Past Imperfect

      С усталой улыбкой Минерва поднимает глаза на Гермиону, которая пришла на их регулярную беседу по средам. Будучи добросовестным директором Макгонагалл старается каждую неделю проводить личные встречи со всеми преподавателями.       Гермиона наливает чай и передает одну из кружек Минерве. Женщина аккуратно берет ее левой рукой и делает глоток, пока ее иссохшая правая рука лежит на коленях. Хотя со времен финальной битвы она довольно неплохо научилась обращаться с палочкой левой рукой, защитные заклинания на замке обновляли вместо нее деканы факультетов.       — Драко говорит, что вы не собираетесь уезжать из страны, если примут закон, — начинает разговор Макгонагалл.       — Да, мы останемся.       — Я рада, что мне не придется искать вам обоим замену.       — Они могут и не принять его.       — Думаю твой молодой человек надеется на обратное.       — Он не мой молодой человек, Минерва.       — Ладно-ладно, — сразу идет на попятную женщина. — Я не буду лезть не в свое дело.       — Спасибо, — произносит Гермиона и после короткой паузы продолжает. — Я рассказала четвертому курсу о том случае, когда я чуть не применила Круцио.       Она кидает взгляд на портрет Снейпа. Он наблюдает и слушает, как и всегда, когда она здесь. Но ничего не говорит. Минерва утверждает, что он не произнес ни слова с того момента, как его портрет ожил. Он не хочет разговаривать даже с Малфоем, своим крестником. Гермиону это, кстати, очень раздражает.       Прежде чем Минерва успевает ответить, появляется патронус Помоны Спраут с просьбой как можно быстрее прийти к ней.        — Подождешь? — спрашивает женщина.       — Конечно.       Минерва выходит из кабинета, бормоча себе под нос о том, что с этими детьми вечно что-то происходит, и Гермиона остается в кабинете в одиночестве. Ну, настолько в одиночестве, насколько это возможно, учитывая кучу портретов, наблюдающих за ней со стены.       — Профессор Грейнджер, — раздается голос Дамблдора, — вы считаете разумным рассказывать об этом таким юным детям?       Гермиона смотрит на него с отвращением.       — Идите к черту.       Если бы она совсем не знала Снейпа, она бы подумала, что он усмехается.       — Ну-ну, моя дорогая, — успокаивающе произносит Альбус.       — Не надо вот этих «моя дорогая», вы старый мерзкий манипулятор. Я знаю, что вы нравитесь Минерве, но лично я считаю, что вы величайший ублюдок всех времен.       Внезапно раздается смех Снейпа.       — Я думал, что этот титул принадлежит мне.       — Вы не попали даже в десятку, — отвечает Гермиона, стараясь не выглядеть шокированной тем, что он на самом деле с ней разговаривает.       — Нет?       — Нет.       — Как ни странно, — поясняет Гермиона, — список возглавляет Реддл, ну а на втором месте, конечно, Альбус.       Снейп запрокидывает голову и громко смеется. Гермиона всеми силами пытается не глазеть на него. Когда он был жив, она часто видела на его лице усмешку, пару раз даже легкую улыбку, но никогда смех.       — Кто же остальные?       — Малфои — старший и младший — изначально были под номерами три и четыре, но они выпали — Люциус теперь лишь несчастный сломленный человек, он уже достаточно настрадался, ну а Драко…       — А Драко?       — Почему вы не хотите с ним разговаривать, сэр?       Портрет хмурится.       — У него не так много людей, которым на него не наплевать, и ему больно, что даже крестный отвергает его.       — И это вас касается, потому что…?       — Вам будет сложно в это поверить, директор, но Малфой теперь мой лучший друг. Единственный друг, если быть точнее, так что лучший по умолчанию. Почти все мои друзья мертвы. От Джинни осталась лишь тень, Джордж напивается большую часть времени, а Паркинсон никогда не отпускает Невилла со своего поводка.       — Не называйте меня так, — просит он.       — Что?       — Директор, — поясняет Снейп. — Я не заслужил это обращение, его дал мне Темный Лорд.       — Вы заслужили его, когда весь год защищали студентов, пока все вас ненавидели.       — Слушай, слушай, — поддакивает Альбус.       — Вас кто-то приглашал присоединиться к разговору? — спрашивает Гермиона. — Отъебитесь, Номер Два.       Снейп снова смеется, по-настоящему, глубоко и насыщенно. Вокруг его темных глаз появляются морщинки, а Гермиона не может удержать слез.       Смех тут же обрывается.       — Что-то не так? — спрашивает Снейп.       — Жаль, что я не видела ваш смех, когда вы были живы. Жаль, что я не знала вас лучше, — качает головой Гермиона. — Если бы желания были лошадьми, нищие бы ездили верхом — так говорила моя бабушка.       — Действительно, — соглашается Снейп.       — Ну и пока я на такой нелепой ноте, жаль, что у меня нет маховика, который позволил бы вернуться в прошлое и все исправить, чтобы не погибли Гарри и Рон, чтобы этот чертов психопат не успел заклеймить Малфоя, чтобы у моих родителей остались воспоминания, чтобы у Минервы была здорова рука, и чтобы Вы были живы, профессор.       — На самом деле, — встревает Альбус.       — Я отчетливо слышал, как профессор Грейнджер сказала вам отъебаться, — говорит Снейп.       — Но ведь такой маховик есть, — возражает Дамблдор.       — Тогда почему вы никому о нем не сказали? Почему сами ничего не исправили? — Гермиона уже чуть ли не рыдает.       — Радуйтесь, что он ничего не сделал, — кривится в усмешке Снейп. — Вы можете себе представить, что бы он натворил?       — И то верно, — соглашается Гермиона. — Он отправил ребенка — ребенка — искать Хоркруксы, вместо того, чтобы рассказать о них вам.       — Пока не стало слишком поздно, — добавляет Снейп. — Это полное фиаско с фальшивым медальоном можно было вообще избежать. Это же я изготовил то зелье, а я никогда бы не отдал этому сумасшедшему ничего, к чему я заранее не изобрел антидот.       — Пфф, — бормочет себе под нос Альбус.       — Но и это не самое страшное, — после четырех лет молчания голос Снейпа уже начинает хрипеть. — Хуже всего, блять, то, что существует зелье для изъятия Хоркрукса из живого существа.       У Гермионы начинает кружиться голова.       — То есть, Гарри не должен был умирать?       — Нет.       — То есть этот гребаный ублюдок убил моего лучшего друга, просто потому что решил поиграть в секретность…       — Потому что он королева драмы, да.       — Не думаю, что, — пытается возразить Альбус.       Со слезами на глазах Гермиона подскакивает к портрету Снейпа.       — Вместо того, чтобы рассказать все своему собственному шпиону, которому он по идее должен был доверять и который знал о темной магии больше чем кто-либо из ныне живущих?       — Десять баллов Гриффиндору, — усмехается Снейп, но тут раздается звук открывающейся двери, и он быстро возвращает на лицо свою обычную бесстрастную маску.       — Прости, что заставила тебя так долго ждать, Гермиона, — устало произносит Минерва, проходя к своему столу.       — Может перенесем наш разговор на другой день? — предлагает Грейнджер.       — Да, дорогая, хорошая идея. Если ты, конечно, не против.       Перед уходом Гермиона еще раз кидает взгляд на портрет Дамблдора. Это он виноват в том, что Минерва выглядит такой изможденной. Она не настолько стара, чтобы так выглядеть. Она не должна так выглядеть. Но война пережевала и выплюнула ее точно так же, как и всех остальных — и живых, и мертвых.