Моему возлюбленному злодею

«Грозы остервенело бьют в землю,

Выходят моря из своих берегов.

Ненавижу тебя, я серьёзно.

Вёрнешься — ударю в лицо».

      Несмотря на национальный траур, никто не собирался откладывать торжественное присвоение титула кронпринца Роберту Кроссману. Такое большое королевство как Роан просто не могло оставаться без официального наследника. На десятый день, после похорон Альберу, второй принц ступил на помост, приклонив колени на бархатную подушку перед королём и главным священником храма богини солнца. Роберт немного волновался, но с благоговением и благородностью принимал свой новый титул и ложащуюся на плечи ответственность за страну. Он много лет ждал этого и готовился, мечтал и стремился к этому мигу. Покорно склонив голову под таинство звуков органа и чёткую, неторопливую речь священника, ощущал тяжесть короны, возлагаемую ему на голову. Про себя Роберт не мог не вздохнуть, наконец поверил в реальность происходящего.       Первые ряды занимала высокопоставленная знать и военачальники, благодаря чему Хенитьюз стоял буквально в семи шагах от нового преемника, смотря с безразличием на празнование сквозь полуприкрытые веки. Его мысли находились совершенно в другом месте, за пределами позолоченной церемониального зала, где слепило глаза от вензелей и дорогих украшений. Торжественный зал во дворце использовали крайне редко: по самым знаменательным событиям, как свадьба короля или назначение наследника. Украшенный редкими драгоценными камнями, потолок выдерживал вес тяжёлых хрустальных люстр. Лики богов и предков, изображённые в помпезной росписи, взирали сверху вниз на простых людей. Золото блестело в канделябрах, элементах мебели и даже стенах. Среди этой надуманной и кричащей роскоши, под звуки оркестра и звонкие голоса певчего хора, Кейл чувствовал себя лишним. Он не хотел идти сюда и быть частью этой театральной пьесы.       «Новый наследник, вы шутите?» — едко улыбался Хенитьюз, холодно смотря на Зеда, дающего благословение своему второму сыну. Такая большая тайна, что сам король пошёл на такой помпезный обман.       Стоящий за спиной Чхве Хан обеспокоенно смотрел на него, тревожась и не зная, как себя вести. Они с Локом последовали сюда за Хенитьюзом, нарушая множество протоколов и наверняка будут за это наказаны. Даже так, они не собиралась оставлять Кейла одного. В последнее время он вёл себя странно. Тихо сидел дома, читал книги и долго смотрел в окно, словно ожидая увидеть там что-то или кого-то. Все прекрасно знали, что смерть Альберу стала тяжёлым ударом для Хенитьюза, но тот просто не позволял себя утешить, продолжая делать вид, что всё в порядке. Общество других людей и их назойливое участие во всех сферах жизни нервировали, и в последние дни он был как-никогда раздражительным.       Его злили их сочувственные взгляды, доверху наполненные жалостью и скорбью. Бесили утешающие слова и утверждения, что Кроссман ушёл насовсем. Они просто не понимали правды. Глаза за опущенными ресницами потемнели от новой, буйствующей, как стихия, эмоции.       Альберу был побратимом и боевым товарищем Кейла для всей команды. Однако, некому и невдомёк, что за закрытыми дверями эти двое примеряли на себя совсем иные роли: любовник, возлюбленный, партнёр. Они были до тошноты похожи в своей любви к интригам, и их амбиции, казалось, не имели конца. Взаимодополняя друг друга, верилось, что им по силу свергнуть даже небеса, заставляя богов плакать. Предугадывая мысли и стратегии, успев понять как умом, так и телом суть друг дружки, Хенитьюз был уверен — Альберу жив. Весь этот сюр — лишь часть его представления, и он, сидя где-то, ловко переставлял фигуры на шахматной доске. В этот раз и Кейл был одной из них. Он даже почти не злился на это. Но только почти.       Стискивая в руке маленький ключ, что он взял за привычку таскать с собой в эти дни, Хенитьюз медленно моргнул. Он не был глупцом или наивным человеком. Сохраняя трезвый разум и холодную голову, Кейл тысячи раз избегал опасности. Сейчас же у него на руках были все карты и подсказки, оставленные Альберу.       Во-первых, это письма, которые он отправлял. Хоть Хенитьюз и получил всего одно с тех пор, уверен, что дата лгать не могла. По официальным заявлениям, Кроссман умер за двенадцать дней до отправки. Как это, если не чудо? Кейл сомневался, что даже в мире новеллы мёртвые могли отправлять материальные весточки с того света.       Второе, это тело, которое служило доказательством смерти Альберу. Оно было изуродовано до неузнаваемости, уцелевших останков после шайки монстров практически не осталось. Только Зед подтвердил, что месиво из плоти — его родной сын, что являлось слабым доказательством. К тому же, неизвестный, судя по оставшимся клокам волос, был блондином. Альберу же — тёмный эльф и его истинное воплощение совсем иное. На трупе не было обнаружено его подвески, меняющей облик. Значит, что останки перед ним — не были Кроссмана. Кто-то подменил их.       Ну и третье, самое существенное, исчезли вещи, которые должны были быть у настоящего Альберу, и появились те, каких он никогда не имел. Его кольцо наследного принца, что он носил на указательном пальце правой руки, и магический кулон пропали. Тот специально наложил на них несколько защитных заклинаний. Они не могли быть украдены и не способны отдалиться от него дальше, чем на десять метров. Однако, ни того, ни другого не было. Под бронёй, во внутреннем кармане был только этот маленький ключ, которого у Кроссмана никогда не было. Это была единственная улика, которую Кейл успел украсть перед тем, как его выдворили за дверь.       