Лунная дорожка на уснувшей реке Нас сведет с тобою, где бы ни были мы. И тогда пройдем мы с тобой по воде, По дорожке лунной в царство вечной весны. Там среди рогоза журавли гнезда вьют, И конь белый скачет по высокой траве. Там в лесу поутру птицы звонко поют, И к ручью выходит стройноногий олень. На заре распустятся цветы на лугах, Звонкой птичьей песней переполнится лес. Ночью там восходит золотая луна, И сверкают звезды на атласе небес. Там сбегает с гор прохладный быстрый ручей, Воды чистые несет к глубокой реке, Те леса тенистые не знают людей, Зла и горя там не повстречаешь нигде! Мы пойдем под вечер слушать трель соловья, Выйдет зверь из чащи, мирно ляжет у ног. Там я под сиренью поцелую тебя, Чтобы никто больше разлучить нас не смог!
Когда Ритиэль смолкла, Онкаш вздохнул и произнес: – Я хотел бы родиться в Амм-Эллене. Тогда ничто не помешало бы нашему счастью. Ритиэль подняла полные слез глаза к звездам. – Давай убежим отсюда вместе, – сказал вдруг Онкаш. Ритиэль посмотрела на него, как на сумасшедшего. – А что? У нас будет своя семья вдали от наших сородичей. Почему нет? – Куда ты собираешься бежать? Нас найдут где угодно. – В земли людей. Люди одинаково относятся как к оркам, так и к эльфам. Им все равно… – Кого убивать, – закончила Ритиэль. – Тогда в Фармискиру, – предложил Онкаш, покосившись на Элею. – Айманы принимают «отверженных». – Атма никогда не позволит этого. Мы должны смириться, Онкаш. Элея различила топот копыт и крикнула: – Тревога! Уходите! Уйти они не успели. Налетели всадники, окружили их, ощетинившись копьями. Онкаш схватил ятаган, но ему в грудь тут же уставился десяток наконечников. – Брось оружие, тварь! – приказал звонкий и чистый голос. Онкаш не пошевелился, сжимая рукоять ятагана. От эльфийского отряда отделился всадник на соловой лошади. На круп коня спадал складками шелковый белый плащ. Медные вьющиеся волосы эльфа струились по спине. Ритиэль вздрогнула, узнав Аниндаля Тир’Милит, своего жениха. Эльф нахмурил тонкие брови, зло прищурив миндалевидные, глаза и грациозно направил коня к орку. В обсидиановых глазах эльфа плескалась ненависть пополам с презрением. – Я сказал, брось оружие! – голос эльфа звенел, как струна. Онкаш подчинился. – Махтара Элея, – не поворачивая головы, обратился к аймане всадник. – Я не в праве судить тебя, хотя будь моя воля, я убил бы тебя на месте. – Меня может судить только моя Атма, – ответила Элея. Эльф кивнул. – Этриэль, – сказал Аниндаль, взглянув на Ритиэль. – Я готов простить вам ваш поступок, если вы немедленно последуете за мной в Амм-Эллен. – Я поеду с вами, квессир Аниндаль, но только в том случае, если вы отпустите Онкаша, – глядя в глаза эльфу, сказала Ритиэль. Аниндаль скрипнул зубами, взгляд его из холодного стал ледяным. Он впервые столкнулся с неповиновением женщины мужчине. Ритиэль сама испугалась своей смелости. Но отступать было некуда, и она гордо вздернула подбородок. – Хорошо, – согласился Аниндаль. – Я позволю орку уйти живым, этриэль. Ритиэль посмотрела в янтарные глаза орка и прошептала: – Прощай, Онкаш. Я люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, Ритиэль. Ритиэль подвели коня. Она села в седло. Аниндаль направил солового к Амм-Эллену. Ритиэль ехала следом за женихом и думала об Онкаше. Обернувшись, она увидела, что трое эльфов из личной свиты Аниндаля исчезли. Она похолодела. В душе заворочалось предчувствие беды. Ритиэль натянула поводья, повернула лошадь вспять и стремглав помчалась обратно. Свита не успела ее задержать. Услышав топот копыт, Аниндаль обернулся. Ритиэль, не разбирая дороги, скакала через лес, волосы развевались за ее спиной, подобно золотому шлейфу. Аниндаль развернулся и дал шпоры коню. Он догнал