Мало.

      Юри захотел сходить на каток. Несколько предсказуемо, но на то он и фигурист. Виктор согласился с некоторым условием — никаких сложных и тяжёлых прыжков и вращений: это будет слишком тяжело для его организма. Кацуки принял это условие. И пока они шли туда, пока они были там — мысли Виктора, как обычно, были где-то далеко.       Он понимал, что красивые слова звучат хорошо и интересно, что чувства его — искренни, но без желания самого Кацуки у них ничего не выйдет. Да, конечно, заставить, принудить человека к чему-либо можно всегда, но это — немного не тот случай. Юри сам должен всё осознать, принять и начать бороться, потому как сейчас всё зависит только от него. Не от Виктора, не от врачей и даже не от семьи Кацуки. Исключительно от Юри. Потому как, стоит оставить его одного и всё пойдет по старому кругу. Не должно быть так, чтобы за взрослым человеком нужен был присмотр.

Любящее сердце разрывалось на куски… Оно хотело помочь, хотело спасти, но понимало, что от него мало что зависит и потому болело только сильней.

— Вить, думаю, я всё. Устал. Пойдём отсюда? — спустя полчаса Кацуки вышел с катка и вывел Виктора из размышлений своим голосом. — А? Хорошо, без проблем. Радовало лишь одно — если Кацуки захотел на каток, значит, фигурное катание пока не разлюбил. Соответственно — есть смысл бороться за жизнь Юри. Впрочем, Виктор и так бы за неё боролся. В любом случае…       После катка они зашли в небольшой ресторанчик, чтобы Кацуки не так зацикливался на всём, что творится у него на душе — Виктор решил сделать послабление и предложил выпить алкоголя. Антидепрессанты Юри пил утром, дело клонит к вечеру, поэтому почему бы и нет? Пусть и с недоверием, но Юри согласился.       Алкоголь расслаблял. Даже страх еды куда-то исчез. Появилось желание жить. И всё это казалось таким странным и непривычным, что Юри постоянно думал — а для других — это нормально. И не только под алкоголем. В принципе — нормально. Так живут другие люди. Здоровые люди… Слегка затуманенный взгляд был прикован к Виктору. Кацуки его любил. Всегда любил и, очевидно, будет любить ещё очень долго, вероятно даже, до конца своих дней. — Солнышко, ты чего? — спросил Виктор. — Ничего. Просто… Любуюсь. А что, нельзя? — Можно, конечно, но, кажется, кто-то уже пьян. Верно? Кацуки напивался довольно быстро. Такой уж у него организм. — Ну… Немного… Может, вернёмся домой? — Согласен. — А ты… Поспишь со мной сегодня? — лицо Юри, немного красное от алкоголя, раскраснелось ещё больше. Дома они жили и спали вместе, но здесь решили, что будет лучше, если они будут находиться в разных комнатах, потому как иной раз не хотелось афишировать свои отношения. Виктор был этому удивлён. Но решил не отказываться. Что-то подсказывало, что сон в одной комнате — это далеко не единственное, чего хотел Юри. Виктор давно уже знал Кацуки и понимал, чем это закончится. Впрочем, он был не против.       Родители не стали задавать Юри лишних вопросов, когда Виктор под руку привел его домой. Лишь Мари как-то неодобрительно повела бровью, впрочем, мало кто обратил внимание на это. Заперев за собой дверь, Юри повалил Виктора на кровать вслед за собой. — Так, милый мой, может, не будем делать это здесь? — спросил Виктор, хотя и понимал, что Кацуки будет настаивать. — Ну Ви-и-ть, мы уже так давно не делали это… Ну пожалуйста. — А давай ты потерпишь до момента, когда мы домой приедем? Стены тут… Не самые толстые. — Прошу — он смотрел на Виктора такими глазами, будто бы щас заплачет. Никифоров решил поддаться. — Только прошу тебя, будь потише.       Он поцеловал Кацуки. Сначала нежно и невинно, просто прикоснувшись губами к его губам; затем — более страстно: с языком и легкими покусываниями нижней губы зубами. Немного отвлёкся, чтоб дать Юри передышку, поцеловал его в шею. Виктор чувствовал дрожь и неровное дыхание со стороны Юри. Он всегда был застенчивым, когда дело касалось таких вещей. Редко называл всё своими именами, краснел от одного только слова «секс». Виктора это смешило и умиляло одновременно. В их первый раз Кацуки вёл себя робко, с лица не сходил румянец, но это даже нравилось Виктору. При этом — Юри не был «бревном». С каждым разом он становился смелей, уверенней, потому как доверял Виктору. — Вить… Давай ближе к делу. — Кацуки осторожно укусил Виктора за мочку уха и погладил по верхней части спины над лопатками. Виктор очень любит, когда Кацуки делает так. И Юри это знал. — Хорошо.       Нависать над Юри было немного боязно. Больше, чем когда-либо. Они и так были разной комплекции, а теперь, когда Юри ещё и похудел — он казался таким хрупким. Да и напарываться на кости Кацуки — удовольствие так себе. Он знал, что у худых людей могут выпирать тазовые кости, рёбра и ключицы, но бьющие по паху седалищные кости — что-то из ряда неожиданного. Впрочем, Виктор старался отвлечься от этих мыслей, наблюдая за Кацуки, его лицом, реакцией, за своими ощущениями. «Неприятно, но не критично. Привыкнуть можно.» — думал Виктор. Как же давно они не занимались любовью… В последнее время без конца мешали треновки, потом и болезнь Кацуки, также испортившая, но, в конечном итоге, укрепившая их отношения. Никифоров понял, что никогда не бросит Юри, не оставит в беде. — Ммх, Витя — Кацуки приподнялся, закинув руки на шею Виктора, прижавшись к его плечу и шее. — Всё в порядке? — Виктор остановился. — Да, просто ты просил быть потише… Продолжай… Виктор поцеловал Кацуки в губы, что в некоторой степени действительно помогало заглушить стоны. Да и чувства от процесса так стали только ярче. — Я люблю тебя — прошептал ему Юри. — И я тебя тоже, солнышко. «Интересно, вспомнит ли Юри завтра, что было вечером?» — подумал Виктор.       После всего этого, они мирно уснули вместе. Здорового сна в последнее время им тоже сильно не хватало.