Собирая всё это в едино, Альберу явно желал дать ему понять, что с ним всё в порядке, но в тайне ото всех остальных. Со скрипом в сердце, но Хенитьюз старался уважать его выбор, однако не мог не злиться.       Снова моргнув, перед Кейлом, как двадцать пятым кадром, пронеслась вспышка со странной картинной. Полный грязи и воды крутой склон, на который он так отчаянно взбирается. Холодный моросящий дождь. Полные грязи сапоги и лёгкость груза в его руках. Он моргнул ещё раз, прогоняя дикий и полный отчаяния образ.       Маленький ключ нагрелся от тепла ладони и впился острыми гранями в кожу. Даже через плотную перчатку Кейл ощущал боль. Среди аристократов он единственный придерживался траурных одежд. Все делали скорбный вид, но в их надменных лицах, кроме мыслей о подковёрных интригах и делёжки «пирогов» от фракции нового наследного принца, не было ни толики грусти. Кричащие и полные цвета наряды, от которых болели глаза, роскошны и вычурны. Среди пёстрого мракобесия Хенитьюз стоял прямо, как несокрушимый столб, в чёрном форменном костюме главнокомандующего, с такой же тёмной, совершенно не по уставу, рубашкой. Только одна брошь украшала его галстук — с большим и круглом сапфиром голубого света. Драгоценный камень переливался, от преломляемого цвета, сияя, как глаза некоего принца когда-то. Но об этом никто не знал, кроме избранных и самих близких. Сейчас Кейл был немного бледен от бессонницы и слегка осунулся за две недели. Отчего его рубиново-красные волосы сильно контрастировали на фоне белизны лица и обсидианового цвета камзола. Напрочь игнорируя все заинтересованные взгляды и ненавязчивые намёки для привлечения внимания, смотрел строго перед собой.       Такой ажиотаж и суета вокруг его фигуры была неспроста. Все хотели переманить этот талант на свою сторону, а в связи со смертью прошлого «хозяина» этой «верной собаки», Кейл превратился в лакомый кусочек для всех. Чью бы сторону Хенитьюз не принял — тот человек получил бы золотой билет в жизнь, что сулило тринадцатью годами удачи и процветания. Фракция, поддерживающая когда-то Альберу, на данный момент была в смятении и не знала как действовать дальше. Принимать ли сторону Роберта или делать ставки на других принцев. Им только и оставалось, что жалобно смотреть в спину молодого главнокомандующего, светя своей сединой у висков. Как бы не было горько признавать, но Хенитьюз сейчас превосходил своим влиянием их всех на целую голову, а то и три. Во дворце была настоящая смута, все аристократы отчаянно метались между вариантами, не зная, какой выбор верный. Кейл оставался единственным (как и вся его герцогская семья), кто продолжал сохранять нейтралитет и не участвовал в дрязгах на встречах. Отчего другие аристократы не в силах были скрыть жадный блеск в глазах при виде Кейла.       В нём уже давно не видели человека, только жирную гусыню, несущую золотые яйца. И как бы сильно Кейл не был полезен королевству, каждый из его окружения готов был в любой момент отправить того на закланье. В свои двадцать три у Кейла за плечами несколько национальных наград, послужной список исключительно победоносных битв и множество дружественных связей на двух континентах. Незаурядный ум, несметные богатства в личных активах и благородное происхождение. Его значимость едва ли не превышала членов королевской семьи, он был бельмом на глазу многих, и если бы не опека бывшего наследного принца, многие готовы были воткнуть в него клинки. Раньше Альберу оберегал Хенитьюза от жадных ртов дворян, как настоящее сокровище. Кейл был неприкосновенен, зачастую никто не мог даже увидеть его вне официальных мероприятий или собраний.       Не переносящий пустой светской болтовни Хенитьюз чаще всего не покидал стен дворца наследного принца. Он любил подолгу валяться на большой и удобной софе в кабинете Кроссмана, наблюдая, как тот работал с кипой бумаг. Праздно читал популярные романы или свежую прессу, поедал любимые печенья с шоколадной крошкой, которые всегда свежими подавались к чаю. На удивление, Кейл нигде больше не мог купить такие, сколько бы булочных и кондитерских он не посетил, вкус всегда был слегка не тем. До самого конца Хенитьюз так и не узнал, что изредка, когда выдавались свободные часы, Альберу вставал раньше положенного и пёк печенья самостоятельно в маленькой кухне. Это было совершенно не в его характере и даже вредило имиджу наследного принца. Однако, зная, что в любой момент в безобидном угощении может появиться яд, перестраховывался и готовил сам. Процесс выпечки расслаблял нервы перегруженного делами Кроссмана и со временем начал понемногу приносить удовольствие. Стало рутиной приходить в кабинет раньше секретаря, раскладывать только что сделанное печенье по тарелке и накладывать магию сохранения свежести. Кейл никогда не задавал вопросов, потреблял их с жадностью и завидным аппетитом. Альберу только улыбался, видя большие щёки Хенитьюза, забитые выпечкой. Качая головой, каждый раз делал пометку, что стоило испечь ещё больше, чтобы этот невыносимый парень не оставался голодным. Но это всё осталось в прошлом и рассказать об этом тоже было некому. — Господин Хенитьюз? — Кейл, рассеянно смотрящий перед собой, повернулся на звук голоса и встретился взглядом с улыбающимся Робертом.       Пребывая в собственных мыслях, Хенитьюз и не заметил, когда церемония подошла к концу, и пришло время всех отдать честь новому наследнику. По правилам, все присутствующие должны были поклясться в верности кронпринцу, как когда-то выразили свою преданность королю. Это не было обязательной и строго регламентируемой процедурой, однако, проигнорировать её — всё равно, что дать пощёчину по лицу принцу. Будь Кейл рядовым аристократом, это не имело бы большого значения. В неспокойное время при дворе и в ситуации Хенитьюза всё было намного сложнее.       