Ало? — из динамика раздается голос Сереги — Антон сам не заметил, как успел тому набрать. — Чего звóнишь? Серега, даже прожив три года в Москве, продолжает ходить в колидор и очищать шкарлупки, но Антона это никогда не бесило — у него дядя такой же, так что привык. Хотя вот Арсений сейчас бы наверняка выбесился — Антон не понимает, почему продолжает думать о том, хотя главный вопрос, по сути, это Оля. — Да я тут сегодня одну девчонку отшил, хотя сам думал к ней подкатить. — И чего? — на заднем фоне у Сереги что-то говорит Настя, и Антон хочет ей передать привет, но мыслей в голове для этого как-то слишком много. — Ты ей чего-то плохого наговорил? Антон думает, что, по сути, реально ничего ужасного ей не сказал — просто сам зациклился на этой мысли, а теперь не может разциклиться. Он смотрит на ведро с грязной водой, на пустую кровать напротив и думает, куда сейчас мог уйти Арсений в своих отельных тапочках. Это все какой-то бред, и надо точно переставать ходить на четыре пары — мозги плывут. Хотя они у него и так почти всегда поплывшие из-за того, что основная концентрация на сдерживании эмоций. Вот сейчас не сдержал, и хуйня какая-то случилась, хотя он даже ни в какого монстра не превращался. А если все-таки да, и Арсений поэтому сбежал? — Антон пытается найти любое оправдание этой пощечине. — Да нет. Но я решил спросить совета у Арсения… — У Арсения — это тот, который твой сосед, что ли? Так вы ж с ним не разговариваете? — хотя это и вопрос, в голосе у Сереги нет ноток удивления — точнее они есть, но они есть всегда, а ничего сверхнормы нет. — Ну да, но там… Антон начинает ходить кругами по комнате, описывая ту примерно за пять шагов, и рассказывает полную историю, начиная со столовой, продолжая мытьем полов и заканчивая пощечиной, параллельно пытаясь разобрать, что именно сделал не так. Конечно, у них с Арсением достаточно сложные отношения, и они грызутся постоянно — всегда есть шанс, что просто рвануло, но что-то Антону подсказывает, что нет, тут что-то конкретное. Серега на том конце провода вопросов никаких не задает, только слушает, и Антон никак не может остановить словесный поток, начиная рассказывать, что Арсений вообще-то реально красивый, и что вот был бы он как тот… Кажется, он говорит что-то про глаза, про волосы, про губы и еще много всякой херни, но Серега же наверняка все поймет. — Так, я не понял. А тебе кто нравится-то? Оля эта или Арсений, а то ты второму уже пятнадцать минут в любви признаешься и только что клеил его? — по голосу слышно, что это не подъебка, и Серега реально просто запутался. — Да в смысле? Ничо я не признаюсь — просто по фактам говорю, что он оч красивый. — Антон хмурится. — Шаст, ты только что сказал, что согласился с ним пойти на свидание, и это тоже было по фактам. Ты к нему катил, — Серега говорит настолько уверенно, что стена логики внутри Антона начинает рушиться. Если реально посмотреть под таким углом то, получается, он только что с Арсением флиртовал, лапал того, залез на кровать, а потом начал рассуждать про геев и жопы. Даже не так: про геев и охуенную жопу Арсения. Осознание кроет, и Антон не может понять сам себя, но начинает понимать, почему сбежал Арсений.