Моему возлюбленному злодею

«Моя любовь облачена в доспех Несу её к тебе, храня, как злато. Каким увижу я тебя теперь? Моё оставленное надолго счастье…»

      В небольшой палатке горело только несколько тусклых масляных ламп. Самая яркая из них стояла на небольшом раскладном столе, скудно освещая помещение. Кроссман сидел на стуле и уже некоторое время рассеянно смотрел перед собой, задумавшись. Теребя в руках конверт, где ещё не успели высохнуть чернила, тяжело вздохнул. Его тяготили разного рода мысли, на которые в обычных обстоятельствах он не отвлекался. Ему легко было управлять делами королевства и даже участвовать в крупномасштабных сражениях. Однако говорить о чувствах было в новинку. Бросив ещё один взгляд на связывающее устройство, которое с недавнего момента упорно молчало, снова вздохнул. Иногда его возлюбленный вёл себя очень неразумно, но это тоже своего рода мило.       Сегодня на рассвете они планировали передислоцировать войска и провести стремительную атаку. Это должно было дать им возможность укрепить свои позиции на границе и полностью перехватить ход битвы. По правде, когда Альберу только приехал сюда у него разболелась голова от всего того беспорядка, что тут творился. Неорганизованные и забывшие о дисциплине бойцы — это одно, но не способные грамотно расставить их по позициям и придумать стратегию главнокомандующие — другое. Он и забыл, что не все люди способны хорошо выполнять свою работу. Кейл и его команда слишком сильно разбаловала этого принца.       Если говорить совсем уж честно, то ситуация была по-настоящему патовая. Доклады не передавали и толики происходящего. Если вначале Кроссман прибыл с мыслью, что нужно лишь немного помочь в этой войне, то теперь в полной мере оценил всю катастрофу ситуации. Он действительно удивлялся, что они смогли столько продержаться с такими отвратительными навыками и тактикой. Последние четыре дня Альберу только и делал, что перетасовывал планы, меняя всё от и до. В конечном счёте, они успешно смогли отвоевать потерянные территории и занять выигрышные позиции, которые по глупости были сданы на милость врагу. Теперь же он планировал закончить всё одним ударом и наконец-то вернуться домой, чтобы успокоить своего не в меру раздосадованного возлюбленного. В такой непростой ситуации Альберу умудрялся даже подумать о том, что неплохо было бы изучить ещё парочку рецептов. Кормить Кейла одним печеньем было не очень хорошо для его здоровья.       Пока Кроссман пребывал в оцепенении, блуждая в собственных мыслях и раздумывая, а не написать ли ещё одно письмо, его прервали. Старый и пузатый командир отряда ворвался без предупреждения. Откинув полог палатки, весь запыхавшись и обливаясь потом, он всё никак не мог отдышаться. Альберу смерил его холодным и острым взглядом, словно желая препарировать на месте и посмотреть: есть ли в этом дряхлом теле хоть остатки былой воинской чести. — Ваше высочество! — кричал, как оголтелый капитан, утирая пот со лба тыльной стороной руки. — Ваше высочество! Беда! — Что случилось? — силой подавив очередной вздох и закатив глаза, Альберу лёгким движением руки убрал письмо. Он наложил на него магию, чтобы в случае чего оно автоматом нашло получателя. Поэтому когда голубые языки пламени сжигали конверт, ранее кричавший мужчина заворожённо проводил его взглядом. — Ваше высочество! Это настоящая катастрофа! — жалобно скулил тот, не зная, куда деть своё грузное тело. — Это я уже понял, доложите обстановку на позициях и объясните наконец, что же случилось, — потерев виски рукой, Кроссман старался унять головную боль. — Мы… мы не знаем, как это произошло, но варвары прорвали одну из линий обороны и сейчас бесчинствуют в близлежащих