Past Imperfect

      — Что вы с собой сделали? – спрашивает Северус, когда Грейнджер заходит в лабораторию, чтобы сварить оборотное.       — Вы о чем? – непонимающе смотрит на него девушка, доставая из сумки омут памяти и убирая его на стол.       — Вы ни разу не подняли руку сегодня. И работали в паре с Уизли, а не с Лонгботтомом.       — Было бы неплохо, если б вы перестали называть ее мной, – фыркает Грейнджер. – Я взрослая женщина и профессор, а она ваша студентка.       — Местоимения сбивают с толку ровно так же, как и временные формы, – иронично замечает Снейп.       Гермиона лишь усмехается и продолжает нарезать ингредиенты.       — Вы для этого мой омут брали? – не отстает Северус.       — Иногда люди до посинения могут что-то утверждать, но мы не поверим им, пока не увидим все собственными глазами.       На некоторое время воцаряется тишина, но вскоре Снейп опять ее прерывает.       — Я подумываю поставить вас – ее – в пару с Малфоем. Раз уж теперь она не лезет не в свое дело и никого не раздражает.       — Ему это не понравится.       — Избалованный маленький засранец.       — Это да, – соглашается Грейнджер.       — Но он не такой в вашем времени.       — Не такой. Он прошел через ад и вернулся обратно, это меняет человека, знаете ли.       — Этого не произойдет, если мы все сделаем правильно.       — Знаю, – бормочет девушка. – Он переживал из-за этого.       — И правильно делал. Он связался не с той компанией, как и я в его возрасте, – Северус качает головой. – И гриффиндорка, хотя и была моим партнером на зельях, не спасла меня от падения в бездну.       — Может, гриффиндорка была не та.       — Объяснитесь, – требует Снейп таким тоном, который должен напугать ее, но, скорее всего, лишь вызовет ухмылку.       — Ваши слова были глупыми и обидными, но вы были подростком. Подростки постоянно говорят глупые и обидные вещи. И девушки их прощают. Если Лили Эванс решила покончить с многолетней дружбой из-за такой ерунды, это на ее совести, не на вашей.       Он яростно утыкается в нее взглядом. Эта невыносимая женщина знает о нем вообще все? Откуда? Неужели, когда он стал портретом, он растерял всякое ощущение личных границ и самоконтроля? Через пару минут, на протяжении которых Снейп делает с языком жабы то, что очень хотел бы сделать с ее языком, он наконец отвечает:       — Это не ерунда.       — Ерунда. Боже, Снейп, Малфой называл меня грязнокровкой шесть лет, и я его простила.       Он вздрагивает, когда она произносит это слово, и Гермиона замечает и смягчает голос.       — Я сказала вашему портрету ровно то же самое, когда он пытался утопить себя в чувстве вины из-за гребанной девчонки Эванс даже после своей смерти.       — Не смейте говорить о ней так, – рычит Северус. – Вы ничего о ней не знаете. Вы ничего не знаете о том, что произошло.       — Вы о пророчестве?       — Я убил ее.       — Том Реддл убил ее, – возражает Грейнджер. – Вы просто были оружием.       — Это была моя ошибка. Моя.       — Конечно, в этом есть и ваша доля ответственности, но та вина, которую вы несли даже спустя десятилетия, была абсолютно несоразмерна, – мягко произносит Гермиона. – И Альбус Дамблдор намеренно подпитывал это чувство вины, чтобы сделать из вас такое же оружие, как и Реддл, только свое собственное. Он использовал вас так же жестоко, и вы позволяли ему, потому что винили себя в том, в чем были виноваты лишь косвенно.       Северус нарезает водоросли так сосредоточенно, как будто судьба всего мира зависит от равного размера кусочков. Грейнджер наблюдает за ним со странным выражением лица, которое он может интерпретировать только как жалость, поэтому он быстро поднимает окклюментные щиты. Только спустя несколько минут Снейп доверяет своему голосу достаточно, чтобы продолжить разговор, а точнее завершить его.       — Вы здесь для того, чтобы уничтожить Реддла, а не препарировать меня своим психоанализом. Лили Эванс не ваша забота, так что больше ни слова о ней.       — Я здесь, чтобы уничтожить Реддла, – соглашается девушка, – а также чтобы не дать Малфою стать расистской задницей. А еще, если вы позволите, чтобы стать вашим другом, когда вы живы, а не висите на стене в красивой рамке.       Они продолжают работать в тишине, которая, на удивление, не кажется неловкой или напряженной. Эта Грейнджер отличается от той, которую он видит в классе. Она спокойна и уверена в себе и, кажется, совершенно не реагирует на его резкие слова. Она говорит, что хочет быть его другом, но, честно говоря, уже ведет себя как его друг.       Но почему? Она вернется обратно в свое время, как только Хоркруксы будут уничтожены. В чем смысл? Он не увидит ее – эту версию – еще семь лет. Он продолжит быть профессором ее младшей копии, а она продолжит нарушать правила в компании Поттера, сдаст двенадцать ТРИТОНов и выйдет замуж за какого-нибудь Уизли или еще кого. Она не будет той женщиной, которая потеряла всех, кого любила, на войне, и подружилась с мертвецом, потому что больше никого не было.       И он сам не тот человек, которого она знала. Он не герой. Он не рисковал своей жизнью, не ходил по тонкому лезвию между пыткой и смертью ради победы над Темным Лордом. Он не позволял всему миру считать себя подонком и убийцей, втайне защищая студентов. Он не погибал ради спасения всех остальных. Все, что он сделал, так это убил единственную женщину, которую когда-либо любил.       И он не сделает ничего из этого длинного списка, если им удастся уничтожить все Хоркруксы. Ему не придется даже оставаться в Хогвартсе, ожидая возвращения Темного Лорда. Он сможет уйти, открыть свой бизнес, начать новую жизнь, никогда не видеть Альбуса или Поттера или кого-то другого, если сам не захочет. Или Грейнджер.       Он кидает взгляд в ее сторону, когда она помешивает содержимое своего котла, внимательно считая количество оборотов. Пар от зелья заставляет ее выпрямленные волосы кучерявиться, и она становится больше похожа на ту Грейнджер, которую он видел в ее воспоминаниях. Ту Грейнджер, которая вырастет и забудет его, а не ту женщину, чья магия переплеталась с его собственной во время их дуэли.       С ним никогда такого не происходило, но он читал об этом и слышал кое-что от других. Учитывая насколько они разные, их магия не должна быть такой совместимой, однако, что есть, то есть. Знает ли она, что произошло? Грейнджер, которая сидит у него в классе, словно открытая книга выставляет свои эмоции напоказ для всех, кто хочет их увидеть. Но не эта Грейнджер. Она не пользуется окклюменцией, но она научилась контролировать свою мимику.       Стеклянная палочка прекращает движение по часовой стрелке и начинает перемешивать жидкость в противоположном направлении.       Во время дуэли Северус отчетливо чувствовал ее желание, но с тех пор не видел ни одного намека на него. Может, ему показалось? Конечно, можно предложить еще один поединок и узнать наверняка. Он уменьшает огонь под котлом. Но зачем? Чем быстрее она вернется в свое время, тем лучше.       — Знаете, что я хочу сейчас сделать, Грейнджер? – спрашивает Северус, когда она снимает котел с огня.       — Нет, – девушка окидывает его оценивающим взглядом. – И что же вы хотите сделать, Снейп?       — Воткнуть клык василиска в осколок души Реддла.       — Что, прямо сейчас? – удивленно спрашивает Гермиона.       — Когда, как не сейчас? Я разберусь с кольцом, а вы с медальоном.       — Ладно, – она достает завернутый клык василиска из сумки и протягивает ему.       Они молча выходят из замка и подходят к воротам.       — Постарайтесь держаться подальше от мерзкой шавки. Если не хотите подхватить блох, конечно, – не давая ей шанса ответить, он аппарирует.