Зная, какой властью обладал этот молодой человек, склони он голову, как остальные аристократы, это было всё равно что выбрать сторону Роберта. Глаза всех присутствующих прикованы к Кейлу, который всё так же продолжал стоять: величественно и твёрдо, будто являлся единственным господином перед челядью. Совершенно не беспокоясь и не нервничая, Хенитьюз в свою очередь спокойно посмотрел в лицо Роберту, отмечая, слабое сходство с Альберу.       «Они похожи всего на двадцать процентов», — лениво думал Кейл, чувствуя страстные взгляды, прожигающие его затылок и обе щеки. Все эти стервятники только и ждали, когда он оступится или совершит ошибку. Хенитьюзу никогда не нравились подковёрные игры и интриги ради власти. Он презирал трусов и невежд, ждущих падающие пироги с неба. Кейл был человеком, который творил историю своими руками и добивался всего, не полагаясь на других.       «Он был таким же», — против воли Хенитьюз усмехнулся, отчего бесстрастное бледное лицо стало ещё таинственней в контексте данной ситуации. Роберт нахмурился, но продолжал натянуто улыбаться. Он был ещё слишком юн и неопытен, все эмоции отражались на мальчишеском лице. Кейл подумал в этот момент, что, наверное, в детстве Роберт был очень любим. Мать-королева защищала его от горестей, постепенно укрепляя положения сына во дворце. Оберегаемый и любимый, ребёнку не приходилось сталкиваться с грязью и жестокостью мира, в котором он рождён.       А как же Альберу? Был ли у него хоть кто-то? Без матери и влиятельной семьи в холодном дворце противостоял ли кто-то, стоя с ним плечо к плечу, всем грязным трюкам и уловкам? Кейл знал ответ.       Он был высечен на теле Альберу шрамами и глубокими, неровными рубцами. Кроссман никогда не жаловался и не говорил о периоде своего взросления, но Кейл знал — иллюзия, показанная во время испытания, возникла не на пустом месте. Каждым своим решением, каждым шагом вперёд Альберу вершил свою жизнь самостоятельно, не оглядываясь ни на богов, ни на дьяволов, ни на судьбу. Да и нужны ли были слова? Мастер копья в столь юном возрасте, маг и человек, перед которым в страхе дрожали даже свирепые духи. В первую их встречу Кроссман улыбался, как падший святой и ничто не выдавало в нём фальши. Счастливые дети так не умели. Альберу был воспитан суровыми уроками. — Главнокомандующий, — неловко кашлянул человек совсем рядом, призывая Кейла хоть как-то отреагировать на стоящего перед ним наследника Роана. Все стояли в ожидании его решения, даже Зед с верховным священником не отрывали взгляда от скучающего и безразличного лица Хенитьюза.       «Было ли присвоение титула Альберу столь же помпезным?» — задумался Кейл совершенно не торопясь, пока все нервничали и не смели разогнуть спин при шествии Роберта.       Когда они познакомились, Альберу уже был наследным принцем, и его церемонию ни прошлый, ни нынешний Хенитьюз не застал. И присягу прилюдно никогда не давал никому и никогда. Разве что однажды, увидев Альберу в расшитом одеянии наследного принца с важно волочащимся за спиной плащом. — Ваше высочество, — видя несчастный и полный усталости взгляд Кроссмана, Кейл не в силах был сдержать своей язвительной натуры. Эти одежды были тяжелы и громоздки, Альберу был беспомощен в них. — От вашего благородного стана этот слуга готов расплакаться. — Кейл, прекращай играть, лучше помоги это снять, — вздохнув, Кроссман ослабил галстук и расстегнул пуговицы на воротнике. — Я устал сильнее, чем во время сражения в Джунглях. — Ваше сиятельство должно чаще надевать парадный костюм, он вам к лицу, — видя, что Хенитьюз наслаждался его потешным видом, Альберу оставалось только смириться. Потрепав озорничающего возлюбленного по голове, путая длинные алые волосы у самой макушки, он чувствовал себя немного отомщённым. — Ты не видел меня в день церемонии, — Кроссман не мог не прикрыть глаза, эти воспоминания были слишком невыносимыми. — Приносил ли клятву настоящий Кейл? — приподнял бровь Хенитьюз, искренне интересуясь. — Нет, у него были другие интересы, — хохотнул Альберу, поцеловав Кейла в морщинку на лбу. Как же он любил хмуриться. — Ты первый и единственный Кейл, которого я видел и знал. Второго такого просто не вынесу. Богиня смилостивилась надо мной. — О? — опасно прищурившись, Хенитьюз замышлял только шалость.       Отступив на шаг, он торжественно преклонил колено и смиренно опустил голову. Его большая рука, облачённая в чёрные короткие перчатки, легла у сердца, другая же, поймала длинный край плаща, притянула к себе и приложила ко лбу. — Я, Кейл Хенитьюз, первый сын герцога Деруса Хенитьюза и ныне Командующий Северо-востока Королевства Роан, признаю своим единственным королём Альберу Кроссмана. Торжественно клянусь встать на защиту его мечом своим, жертвую жизнью своей во жизнь его. Перед богиней, святыми духами и ныне живущими на всём континенте, даю обет верности. Слово Его наивысший закон, приказ Его единственный смысл жизни этого покорного слуги, — праведно молвил, будто читал настоящую молитву. — Кейл, — Альберу смотрел на него прямым и неоднозначным взглядом, не зная смеяться или бросить поганца в тюрьму за измену против нынешнего короля.       