деревнях. — Маленькие поросячьи глазки мужчины тревожно бегали, не зная на чём зацепиться взгляду. — Как это вообще возможно? — Альберу накрыл лицо ладонью, переводя дыхание, чтобы просто не накричать на этого идиота. — Впрочем, не важно. Собирайте всех воинов, которые есть в лагере и выдвигаемся. Детали расскажешь уже в пути. — Вы… сами отправитесь на передовую? — растеряно промямлил мужчина. — А ты видишь какие-то другие варианты? — сквозь зубы процедил Кроссман, убирая руку от лица. Ему проще самому всё проконтролировать, чем дать этой кучке идиотов снова всё испортить.       Это была отчасти и его вина. За эти четыре дня он смог исправить большинство проблем, но не все. Сейчас же, когда варвары грабят и убивают его народ, как будущий король, Кроссман просто не может все оставить. Это была его ответственность как члена монаршей семьи. Жизни и благополучие его людей — на первом месте. Поэтому не став больше спорить и ругаться, он тут же отправился на передовую. Надев подаренные когда-то Кейлом доспехи, сел на своего добротного коня и помчался во весь опор. Информация, которую предоставил этот бесполезный человек, была едва ли значима. Он и сам толком не знал, что происходит, но это уже и не требовалось. Уже издалека Альберу заметил зарево в небе от яростного и безжалостного пламени, охватившего всю деревню. Стенания страха и боли людей, их отчаяние и горестный плачь — всё это легло тяжким бременем на сердце Кроссмана. Это была та ноша, которую он не сможет скинуть со своих плеч до конца жизни. Он чувствовал свою вину за каждого, кого не смог уберечь и потерял в этой бессмысленной и кровопролитной войне. Если бы он только пришёл раньше, а не полагался на формальные отчёты безмозглых идиотов, ничего этого не было бы.       Дав себе обещание, что как только он взойдёт на престол, то больше никогда не допустит подобного. Он сделает всё возможное, чтобы во времена его правления больше никогда не было таких кощунственных и бессмысленных трагедий. — Отправьте в деревню дюжину солдат, чтобы они помогли выжившим и отвели их в безопасное место. Пусть снимут все опознавательные знаки королевства. Остальные же идут со мной. Не привлекайте внимание, будем действовать из тени. — Дал чёткий и безукоризненный приказ Кроссман, пришпоривая лошадь.       Он уже видел беснующихся варваров и их главаря, который со смехом и наслаждением сеял разруху и мор. Не было времени для конкретного плана. Единственное, что они могли — наступать прямо в лоб и отвлекать всё внимание на себя. За это время большинство мирных деревенских жителей должно покинуть поле брани. Альберу не хотел, чтобы эти страждущие и искалеченные телом и душой люди стали заложниками в этом бою. Натянув поводья, без колебания и страха, Кроссман ринулся прямо в центр вражеского стана. Призвав копьё, он рубил головы без сожалений и раскаяния. Кровь за кровь, как говорилось.       В этой хаотичной смуте его светлые волосы почти полностью окрасились в алый от пролитой крови варваров. Его золотистые доспехи, как будто потускнели, потеряв свой сияющий ореол. Чтобы победить чудовищ, нужно было стать ещё большим чудовищем. Без сердца, которое могло болеть. Без глаз, которые умели плакать. Без ушей, которые слышали мольбы и крики. Словно бездушная машина, он рвался вперёд и убивал каждого, кто вставал на пути. От его жестокой и немилосердной манеры боя, даже союзники замерли в трепете. Казалось, что сам бог войны смилостивился и спустился на землю, чтобы покарать грешников.       