Звёзды на твоих погонах

Толпа народу с самого утра кучковалась под стенами Суворовского училища. Абитуриенты приходили кто с кем: бабушки, дедушки, родители, с кем-то пришли даже верные боевые подруги, а кто-то так и вовсе был со всей этой сворой сразу. Только Петя Хазин приехал не с мамой, не с папой, а с охраной, которая буквально выволокла его из солидного «Ленд Ровера». Даже после трехчасовой дороги до Твери головорезы боевого настроя не растеряли. Вот только они ещё не догадывались, мальчишка полковничьих кровей тоже был не пальцем деланный. — Костя, пиши, четвёртого августа в девять часов, — какой-то мужчина в военной форме, скорее всего отец, трепал задумавшегося парнишку за плечо. Неужели «этот» тоже думал о том, как бы отсюда свалить по-тихому? Петя вон, ни минуты свободной не пожалел, планы продумывал, как можно закосить. Даже успел по телефону со знающими людьми проконсультироваться. У Пашки, кента его, старший брат не так давно от армии косил, а тут-то чё, это ж не армия, тут всё было на добровольно-принудительной основе. Пару часов дурачка построить и всё, как говорится, дело в шляпе. Его за такие перлы точно под зад ногой турнут, да так, что до Москвы долетит. Уж Петя точно постарается, чтоб наверняка. Протиснувшись через толпу, они миновали все информационные стенды и просочились через КПП. Очевидно, охрана ещё в Москве получила «руководства к действию», или как сделать так, чтобы обалдуя из виду не упустить. Поэтому Петя постоянно чувствовал на себе эти тяжёлые взгляды со всех сторон. Сзади — неотрывных громил, а впереди и по бокам — других абитуриентов и их родственников, дивившихся на подобную компанию. Да и выглядел Петя, что ни скрыть, как настоящий москвич по сравнению со здешними ребятами. Когда всех заводили компанией по пять человек к неврологу, Петя обрадовался, что от него «отвязался хвост», и зашёл в кабинет, преисполненный надежд, что веселье начинается. Мужчина лет пятидесяти дежурно поинтересовался, едва очередь дошла до Хазина: — Жалобы есть? — Ага, — Петя хмыкнул и попытался изо всех сил изобразить, что у него трясутся ноги. Но, на самом деле, взгляд у мужчины и вправду был, как рентгеновский. — У меня ноги не слушаются. Мужик постучал ему молоточком по обеим конечностям, а затем заставил пройти вперёд до двери и назад. Когда Петя, прихрамывая изо всех сил, вернулся на место, ему возвестили ледяным тоном: — Молодой человек, пациент из вас так себе, как и актёр, а вот пародист из вас, пожалуй, вышел бы неплохой, — и, занеся печатку над карточкой с его фамилией, которую Пете успели вручить перед самым входом в кабинет, напротив графы «невролог» резко ударил с щелчком. Надпись «годен» проявилась на бумаге, как какой-то приговор, но Петя подумал только о том, что, если с ним не прокатило, прокатит с другими. У терапевта театр одного актёра тоже не сложился. Как бы Петя ни старался, с каждой минутой надежда избавиться от этого «приговора», который лично подписал ему отец, стремилась к нулю. На секунду Хазин поверил в чудо, когда их всё той же пятёркой загнали к психиатру. Он думал это так, скорее для проформы, но когда какой-то рядовой вопрос про ориентацию в пространстве перерос в более деликатный, ребята в кабинете напряглись. — Мне, собственно, всё равно, мальчики, девочки там, да. Не скажу, что я голубой, но какая-то тяга к бисексуальности у меня есть, — врач сидел с серьезным лицом, его совсем не тронули откровения зарвавшегося подростка, но если мальчик так сильно старался, то почему бы и не подыграть? Кто-то из парней сзади прыснул со смеху. — Скажите, Павел… — начал было психиатр, но потом покосился на списки и справился. — Простите, Пётр, журавль и самолёт, какая между ними разница? — Да, собственно, никакой, оба летают, региональные рейсы у них могут быть, на юг они тоже летают. Гогот уже вовсю заполнял