Мало.

      Лечиться бывает трудно. Особенно, когда дело касается психических расстройств, а тебя одолевают страх и недоверие к окружающим. С другой стороны, когда ты знаешь, что эти «танцы с бубном» могут полностью разрушить твою жизнь, а в конце-концов забрать и её тоже — становится немного легче. Но настолько ли, насколько нужно? Нет.       Сидеть там, в кабинете врача, было довольно тяжело. Ведь туда ходят разные люди: с шизофренией, ОКР, нарушениями в поведении, старики с альцгеймером… В такой обстановке просто нельзя не подумать: «А я-то тут какими судьбами?» А потом вспоминаешь, что ты теперь, вообще-то, тоже ненормальный. И вроде веришь с неохотой, но как бы иначе ты смог туда попасть?       Тяжело, когда здравый смысл смешивается с безумием. — Кхм, итак… Кацуки Юри? Я правильно сказал? — врач старался разговаривать на английском, чтобы всем было легче. В особенности Юри, которого Виктор ещё не успел толком натаскать по русскому языку. — Да. — Хорошо. Мне сказали, что у вас… Анорексия… Подозрение на неё. — Угу. — Кацуки выглядел зажато: сложил руки на коленях и смотрел в пол, отвечая на вопросы врача кивками и звуками. — Сколько килограмм вы потеряли за последние полгода? — Семнадцать. — Пользуетесь ли вы такими методами для похудения, как вызов рвоты или слабительные препараты? — Нет… — Я тоже не замечал за ним такого. — подтвердил Виктор. — Хорошо, я вам верю. Вы сидите на какой-то диете? — Ну… Да… Вроде того. — Ясно. Не против ли вы пройти кое-какой тест? Он поможет мне лучше сориентироваться в вашем состоянии и дальнейшем лечении. — Угу.

Тест состоял из утверждений вроде: «я не ем, когда голоден», «я использую рвоту и слабительное, как средство для похудения», «я много занимаюсь спортом, чтобы сжечь калории/жир на теле»; а Кацуки предстояло выбрать ответы вроде «да», «нет», «я не уверен_а».

      Прошло какое-то время. Все молчали. Виктор молча сидел рядом, врач наблюдал за тем, что Кацуки там пишет. Наконец, он отдал бумаги врачу. — Угу… Да… Ясно. Виктор с тревогой взглянул на врача, Кацуки вернулся в то же положение. — Итак, прежде чем я оглашу результат и буду думать, что делать с вашим состоянием, мне хотелось бы поговорить с вами о кое-чём. — Да? — спросил Кацуки. — Я хочу быть полностью уверен в том, что вы осознаете некоторые вещи, а именно: что вы понимаете, в каком состоянии находитесь. Это огромная проблема при лечении многих психических расстройств и без стремления самого пациента к лечению — всё будет бесполезно. Вы понимаете это? Юри поднял глаза, помолчал немного… — Я понимаю. — Хорошо, надеюсь на это. И второе: я просто хочу сказать вам, что мы все здесь собираемся вам помочь. Никто из тут присутствующих ни в коем случае не собирается наносить вам какой-либо вред. Поэтому нет ничего плохого в том, что вы иногда будете разговаривать о своих чувствах с… — Виктор. Его… Тренер. — подсказал Никифоров. — Со своим тренером, да, спасибо. — Я знаю. — ответил Кацуки. — Это очень хорошо. Что ж, теперь ко всему остальному… Кацуки? — М? — У вас нервная анорексия. И в вашем случае это пока ещё можно вылечить. От вас потребуется лишь содействовать этому лечению — то есть — не отказываться, не отворачиваться от него. Теперь о другом. Виктор. От вас потребуется следить за тем, что происходит с Юри. Это возможно? — Да, конечно. — Это отлично. Я выпишу антидепрессанты, направление на терапию к психологу и диетологу. И, хочу сказать, что самое важное из всего этого — терапия с психологом и поддержка близких. Ничто не сможет помочь ему так, как внимание и забота.       Он выписал препарат, проконсультировал о побочных эффектах: нормальных, которые пройдут спустя две недели приёма и не нормальных, в случае появления которых необходимо будет поменять таблетки. Составил график их приёма, с учётом темпа жизни Кацуки, написал несколько направлений.       С кучей бумажек, уставшие, они вернулись домой поздно вечером. Виктор заметил, что Кацуки помрачнел, выйдя из кабинета врача, но поговорить о его состоянии решил только дома. — Эй, солнце, что с тобой? — он подошёл к Юри, осторожно взял за плечо и попытался взглянуть в глаза Юри. Это было тяжело, ведь он, в последнее время, ходит с опущенной головой. — Ну… Я напуган. — Кацуки поднял голову, чтобы облегчить Виктору задачу. — Чем? Ты… Хочешь поговорить об этом? — Не особо. Я и сам не знаю, что меня пугает. Мне просто страшно. — Тревога перед неизвестным — это нормально. Но тебе нужно справиться с этим и я тебе помогу. Не бойся. Ты же не один, помнишь? — Помню…       Вечер прошёл в тишине. Кацуки с неохотой поел и они с Виктором легли спать. Всю ночь Никифоров обнимал Юри, говорил ему, как сильно любит, каким замечательным его считает и что он никогда не бросит Кацуки в беде, что бы то ни было. Так они и уснули.