Поцеловав краешек плаща, слова запечатывая клятву, Кейл смотрел снизу вверх. Глаза, полные улыбок и ярких эмоций, были прекрасней любого звёздного неба, что когда-то видел Альберу. Одним богам известно, сколь сильно он хотел задержать этот миг, чтобы любоваться таким милым и обаятельным Кейлом. Как бы сильно Альберу не желал сказать что-то, слова застревали в горле. В тот момент ему казалось, что времени у него ещё так много. Он обязательно скажет, насколько очарователен Хенитьюз в следующий раз. — Приветствую звезду королевства, да осветит богиня ваш путь и дарует здравие тела и духа, — проговорил медленно и чинно Кейл, хороня в сердце собственные воспоминания, совершенно неуместные и болезненные сейчас.       Казалось, стоило его словам упасть, и в этот момент время застыло, никто не осмелился даже дышать. Весь церемониальный зал утонул в нервной тишине, в ожидании исхода. Хенитьюз стоял прямо перед принцем, не склонив головы ни на дюйм. Его позиция была отчётливой: он не признавал Роберта своим хозяином. — Вы, — хотел было что-то сказать принц, уголки губ дрогнули, и глубокая морщинка пролегла меж бровей. Этот ребёнок отчаянно пытался скрыть явное неудовольствие от ответа Хенитьюза.       Стоящие за его спиной Чхве Хан и Лок безмолвно взирали в лицо смущённого и неловкого Роберта, точно так же не склонив голов и не отдавая чести новому кронпринцу. Среди всей знати они единственные олицетворяли принципы и несли волю Альберу. Не отказавшись от своего товарища и друга, остались единственными верными и преданными последователями выбранного ими самими принца. Аристократы, которые ранее были во фракции Альберу, стыдливо отвели глаза, не в силах смотреть на такого спокойного и неумолимого Хенитьюза. Дерус видел упрямство своего сына и только вздохнул про себя. Его ребёнок был своевольным и упёртым, вместо того, чтобы тайно иметь собственные мысли, он вступал в открытую конфронтацию с нынешним кронпринцем.       Наблюдая со стороны за неловким поведением Робертом и твёрдым в своей позиции Хенитьюзом, Зед нахмурился. Этот совсем молодой мальчишка столько раз жертвовал собой ради королевства, что нельзя было умолять его заслуг. Кейла впереди ждало прекрасное будущее, будь он чуть умнее и гибче. Сейчас же тот шёл наперекор не просто кронпринцу, но и самому королю, выражая безмолвный протест. Среди аристократов не принято было говорить напрямую такие вещи, поэтому тщательное внимание они уделяли своему образу и по мелочам можно сделать определённые выводы. Среди однотонного чёрного костюма, его сапфировая брошь выделялась особенно сильно. Это был чистейший драгоценный камень, переливающийся благородными оттенками голубого. Сердце Зеда не могло не сжаться от одного взгляда на украшение. Слишком сильно оно напоминало уверенный и прямой взгляд Альберу, которым тот часто смотрел на своего отца.       С одной стороны, как король, Зед был недоволен поведением Хенитьюза. Тот был теперь неуправляем, словно бомба замедленного действия. Он мог принести как процветание Роану, так и уничтожить его. Верная и преданная своему хозяину собака, чей поводок ранее крепко держали, вдруг получила полную свободу. Отказываясь подчиняться кому-то, полностью лишилась строгого ошейника. В итоге, она либо будет послушно ждать своего хозяина, сидя тихо и скорбя по усопшему, либо озлобится и нападёт.       С другой же, будучи отцом Альберу, Зед гордился тем, каких талантливых и верных людей выбрал его сын. Даже после трагической смерти, они до последнего не склонили головы перед новым кронпринцем. Предпочитая попасть под трибунал или на плаху, но никак не отбросить свою гордость и веру в своего короля. Терзаемый столь противоречивыми чувствами Зед посмотрел также на сложное выражение лица Деруса и вздохнул. Их дети были такими проблемными. — Вы приняли окончательное решение? — грустно усмехнулся Роберт, в своём сердце давно поняв, что этого человека не удалось бы переманить на свою сторону даже за все богатства мира. — Поздравляю с присвоением титула…       «Мой принц», — хотел уж было по привычке добавить Кейл, но опомнился и замялся на секунду, прикусив язык. Тёмная, едва заметная вспышка тлетворных эмоций в глубине его глаз отразилась на поверхности и потухла, словно наваждение. Сейчас он играл иную роль, отведённую ему, как пешке Альберу. И даже так, в ожидании возвращения Кроссмана, он не мог назвать кого-то иного своим принцем. Своим королём.       В тот момент, Зед перевёл внимание на Кейла и встретился с ним взглядом. Без робости и раболепия, глаза спокойные, будто остывшие планеты, смотрели без лукавства на короля. Он мягко улыбнулся, тонкие и бледные губы изогнулись в красивой дуге, словно даря тепло и покой. Однако, Зеда и Роберта сковал лютый холод, пронизывающей до костей. Кейл улыбался точь-в-точь как Альберу. -… ваше высочество, — заминка длилась не больше секунды, но отцу и сыну показалось, что минуло не меньше вечности.       «До чего пугающий ублюдок», — думали оба, содрогаясь от внутреннего ужаса. В их глазах Альберу, который мог контролировать кого-то настолько пугающего, был подобен богу. Теперь же, после того, как он умер, им оставалось своими силами разбираться с этим бедствием. Видя, с какой безмятежностью Кейл продолжал улыбаться, смотря на всех, как на насекомых, Роберт чуть не заплакал от жалости к себе.       «Старший брат, похоже, управлять этим дьяволом куда сложней, чем королевством. Помогите», — переведя взгляд, полный мольбы о помощи на отца, тот только откашлялся и отвёл глаза. В своём солидном возрасте и репутации справедливого и грамотного правителя Зед просто не мог признать, что тоже боялся этого юного дьявола. Мысленно пожелав Роберту удачи, король продолжил церемонию. Никто из правящей семьи не хотел связываться с Хенитьюзом, отчего скорбь и горечь от потери Альберу стала просто невыносимой.