кабинет. — Славно, очень исчерпывающий ответ! — мужчина строго покосился на ребят позади и так же со всей дури шлёпнул штамп с тем самым удручающим словом. «Годен». Сука, да быть такого не может! А если таких конченных и правда на службу берут, это же всё меняет дело. Тогда понятно, почему всё настолько хуёво во всех этих ведомствах. Когда дошла очередь до окулиста, Петя подумал, что здесь его уж точно не могут уличить в симулировании. Ещё зайдя в кабинет, он заприметил, что тут, в отличие от остальных, работает женщина. Молодая, лет двадцати пяти, она была шикарная, про таких обычно говорили «кровь с молоком». Петя подумал о том, что на такую юные парни смогут насмотреться перед тем, как их на три года запрут в казармах, где преобладает общество исключительно мужское, но на деле, когда он сел на стул и стал смотреть за ее указкой, каждый раз прищуривался и нарочно ошибался. На букву «б» назвал «о», на «ч» сказал «г». — А это какая? — она словно специально уже указала на второй ряд, где буквы были настолько громадными, что их нельзя было не распознать даже самому слепошарому очкарику. Петя поставил в уме галочку, что парень перед ним дал четкий ответ, сняв свои очки — видимо, страдал проблемами со зрением всерьез. Эх, была ни была! Буква «д» мгновенно перевоплотилась в… — «П», кажется. — Кажется? — Ну да. Ну, не могу утверждать со стопроцентной вероятностью, но… — Петя прищурился и почувствовал, что глаза уже реально начинают болеть. Казалось, сам организм посмеивается над его попытками косить. — А, нет, это «м». — И как же ты с таким зрением служить собрался? — Да не знаю, с детства не повезло как-то. — Очки носить пробовал? — Меня бабушка воспитывает, денег мало, пенсии кот наплакал, сами понимаете. Вам вот до пенсии года три осталось, да? — а это можно было расценивать как откровенное хамство. Позади него снова заржали. Петя подумал, что вот здесь его точно не признают годным. Как вообще можно было такое сморозить? Вот и почувствовал секундное удовлетворение, когда женщина ответила, что-то приписывая в карточку. «Наверняка рекомендации строчит по лечению, вот папаня удивится», — промелькнула мысль. — Да, парень, похоже, у тебя и вправду серьёзные проблемы… «Даже не представляете, насколько! Сижу сейчас, пялюсь на ваш третий размер и молюсь, чтоб не кончить, гормоны-то шалят», — Петя рассмеялся от голоса у себя в голове; женщина покосилась на него и, видимо, заметила, куда был направлен взгляд. — Служить тебе такому никак нельзя. Надеюсь, в будущем твой дефект исправят, — и она щёлкнула какой-то печатью, закрыла карточку, вручив в руки, а следом произнесла бодрым голосом из рекламы. — Не годен! Петя не вышел — он вылетел из кабинета на радостях, что хоть кто-то, сука, признал его ненормальным! Такого радостного абитуриента от непрохождения медкомиссии эти стены явно ещё не видели, он остановился, заприметив амбалов отца в противоположном углу коридора и открыл карточку, чтобы ещё раз полюбоваться на единственную заветную для себя надпись… «Годен»?! — Я прошу прощения, вы тут печать перепутали, — он снова оказался в кабинете, по скорости соответствуя звуку и свету. — Да ты что? — Да, я тут заметил… — Смотри, как я тебе быстро и эффективно зрение поправила, безо всяких лазерных процедур и операций. Медицина творит чудеса, не так ли? — женщина улыбалась во все тридцать два, и Петя понял, что попался на удочку, как какой-то первоклассник. — Мой тебе совет, парень. Учи алфавит и разбирайся в званиях. Видишь мундир и погоны на нём? — Петя удручённо кивнул. — Капитан Мамина, начальник медицинской службы Суворовского училища. Ещё свидимся, а сейчас закрой дверь с той стороны. В званиях Петя разбирался лет, наверное, с пяти, в глаза не долбился, но даже такая оплошность не отсекла его из рядов абитуриентов. Осталось пройти физподготовку и