***
Интерьер ночного клуба «DяgileV», куда их компашке с таким трудом удалось пробраться по знакомству, разрезался вспышками ярких световых лучей, которые пульсировали в такт с музыкой. На танцполе люди отжигали под песни Рианны, Нелли Фуртадо и других популярных исполнителей, чьи треки миксовали не менее известные диджеи столицы. Девчонки танцевали на барной стойке, полуобнаженные пиджейки в ярких костюмах были на своих местах, игриво виляя бёдрами, энергично двигаясь под зажигательные ритмы. Каждый приходил в клуб со своей целью. Кто-то для того, чтобы склеить симпатичную девчонку, опрокинуть по коктейльчику, а потом успешно развести на секс в кабинке клубного толчка. Кто-то заваливался компанией уже подшофе и плясал до упаду, периодически нюхая кокс в том же толчке, либо же закидываясь «ешечками». А кто-то действительно приходил в клуб просто потанцевать. По факту, все хотели отдохнуть, но каждый вкладывать в это понятие свой смысл. Там же был и Петя со своей компанией. Они сидели в угловой випке за высокими стеклянными стенами, лениво наблюдая за толпой по ту сторону. Майк, он же Миша, смелый и эксцентричный парень лет двадцати, будущая звезда международной дипломатии и по совместительству старший брат Ленки, девушки Гоши, наклонился вперед, перекрикивая музыку: — Ну чё, по грамульке, гайз? — Парень поднял стакан с плещущейся виски-колой со льдом и так же громко продолжил, когда все подняли бокалы: — За тебя, сестрёнка! Чтоб этот шустрый тебя не обижал, лавэшка всегда в карманах водилась, ну и, конечно, чтоб жизнь твоя была такой же сладкой и беззаботной. А я в свою очередь обещаю для этого сделать всё! За тебя, Ленок! — парень демонстративно поднял стакан, и опрокинул всё содержимое залпом. Ребята заулюлюкали, поддерживая тостующего. — Спасибо, братик, — отозвалась Ленка, поцеловав брата в щеку, а затем снова вернулась на колени к Гоше. Петя хлопнул друга по плечу и пробормотал что-то на ухо, так, чтоб расслышал только он. — Как вы думаете, какая песня будет следующей? — Нина подняла бокал с коктейлем и начала танцевать, прямо не сходя с места. — Какая разница, Нинель? Сегодня все эти песни для меня! — Ленке скромности было не занимать, но здесь никто именинницу разубеждать не стал. Петя отвлекся, в кармане снова завибрировал телефон: мать отчаянно пыталась дозвониться уже в третий раз, но трубку снимать он не планировал. Только хуже ведь будет, а так была возможность продлить это беззаботное время и отдохнуть, расслабиться в компании. В это время Гошан, спокойный и философски настроенный, наблюдал за людьми на танцполе, вполуха слушая разговоры друзей. — Интересно, как они все забывают о проблемах и просто наслаждаются моментом. Это именно то, чего нам не хватает в повседневной жизни. — Какие у тебя там проблемы, а, шустрый? Училка по матану влепила два за четверть или Ленка не даёт? Или, может, предки кэша на что-то зажали? — Да не, — замялся Гоша, отмахиваясь. Надо же было эту тему поднять, ещё и в клубе, дебил. — Не, ты расскажи, расскажи! Петя бросил взгляд на Мишу — вроде неплохой парень, но было в его поведении что-то цепкое. Хазин бы даже сказал, на его отца похожее. Сколько виделся с ним в одной компании, уже не раз замечал, что тот порой доёбываться любил, совал свой нос, куда не надо. Но, здесь надо отдать должное Гошану, который сам подставился, нечего было в таком кругу начинать рассуждать о личных проблемах. А о проблемах Гоши Петя знал на правах лучшего друга. Родители развелись, жил он с матерью, которая пахала на работе с утра до ночи, пытаясь сыночку всё самое лучшее дать, но при этом не понимая, что ребёнку её — пускай и практически взрослому — нужно внимание. На людях Петя сказал бы, что это всё сантименты, но правду от себя же не спрятать: Хазин тоже был бы не прочь, чтобы отец в своё время им занимался