В какой-то момент Альберу и сам потерял счёт тому, сколько голов срубил. Давно спешившись с лошади, он кружил по земле, забирая каждым движением руки чью-то жизнь. В своём неистовстве он долго не мог прейти в себя. И только услышав надломленный детский плачь полный невыносимого горя, словно очнулся. Его давно сместило из центра и какими бы плохими воинами не были его люди, они тоже что-то умели. Стоя чуть поодаль от основной толпы, Альберу бросил рассеянный и устрашающий взгляд в сторону шума. Казалось, его глаза и впрямь ничего больше не видели. Даже блики света рассеялись, поглощённые этими тёмными голубыми глазами. Он глядел в сторону маленького ребёнка, сидящего у трупа мужчины. Безутешно рыдающий малыш то и дело теребил руку отца, чтобы тот поднялся. Однако тело оставалось безмолвным. Залитый кровью, его папа больше не успокаивал сына, гладя своей грубой рукой по голове. Он бездыханно лежал на изжжённой земле, заваленный мусором.       Видит богиня, Альберу никогда не был моралистом. Его и хорошим человеком можно было бы назвать с большой натяжкой. Как и все люди, он в любой ситуации искал собственную выгоду, строя планы и интриги. Не в его характере было милосердие и всепрощение. Даже сейчас, его чувство вины за происходящее проистекало из ответственности, как наследного принца, а не из-за большого сердца. На самом деле, амплуа злодея ему подходило куда больше, чем праведника. Рациональность была высечена в его костях, ему не свойственно делать что-то на эмоциях и идти на поводу у чувств. Однако глядя на этого безутешного ребёнка, продолжающего в исступлении звать своего отца, он остановился.       В этом беззащитном и жалком малыше он видел любимых детей Хенитьюза. Тех, о котором он заботился от всего сердца и за чьё благополучие радел. Словно наяву видел, как этот в меру эгоистичный, но до глупости добросердечный человек, безмолвно скорбел вместе с этим мальчишкой. Как заботливо и ободряюще, будто настоящий родитель, приобнимал за худые плечи, даря своё тепло и поддержку. Именно в тот момент Альберу сделал шаг, переступая собственные убеждения и идеалы. Превыше собственного благополучия и выгоды, словно настоящий безумец и дурак, поставил это неразумное дитя.       В своей жизни Альберу лишь два раза шёл на поводу у чувств, а не разума. В первый он обрёл возлюбленного вместо заклятого соратника в лице Хенитьюза. Выбрал что-то настолько недолговечное и субъективное как чувства, увязнув в них, будто в трясине. И дело даже не в желании самого Альберу. Просто Кейл был таким человеком. Его невозможно было не любить. Сопротивление? Хах, против Хенитьюза это бесполезно. Он как болото пленил, не давая выбраться из своих вязких глубин. Кроссман растворялся в этом человеке, поступая неразумно и иногда по-детски глупо.       Второй раз происходил прямо сейчас. Он подхватил рыдающего ребёнка на руки, чтобы отвести в безопасное место. Было слишком много варваров вокруг, а мальчишка слишком громким. Привлекая ненужное внимание, скрывая костлявое и несуразное тело в своих объятиях, Кроссман отбивался от налетевших врагов одной рукой. В его голове билась лишь мысль, что этого ребёнка он должен был защитить несмотря ни на что. Потому что так бы поступил Кейл… — Простите меня, меня очень жаль… папа… прости меня, прости, мне жаль, жаль, мне очень жаль, простите меня, — задыхаясь от слёз, бубнил в беспамятстве ребёнок.       Совсем не обращая внимания на бездумное бормотания мальчика, Альберу отступал в зону, где его люди выводили мирных жителей. Тогда, полностью сосредоточившись на варварах, он не сразу заметил, как что-то пронзило его ребро. Болезненно содрогнувшись через миг, Кроссман ошарашено посмотрел на застывшего ребёнка. У того на лице не было ни кровинки. Он выглядел, как живой мертвец. И только беспрерывно текущие слёзы, вперемешку с соплями, выдавали в нём живого человека. Сидя в безопасных объятиях Альберу, мальчик вонзил пропитанный мёртвой маной кинжал в зазор между доспехами, туда, где броню на груди соединяли жёсткие кожаные ремни. В ужасе от содеянного, ребёнок продолжал бормотать, что ему жаль. — Простите меня, жаль, так жаль, простите, — видя удивлённое лицо Альберу, он рыдал всё горше. — Моя сестра… я сделал это ради сестры, простите, умоляю… если, ах, они убьют её.       