экзамены. Математика и русский. И если на физподготовке завалиться не получится, у него будет последний шанс на экзаменах. Вот где-где, а там пощады ждать точно не стоило. На улице было пасмурно, холодно, не как для начала августа, не спасала даже ветровка. Их человек двадцать собралось: в шеренгу выстроились — и понеслась. Физу принимал статный дядька с юмором. Называл по фамилии, сначала к перекладине гнал, дальше обещался жим и стометровка. — Хм, молодец, Цветков, неплохо, — приободрил капитан кого-то из парней. Абитуриент улыбнулся смущённо, готовился видно, переживал. Не то, что Хазин, он переживал только об одном: лишь бы свалить отсюда, побыстрее и подальше. — Так, следующий у нас… Дубин! — Я! — белобрысый мальчик-очкарик поднял руку, Петя прыснул со смеху. Ну куда ж ты, такой воробушек, и в Суворовское. — Как зовут тебя, Дубин? — с легким флёром иронии спросил капитан. — Дмитрий, — без запинки сказал воробушек. — Ну, вперёд, Дмитрий! — Сейчас будет шоу, суповой набор на перекладине, — прыснул Петя, но на его выпад никто никак не отреагировал. Даже капитан ему не вломил. А вот воробушек подтягивался так, будто ему пружинку кто накрутил. Петя только и успевал «кивать», провожая взглядом то вверх, то вниз. Когда паренёк спрыгнул на землю после десяти раз, Хазин почувствовал на себе мимолётный неприветливый взгляд. «Смотри-ка, он ещё щетинится». — Надо же, а так сразу и не скажешь. Чем занимался, Дубин? — спросил капитан слегка удивлённо. — Карате с восьми лет! — воробушек загордился, улыбнулся, радостно воробушку. — Тебе там голову не отбили на карате? — Вроде нет, — на секунду Дубин даже задумался, расценивая это всё исключительно серьёзно, но никак не в шутку. — Тогда экзамены сдашь. Следующий! — мужчина одобрительно закивал и кинул взгляд на списки, следующим должен был идти как раз Хазин. — А у вас тут в Суворовском училище кровь на допинг не, не сдают? — парни покосились на пиздливого, местами зарвавшегося Петю, кто-то даже ткнул его локтем в живот, но его расстраивало совсем не это. Вот если бы проверяли на допинг, тогда ему бы и стараться не пришлось, кроме как в банку поссать, больше ничего и не требовалось. С его-то послужным списком допинга в крови хватало. Когда дошла очередь до экзамена по русскому, Петя сел за парту с явным ощущением, что здесь завала точно не избежать. Он наставил столько знаков препинания и ошибок в словах, что с такими «знаниями» не то, что в Суворовское — в школу обычную не возьмут! Выходя из кабинета преисполненным чувством собственного достоинства, Петя услышал позади: — Эй, ты, кажется, Хазин? — Ну допустим, — он обернулся и увидел перед собой одного из ребят. — А зовут тебя как? — А кто спрашивает? — хотя, конечно, с памятью у Пети тоже было всё хорошо. Перед ним стоял Цветков. — Я смотрю, ты с норовом. — Ага, природа не обделила, — он хотел уже было отвернуться и пойти дальше, пока его не ухватили за рукав куртки. — Охуел? Руки убрал, дядь. — Ты бы обороты поубавил, тёть, а то за твои понты голимые можно и без зубов остаться. — Это угроза? — Предупреждение. — Так вот, засунь своё предупреждение себе в очко, андерстенд? — Хазин выдернул руку и двинулся прочь, подальше от этого гадюшника, где каждый первый был в погонах. От всей этой ситуации хотелось то ли блевать, то ли расплакаться. Ненависть к тому козлу, что испортил ему всю жизнь, росла прямо пропорционально ненависти к папе Юре, который пытается выпихнуть его из дома сюда, чтобы тот пороху нюхнул. Жаль, Петя знал только как нюхать «дороги». В туалете пахло хлоркой и прохладой из окна, двое каких-то ребят сидели на подоконнике, бурно обсуждая предстоящий экзамен по математике, до которого Хазину не было совершенно никакого дела. Хотелось бы поскорее вернуться домой, позвонить пацанам, которые сегодня собирались в клубец на Патриках на какого-то