не как палач, а как друг. Но доверительных отношений не вышло, всё пошло по пизде с пелёнок. К матери Петя не то, чтобы ближе был, но замечал, что его она понимает гораздо лучше в некоторых моментах и, чего греха таить — любил её больше. За своими размышлениями Петя не заметил, как выпал из ушного, пропустив часть разговора. — Послушай, пацан, все твои траблы можно решить просто и элементарно. — И как же? — спрашивает Гошан, на что Миша тут же вытаскивает из кармана два небольших прозрачных пакетика. В одном — белый порошок, сияющий даже в полутьме клуба, в другом — таблетки. Синие и красные. Понятно, что не от простуды. — Да ну тебя, убери, — Гошан, несмотря на свой довольно распутный образ жизни, до наркотиков ещё опускаться не планировал и теперь обеспокоенно смотрел в сторону Пети. Знал ведь, что проблема по Хазинской части. Не нравился ему кокс в организме лучшего друга, но перевоспитать пока не вышло, да и Петя был уверен: не выйдет. При всём уважении — даже у папы Юры не получилось! — Чё, ссыкуешь? — Мишу же это забавлять начинает. — Сестрёнка, — обращается он к Ленке, которая уже вовсю с Ниной в пляс пустилась. — Парень-то у тебя из робкого десятка, оказывается! — Миш, — Лена тоже не в восторге от темы. Знает, чем брат промышляет. — Толкай другим, его не трогай, — ставит она брата на место. И, надо сказать, с одной стороны, все правильно делает, а с другой выходит, что впрягается за своего Гошу. Должно же быть по-другому. Мальчик за девочку обычно вписывается, а не наоборот. — А ты чё, реально этим занимаешься? — Петя решает продолжить разговор, внимание на себя переключить и заодно от Гоши отвести. А то, неровен час, и этот философ совсем грустью зальётся. — Ну занимаюсь, — Миша улыбается, щурится хитро и на Петю смотрит. А затем наклоняется над столом ближе к Хазину, побуждая его к тому же, чтобы шепнуть уже тише: — А ты интересуешься? — Да не, я при своём, — Петя не планировал обогощать Мишу. Не было у Хазина к нему доверия, мало ли, подсунет ещё какую гадость. — Чё, любопытный? — Предположим. — За нос не боишься? — А ты, я смотрю, не боишься, что тебя схватят за что покрепче. По двести двадцать восьмой, лет эдак на семь, — спасибо, папа, за твои нотации и лекции, некоторые моменты уголовного кодекса твой сын знает наизусть. Можешь, блять, гордиться! — А я на этом собаку съел, — Миша на спинку сиденья откидывается, пробуя коктейль у Ленки из стакана. Секс на пляже, кажется. Трубочку выпускает изо рта и добавляет: — Хотя, конечно, у меня нет такого папочки-выручалочки, как у тебя. Ты ведь вообще можешь не бояться, Петя? Хазин смотрит на Майка с усмешкой. Ублюдок, на слабо его взять решил. Нина по инерции крепче сжимает Петину руку, будто боится, что тот сейчас кинется в драку. Такое ведь уже бывало не раз и не два, но он лишь усмехается, мотая головой, и бегло целует девушку в висок. — Могу, и чё? Или ты хочешь, чтобы я с тобой папочкой-выручалочкой поделился, а? — это было дерзко, но в Петиных глазах появилось любопытство. — Не, сладкий, оставь себе, у меня не хуже твоего есть. — Слышь, а не сходил бы ты как на хуй, а? Ты где тут сладкого увидел? — Петя вскидывается за секунду, вскакивает на ноги из-за стола и пихает парня в грудь. Майк падает на диванчик громко смеясь, но никто из посетителей клуба не обращает на это внимания. Музыка, стробоскопы, дофига людей и випка, никто не клюнет на эту показуху кроме нужной рыбки, которая уже попалась в сети. — Петь, перестань, — полошится Нина, хватая его за плечо, но он сбрасывает руку, хватая дилера за грудки. — А чё такое, Петюнь, правда глаза колет? Как долбить, так смелости до хуя, а ты бы попробовал с обратной стороны баррикады! — Миш, хорош, зачем ты мне праздник портишь? Мы же сюда отдыхать приехали, а не разборки устраивать и уж тем более не для того, чтобы херь эту