Растерявшись всего на миг, Кроссман потерял своё преимущество. И хоть мёртвая мана не причинит вред его телу, рана в боку тянула и задевала лёгкое. Воспользовавшись заминкой, словно из неоткуда с десяток варваров окружило Альберу, наставляя свои мечи. Повинуясь какому-то странному порыву, Альберу отшвырнул мальчишку на несколько метров. Туда, где уже ждали его воины. В безопасное место. И хотя тело было в состоянии шока, его разум был до ужасающего ясен. Кроссман уже понимал, что попал в ловушку и то, что какие-то варвары сумели использовать против него мёртвую ману говорило о многом. За этими нападениями стоит кто-то изворотливый и куда могущественней, чем они думали в начале. Они недооценили противника с самого начала. Это и стало роковой ошибкой.       Пока мозг лихорадочно анализировал крупицы поступающей информации, тело находилось в открытым со всех фронтов. Если бы Альберу не выкинул ребёнка в безопасную зону, а продолжил сражаться, ничего бы не случилось, однако…       Десяток мечей в едином порыве пронзило его тело. На секунду стало очень тихо. Кроссман не успел даже удивиться, лишь хрипло и обрывисто выдохнул. Грудь и спину обожгло жаром. Казалось, каждую частичку тела разрывало от опаляющей боли. Смотря на мечи, пронзившего его плоть по самую рукоять, Альберу усмехнулся. Он наверняка был похож на подушечку для игл сейчас. Достаточно забавное зрелище, не так ли?       Боясь, что Кроссман даже в таком состоянии сможет что-то сделать, варвары отступили, вытащив лезвия своих мечей из ослабевшего тела. Артефакт, изменяющий внешность, вонзился в плоть и проник под кожу. Настолько яростными и сильными были эти колотые раны. Из пронизанных лёгких вышел весь воздух и Кроссман немного сник, ссутулив плечи. В ушах сильно шумело, он не мог разобрать крики людей. Алые реки хлынули из открывшихся ран, и даже зачарованные доспехи не могли уберечь от этих смертельных атак. Альберу вырвало кровью себе на грудь. Вязкая и горячая, она залила подбородок и всю шею. Достаточно неприятное ощущение бессилия.       Однако даже так, Альберу продолжал стоять на ногах, сжимая в руках оружие. Ни одной живой душе было не понять за счёт чего держался Кроссман, продолжая размахивать копьём и разить всех, кто попадал ему под руку. Была ли это сила воли? И способен ли лишь на одной выдержке бороться человек, в чьём теле не осталось жизни? Сцепив зубы, Альберу превратился в настоящего монстра, не желающего сдавать несмотря ни на что. Он должен был вернуться домой ведь там, впервые за долгие годы, его ждали и любили. Мог ли Кроссман просто опустить руки?       Лидер варваров тоже понимал, что с этим человеком слишком много проблем. Он презирал жителей королевства Роан и их изнеженную знать. Особенная ненависть в его сердце отводилась правящей семье, чьи белые и нежные руки не способны как следует держать меч. Однако глядя на то, с каким воинственным героизмом Кроссман переносил ранения и сражался, он по-настоящему проникся слабой симпатией. Ему было даже немного жаль, что он не сможет схлестнуться с ним в равном бою. Мужчине донельзя была противная мысль прибегать к грязным уловкам, но в этот раз он был бессилен. Дав тайный знак остальным, чтобы они отступали, достал из своего пространства магическую бомбу с мёртвой маной.       