***

      Второе письмо настигло его в тот же день, но уже после душа. Выйдя из ванной, Кейл неряшливо вытирал мокрые волосы полотенцем и был немного удивлён, заметив конверт на журнальном столике. Будучи в одних домашних штанах, ему было несколько зябко. Капли срывались с кончиков волос, падая на покрасневшие от горячей воды грудь и шею. Хенитьюз не особо заморачивался на этот счёт и просто взял ещё одно полотенце. Слишком ленивый для того, чтобы вытереться, как следует, попросту накинул на голые плечи халат. Хоть взгляд и был неотрывно прикован к конверту, он не торопился прочитать его тут же.       Потуже затянув пояс, Кейл медленно подошёл к небольшому бару у кровати. В его движениях не было ни спешки, ни нетерпения. Словно это был один из вечеров, когда ничего не происходило, и Хенитьюз просто готовился ко сну. Однако, только тёмный, полный невысказанных эмоций и горьких чувств, взгляд выдавал тревогу и напряжение.       С глухим звуком откупорилась бутылка выдержанного, крепкого виски. Какое-то время теребя стакан в руках, Кейл одним махом наполнил его сразу наполовину. В нём было слишком много противоречивых эмоций. Ожидание боролось с подсознательным нежеланием, делая Хенитьюза взволнованным. Крайне неустойчивое настроение, вкупе с только-только прошедшей церемониальной службой, делало его уязвимым к неоднозначному настроению. Он очень ждал этого письма, но и не хотел его видеть. Это игра Альберу его порядком изматывала и бесила. Неужели тот не мог перестать говорить шарадами и просто объясниться?       Скрипнув зубами от злости, Кейл не отводил взгляда с конверта и одним глотком осушил весь стакан. Когда виски обожгло его рецепторы и зажгло пламя в желудке, он больше не тянул время. В два шага преодолев расстояние от бара до журнального столика, взял письмо. Наученный прошлым опытом, Кейл вскрыл конверт и сначала разорвал бумажку с нарисованным на ней кругом перемещения. Ослеплённый на мгновение ярким светом, Хенитьюз прикрыл веки.       В следующую секунду, сморгнув резь в глазах, он был ошеломлён. До сегодняшнего дня Кейл и не знал, что эта комната продолжала существовать. Та самая гостевая спальня, в которой он впервые остановился во дворце наследного принца после террористического акта в центре Роана. Здесь Альберу поселил его, чтобы Хенитьюз смог восстановится и поправить здоровье. Комната, хранившая воспоминания их первой встречи и начала долгого, плодотворного сотрудничества. Сам он думал, что после того, как случайно разрушил дворец Альберу в первый раз, она была безвозвратно утеряна. Ему сложно поверить, что этот царственный придурок восстановил её вплоть до малейших деталей. Грудь Хенитьюза внезапно сдавило от хлынувших эмоций. Едва заметная дрожь в теле сводила каждый мускул, мешая пошевелиться. Он просто растеряно стоял посреди комнаты, что была до ужаса знакома. Те же самые гобелены и ковры. Мебель, расставленная в строгом и выверенном порядке, вплоть до цветочных ваз. Даже кисточки на балдахине кровати были те же самые.       Незнакомые эмоции поразили каждый сантиметр его тела, и Кейл просто не мог понять их значение. Словно по венам пустили разряды электрического тока, ломая кости изнутри, разрывая плоть. Совершенно ошеломлённый этим, он продолжал растерянно стоять, сжимая бумажный конверт изо всех сил. Некому было объяснить ему, что же это за чувства, а сам он не мог дать им определения или классифицировать. Простояв так ещё некоторое время, Хенитьюз, наконец-то, немного пришёл в себя. Опустив застывший, будто через стеклянные бусины, взгляд на свои руки, он грубоватыми и одеревенелыми движениями вытащил письмо.

«Дорогому и глубокоуважаемому

Главнокомандующему королевской армии Роана.