толкать! — именинница была раздосадована, но всё равно пыталась хоть как-то спасти ситуацию. Лене казалось, что хоть она может повлиять на брата. Но тот и бровью не ведёт. Видимо, весь лимит влияния был на Гошана исчерпан. — А давай, — Петя не трус и не слабак, прятаться в сторонке никогда не стал бы. — Попробую! — Прям щас. — Прям щас! — Окей, — Миша миролюбиво улыбается, направляясь к выходу. — У тебя будет три попытки, как в спорте. Если хотя бы двум толкнёшь из тех, кого я выберу — заберу свои слова обратно. — Петь, — Нине эта затея совсем не нравится, она крепче цепляется ему в плечо. — Не надо… — Нин, не лезь! — осаживает он. Грубо, в своей манере. На что Нина только хмурится, но плечо его всё-таки отпускает. Не держит больше, хотя в ее глазах и волнение, и осуждение одновременно. — Мне твоих слов мало будет, — уже Мише адресует Петя. — Если я толкну хотя бы двоим, то ты заплатишь за коктейль каждому, а сам свалишь отсюда нахуй. — Лена тоже уже неодобрительно косится на него. — Да вы обалдели? — как-никак, а её день рождения! И она не планировала, что здесь кто-то кому-то такие условия ставить будет, выгонять. На Гошу смотрит, поддержки ищет. Его же дружочек сейчас её брата выгнать пытается! Но Гоша понимает лучше других — отговаривать Петю бесполезно. Руки умывает, для поддержки завлекая в объятья свою девушку. Даром, что та отмахивается. — Идёт, — Майк уговора не боится, руку протягивает. И Петя ударяет о его ладонь своей, скрепляя сделку. — Но если ты не справишься, то Нинель уйдёт сегодня со мной. — Губу, блять, закатай! — а он та ещё мразь, такие условия добавлять после договора. — Да пошли вы оба, — с Нины хватит. Именно поэтому она, ухватив под руку именинницу, уволакивает её за собой на улицу, а та в придачу и Гошана тянет, мол, нечего тебе с ними оставаться, а то и тебя сейчас разведут на это всё. — Готовься проигрывать, Петя, — издевательски пропевает Майк, покидая випку следом за остальными ребятами. И Хазин остаётся один в этих стеклянных стенах, заглушающих биты из зала. Хрена с два он проиграет! Он просто обязан утереть нос этому Майку! Минут через пять они уже сидели у бара, потягивая вискарь, пока Миша озвучивал правила «игры». Вот только Петя не до конца понимал, что правила таким игр уже написаны в уголовном кодексе в разделе статьи два два восемь, часть первая. — Ну чё, готов, Педро? Пора включать харизму и обаяние, иначе тебе с такой рожей бабок не дадут. — Заебал, давай показывай, кому. Что он будет делать, где и как — было понятно, осталось обозначить «жертв». — Вон там, у стойки пиджеек, видишь? Блонда в черном мини. Та-а-ак, потом, смотри, вон тот шпала, что сидит в конце за баром, и… Пускай будет вон тот чувак в синей рубашке. Запомнил? — Запомнил, — цедит сквозь зубы Хазин, делая большой глоток почему-то такого до нельзя противного виски-кола, а сам перебирает в голове: блонда, шпала, синяя рубашка. Блонда, шпала, синяя рубашка. Чужая рука почти невесомо скользнула по его заднему карману брюк. Ему даже проверять было не обязательно, чтобы убедиться, что расфасованные зип-локи уже у него, оставалось главное — продать. И Петя, поднимаясь из-за стола, начинает чувствовать себя охотником. В принципе, в этом деле он, прежде находясь по одну сторону баррикад, знал, как действует человек по другую: главное — это найти точку соприкосновения. Блонда выглядит отвязной, про таких ещё говорят «оторва». Поэтому с ней времени у Пети уходит не так уж и много — уже через пару минут он отдаёт ей всё, что необходимо, по словам Майка, для хорошего веселья, а она ему — деньги и надежду. Хазин предвкушает момент, когда предъявит этому придурку свою победу и насладится дальнейшим вечером в компании друзей уже без самоуверенного торговца. А пока что ему нужно стать таким же самоуверенным. С этим проблем у Пети не было, проблема