budapest.

— Малая. Мелкая. До ее окна на первом этаже добраться было не сложно, особенно с ростом Гриши. Всего-то перемахнуть через балкон и не спалиться перед ее родителями. Вообще-то они любили Гришу. Но вряд ли бы испытывали такое же чувство, узнав о том, что он собирается вытащить ее любимую дочь в час ночи на тусовку. Скорее бы невзлюбили. И это еще самый мягкий вариант развития событий. Ляхов стучит по стеклу окна, которое как назло именно сегодня было закрыто. И жалюзи опущены. Ну как, не сказать, что это была прям случайность. Она вообще поклялась больше никогда не заговаривать с ним. Но это было утром, а сейчас другой день, так что уже можно. — Дура блять. С каких пор у нее тихий час после двенадцати. Я ей, блять, сейчас это окно вышибу н... Наверное, лицо Ляхова не превратилось в смятку лишь из-за везения. Окна открыты, а ее недовольное лицо находилось в опасной близости от Гриши. Она хватает его за подбородок и слишком грубо притягивает еще ближе. Как в романтичных фильмах Ляхов ожидал милый поцелуй, но вместо этого на него словно змея смотрела, потому что шипела она в точности, как эта гадость. — Ляхов, сука. Ты мозги свои прокурил или пропил? Или все вместе, еблан? Глядя на ее злую мордашку Гриша хрипло смеется и успевает уклониться от наверняка смачного подзатыльника, так что с него слетает лишь кепка. Она шикает на него, прося быть тише, и когда тот уже было собирался залезть в окно, чтобы попасть в ее комнату, как делал это всегда, та преграждает ему путь. — Че тебе. Время видел? Развернулся и пошел спать, мудень. — Я никогда не сплю в такое время. И ты тоже, забыла? — Теперь буду. Все, проваливай. Она исчезает из его поля зрения и Ляхов вовремя реагирует. Перехватывает ее запястье и не дает закрыть окно. На пару секунд между ними зависает неловкое молчание. В глазах обоих плясали чертики. Это обычно называют каким-то там напряжением. Вроде как сексуальным. Ах да, они же друзья. — Лисенок, обиделась? Она молча вздыхает и впускает его в свою комнату. Бесполезно. Со временем она поняла, что в упорстве Гриша превосходил ее в миллиарды раз. Хочет своего — добьется. Сколько она пыталась — терпела поражения. Раз за разом. Как будто бы он был рожден победителем всего. Гриша же считал по другому. В своей собственной игре он давным давно проиграл. С тех самых пор, как позволил себе влюбиться в эту заносчивую девчонку. Ляхов плюхается на ее кровать, заправленную пледом, который ему впихнула его мать, когда отправляла мелкого мальчишку знакомится с новыми соседями. С тех пор это ее любимый плед. Правда Грише она никогда в этом не признавалась. А на все вопросы: "Почему я никогда не видел у тебя что-то другое?", отмахивалась самыми глупыми отговорками. Лишь бы он поверил. Гриша нащупывает на кровати какую-то тетрадку и вертит ее в руках, пока она сидит напротив в кресле, со сложенными руками и нахмуренными бровями. — Нехер по чужим вещам копаться. Отдай, — вскакивает с места и переваливается через кровать, в попытке у него эту тетрадь отнять. Гриша же хитер. И изворотлив. — А че там, записульки что ли, малая? Ведешь анкеты мальчиков? — Ляхов явно издевается, поднимает тетрадь над головой, так, что у нее не остается ни единого шанса забрать ее. Она ему и подавно не нужна была. Но играть он любил. Так же как и она. — Ага. Записываю тех, кто мне больше всего понравился. Ты в этот список, кстати, не входишь. Пользуется его секундным замешательством и почти вырывает тетрадь из рук. Почти. Тот успевает одернуть руку и она буквально наваливается своим телом на него. Ляхов откидывает тетрадь в сторону. Ей неловко, неудобно. И Гриша чертовски близок. Она забывает про эту гребаную тетрадку в ту же секунду, как Ляхов наклоняется к ее губам, оставляя между ними какой-то жалкий сантиметр. И выжидающе смотрит на ее губы, ждет, играет, издевается. Ее сердце бьется совсем по ебаному быстро, но и здесь она решает не проигрывать. Проводит кончиком языка по нижней губе и отводит свой взгляд в сторону. Словно бы стесняется. Для Гриши же это было рычагом к действию. Теперь уже он увлажняет ее губы своим языком, проводит по ним медленно, как всегда дразняще. Но не больше. Дожидается того момента, когда она сама тянется к нему. Губы маняще приоткрыты, из уст вырывается рваный выдох. Теперь уже ему окончательно сносит крышу. Наплевав на все то, что будет после, сколько часов она будет матерится на него и сколько они не будут общаться после этого момента, он накрывает ее губы своими. На языке чувствуется сладковатый привкус вишнёвых сигарет, пачку которых она выкуривала за день. Совсем осмелев, Гриша разжимает ладони и проводит подушечками пальцев по ее бёдрам, улавливая шумный выдох. Целуется умело, чертовка. Но наконец целует его. Она отрывается от его губ и смотрит на него словно испуганно. Наверняка думает что делать дальше. Упирается руками в его грудь, чтобы отстраниться совсем. Но Ляхов предугадывает. Обвивает руками талию и прижимает ее к своему напряженному телу. Опять слишком близко. Но на этот раз просто целует ее в лоб и уже сам ловко увиливает с кровати. Оставляет ее в полном замешательстве. -- Десять минут на сборы, малышка. Мы идем на заебатую тусовку. На губах самодовольная ухмылка. Ляхов поправляет слегка задравшуюся футболку, подмигивает своей любимой соседки и исчезает из ее комнаты также внезапно, как и приходит. Точка почти стерта.