      Здесь довольно-таки тоскливо без тебя. Я действительно скучаю по твоему хмурому лицу и полному презрения взгляду. Писать тебе эти письма моя единственная радость и отдушина, ха-ха».       Первые строчки послания, написанные красивым, округлым почерком, с витиеватыми буквами, всколыхнули что-то в его сердце. Однако, Кейл был слишком подавлен ранее и не обратил на это ни толики внимания.              «Надеюсь, в этот раз ты удивлён. После разрушения моего предыдущего дворца, к сожалению, та гостевая спальня тоже не уцелела. Однако она показалась мне важным местом. Разве не в тот момент я подписал сделку с дьяволом нашёл верного соратника?»       Кейл вчитывался в плотно зачёркнутые слова, и его застывшее в полугневе лицо дрогнуло. Слабая улыбка коснулась уголков губ, делая Хенитьюза немного свирепей. Словно он из последних сил сдерживал себя, чтобы не разбить голову одной монаршей особе.       «Мне не стоило много воссоздать эту комнату, вылечить тебя было куда сложнее. Это место стало для меня напоминанием о том, что ты не всесильный герой и не бог. Ты тоже можешь заболеть и сломаться. Поэтому взваливать на себя всю ответственность и проблемы — неправильно». — Когда тебя это останавливало, ублюдок? — фыркнул вслух Хенитьюз, чувствуя, как немеют пальцы от того, с какой силой он сжимал письмо.       «Иногда, когда ты уходил в очередное путешествие, и я сходил с ума в беспокойстве, то заходил сюда. Долго смотрел на картины на стенах, вспоминая твоё самодовольное лицо всякий раз, когда ты разыгрывал болезнь. И знаешь, лучше бы ты лгал о своём самочувствии, юлил и жаловался без меры, чем молча стискивал зубы и терпел боль. Я больше всего ненавижу видеть тебя без сознания, залитого кровью и бледного, словно мертвец».       Последнее слово впилось в голову Кейла, словно гвоздь. И если раньше он мог сохранять хоть какое-то подобие холоднокровия, то сейчас потерял последнее терпение. Зубы клацнули от ярости и весь его вид выражал опасность. Как бомба замедленного действия, от него фонило жаждой насилия, и потоки воздуха клубились у ног. Кейл и сам не понимал в какой момент стал использовать древнюю силу. Бившееся в ушах набатом сердце заглушало свист ветра и шорох развивающейся ткани. Слабая дрожь прошла по земле, сотрясая весь дворец. Маги и рыцари почувствовали странные колебания под ногами и забеспокоились. Возможно ли, что это очередная вражеская атака? Разделившись на три группы: одна выводила работников на улицу, другая защищала наследного принца, третья же проследовала в место, откуда сильней всего чувствовалась магическая аура. Прибыв в западное крыло дворца, первое, что они увидели — яростно ревущий ветер и потрескивающие вокруг молнии. Одна из особенно сильных атак обожгла щёку новоприбывшему магу. Кровь, бежавшая из открытой раны, в один момент растеклась по всему лицо от бьющего в сторону ветра. Защищаясь заклинаниями и амулетами, они неторопливо продвигались в сторону открытой комнаты. Увиденное лишило их дара речи.       Посреди шквального ветра и вспыхивающих молний стояла прямая фигура. Ярко-красные волосы небрежно колыхались, как пламя. Полы свободного домашнего халата хаотично развивались, оголяя нараспашку грудь человека. Обычно спокойные и даже немного надменные глаза Хенитьюза покраснели от злобы, а вены вздулись на его лице от напряжения. Кейл перед ними был настоящим дьяволом или свирепым духом, которого они ещё никогда не видели. Даже в условиях долгой войны. Ярость застилала ему разум и сжигала сердце изнутри. Он и сам не понимал, почему его так разозлили эти слова Кроссмана. Просто Кейлу хотелось зло рассмеяться тому в лицо.       «Поэтому это место стало пристанищем всех моих страхов за тебя. Кейл, вспомни эту комнату полную людей, что искренне переживали за тебя. Плачущего безутешно маленького дракона и жалко свернувшихся у изголовья котят. Беспокойного и метающегося из угла в угол Чхве Хана и, скулящего пронзительно и несчастно, Лока. Розалин, что не спала ночью, создавая тоники и эликсиры для исцеления и тяжело вздыхающего у постели Эрухабена. Вспомни и никогда не забывай, насколько ты любим и дорог другим людям. Не жертвуй собой понапрасну и научись полагаться на других». — Господин Кей… — договорить рыцарю, который с трудом набрался смелости прервать молчание, так и не дали.       Со всей силы Хенитьюз в бешенстве ударил кулаком по колонне, удерживающей балдахин. Тот разлетелся на щепки, не выдержав прямого столкновения. У всех наблюдающих за этой сценой перехватило дыхание. Они не смели поверить, что кто-то, без укрепления тела магией, голыми руками могут разбить плотную древесину большого диаметра. Даже сквозь завывание ветра и стрёкот молний, все отчётливо услышали хруст ломающихся костяшек в руке Кейла. Красное месиво из плоти и кожи и струящаяся из открытого перелома кровь ничуть его не отрезвили. Казалось, что Кейл с каждой секундой впадал всё сильней в неистовство. Так долго сдерживаемые эмоции, наконец-то, нашли свой выход через неконтролируемый гнев. Обида, сожаление, чувство вины, тоска и горечь от неоправдавшихся ожиданий. Хенитьюзу казалось, что он задыхается, и его лёгкие не способны более ни на единый вздох. Образы в его голове путались и сменяли друг друга, отчего он терял ориентацию в пространстве. Вот он всё ещё видит эту до чёртиков знакомую комнату, а вот уже смотрит в тлеющее серое небо с одной беспечно летящей птицей. Её надрывное и зловещее карканье, наряду с громоподобным звуком собственного сердца, заглушали все другие звуки.       Какое право имел Альберу говорить ему это? Разве его закинули на границу королевства прямиком в пекло войны? Это ему изо дня в день наносили ранения, и прогоркшая от огня магии земля впитывала его кровь? Кейлу никогда не нужно было доказывать никому и ничего. Свой титул он без сожаления передал младшему брату, и его не тяготили чужие взгляды. Хенитьюз жил и делал только то, что хотел, в угоду своим целям. С другой же стороны — Альберу. Доказывающий всем и каждому, что он достойный наследный принц. Пропитанный насквозь фальшью и зубодробительной улыбкой. Сиял, как солнце, каждый день утопая во мраке. Брал на себя больше, чем мог вынести и ни разу не пожаловался. Не просил помощи. Будь он до конца честным перед Кейлом, тот бы даже отдал свою душу, чтобы помочь этому незадачливому принцу. Однако, Альберу слишком гордый, слишком… независимый. Если просил об одолжении, то непременно отдавал что-то равноценное взамен. Даже перед Хенитьюзом он не хотел оставаться в долгу и возмещал всё с двойным, а то и тройным усердием. Кроме как «идиотом» Кейл не мог его назвать. Но даже так, он любил эту глупость в нём. В каком-то роде Хенитьюз даже восхищался Альберу с его чёткой целью и усилиями, вложенными в их достижение. Полный противоречий наследный принц, покинутый в холодном дворце одинокий ребёнок и нежный, полный озорства и невысказанной любви, любовник. Всё это был Альберу Кроссман, каким его знал Кейл. И этот глупый принц был тем ещё жертвенным ублюдком. Возможно, тот мог составить в этом конкуренцию даже Кейлу.       Наблюдая за поглощённым безумием Хенитьюзом, маги и рыцари в ужасе переглянулись. Они не смели вступить в бой или (не дай богиня) навредить главнокомандующему армии Роана. Если с его головы упал бы хоть один волосок, разве их не казнят на месте? С тяжёлыми сердцами, они отправили сообщение второй команде, чтобы доложить кронпринцу об этой неоднозначной и напряжённой ситуации.       «Ты — не инструмент и не расходный материал. Ты — сокровище в сердцах каждого из нас. Я люблю в тебе твою отчаянную целеустремлённость и ненавижу быть бессильным в моменты твоей боли. Тебе запрещается жертвовать собой и рисковать, слышишь? Это приказ твоего короля. Тебе запрещено умирать раньше меня, иначе я обвиню тебя в государственной измене. Думаешь, я сумасброден и несправедлив? Пусть так, но именно мне ты поклялся в верности.       Ты даже не представляешь насколько я смущён, пока пишу эти строки, разве это не излишне… приторно?       У меня мурашки, серьёзно.