возникла с тем, чтобы того парня в синей рубашке, на которого указал ему Майк, в зале найти. Необходимый клиент как сквозь землю провалился, и Хазин, понимая, что на его поиски он потратит достаточно драгоценного времени, решает попытать удачу со шпалой, стоящем в углу. «Ну, была ни была, давай, покажи, как надо». Петя приближается к незнакомцу медленно, бросая взгляд на него сквозь толпу. Парень улавливает чужой взгляд только в тот момент, когда Хазин перед ним предстаёт. — Дядь, чё хмурый? — Петя решает зайди издалека, вдруг у этого тоже проблемы? В семье, например, или с девушкой, потому что среди танцующих пар он один. Строгий такой, хоть и чем-то явно расстроенный. — Тебя забыл спросить, — огрызнулся он, отворачиваясь, пока Петя мысленно проклинал тот час, когда согласился на всё эту хуйню. Майк будто специально на этого шпалу ткнул, знал же, что дохлый номер. — Эх ты, дурень, может, я тебе помочь хочу? Два грамма – триста, по-дружески, и полетели, как тебе предложение? — Себе помоги, друг, — хмуро буркнул шпала и совершенно неожиданно для Хазина двинул ему кулаком в нос. Кто-то из рядом танцующих девчонок закричал, толпа чуть расступилась, началась драка. Где-то со входа уже начала пробираться охрана, чтобы растащить дерущихся. Алая кровь хлестала на белое поло, во рту у Пети чувствовался вкус металла. Вкусно. Пока барахтались в толпе, пытаясь навалять друг другу, Хазин сбросил вес. Там было немного, но если спалят даже с этим, ему просто не отмыться. Благо, сделал он это вовремя, ведь уже через несколько секунд их растащили в разные стороны. Толпа, собравшаяся вокруг, смаковала момент, снимая на телефоны побоище; охранники скрутили руки за спиной и толкали куда-то в сторону служебного помещения, а Петя, осмотрев зал, заметил, как Майк растворяется в прохладе летнего вечера. «Охуенно, блять, хуже некуда», — думает Петя, но спустя каких-то минут пятнадцать в кабинете клуба, куда их заволокли, оказывается наряд. И прям под белы рученьки Петю уводят и на заднее сидение сажают рядом с тем, из-за кого вся эта хуета началась. — Слышишь, ты какого хуя лысого на меня своими кулаками попёр? По-нормальному нельзя было объяснить? — спортсмен, зожник, все дела. Петя бы отвалил, честно. Был ещё шанс, что третий бы купил. А так он и спор просрал, и свою биографию, по всей видимости, подмочил. И всё из-за какого-то урода… Угораздило же Майка! Удружил, бляха. Хотя, от этого подставы стоило ждать, чуял же за версту. Специально он это сделал? Знал, что Пете прилетит, или Хазин сам оплошал? — По-нормальному ты не понимал, — только и ответил ему его «спарринг-партнёр». Машина с места стартует, резво заворачивая куда-то за угол, и Пете не нравится, что он теряет равновесие из-за сцепленных наручниками за спиной запястий, случайно опираясь на нежеланного знакомого. — Сиди смирно, — дёргает плечом тот и шарахается, точно от дерьма. — А то что? — с ехидством скалится Хазин, сплевывая кровавые слюни себе под ноги на резиновый коврик. — Ты чё, малец, охуел совсем? — оборачивается капитан с переднего сидения и отвешивает ему оплеуху так, что в голове начинает звенеть. — Дядь, это ты охуел! Ты знаешь, кто мой отец? Хазин скалится как бешенная псина, но больше сейчас похож на щенка. Гром отворачивается от него совсем, морщась, будто от зубной боли, пытаясь рассмотреть за окнами ночные пейзажи столицы. Угораздило же его, блять. Вот не ходил же по клубам толком, нехуй было начинать! Вдобавок ко всему, напыщенных мажоров, которые прячутся за спиной своих папаш, Игорь терпеть не может, так что сидящий рядом Петя ещё больше отвращения вызывает этой фразой. Остаток пути они едут, благо, молча; то ли Хазину от головы моча отлила, то ли капитан смекнул, что связался не с простым хулиганом. Уже в КПЗ, спустя минут пять их «дружественной» посиделки, наполненной