эльфийку на поляне около погасшего костра. На земле лежал орк. Издалека было понятно, что он мертв. Трава вокруг него окрасилась кровью. Ритиэль упала на колени перед ним, обняла и заплакала навзрыд. Аниндаль спрыгнул с коня и встал рядом. – Онкаш! Любовь моя! – кричала девушка. – Почему?! – плечи ее содрогались от рыданий. Эльф поднял девушку и повел к лошади. – Непраздна ведь я! – воскликнула Ритиэль. Аниндаль тут же отпустил ее и посмотрел на нее так, словно впервые увидел. – Да! – крикнула девушка. – Я жду от него ребенка! То, что жена родит ему полуорка, никак не входило в планы Аниндаля. Но он все же снова взял ее за плечи, пытаясь заставить сесть на коня. Ритиэль вырвалась из его рук. – Я никогда не буду тебя любить! – бросила она ему в лицо. – Любовь здесь ни при чем, этриэль, – сказал эльф. – Вы же не ребенок, должны понимать это. Девушка быстро шагнула к эльфу. Аниндаль не успел остановить ее. Ритиэль выхватила из ножен у него на поясе кинжал. – Я не буду тебе принадлежать! – крикнула эльфийка. Ритиэль занесла кинжал. – Ритиэль! Остановитесь! – воскликнул Аниндаль, бросаясь к ней. – Онкаш! Подожди, я сейчас! – клинок, блеснув в лунном свете, вонзился в грудь девушки. Ритиэль упала на траву рядом с орком.*****
Эльфийские войска возвращались в Амм-Эллен. Орки разбиты, отброшены и изгнаны с материка. Лес расступался перед всадниками. Вокруг были знакомые серебристые стволы могучих Шайрим. Лошади, предчувствуя скорый отдых, ускорили бег. Да и сами эльфы взбодрились, оказавшись в родных местах. Правители Домов скакали впереди войска. Молчаливый Гровелас Джу’йен из Дома Весенней листвы наслаждался воздухом, пропитанным ароматами цветов и трав. Лесные эльфы не слишком любили путешествовать вдали от Аркан-Фейра. Аурил Ди’Нелин переговаривался с Эрондалем Кис’вариамна, обсуждая дальнейшую судьбу Альянса. Эрондаль не был сторонником союза с людьми, но Аурил настаивал, что, отгородившись от мира, эльфы погибнут. Около Шайрим, в ветвях которого расположился дворец Эрондаля, золотой эльф учтиво попрощался со спутниками. Что-то было не так. Эрондаль никак не мог понять, что его беспокоит. Он соскочил с коня, бросил поводья слуге и поднялся наверх. В гостиной он застал свою жену безутешно плачущей. Рядом с эльфийкой стоял Аниндаль Тир’Милит. – Что случилось? – спросил Эрондаль. В груди зашевелилось предчувствие беды. – Я приветствую, вас, квессир, – поклонился Аниндаль. – Боюсь, я должен сообщить вам горькие вести. Только сейчас Эрондаль понял, что тревожит его. Он не видел Ритиэль. – Черная тень опустилась на Дом Восходящего солнца, – продолжал говорить Аниндаль. Жена подняла на Эрондаля полные слез глаза и вновь спрятала лицо в ладонях. – Что происходит?! – спросил Эрондаль, и голос его звенел как струна. – Ваша дочь, Ритиэль, во время вашего отсутствия тайно встречалась с орком, освобожденным ею из-под стражи. – Что?! – воскликнул Эрондаль. – Бред какой-то. – Это так, – сказал Аниндаль. – Я сам застал их, когда они целовались на берегу лестного ручья. – Где моя дочь? – Мои воины убили орка, – продолжил Аниндаль. – Но принцесса Ритиэль… – Что с ней? – Этриэль не смогла перенести гибели своего любовника. Она покончила с собой. Ясно предстала перед взором Эрондаля картина из недавнего кошмара: его меч, пронзивший тело дочери, ее осуждающий взгляд. Это ненависть во всем виновата. Как во сне, Эрондаль покинул дворец, вышел в сад. В саду на цветущей поляне под старой яблоней стоял хрустальный гроб. Медленно, не в силах поверить случившемуся, эльф приблизился к нему. В гробу лежала его дочь, его Ритиэль. Казалось, что она просто спит. Золотые локоны обрамляли прекрасное лицо, глаза были закрыты. Эрондаль опустился на колени.