Безответный возраст

      В новой школе было лучше хотя бы из-за того что ему не кричали на каждом повороте «гомик» и подобные гадости. Не плевали на спину, не толкали, не пинали. Не выкидывали рюкзак в окно и не заливали учебники каким-нибудь чаем из столовки. Да и вообще все стало совсем по-другому. Он подружился со старшеклассниками! С ними было неплохо. Бессмысленные дни на улице обрели звук голосов и привкус дешевого пива и сигарет. Было весело и дни текли быстрее.       Если Дима возвращался домой как можно позднее, он слышал меньше криков. Меньше нарывался на неодобрительные взгляды от матери, взгляды презрения от папы. Только Блэки грустил из-за его отсутствия, хотя и делал вид что ему все равно. Он-то знал что этот кот его обожает, что они лучшие друзья.       Вот и опять он задержался, а ему ещё ехать на автобусе. Все ребята жили возле школы, в отличие от него, и могли торчать на трибуне до глубокой ночи. Сегодня возвращаться отчего-то было еще более тошно чем обычно. Алкоголь, что должен был развеселить, ударил в ту часть мозга где плескалась сокрытая ото всех горечь. Хотелось залить эти мысли еще большим количеством спирта. Но у него совершенно не было денег. И он решился на кражу.       Пьяным решиться было совсем не сложно. Если ты падаешь на дно и путь вниз уже короче чем наверх, то зачем сопротивляться? Некогда прилежный ученик прятал под пальто полторашку крепкой «Охоты». Покачиваясь, он стоял на кассе и был уверен что никто ничего не видит. Пробить дешевую жвачку это отличное прикрытие, так ему казалось.       А потом все было как в тумане. Охранник, орущие кассиры, полиция.       — Ну и зачем ты это сделал? — устало спросил его один из копов, когда они сидели втроем в тесной каморке магазина. Второй без энтузиазма что-то писал.       — Хотел выпить, — Дима безучастно пожал плечами.       Он смиренно ожидал что будет дальше. Что вообще делают с подростками которые пытались украсть алкоголь? До этого он никогда не попадал в такие передряги и думал что земля уйдет из-под ног. Но сейчас, разглядывая значок на груди полицейского, он думал только о том, что хочет пить. Теперь уже хотя бы просто воды.       — Что-то мне подсказывает, что говорить что тебе рановато пить бессмысленно, да? — сотрудник откинулся на спинку своего стула и сложил руки на груди. — Что у тебя случилось?       — Жизнь говно.       — Пф-ф, тоже мне новость. Но это же не причина заставлять сотрудников магазина оплачивать твой алкоголизм, м? — коп вздохнул и потопал носком ботинка. Он промедлил с несколько секунд и продолжил: — Я бы мог уговорить кассиров не писать заявление…       — У меня нет денег чтобы дать вам на лапу, — Дима перебил его и огрызнулся.       Полицейский удивленно качнулся и закатил глаза.       — Неужели ты думаешь что хоть кто-то будет вымогать деньги у подростка который ворует «Охоту»? Ты не очень умный. За твое преступление предусмотрена административная ответственность и штраф. Такая запись в личном деле может попортить жизнь в будущем. Ты понимаешь?       — Я хочу домой, — на самом деле Дима не хотел его слушать.       — Мы отвезем тебя домой. Но сначала ты меня выслушаешь и пообещаешь впредь так не делать.       Коп оказался настойчивым. Он поставил перед собой цель прочитать Диме нотацию и сделал это. Да так хорошо, что постепенно трезвеющий подросток действительно пожалел о своем поступке. О чем он только думал?! Мало того что его поймали, так теперь вечер будет совершенно испорчен разговором с родителями. Как будто ему было мало криков.       Полицейские, как и обещали, отговорили сотрудников магазина писать заявление и отвезли его домой. И как Дима не просил их оставить его, но они под локти проводили его прямо до двери. В его персональный ад.       Мама разочарована. Отец в ярости. И как только стражи порядка покинули подъезд родители перестали сдерживаться.       — О чем ты только думал? — мать ревела сидя за столом на кухне.       — Мало нам того что ты педик дырявый?! — отец стоял над ним глыбой и дымил сигаретой. — Теперь ты еще и воровать начал?!       — Я не педик, — Дима старался не смотреть на них обоих.       — А кто же ты? Ну-ка расскажи родителям как это блядство называется?       — Я не собираюсь перед тобой отчитываться!       — Нет, ты обязан передо мной отчитываться! Ты — пиздюк неблагодарный. Мы с твоей матерью пахали как проклятые чтобы у тебя было все чего не было у нас! И ты так нас отблагодарил?! Опозорил на весь город! А теперь воруешь?       — Оставьте меня в покое! — Дима вскочил с табуретки и собирался уйти в свою комнату, но жесткая ладонь на загривке заставила его опуститься обратно.       — Не смей орать на меня, я твой отец!       — Ты мне никто! — Дима силился вывернуться из жесткой хватки.       — Я твой отец и ты будешь меня слушаться, ясно тебе?! Исполнится восемнадцать — катись на все четыре стороны. А пока ты живешь в моей квартире, ты будешь меня слушаться! Надо было пороть тебя до соплей!       Кухня содрогнулась от удара отцовского кулака об стол, такой сильный, что даже мама присмирела в испуге.       — Я не твоя собственность, — сквозь слезы выдавил из себя Дима.       Все замерли и он сбежал в свою комнату, закрывшись изнутри на щеколду, которую сам и приделал. Последний островок безопасности в этой квартире. Блэки сидел на подоконнике и пугливо оглянулся на хлопок. Но увидев хозяина он успокоился и поднялся на лапки, приветственно взмахивая хвостом.       Дима прижался спиной к двери и тихо заплакал, медленно сползая на пол. Родные родители, что еще полгода назад обожали его и говорили что любят, видели в нем только «педика». Он старался быть хорошим — все равно педик. Не старался — опять педик. Совершил кражу, и все равно, не вор — педик. Словно больше его ничто не характеризовало. Как будто он перестал быть человеком из-за того, что признался однокласснику в любви. Словно разбитого сердца было мало.       И как же больно. Безликий полицейский, устало несущий службу, оказался к нему добрее родителей. Отнесся к нему с сочувствием и пониманием. Или это только из-за того что он не знал о нем ничего? В личном деле ведь ничего не пишут про ориентацию? Да, определенно. Узнай он что перед ним «педик» и он бы не стал ему помогать. Увез бы и посадил в какую-нибудь клетку к другим алкашам и воришкам. Или еще чего похуже.       Только Блэки принимал его таким, какой он есть. Подходил к нему даже когда он плакал и позорно размазывал сопли по лицу. Терся об его колени, мрявкал что-то утешительное на своем кошачьем языке.       Дима поднял заплаканные глаза и погладил кота. Он запоздало посмотрел на время и понял что тот должен быть жуть каким голодным. — Прости меня, малыш, — тихо прошептал он, поднимаясь на ноги.       Кот проводил его до миски, с вожделением мрявкал пока хозяин накладывал еду, и потом аппетитно чавкал в темноте. Дима ложился спать без ужина. Да и есть ему, на самом деле, совсем не хотелось. Как и спать. Он посматривал на окно до тех пор, пока черный комок любви не запрыгнул к нему в постель и не устроился на груди. Британские ученые проводили исследования на лечебные свойства кошачьего мурчания? Если нет, то им стоило бы, ведь эти звук и вибрация все же помогли ему заснуть.