Искренне шокированный и всё равно влюблённый,

Альберу Кроссман

Наследный принц Королевства Роан.

ХХ.Х.ХХХ»

      Каждое слово, будто ножом по оголённой коже. Ему казалось, что от него лоскут за лоскутом, по живому, отрезали плоть. Насколько бы он не был уверен в том, что Альберу жив и здоров, даже его вера была поколебима. Все вокруг изо дня в день твердили, что Кроссман мёртв. Бросали сожалеющие взгляды и высказывали никому не нужные слова утешения. Самому же Кейлу казалось, что он медленно сходил с ума. Не зная как справиться с сильными и разрушительными эмоциями, он до последнего держался за свою зыбкую веру.       Небо за пределами дворца заволокло грозовыми тучами. Розово-золотые молнии, змеями обвивали небосвод, то и дело, ударяя в крыши. Раскатистый гром, будто истошный и грубый вопль, сотрясал пространство. Люди в столице, дрожа, выглядывали в окна, боясь этого зловещего предзнаменования. Казалось, вся природа сошла с ума, рыдая и вопя, выражая свою горечь и потерю. У всех простых граждан было нехорошее предчувствие. Словно сами боги разгневались на них и это в день, когда был выбран новый наследник престола. Пока они с мрачными, полными сомнений и тревог, лицами смотрели на поднимающийся ураган, во дворце так же творился бедлам.       Основа дворца дрожала, будто началось землетрясение, которое вот-вот разрушит всё вокруг. Роберт работал в кабинете, когда обеспокоенные рыцари и маги ворвались в дверь. — Ваше высочество, вам нужно срочно покинуть дворец, — отчитался рыцарь-эскорт с побелевшим от беспокойства лицом.       С каждым толчком здание всё сильнее ходило ходуном, постепенно трещины испещрили стены и потолки, грозя обвалиться. Нахмурившись и заправив упавшую на глаза чёлку назад, Роберт холодно посмотрел на тревожных и глупо глядящих на него мужчин. — Какой сумасшедший устроил такой переполох? — устало процедил сквозь зубы Роберт. Он ни капли не переживал и не беспокоился, просто весь сегодняшний день был невыносимо долгим и изматывающим. Ещё не успев привести всё в порядок и перенять дела старшего брата, теперь приходилось разбираться с каким-то психом. — Это… — обескураженно и смущённо замялся один из рыцарей эскорта, отводя взгляд. Ему сложно было рассказать, что основная сила Роана и уважаемый всеми дьявольский-главнокомандующий сейчас стал террористом и разрушал дворец принца. — Это… Кейл Хенитьюз. — Что? — глаза Роберта округлились от удивления. Этот человек и впрямь умел доставлять неприятности. — Что ты сказал? — На данный момент Кейл Хенитьюз разносит комнату на третьем этаже. Мы пока не можем его остановить, поэтому, ваше высочество, вам лучше покинуть дворец до тех пор, пока мы не возьмём ситуацию под контроль. — Не говори ерунды. — Роберт чувствовал сильную усталость и головную боль. Трезво оценивая способности своих подчинённых и талант Кейла, им даже ста лет не хватило, чтобы остановить это алое бедствие.       «Боже, брат, на кого ты нас покинул!», — в который раз с горечью думал наследный принц, выходя из разрушающегося кабинета. Когда кусок потолка упал в паре сантиметров от его ноги, Роберт сглотнул от испуга ком в горле. В прошлом он не понимал, почему Альберу так часто называл Хенитьюза ублюдком. По его скромному мнению, Кейл был рациональным и разумным стратегом, не действующим себе в убыток. Кто ж знал, что только благодаря контролю Альберу этот безумец не превратился в преступника. В который раз преклонив колени в своей душе от восхищения к способностям и силе своего старшего брата, Роберт хотел заплакать. Почему именно на его долю выпало решать проблему с этим неуравновешенным?       «Отец, помоги, я с ним не справлюсь», — как бы сильно он не рыдал про себя, принц сохранял холоднокровное лицо и чуть мягкими от страха ногами шёл в сторону катастрофы. Это было так страшно! Так страшно!       В то же время Хенитьюза нисколько не заботило, что он в одночасье стал из выдающегося главнокомандующего настоящим преступником. Нападение на королевскую семью — тяжкий грех. Кроме смертной казни ничего ждать не следовало. Однако Кейл не был обычным человеком. Его сила, способности и связи были необходимы королевству, особенно в это неспокойное время после смерти Альберу. Многие недоброжелатели всё ещё сдерживали свои амбиции в страхе столкнуться лицом к лицу с Кейлом. Тот же, в свою очередь, не нуждался в Роане как в таковом. Он мог в любой момент уйти, не обернувшись. Отчего головная боль Роберта только усиливалась. Ему необходимо было замять эту ситуацию до того, как слух о сегодняшнем разойдётся. Не было проблем заткнуть пару говорливых ртов, но если подобные катаклизмы продолжатся за пределами дворца, даже боги будут бессильны.       