Звёзды на твоих погонах

— Арсений Болтунский, первый взвод, — заместитель начальника училища, подполковник Ноздрёв, зачитывал списки абитуриентов, распределяя их. Именно сейчас, в эту минуту, это напоминало приговор, потому что в отдельном взводе распределившимся ребятам придется провести целых три года. Мысли Игоря, стоявшего рядом с Федором Ивановичем и Юлькой, были далеки от этого плаца. Он вспоминал Питер, свои веселые посиделки с друзьями под гитару и слова тёть Лены, озвученные по телефону час назад: «Игорёк, ты справишься, я уверена. Суворовское — это хорошее начало для военного человека. Отец бы тобой гордился». Вот только не знает тёть Лена, при каких обстоятельствах Игоря угораздило оказаться здесь сегодня. Дядя Федя решил дипломатично умолчать о ситуации, произошедшей в Москве, да и Гром не стремился посвящать женщину, заменившую ему мать, в не самые приятные аспекты жизни. Уж лучше пускай тётя Лена какое-то время будет думать, что это было его решение, чем постоянными переживаниями и нервами бередить свою душу. Да, он хочет пойти по стопам отца, работать в МВД, но совершенно точно не рассчитывал надеть погоны в шестнадцать лет. — Игорь Гром, третий взвод, — в тот момент, когда прозвучало его имя, он почувствовал, как дядь Федя коротко хлопнул его по плечу, а Юлька сжала пальцы на миг. Не подвела, приехала всё-таки! Без неё было бы совсем уныло, зная, с кем ему предстоит учиться. — Давай, ни пуха. — К чёрту, — только и бросил, прежде чем выйти к своему офицеру-воспитателю. По дороге пересекся взглядом с тем самым «знакомым», молясь, чтобы их развели по разным взводам. И по взгляду понял, что мысль взаимна; там не было ни малейшей тени раскаяния. — Дмитрий Дубин, третий взвод, — прозвучало следом, и Игорь увидел невысокого щуплого парнишку в очках со светлыми волосами. Тот слегка кивнул, поймав на себе Громовский взгляд и присоединившись к их колонне уже из пяти человек. Подполковник зачитывал фамилии, абитуриенты строились в четыре шеренги. Саша Трофимов и Степан Перепечко, с которыми Игорь успел познакомиться на вступительных, попали в его взвод. Было морально чуть легче видеть среди толпы знакомые лица, но хмурый, цепкий взгляд следил только за одним лицом. Хазин был с не менее серьезной, практически кислой миной. Длинные патлы были сострижены, китель сидел на плечах, как влитой, но Игорь знал, — он готов был снять с себя скальп на пару с тем самым злоебучем кителем, лишь бы здесь не стоять. Родителей с ним не было, никого не было, кроме серьезного дядьки, облачённого в строгий чёрный костюм. Охранник. Почему полковник не явился на присягу к сыну — было загадкой. — Константин Цветков, третий взвод, — из мыслей Грома выдернул подполковник, который продолжал зачитывать списки, шеренги становились всё больше, а этот наглый уебень всё стоял и ждал, когда же его назовут. Игорь молил всех богов, чтобы он попал куда угодно, но не к нему, не в его взвод. Юлька помахала ему рукой из толпы, привлекая внимание, и щёлкнула его на новенькую зеркальную камеру, подарок родителей на день рождения. «Улыбнись», — одними губами шепчет, картинно улыбаясь, рукой машет, приободряя. Вот только чего лыбиться-то, если жизнь похожа на ебаный сюр. И всё-таки Игорь попытался выдавить из себя подобие улыбки. В нескольких шагах от него, во главе взвода, стоял его новый командир, офицер-воспитатель. Позади ребята тихо обменялись парой фраз о том, что будет дальше; Игорь не особо вслушивался, стараясь думать о чём-то хорошем, но подобие улыбки слетело с лица, когда строгий голос в очередной раз изрёк имя абитуриента: — Пётр Хазин, третий взвод, — он не успел подумать о том, что фамилия знакомая, слышал ведь от дяди Феди уже, когда из малого числа нераспределенных покинул своё место тот самый человек, которого меньше всего хотелось видеть. Шёл он медленно, словно тоже не верил происходящему до сих пор, понадеявшись, что где-то там ошиблись и сейчас всё переиграют, определив его в другой взвод, а в самом кошерном случае, о котором остаётся только мечтать — скажут, что его не зачислили и отправят домой. Ради этой новости можно потерпеть даже общество громил, которые всё так же