Во взгляде, которым он смотрел на Альберу, было сожаление. Этот принц был настоящим воином, которого лидер варваров принимал и уважал, как равного. Но сейчас они просто исполняли чужие приказы ради сохранения своих родных и не могли поступить иначе. В момент, когда налившийся кровью и яростью взгляд Альберу был устремлён на него, мужчина горестно улыбнулся, запуская таймер. Если повезёт, то они ещё встретятся в аду, чтобы скрестить мечи в честной схватке. А пока… он дал себе обещание, что проявит к врагу наивысшую степень уважения, освежевав посмертно по всем традициям. Люди его страны верили: в глазах сильнейших хранилась мудрость, в языке правда, в сердце отвага, а в ушах глас бога. И Кроссман был достоин этого. — Мне жаль, — только и сказал мужчина, размахиваясь и кидая в руки Альберу бомбу.       Увидев летящее нечто, Кроссман в последний раз взмахнул копьём и наотмашь поймал снаряд рукой. Словно чутьё подсказывало, что это нельзя было не разбивать, ни рассекать. Держа в своей ладони бомбу, Альберу по-настоящему обомлел. Он уже видел это раньше. Его шпионы приносили чертежи новой опасной бомбы, содержащей концентрированную мёртвую ману. Взорви такую и все, кто находился в радиусе пары километров неминуемо погибли бы. Озадаченно посмотрев в сторону варваров, Кроссман заметил, что они один за другим телепортируются на безопасное расстояние.       «Они устроили настоящие охотничьи угодья», — Альберу бы рассмеялся в голос от абсурдности этой патовой ситуации, но ни сил, ни дыхания не хватало. Оглянувшись на озадаченных солдат, усмехнулся. Ему всегда казалось, что на пороге смерти испытает страх. Возможно, раскается в некоторых поступках или жизнь покадрово пронесётся перед глазами. Однако его разум был чист и ясен, как никогда.       «Убирайтесь отсюда как можно дальше. Без разговоров, уходите», — магией передачи голоса он отдал свой последний приказ, который не требовал обсуждения. Он был непоколебим и бесстрашен. Альберу прекрасно осознавал своё состояние. Какими бы впечатляющими не были его способности к регенерации, он объективно понимал, что умрёт. И если его смерть неизбежна, то жизни его народа ещё можно было спасти. Наверное, это была его последняя обязанность, возложенная вместе с титулом наследного принца. До самого конца, изнывая от боли и не способный сделать вдох, он оставался принцем своего королевства. Королевства, которое искренне любил и поклялся защищать.       До того как таймер закончил свой отсчёт, Альберу начал ломать оболочку бомбы, впитывая мёртвую ману. Вот уж Кроссман действительно не ожидал, что его истинная сущность станет не проклятьем, а благословением. Чёрные потоки маны закружились вокруг него и поползли, как ядовитые змеи, по рукам. Сдерживая оставшейся магической силой взрывную волну, он продолжал втягивать всё в себя. Его кожа начала распадаться на лоскуты, из неё сочилась вязкая и токсичная жижа. Голубые вены почернели и вздулись, едва выдерживая, чтобы не лопнуть разом. Белки глаз налились кровью. Каждый сосуд лопнул и потекли чёрные, дьявольские слёзы. Как можно сильнее стискивая зубы, Альберу не проронил ни слова. Боль была настолько сильной, что, казалось, он даже перестал её чувствовать. Кроссман понимал, что один не сможет впитать всю мёртвую ману, но постарался сделать так, чтобы лишь его тело приняло большую часть урона на себя. Отдача ломала ему кости и рвала плоть. Из глаз, ушей, носа и рта беспрерывным потоком струилась чёрная и густая кровь. В какую-то секунду её стало так много, что Альберу начал захлёбываться ею. Его радужка глаз то и дело меняла цвет от морской лазури до обсидианового глубоководья. Две сущности одного существа боролись в кои-то веке сообща.       