новомодного ди-джея, встрять с ними на тусу, возможно даже выцепить Нину или склеить ещё кого-нибудь, и просто забыться в пьяном угаре. Будто и не было предыдущей недели. Ссадины практически сошли с лица, по крайней мере, лишних вопросов и заинтересованных взглядов не вызывали. Теперь бы ещё вылететь отсюда, как пробка из-под шампанского, можно даже со скандалом, и всё, финита ля комедия. Ради такого можно было бы даже потерпеть отцовские репрессии и домашнюю тиранию, но всё шло как-то через пень-корыто и Пете откровенно не везло. — На диктанте в другой группе двадцать человек зарезали, прикинь? — Представляю, сколько кровищи было! — отшутился второй и даже глазом не моргнул, видимо, рассказ его совсем не впечатлял. — Я серьёзно! Говорят, у них план, сколько двоек ставить, сколько троек. В этом году три человека на место, конечно, будут всех валить без разбора. — Значит после контрольной отсеется ещё человек двадцать, — подвёл вполне логичное умозаключение тот, которого ничего не впечатляло. — Не ссы, прорвёмся! Слушать это всё Пете надоело быстро, в конце концов, он сюда не лясы пришёл точить, а как минимум поссать и может даже сделать пару тяг в окошко. Курить хотелось зверски. Только Хазин зашуршал пряжкой ремня, послышался щелчок зажигалки. — Я не курю, — ответил один из парней, кажется, он видел его, когда они сдавали физо. — Ну и зря, когда нервишки шалят, это ж самое то! О да, тут Петя даже спорить не стал бы. Ему никотин тоже помогал успокоиться, дух перевести, отличная штука. — Э, ты чё, на территории училища нельзя, засекут — сразу же ногой под зад! Так, а вот это уже мысль, гениальная и до ужаса простая! И как это Петя сам до такого не допёр, это же проще пареной репы. Пока Петя ломал голову над тем, где именно покурить, чтобы точно засекли (может, не мелочиться, и сразу возле кабинета начальника училища?), как в диалог двоих парней вмешался третий голос, довольно грубый и принадлежавший явно кому-то из офицеров. — Что это тут происходит? Курим, товарищи абитуриенты? — голос строгий. Петя просёк по интонации схожесть с отцовскими нотками. — Никак нет, — неплохо вживались в роль для будущих суворовцев, уже и отвечают по уставу. Петя поморщился. Вот, кто-то пытается удержаться всеми правдами и неправдами, а ему это училище нахер не сдалось. — Я, что, по-вашему, запаха не чувствую? Вы хоть знаете, что за курение у нас отчисляют? Кто курил, я спрашиваю? — последний вопрос уже звучал на более повышенных тонах. Петя, больше особо не раздумывая, справился с ремнём и молнией, толкнул дверь кабинки. Справа стоял какой-то подполковник, а слева — по струнке — те двое. На них он даже не взглянул, чеканя: — Это я курил. — Фамилия, абитуриент, — подполковник живо переключился на него. — Хазин, — после этого мужик глаза закатил, и Петя на мгновение подумал о том, что даже здешнее руководство проинформировано его отцом. Но он бы не зашёл так далеко, да? Оставалось только тешить себя подобной мнимой надеждой. — Можете отчислять хоть щас. — За мной, абитуриент Хазин. Выходя из туалета, Петя краем уха услышал, как его уже начинали обсуждать: — Чего это он? Он же не курил. Офицер впереди него не расслышал этой фразы, что Пете было только на руку. Только он приготовился к пиздюлинам, как вдруг тот самый подполковник, что так вовремя зашёл в туалет, спросил: — У тебя какой предмет сейчас будет, сынок? — Математика, — еле выговорил Петя, а у самого на подкорке что-то засело, такое странное, беспокойное. — Чеши туфлёй на свою математику, и чтобы я больше тебя с сигаретой в зубах не видел. Да блять! Ну не может быть такого, чтобы всё, что бы он не сделал, что бы не натворил, ему всё сошло с рук. Не может быть, только если… Ну конечно! Конечно может, если папа Юра уже давно похлопотал и всё устроил. Теперь ему и под дулом пистолета отсюда не выбраться.