сопровождали его, как и месяц назад, вот только теперь в последний раз. В последний путь, блять. «Пиздец, приплыли!» — идентичная мысль пронеслась в двух головах одновременно, только у Пети добавилось ещё липкое неприятное ощущение, когда среди лиц остальных он разглядел того парня, с которым зацепился после экзамена по русскому. — «Охуенная компания, спасибо, Господи, я знал, что ты меня тоже ненавидишь!» Молча встал в строй с таким видом, точно его челюсти кто-то склеил, а взгляд выражал сплошное презрение и толику шока. Игорь услышал теперь шепот позади. Ребята обсуждали Хазина, и реплика сама собой вырвалась, подкрепившись новой информацией: — Откосить не вышло? — С радостью бы, чтоб рожу твою не видеть. — Мне тоже мало радости, не сомневайся. — А теперь ещё меньше будет, кончилась твоя спокойная жизнь, уебок, — из Пети так и прёт его природное «воспитание», поделать с этим он ни черта не может, а Игорь на его слова и бровью не повёл, держался стойко, сам ведь разговор завёл. Ответил не менее броско: — Ты бы за базаром следил, отхватишь ведь по новой. Давно нос не разбивали? И уебка в зеркале увидишь. — Из-за тебя, козла, меня сюда и запихнули. Не думай, что я тебе это просто так с рук спущу, — губы у Хазина даже не шевелятся, но еле слышный голос заставляет сорваться табун мурашек, пробежавших по телу. Это был не страх, это что-то другое, очень похожее на ненависть. Она была взаимна. — Аналогично. Скрежет зубов словно рассёк тишину, повисшую буквально на долю секунды. — Ты, блять, ещё пожалеешь, что вообще в тот день из дома вышел. Близ стоящие парни в строю начали коситься на этих двоих, которые стояли аккурат друг за другом. Игорь смотрел в этот злоебучий белобрысый затылок и не понимал, как вообще такое могло случиться. — Пока что жалею только твоих родителей, у которых сын тупее инфузории, — практически на ухо пробурчал ему Гром. Со стороны люди бы даже не заметили, что эти двое буквально глотки друг другу готовы перегрызть на плацу. — Чё ты сказал?! — У тебя, я слышал, со зрением проблемы на медкомиссии появились, теперь ещё и со слухом? — вмешался Сашка, который стоял рядом, аккуратно пихая Игоря рукой. Заигрались, пора заканчивать, иначе пиздюлин сейчас не оберутся. Никому не хотелось портить отношения с офицером-воспитателем в самый первый день, а вот набить рожу надменной гниде кулаки чесались до дрожи. — Тяжеловато придется, — закончил Игорь, тем самым ставя точку в их перепалке, потому что в следующий момент над ними раздался строгий офицерский голос. — Так, я не понял, это кого там на разговоры потянуло? — старший офицер-воспитатель ухватил Хазина за локоть, утягивая в строй, чтобы не отставал и не препирался. — Сейчас в казарму пойдёте, там и будете знакомиться! Хазин с Громом смотрят друг на друга, как на злейших врагов, а в голове у обоих одна и та же мысль проскакивает: «с радостью!» Если бы Петю попросили выразиться цензурными словами о первых днях, проведенных в Суворовском, он бы однозначно не справился с этой задачей. Первым пунктом в списке недовольства стоял долбанный взвод, в котором он оказался. То, что у него за эти дни не нашлось ни одного человека для нормального общения, можно было списать на недалёкость окружающих, объединившихся или против него, или с Громом, что, по сути, давало одни и те же плоды. Были ещё долбанные порядки. В город — только по выходным и при отсутствии проблем с учебой; отбой и подъем по расписанию, завтрак, обед, ужин — тоже, даже свободное время — и то — полтора часа в сутки всего лишь! А ещё неимоверно бесили ночи здесь, когда Петя ворочался и не мог уснуть, потому что кто-то храпит, а кто-то конфеты втихаря под одеялом трескает и шуршит обёртками. Если ко всему этому прибавить ещё и занудных преподов, которые стали грузить своими предметами с первого дня, будто у них уже на носу экзамены; офицеров, мимо которых если пройдешь, не отдав честь, то можно вылететь в список наряда вне очереди быстрее, чем пробка из бутылки шампанского… Картина вырисовывалась, мягко говоря, неблагоприятная! Собственно, сейчас Петя как раз заступал в свой первый в жизни наряд, ему предстояло драить туалет: унитазы, умывальники и