убийственными взглядами и парочкой посылок на хуй, Игорь в мыслях выбирает второй вариант. Потому что дверь с металлическим лязгом открывается и на пороге появляется конвойный: — Хазин, на выход. — Чё, отпускаете? — Отец приехал, — и вот после этих слов Пете как-то не очень хочется убогую камеру покидать. Раздавшееся в коридоре «ШАГАЙ, ЗАСРАНЕЦ!» можно было принять за клич ещё одного конвойного шибко буйному задержанному, вот только Петя голос отца узнаёт. Так что с лавки приходится встать, покинуть, так сказать, гостеприимное помещение, последний раз на Игоря взгляд бросая. Игорь, услышав, что за его оппонентом отец приехал, поникший на лавочке остаётся. Перед глазами лицо собственного видит. Константин бы сейчас им ни черта не гордился, головой удручённо бы покачал, подзатыльник, может, отвесил. Для профилактики. Игорь ведь и правда последние полгода от рук отбился, но это всё из-за того, что он отца и лишился. Нет, Гром, конечно, чету Прокопенко любит, и знает, что они относятся к нему, как к родному, вот только… Не мог он смириться с тем, что случилось. Перестать корить себя за что-то сделанное или несделанное, сказанное или нет. Игорю всё казалось, что, поступи он в какой-то момент по-другому, отец был бы жив. Может, нужно было настоять, чтобы в тот роковой день он остался дома? Не его же смена была, так чисто случайно вышло, что вызвали, а Константин отказываться не стал. Игорь знал, что его отец слишком любил свою работу, чтобы прожить без неё, и поэтому каждый раз смирялся и каждый раз боялся, что тот больше не вернётся. Он понял, что его страхи сбылись, стоило дядь Феде появиться на пороге их с отцом квартиры с траурным лицом и не менее траурным «Игорёк». Игорь ненавидит тот день до сих пор. Но именно сейчас в нём ещё больше просыпается отвращения к себе — потому что отец бы его не понял. Осудил бы. Игорь в этой камере отовсюду на себе его цепкий взгляд чувствует. Невидимый, но значимый. «Молись, чтоб больше не встретились». В этот момент их мысли совпали, как пазл. Вот только злодейка-судьба насмешливо возымела свои планы…***
В ожидании Пчеловода, собирающего мишени со стрельбища, пара минут показалась вечностью. Но вот преподаватель оказался поблизости, держа в руках мишени и просматривая результаты. Игорь бросил взгляд в его сторону с надеждой, что всё не так плохо. — Ну что, архаровцы, — Пчеловодов поочерёдно посмотрел на каждого, — Сухомлин, неплохо, — Илья улыбнулся, — Трофимов, Перепечко – нога в ногу идёте, хорошие показатели. Гром, — Игорь сжал пальцы, не понимая, за кого больше болеет, за себя или за Петю, который продолжал стоять с таким видом, точно уже сам всё понял и не нуждался в чьих-то объявлениях, — отличный результат. Раньше стрелял? В памяти всплыли редкие выходные отца, когда он мог взять Игоря с собой и повести в тир. Наставления, похвалы, подбадривания. Это было редкостью, чаще они играли в шахматы, но все его уроки парень до сих пор помнил. — Так точно, в тире, с отцом. — Тоже военный? — Милиционер, — с губ едва не сорвалось «был». Незачем знать никому, что отец его умер. Гром не хотел, чтоб его жалели. Игорь поймал на себе взгляд Василюка. Вот кто точно знал о его семейном положении, так сказать. Личные дела хранились у офицера-воспитателя, а там, в контактах, чётко значился только дядь Фёдор, насчёт родителей — прочерки. И в контактной информации твёрдое, режущее «умерли». — Твой отец может тобой гордиться. Игорь сглотнул ком в горле, постаравшись никак не выдать своих эмоций. Что сказал бы Константин сейчас, стоя рядом? «Молодец, сын, — в ушах прозвучал родной голос. Сколько Игорь уже не слышал его, не слышал этого обращения… И уже не услышит, как с отцовских губ сорвётся ёмкое, но трепетное: — Горжусь». — Хазин, — тем временем Пчеловодов перешёл к последним результатам, и тут Игорь понял, что