***

Как бы дядя Федя не настаивал, Игорь всё равно решился ехать в Тверь один, без сопровождающих. Не хватало ещё каких-нибудь лишних домыслов, пересудов, сплетен. Гром знал, что с его знаниями и физической подготовкой поступить в училище большого труда не составит, а у дяди Феди преступность в Питере не дремлет. Много вещей ему было не нужно, да и денег как таковых тоже, финансами Игорь умел распоряжаться с умом, да и за себя постоять мог. В конце концов, зря что ли в свои шестнадцать вымахал почти под метр восемьдесят ростом. К такому лбу просто так не сунутся, побоятся. Да и нарываться Грому было не с руки, ведь ситуация недельной давности вылилась для него поступлением в Суворовское. Урок был усвоен, осталось только закрепить. В толпе абитуриентов он познакомился с несколькими ребятами, Сашей и Стёпой, которые были полной противоположностью друг друга. Саша был местным, знал, что где и как, позиционировал себя как весельчак, балагур и заводила. Стёпа же был максимально скромный, местами прямолинейный сельский парень. И был он, Игорь, который старался отмалчиваться, держать нейтралитет и присматриваться ко всем, мысленно прикидывая шансы ребят из толпы поступить. — Нифига себе, это что за блатная цаца к нам пожаловала? — кто-то из толпы ребят позади зашептался, кто-то присвистнул, а кто-то просто расступился по сторонам. Ребятам же достался вид только прошмыгнувшей спины в бежевой ветровке и двух охранников-громил в костюмах. — Смотрите, какая тачка! — восторженно залепетал Стёпка, тыкая пальцем куда-то в сторону дороги. Сразу видно, парень не местный, роскошью не испорченный. — Ага, а номера-то какие, московские, — подключился Саша, кивая в сторону черного джипа. Игорь снова обернулся. Ну да, джип, на московских номерах, а толку-то? Мало ли, какую залётную птицу к ним занесло. — Может, проверка? — предположил он. — Может, а может и нет, узнаем. На плацу всех поделили на условные группы, группы на десятки, а затем на пятёрки, чтобы легче и быстрее можно было скооперироваться и пройти сначала врачей, а потом и физподготовку. Игорю повезло, они со Стёпой попали в одну пятёрку, было как-то морально проще видеть в толпе хотя бы одно более-менее знакомое лицо среди сотни абитуриентов. Сашка же попал в другую двадцатку, поэтому они встретились уже после экзаменов у входа на КПП, чтобы поделиться эмоциями, обсудить задачи, которые попались на вступительном контроле, ну и просто скоротать время до того момента, пока не вывесят списки поступивших. — В прошлом году вступительные были вообще три дня, в первый день был осмотр и математика, на следующий день русский, а в конце была физо, а в этом году решили так не заморачиваться, желающих много, мол, это считай ещё одна проверка на прочность, выдержать всё за раз. — Ну, слушай, какая-то логика в этом есть, — согласился Гром. — Есть охота. — Да, я бы шаурмы сейчас навернул с автовокзала, — мечтательно протянул Саня, прищуриваясь. — Шавермы, — на автомате поправил Гром, только потом понял, что сморозил и прикусил язык. — О, ты чё, питерский? Шавермы… — логика и сообразительность работала у Трофимова будь здоров, а Игорь что, он отрицать не стал, кивнул, всё равно узнали