пол. Ну, а чтоб жизнь совсем медом не казалась, и он убедился, что кто-то наверху, если есть, то явно «любит» его, ему выпала «радость» делить наряд вместе с Игорем Громом и образовавшейся у него компанией: Сашей Трофимовым (мачо-ловеласом, который придрался на плацу и встрял в их перепалку), Степаном Перепечко (тем самым машиной храпа и поедания конфет), Димой Дубиным (занудным очкариком, которого Петя троллил во время сдачи физподготовки) и Костей Цветковым (привет, хмырь, который зацепил его в коридоре после экзамена по русскому)! В общем, Петя смотрел на швабру, на тряпку, на ведро с водой, и думал, где бы достать ещё веревку и мыло. Аккурат повеситься прям тут — глядишь, и батю порадует, и каторга эта закончится. Нервы были уже на пределе, курить хотелось до усрачки, а последнюю пачку вчера вечером изъял старшина, назначив Пете час дополнительной строевой подготовки, которую он отбывал на плацу с дружной компанией комаров. Хазин открыл окно, подумав, что после того, как здесь посрал Перепечко, явно не помешает проветрить. Взгляд его упал на забор, которым огорожена вся территория Суворовского. — Не училище, а тюрьма какая-то! — Тебе лучше знать, какие в тюрьме порядки. Небось, в детской комнате уже бывал до поступления? — голос, этот знакомый голос уже достал по самые гланды! Петя обернулся, сталкиваясь взглядом с Игорем. — Какого хрена застыл как статуя? — А ты сюда покомандовать явился? Не вижу что-то офицерских звёзд. — Ну ты глаза протри, может, заметишь что-то другое, — на груди у Игоря был значок. Старший по наряду. И, в отличие от Хазина, ему сегодня полагалось не тряпкой махать, а командный голос проявлять. — То, какая ты гнида, я уже заметил. — Слышь, ты ведь сам нарываешься сейчас, — у Игоря тоже нервы не из крепких, любое терпение лопнет в стычках с Хазиным. — Тут твоего папочки нет, чтоб он тебе сопли подтирал, и остальные из-за тебя залетать не должны, почему-то каждый сейчас честно выполняет указание. Цветков с Трофимовым бытовку драят, Дубин с Перепечко — казарму, и фронта работы у них там, между прочим, побольше твоего будет, а ты мне тут ещё жаловаться вздумал? Петя усмехнулся. Гром ведь сам, как старший по наряду, назначение выписывал. Вот и засунул его сюда, на блатное место, так сказать! — Чё встал? Я два раза повторять не должен, или до тебя плохо доходит? Тряпку в зубы — и убирай, чтоб тут всё блестело через полчаса! Ну, вот и всё. Пиздец подкрался незаметно, нервы сдали тоже как-то в одну секунду. Петя просто тупо взял ведро и, не стесняясь, полоснул водой прямо на брюки стоящего перед ним «командира». Он не успел подумать о том, посмеет ли теперь Гром отправить его на плац, да и наказание прилетело гораздо быстрее, ударом в скулу. Петя отлетел к подоконнику, приложив руку к лицу, а потом просто рванул прямиком вперёд. — Сука! Игорь бил методично, чётко, в цель, так, чтобы следов не осталось, но, тем не менее, скула уже была подбита, скоро должна была разлиться здоровенная гематома. Петя же лупил его нещадно, будто всю накопившуюся злость пытался выплеснуть. Закончилось всё быстро, так же, как и началось. Гром за шкварник его ухватил, да под умывальник сунул, чуть не утопил заразу, а когда тот водой захлебываться начал, решил, что хватит. Один — один, всё честно. Вот только Петя так не считал. — Ты вообще наглухо отбитый, уёбок, блять! — кричал он вслед Игорю, зло, бешено, вот только сам он был испуганным, загнанным зверьком, которому на секунду и правда показалось что всё, приехали. — Смотри, за такое можно утром и не проснуться! Игорь только обернулся, фак ему тыкнул с дерзкой улыбочкой и сбежал. Нужно было себя в порядок привести, иначе за такой внешний вид реально отыметь могут, ещё и нарядов сверху до кучи накинуть. В итоге, когда на следующее утро он сдавал наряд Василюку, тот на него покосился, как на местную оранжерею. Похоже, с переливом цветов у Игоря на лице и вправду был настоящий рассадник. — Суворовец Гром, что у вас с лицом? — Вопрос, казалось бы, совершенно идиотский, потому что ответ напрашивался сам собой, но Игорь, будучи стойким и уверенным в том, что даже такую сволочь сдавать нельзя, крысой он никогда не