хорошее закончилось. Петя посмотрел на преподавателя,слегка прищурившись и уже чуя некоторый пиздец. — В целом, результат очень даже ничего, вот только где ты летаешь, Петь? — начал инструктор, внимательно поглядывая на Хазина, который всё ещё был сам не свой, перебирал указательным и большим пальцем, нервничал. — Или, может, ты автомата боишься? Такие плёвые ошибки делаешь из-за невнимательности! Если хочешь поработать над ошибками, приходи в тир, потренируемся? — Так точно! — чеканит Петя, пока у Грома в душе оседает какой-то тяжкий груз, будто это только что не Хазина ткнули в его же ошибки, а его самого. — Так, следующая пятерка — приготовиться: Дубин, Сетейкин, Синицин, Плотников, Цветков. Ребята вышли из строя на позиции, остальные же ждали своей очереди, кто-то наблюдал за товарищами, а кто-то откровенно маялся и не знал чем себя занять. — Хазин, — шепнул Игорь, так, чтобы как можно меньше привлекать внимание. В ответ последовало только тихое мычание. — Всё в порядке? Может, помощь нужна? — Дядь, ты чё, забыл? Себе помоги! Игорь осёкся. Нет, ну почему вечно всё так портится? Он же как лучше хочет, у него на лбу, что ли, написано, что Пете Хазину дозволено его посылать? Но в этот раз он и вправду решает не наседать, разворачивается и уходит подальше прежде, чем грубость успевает слететь с языка. Хазин камешек на земле носком кроссовок задевает, швыряет от себя подальше. За таким занимательным занятием его и застаёт Василюк. — Суворовец Хазин, — голос спокойный, но слышится в нём что-то не то. Петя мысленно готовится, что сейчас опять его будут учить жизни. — Я, — без особого энтузиазма как-то выходит. Петя заколебался и весь свой энтузиазм, походу, в тумбочке оставил. — Что у тебя с Громом? — Василюк его на землю быстро возвращает одним единственным вопросом, заставляя Петю с непониманием воззриться в ответ. — Ничего, товарищ майор. А вы о чём? — О дружбе вашей, прости Господи, — ту лапшу с ушей Василюк снял быстро, но раз уж они ему её навешали, то пускай теперь отдуваются, соответствуя легенде. — Парень к тебе по-нормальному обратился, друг же – не чужой человек, или я что-то путаю и у тебя теперь дефицит одиночества прорезался? Пете хотелось послать Василюка, потому что, при всех своих полномочиях, лезть в их тему с Громом не имел права никто, но Хазин смолчал, прикинув, какой список нарядов и вылет из увалов его ожидает. — Ты бы, кстати, тоже дружескую поддержку включил, не помешало бы. — В смысле? — В прямом. И не говори, что ты не в курсе про отца своего закадычного друга, — Василюк, конечно, знает, что Петя не в курсе, но, видимо, это единственный способ хоть как-то примирить этих двоих. Нужно, чтобы Хазин увидел, что те, кто протягивает ему руку помощи, и сами по уши в своих проблемах. Может, хоть тогда ценить начнёт. Хоть кого-то. — В курсе чего? — напрягается Петя, пытаясь сыграть в дурачка, но Василюк не первый год работает офицером-воспитателем, сколько всяких мальчишек перевидал, сколько разных судеб встречал, не счесть. — У него отца убили при исполнении пару лет назад. Пете кажется, что где-то над головой звучит удар гонга, оглушительно, дерзко. Его мысли уносит к собственной семье. Отец… Петя всегда был ему неугодным, что бы он не делал, как бы не пытался завоевать его внимание и любовь. Петя попытался представить Игоря с его отцом в тире. Вспомнил мужчину, которого видел на присяге. Выходит, это не отец был? Странно, хотя в чём-то они, как ему казалось, похожи. У Пети с собственным отцом был разлад на разладе, а у Игоря отца не было. И это «убили» звучало как-то слишком жестоко. Василюк уходит, оставляя его наедине с собственными мыслями, и Петя краем глаза отмечает, что пятёрка ребят отстрелялась, следующие готовятся выйти на огневой рубеж. «Убили при исполнении». Эти слова у Пети звучат в ушах до тех