бы. — Круто! А чего в Тверь подался, а не у себя, на родине. — Да так получилось, — ушел от ответа красиво, а парни больше и не наседали. В кармане потёртых джинсов пиликнул мобильник, подарок Прокопенко на прошлый день рожденья, наверняка дядя Федя или тётя Лена, волнуются. Отбив на скорую руку сообщение: «Физо сдал, экзамены написал, жду результаты. Как будут списки — позвоню. Игорь.» — О, это чё у тебя, мобила? — удивлённо спросил Стёпка, косясь на громовскую «Нокию». — Ага. — Круто, дашь поиграть? — Держи, — Игорь протянул парню телефон, а сам вернулся к разговору с Сашей. — Парни, я вам такой прикол расскажу, оборжаться можно. Сегодня на осмотре такого странного чувака видел. Такую херню нёс, про бисексуальность. Его спросили, в чём разница между самолётом и птицей, а он знаете, что ответил? — Что? — Игорю было очень интересно, что же это за парень такой забавный. — А что такое бисексуальность? — спросил Стёпа, отрываясь от игры в змейку. — М-да, сразу видно, деревня! Это когда и с мальчиками, и с девочками. Степан, вам не хватает секс-просвета! — серьёзно заявил Сашка, а потом не удержался, прыснул со смеху, Игорь тоже посмеялся. — Так, хорош, не обижать Стёпку! Ну, и чё дальше было? — А, сказал, что разницы никакой, оба летают, региональными рейсами. Дебил какой-то, как его после такого ответа не выставили. Игорь прыснул в кулак. Не, ну а что, шутка была хорошей. — Может, косит? — предположил Стёпа, не отрывая взгляд от телефона. — Может, только толку от этого? Не хочешь поступать, не поступай, это ж не армия, всё на добровольной основе. Вот про добровольную основу Игорь бы поспорил. Знали бы парни про его «добровольные мотивы», может быть и не глумились бы так над несчастным. Всё-таки всякое в жизни бывает. — О, парни, парни, погнали, сейчас списки будут вешать! — спохватился Сашка, резво подскакивая на ноги и утягивая парней за собой. Стёпка сунул обратно Грому телефон, чтобы не забыться. Вот ещё пару минут, все потолпятся, отойдут от эйфории, шока и разочарования, и Игорь сможет подойти чуть ближе, чтобы никого ненароком не затоптать. В конце концов, случится это парой минут позже или раньше, суть-то будет всё равно одна и та же. — Дядь, не спи, замёрзнешь, двигай давай, за тобой не видно нихрена, — прозвучало где-то за спиной. Такое въедливое, такое наглое, знакомое, пиздливое… Он ведь точно где-то это уже слышал вот это вот «дядь»… Увидев своё имя практически в начале одного из списков, Игорь отступил чуть в сторону, пропуская вперёд его. — Сука, так и знал, — еле слышно бурчит он, видимо, всё же находя своё имя в списке, а потом оборачивается. — Ну привет, гнида, — не стесняясь в выражениях, бросает Гром, пристально уставившись в лицо того самого человека, из-за которого ему пришлось бросить всё: родной город, друзей, школу, Юлю, в конце концов. Это просто нужно было видеть: янтарные глаза потемнели в раз, отвисшая пачка сменилась звериным оскалом, а потом прозвучал жуткий, истерический смех. — Да ну нахуй, нет, нет, нет! — завопил он, а потом так же резко, как этот истерический приход начался, так же резко и закончился, сменившись на лютую злость и откровенно читаемую ненависть. — Я тебя с говном съем!