Пока Роберт ломал голову, как справиться с этой ситуацией, пол содрогнулся ещё раз, медленно разрушаясь. Мощное землетрясение с большой амплитудой обрушилось на территорию вокруг дворца. За стенами бушевал настоящий ураган, унося с собой черепичные крыши домов и небольшие торговые палатки. Молния била прямо по земле, тут и там разгорались крупные и не очень пожары. Люди в ужасе спасали свои жизни и дома, молясь богине о защите. Но за громом и свистом ветра, боги не слышали их отчаянных и слёзных просьб.       Кровь лилась из глаз, ушей и носа Кейла, будто весь он был в шаге от того, чтобы разовраться на части. Огонь заполнял комнату и бушевал повсюду. Обжигая свирепостью своего жара. Фундамент Хенитьюза, который спустя столько усилий был улучшен, казался неполным. Словно испещрённый трещинами и дырами, он не мог справиться даже со слабым использованием сил, не говоря уже о применении нескольких стихий в таком большом масштабе. Когда на пороге комнаты появился Роберт, ему тут же в лицо ударило пламя. Если бы не вовремя среагировавший маг, прикрывший его лицо зачарованным плащом, тот точно обжёгся. Кейл не обращал на крики Кроссмана никакого внимания. Казалось, что он обезумел от того гнева, что захлестнул всё сознание. В нём не было ни мыслей, ни чувств, только бегущая по венам ярость кричала ему уничтожить весь этот чёртов мир, дабы стало чуть легче.       Легче не становилось. Кейла вырвало большим глотком крови себе же на грудь. Капилляры и вены в глазных яблоках лопнули от перенапряжения, застилая глаза алым маревом. Его тело дрожало и било крупной дрожью, будто оно вот-вот развалится, лишившись всего жизненного потенциала. Даже древние силы, которые ранее заботились о нём, безмолвствовали. Они уже давно не разговаривали с ним, как если бы их больше не существовало. В своём безумии и печали Хенитьюз был как всегда одинок. Жалкий и разбитый, казалось, он хотел сгореть вместе с этим пламенем. Похоронив себя в осколках памяти этой комнаты. — Кейл! — кричал во всё горло Роберт, но для Кейла он был немым и незаметным. — Остановись! Сейчас же!       Огонь кружил, как торнадо, обволакивая твёрдую и залитую кровью фигуру Хенитьюза. Даже письмо, которое он ранее сжимал со всей силой, выпало из ослабевших рук. С потоками ветра, унесённые к очагу, оно загорелось, тлея с одного края. Это отрезвило Кейла. Он смотрел, как медленно сгорают рукописные строчки письма его несчастного и глупого принца. На негнущихся ногах ступая за ним, Хенитьюз упал и уже пополз в желании спасти несчастный кусок бумаги.       «Искренне шокированный и всё равно влюблённый,       Альберу Кроссман».       Строчки проносились перед его глазами и Кейл, не ведая себя, окровавленной и переломанной рукой, схватил горящий листок. Пламя любовно облизывало его голую кожу пальцев, оставляя страшные и болезненные ожоги после себя. Не чувствуя ничего, Хенитьюз из последних сил тушил руками огонь, сохраняя остатки письма. — Думаешь, Альберу желал этого? Он будет счастлив, если ты умрёшь? — всё ещё отчаянно кричал Роберт, удерживаемый рыцарями и магами. Желая ворваться в заполненную огнём и дымом комнату, чтобы хорошенько встряхнуть глупого человека в ней. Его глаза покраснели то ли от гари, то ли от непролитых слёз, которые не мог позволить себе Хенитьюз. Принц был полон жалости к Кейлу, который одним мигом потерял свою душу.       «Он проклял меня жизнью, чёртов царственный придурок», — сжимая немощными руками письмо, наконец успокоившись и придя в себя, лениво думал Кейл. Альберу был самым жестоким по отношению к нему человеком. Запретив умирать, оставил его с мыслью о своей кончине в окружении людей, сочувствующих ему и жалеющих.       «Когда ты вернёшься, одним печеньем не отделаешься. Даже всего золота Роана не хватил, чтобы возместить мои потери», — с кривой и измученной улыбкой решил Хенитьюз. В его душе больше не было гнева. Казалось, что вместе с утихающим пламенем в комнате, ураганом и грозами за окном, он обрёл спокойствие. Или же, догорел без остатка.