пор, пока ребят обратно не загоняют в расположение. Только там он решается на Игоря взгляд бросить — Гром, прихватив полотенце, одним из первых уходит из казармы. Умыться не мешало бы, весь мокрый. И Петя сам не замечает, как хватает своё полотенце и припускает следом. Вот только разговор, доносящийся до ушей, заставляет замереть прямо перед последним поворотом к умывальникам. — Игорь, ты с Хазиным говорил? Я видел, как ты после стрельбы к нему подходил. — Привиделось тебе что-то, — Игорь руки мылом натирает. Отмыть запах пороха пытается, хотя без толку, всё равно форма им пропахла. — С чего вдруг ты о нём заговорил? — интересуется осторожно Игорь. Хазин замирает, вслушиваясь дальше. — Просто я заметил, что с ним что-то не то творится в последние дни. Игорь долго молчит, думает, что бы такого сказать, чтобы Печка понял. Пете же стало немного неловко и совестно, хуёвый из него конспиратор. Ведь, если даже Стёпа увидел, что что-то не так, значит это видели все. Нужно было срочно что-то делать, как-то выкрутиться, какие-то действия предпринять. — Слушай, Печь, ну мало ли, может у человека личная драма. — И что? Вдруг ему помощь нужна, а он гордый или стеснительный. Игорь усмехнулся, снова тщательно намыливая руки, пока Стёпа пытался до него донести простые истины. Пора бы и Хазину было вмешаться, не только же на ушном стоять. — Кто стеснительный, Печь? — как можно более невозмутимо спросил он, пристраиваясь у соседнего рукомойника. — Ты, — и если Петя ожидал, что Стёпа покраснеет, ретируется и оставит их с Громом наедине, то ошибался. Хотя, последнего, пожалуй, не хотелось. Или?.. — Со мной всё нормально, — произносит Петя, бросая взгляд на Перепечко через зеркало. — Так что давай, не строй из себя врача, диагнозы рано ставить, — и подмигивает. Игорь аж сам немного удивляется такой перемене. И всё-таки, когда Стёпа уходит, Гром облокачивается копчиком об умывальник. — Я бы так не сказал, — произносит он. — Но да, это же не моё дело, — Игорь норовит уйти, как вдруг слышит: — Как и не моё дело то, что у тебя отца убили, — Петя по лбу себя готов треснуть за эти слова. Гром оборачивается на сто восемьдесят градусов и замирает, не понимая каких чувств и эмоций в нем больше. На одной чаше весов желание уебать Хазина так же, как тогда, в клубе, до кровавых соплей, но на второй — разговор, обычный, человеческий, по душам. Петя продолжает, хлопая его по плечу: — Пойдем, покурим? — Я не курю, ты же знаешь. — Бля, ну значит на шухере постоишь, пойдем! И Игорь тащится за ним, как телёнок, вообще не представляя что здесь, блять, вообще происходит, в какие игры Петя решил поиграть. Они выходят на улицу, заворачивая за угол корпуса. Игорь не интересуется, откуда у Пети сигарета, которую тот ловко из кармана достаёт вместе с зажигалкой. Прикуривает и затягивается, смачно так, в молчании дым растворяя. Игорь стоит, время от времени озираясь — нет ли офицеров — пока Хазин делает ещё три тяги, а затем тот неожиданно произносит: — А я думал, что твой батя – тот, что на присягу приезжал. Игорь не знает, что отвечать. Хазин ответа, пожалуй, и не ждёт совсем, затягиваясь снова. Сам разговор продолжает, удивляясь тому, что вырывается наружу: — Вы реально как отец с сыном смотрелись. Так… по-родственному, что ли. — А твой не приехал, — не то спрашивает, не то констатирует. Неловкость какая-то чувствуется. — Не приехал, — подтверждает Петя. — Работы дохуя, — отмазку находит. Ну, с одной стороны, это правда. — Ему не до меня было. — «И есть» мысленно добавляет. Игорь чувствует, что вот сейчас Петя немного приоткрывается ему. Это странно. А ещё как-то совсем неожиданно. — Мой отец тоже много работал, — наконец произносит Гром. И воспоминания, как он был недоволен частой занятостью Константина, в памяти мелькают. У Игоря были короткие дни с игрой в шахматы или