У каждого человека есть предел. И сегодня Кроссман перешагнул свой. Отказавшись от собственных принципов ради ребёнка, он пожертвовал своими целями. Разрушив своё тело, спас жизни. Не такой уж и плохой финал его недолгого, но интересного путешествия в этом мире.       На поле брани всё затихло. Казалось, даже птицы не осмелились подать голоса. Посреди растекающегося болота мёртвой маны стоял лишь один человек. Предотвратив самое страшное, истаскавшийся и сломанный, он продолжал упрямо держаться на ногах, не приклоняя колен. Его истекающее кровью и чернильной жижей тело слабо покачивалось на ветру, сутулые плечи и поникшая голова не выглядели слабо или жалко. В глазах союзников и врагов он стал кем-то, кого можно было сравнить есть только с небожителями. Трепет, страх и благоговение заполнили сердца. Никто не решался сделать и шага. Даже дыхание затихло в ожидании, что же будет дальше.       Разорванная и сломанная оболочка бомбы выпала из рук. Собрав последние силы, Кроссман поднял голову и посмотрел своими чудовищными глазами перед собой. Грязно синяя радужка на фоне почерневших белков выглядела ужасающе. Благородный принц как никогда был похож на монстра вылезшего из чистилища. Но даже так его образ в душах каждого был ярок. До самого конца, до последнего удара сердца, Альберу оставался не побеждённым. Ни лезвием меча, ни грязными уловками.       А дальше Кроссман уже плохо понимал, что происходило. Люди появились вокруг него, взяв в плотное кольцо. Яростные крики, которые он не различал и слова, которые произносил лидер варваров. Альберу ничего из этого не понимал. В руках просто чудом появилось его копьё и полумёртвое тело до последнего собиралось сражаться, когда дух в исступлении изнывал и рассеивался. Кто-то топорами перерезал его сухожилия на ногах, упрямо ставя его на колени. Будто у деревянной марионетки перерезали леску. Рухнув, он устало вскинул голову до самого конца не выказывая ни капли страха. Хоть варвары и видели, что от этого тела уже ничего и не оставалось, помня какую смуту он наводил на поле боя, они решили перестраховаться. Схватив его за руки, жёстко рубанули топорами по плечам, отсекая их от тела.       Кроссман инстинктивно дёрнулся и прокусил язык до крови, сдерживая вскрик. Хотя, казалось бы, какой боли он ещё не испытал? Каким бы жалким Альберу сейчас не выглядел, с врождённой упёртостью продолжал поднимать голову, не желая сдаваться врагу. Изувеченный, с отрубленными руками, перерезанными сухожилиями и без капли сил, Кроссман держался с выдающимся достоинством. Оставшись в сердцах даже врагов сильным и непокоримым воином.       Долго, очень долго лидер варваров смотрел ему в лицо, желая распознать малейшие зачатки страха. Однако глаза Альберу были безмятежными и спокойными, как у человека, не имевшего сожалений. Занеся над его головой свой меч, он с удивлением обнаружил, что этот безумный демон улыбался ему. Очаровательные ямочки на щеках и яркая, в каком-то роде даже нежная, улыбка озарила перепачканное в крови и мёртвой мане лицо. И этот облик врага был самым страшным, что мужчина видел за свою жизнь.       Острозаточенное лезвие обоюдоострого меча блеснуло в отсвете луны. Альберу смотрел на это без тревоги, его затихающее сердце, не трепетало. В последний миг, в зареве пожара Кроссман увидел чей-то смутный образ. Горящие, как пламя, алые волосы и надменное, полное достоинства лицо. Не в силах сдержать веселья, он улыбнулся ещё шире, когда свист рассекаемого мечом воздуха стремительно усиливался.       Последняя мысль, промелькнувшая в его затухающем сознании, чтобы раствориться в вечной темноте была: «Ах, кажется, Кейл будет злиться»…       Звук падающей на землю головы был оглушителен.