был, может, получится стать фантазером? Во всяком случае, его ответ можно было смело определять в область фантастики. — Это я об умывальник, товарищ майор. Поскользнулся и упал, неудачно. Василюк кивнул. — Не знал, что у нас умывальники могут одновременно и в губу, и в нос зарядить. — Товарищ майор, ну честное слово… — Понятно. Строй взвод на завтрак, а после него ко мне в кабинет зайдешь. — Так точно, а… зачем? Василюк обернулся и, кажется, едва удержался от матерного выражения. — Раны твои боевые обрабатывать будем! Ну? — последнее уже относилось к явным намёкам к действию. Гром набрал в грудь побольше воздуха, поймав себя на мысли, что ребра побаливали после драки, и что есть мочи прогорланил: — Взвод, выходи строиться на завтрак! Уже в столовой за завтраком Пал Палыч замечает, что у него во взводе не один Гром такой красивый, разукрашенный. Хазин сидел за столом склонив голову так, чтобы внимания не привлекать ни к себе, ни к своей физиономии. Скулу залило фиолетовым. Ложкой работал быстро, гречневую кашу с молоком уплетал за обе щеки. Это единственное, что было более-менее сносно. Покумекав, Василюк подкрался к нему сзади, руку на плечо положил. — Вкусно тебе, Хазин? — Приемлемо, — он замер, напрягся весь, но ложку из руки не выпустил, да и оборачиваться не стал, спалит же, как пить дать. — На лице что? — спокойно, еле слышно спросил офицер, чтобы внимание курсантов не привлекать, как и других офицеров-воспитателей. — Где? — Нарываешься на звучный ответ. Я тебя ещё раз спрашиваю, что с лицом? — Полы в наряде мыл, на швабру наступил, вот она и зарядила. Не рассчитал, товарищ майор, — Пете было не впервой, пиздит как дышит, а дышит часто, но и Василюк ведь не дурак, сколько таких обормотов выпустил уже из училища. — Швабра, значит? — Так точно. — Ну ты после завтрака ко мне в кабинет загляни, — Василюк подумал, что сейчас лучше выдохнуть, от этих фантазеров баек он ещё наслушается. Не привыкать, прости Господи, лапшу с ушей стряхивать. — Зачем? После этого вопроса Пал Палыч подумал, что, ей-Богу, они все одинаковые. Поначалу, наверное. — А я тебе защитную амуницию выдам, против швабр. Говорят, помогает, — майор удалился, а Петя только взглядом его коротким проводил. «Приплыли, блять». Хотя, чего ему бояться? Не он же первый эту драку затеял, хотя Грома не сдал. Пускай всеми фибрами души не переваривает эту падлу, но стукачей Петя ещё больше не любит. Сам себя бы перестал уважать, не говоря уже о том, что и во взводе отношение к нему бы обострилось сверх всяких норм. Поэтому, когда после завтрака Петя пошел в корпус, пока остальные ребята ушли в расположение за тетрадями, уроки ведь не за горами, Хазин свернул в коридор от лестницы и уже там столкнулся с ожидающим Громом. Это следовало предугадать. Получается, Василюк не такой баран, в их сказки не поверил. — Что, уже состряпал чистосердечное признание? — колкость сама вырвалась, Пете сложно было держать себя в руках в присутствии Игоря. Тот, впрочем, и бровью не повёл, а ответ озвучил: — Сейчас вместе будем стряпать. Смотри не опростоволосься, — и, постучав в кабинет, приоткрыл двери. — Товарищ майор, разрешите? — тот, видимо, кивнул, Пете было невидно из-за спины Грома, и они вдвоем зашли в кабинет, пройдя ближе к столу офицера-воспитателя. — Суворовец Гром по вашему приказу прибыл. — Суворовец Хазин по вашему приказу прибыл, — Петя повторил занудный текст, заменив на свою фамилию, удержавшись от того, чтоб серьезные интонации перекривлять. Не то место и не то время. Рука, приложенная к фуражке, отозвалась болью в районе плеча. Всё-таки не только он Грома вчера неплохо отметелил, но и сам получил, будь здоров. — Ну что, братцы-кролики, рассказывайте! — майор откинулся на спинку стула, пристально вглядываясь в физиономии этих двоих. На лице у Хазина проскочило удивление, занятно. — Извините, так, а что рассказывать-то? — строить из себя дурака Петя не любил, это получилось как-то само, а вдруг получится отбрехаться. — Что рассказывать? Как это так получилось, что одного умывальник приложил, да, Гром? — Так точно. Это уже было похоже на театр абсурда, но раз начали пиздеть, нужно было держаться до конца. — Ну, а ты