стрельбой в тире, а у Пети сплошной срач. — Гром, ты это, не подумай ничё такого… тогда, в клубе, — Петя мялся, выдавливая из себя каждое слово, но Игорь умел ждать, а самое главное — умел слушать. — В общем, я не барыга, мы на спор забились, что я толкнуть кому-то смогу, а оно вон как вышло. — Проехали. М-да, споры у тебя конечно, — Игорь горько рассмеялся, качая головой и совсем уже позабыв о том, что он, вообще-то, на шухере стоит, а не просто пришел лясы точить с вице-сержантом. — Ага, тамада хороший и конкурсы интересные! Знал бы, что так всё обернется, лучше бы с Нинкой вечер провёл, может, жизнь бы по-другому сложилась. — Может. — А ты чё в клуб тогда поперся, ещё и Москве, ты же сам из северной столицы? — Меня просто с собой взяли, в командировку, — в подробности вдаваться не хотелось. Снова об отце упоминать, объяснять, кто такой дядь Федя, проще было с темы сразу соскочить. — Делать было нечего, решил развеяться. Петя, почувствовав, что Игорь в детали не хочет посвящать, коротко кивнул. Сигарета заканчивалась быстро и Хазин, сделав последнюю тягу, затушил бычок о мусорный бак, лёгким щелчком забросив его на самое дно, пока поблизости не появился кто-то из офицеров. Наряд вне очереди ему счастье не принёс бы, да и Игоря подставлять не хотелось. — Гром, давай забудем, короче, что было, — предлагает Петя, отчасти не веря, что сам произносит эту фразу. Сказали бы ему такое в тот вечер в КПЗ, что так случится! Игорь, на секунду замешкавшись, видимо, тоже от неожиданности, взгляд вниз опускает. Туда, где протянутая Хазинская пятерня красуется, ладонью на солнце сверкая. — Проехали. — Давай, погнали, у нас построение через двадцать минут, — засуетился Хазин, будто тумблер кто переключил, серьезный такой вице-сержант. Парни прибавили ходу, чтобы успеть привести себя в порядок и не отхватить от Кантемирова или Василюка, как вдруг в кармане гимнастерки у Игоря загудел телефон. Он и забыл совсем, что поставил его на беззвучный перед стрельбищем. — Да, слушаю. Гром чуть притормозил и потерял темп, сняв трубку с незнакомого номера. Обычно он так не делал, а тут будто по инерции нажал. — Игорь, привет, не узнал? — послышалось девичье щебетание на том конце трубки, на что он тут же посерьезнел, нахмурился. Ему кроме Юльки Пчёлкиной и тёти Лены из прекрасного женского пола и звонить то некому. — Это Ксюша, мне твой номер Юля дала. Тут уже притормозил рядом с ним и Хазин, прислушавшись к чужому разговору. — Какая Ксюша? — не понял Игорь. — Гром, не тупи, Ксюша Зайцева, мы с Пчёлкиной к тебе на день рожденья приезжали! — А, Ксюша, привет, прости, не признал. Какими судьбами, чё надо? — Фу, какой ты грубый и резкий, Гром! Только не говори мне, что все вы, военные, такие? Хазин прыснул в кулак. Тем временем ребята практически дошли до расположения. — Ксюнечка, я спешу, если ты мне позвонила просто так, сейчас не самое удобное время, но если у тебя ко мне какое-то дело, то… — Мне нужен номер, — серьезно заявила девчонка. — Помнишь, когда мы приезжали, у тебя в компании был мальчик, ну, такой… — Ксюнь, я тебе открою страшную тайну, у нас здесь девочек нет, только мальчики. — Ха-ха! Смешно. Мне казалось, ты более понимающий. — Ну прости, что не оправдал ожиданий, — Игорю не терпелось закончить этот разговор. — Ты хоть имя-то принца своего помнишь? — Костя. — Цветков, что ли? — хмыкнул Гром. Петя, заслышав фамилию, махнул рукой. Игорь непонимающе на него посмотрел, зажимая динамик. — Что такое, Петь? — Ксеня эта Дубину приглянулась. — С чего бы? — все ещё прикрывая динамик ладонью тихонько спросил Гром. — Да с того, что он весь вечер на неё смотрел тогда, а она, видишь, на Костяна запала! — Ну так что, дашь номер? — не унималась девушка. Петя только головой покачал, вспоминая такой нежный и преданный взгляд Димки. Любовь зла… — Ладно, записывай.