Мало.

      Несмотря на прогресс, в виде похода к психиатру и установлении диагноза, заметных улучшений в состоянии Кацуки не наблюдалось. Прошло несколько недель и вроде бы Юри даже начал понемногу есть, но вес стоял на месте (а надо было набрать пять килограмм) и тревожность никуда не ушла. Кацуки всё ещё был слишком тих, неуверен и замкнут в себе. Виктора это, конечно же, настораживало. — Юри… Ты в порядке? Странно, наверное, спрашивать такое у человека, который уже некоторое время безучастно ковыряет салат. — Не очень. — Что не так? — Не знаю. В последнее время это звучало из его уст всё чаще. «Не знаю» — таков было ответ почти на все вопросы о нём и его состоянии.       Хотелось поговорить. Обсудить. Но Кацуки никак не шёл на контакт. Виктор даже предложил Юри выбраться сегодня вечером в кафе, в надежде, что его это развеселит, хоть немного. — Ого, ребят, здарова — на горизонте появились Юрий и Отабек. — О, привет. А вы тут какими судьбами? — спросил Виктор. — Отабек из Казахстана приехал, решили выбраться куда-то, чтобы дома не киснуть. — объяснил Юрий. — Здравствуйте. — как всегда спокойно и не слишком громко поздоровался Отабек. Плисецкий окинул Кацуки недоверчивым взглядом, прищурился, повернулся к Виктору. — Вы же… Были у врача, верно? — Да. — Ясно… Ладно, не будем сейчас поднимать эту тему… Я вечером напишу, ок? Пока, ребят. — Плисецкого действительно волновало здоровье Юри, ведь они были знакомы уже довольно давно, да и терять достойного соперника ему не хотелось. Они ушли. — Ну так что? — спросил Виктор у Кацуки. — Вить… Пошли домой? — Что-то не так? — Я… Не особо люблю такие заведения. — Да? Странно… Не замечал за тобой такого. Ладно, хорошо.       Позже, вечером, Никифоров очень долго изучал информацию об этом расстройстве в интернете, чтобы как можно лучше понять чувства Кацуки. Тогда он узнал, что люди с РПП действительно не понимают, что они мало весят, поскольку им всегда кажется, что они слишком толстые; что они не любят есть на людях, избегают семейных праздников и походов в ресторан; и много-много чего ещё. Тут, как раз, написал Плисецкий. — И снова здравствуйте. — Ну привет. — Так, давай разберемся? Вы были у врача, верно? — Да. Психиатр, диетолог, психолог… — Ясно. Сколько времени прошло? — Две недели. — Он лечится? — С переменным успехом. -… И как это понимать?.. — Он пьёт таблетки и ходит к психологу, но есть, толком, так и не начал. — Значит… Может, что-то не так? — Я не знаю. Я спрашиваю у него об этом, но он ничего не говорит. — Не хочу нагнетать, конечно, но это плохо. Очень. Значит, он так до сих пор ничего и не понял. — Почему? — До таких людей очень туго доходит то, что они должны лечиться. Особенно, когда речь идет о еде и наборе веса. Я не специалист, но… Знаю. А и вот ещё что… — Что? — Бывших РПП-шников не бывает. — Чего? Откуда ты это знаешь? — По долгу службы, Вить. А если серьёзно… Знаю того, кто болел этим. Сказать не могу. Я обещал. Но это… Близкая мне по духу женщина. Она болела этим, вылечилась… Но, по её признаниям, мысли о худобе и калориях из своей головы оказалось очень сложно выкинуть. Я это к тому, что ты можешь даже и не знать, что человек болен и был таким когда-то, потому они всё очень хорошо скрывают. Или ничего не говорят, как твой Юри. — И что теперь? — Вытаскивать его, очевидно же. А там уже — не давать болезни вернуться. Это сложно. И, скорее всего, навсегда. — Чёрт, спасибо… А ты не мог бы спросить, как этот человек вылечился? — Ээ… Ща, пару сек. Прошло около пяти минут. — Ну крч, смотри: забота близких, правильное питание и что-то, что могло бы увлечь этого человека, то есть — любимое дело. На крайняк — дурка, но это уже… Сам понимаешь. — Ясно. Спасибо тебе.       Ситуация с Кацуки стала запутаннее, чем когда-либо. По сути — у него было это всё и даже больше. По факту — этого было… Мало.