Хазин, как я понял, стало быть, со шваброй не в ладах? — Петя только кивнул, а у самого чувство такое дурацкое на подкорке засело, будто вот-вот говно какое-то случится. — Конечно, как я мог забыть, они-то у нас все с радиоуправлением и самонаведением, прямо в глаз бьют! — Товарищ майор, да я правда на швабру наступил, ну, с кем не бывает. — Слушайте, что вы тут лапшу мне вешаете? Вы думаете, я не знаю ничего? Конфликт у вас, ребята, во взводе мне это подтвердили, и сам я это прекрасно вижу с первого дня. Гром предусмотрительно челюсть сжал, чтобы лицо не перекосоёбило. Это кто там такой дерзкий из взвода, чтобы конфликты подтверждать? Кто просил свой нос не в свои дела совать! Петя же стоял как истукан, будто до последнего не понимал, что происходит, а вот это самое чувство какого-то пиздеца уже витало в воздухе. — Товарищ майор, ну это уже не смешно, — Петя, будто лотерейный билет вытягивал, надеясь, что прокатит, лапшу свою толкал. Вот только Василюк не верил. — Ну что вы хотите от нас услышать? — Правду! Из-за чего вы подрались? — Товарищ майор, да вы что! Да мы с Игорем друзья закадычные! Закадычнее закадычного! Правда, Игорёк? — Петя приобнимает того за плечо, с силой стискивая, мол, не стой, как истукан, помогай давай, тот кивает, но плечом ведёт, типа, руку скинуть пытается. — Я как увидел, сразу понял: мой человек, — Василюк кивает, тараща глаза, будто дичь чистейшую смотрит. — А когда пять-десять минут его нет, сразу дискомфорт ощущаю. Дефицит общения. Василюк опять кивает и добавляет: — Ну да. — Ну, товарищ майор, мы даже хотели попросить, чтоб нам койки сдвинули поближе, — Гром на Хазина оторопело смотрит и в плечо толкает слегка, типа, чё за хуйню ты несёшь, а Хазин рукой машет только, чувствуя, что такого пиздабольства в его жизни ещё не было. — Да ладно, Игорёк, чё ты… — и вот это «Игорёк» он практически чуть ли не выплёвывает презрительно, из последних сил себя сдерживает. Идиотское имя! А Игорь вспоминает слова Трофима: — Я тебе отвечаю, он так и ляпнул на приеме у психиатра! Говорит, ему пофиг, мальчики там, или девочки, тяга к бисексуальности у него есть, прикинь! — Да иди ты нафиг, Сань, это уже не смешно! — Да… Такую дружбу надо холить и лелеять. Такую дружбу мы только приветствуем, — Пете кажется, что вот оно, поверил, улыбнулся даже, а у Игоря внутри теперь чувство дерьмовое плещется, которое ещё предчувствием называют. — Ну, насчёт коек вместе я вам не обещаю… Петя кивает, а в голове мысль проносится: «Только этого ещё не хватало, блять! Спасибо, что не обещаете». — Но вот то, что такие закадычные друзья за одной партой сидеть обязаны – это факт. Петя смотрит на Василюка, а тот продолжает улыбаться. Вот он, подвох лапши, ёптить. Обратная сторона медали. Театр пополняется ещё одним актёром. — Товарищ майор… — Игорь попытку предпринимает, но Петя уже понимает, что поздно. Не поможет нихуя. — И не надо меня благодарить. Идите, — офицер их отпускает, и им ничего не остаётся, кроме как ответить почти созвучное «есть!», руку к голове приложив, честь отдавая, а затем кабинет покинуть. Василюк их взглядом провожает, не зная, что и думать. С одной стороны, ему лапши навешали только что, а с другой, подкинули в руки отличное «оружие» в борьбе против драк. Может, и примирятся со временем, притереться смогут. Сколько таких он видел, что вначале глотки друг другу перегрызть пытались, а потом и вправду друзьями не разлей вода становились? То, что соврали офицеру-воспитателю, это, конечно, плохо, но с другой стороны, покрывали ведь друг друга до последнего, а значит, имеют представление о командном духе каком-то. Василюк хотел бы добиться правды, но явно не путём стукачества, а на то, чтобы выработать доверие, уйдет время. Уж он-то приложит руку к тому, чтобы сделать из этих сосунков настоящих мужчин. А пока что только покачал головой и удручённо вздохнул, услышав краткую перепалку за дверью. — Чё ты там пиздеть начал про койки рядом? Я тебе вчера мозги последние отбил или что? — Смотрите-ка, у кого голосок прорезался! Вот надо было свой язык из жопы в кабинете Василюка высовывать, а щас уже поздно. — Да пошёл ты! — Да и ты пойдёшь, история ждёт, Гром!