За скрипом огромнейших дверей, встречающих гостя на пороге замка, скрылась фигура девушки, небольшой, светловолосой и чем-то порядком напуганной. Разглядеть её подробней сначала не вышло, ибо за дверью было очень темно. Странно в какой-то степени, казалось, что замки должны быть светлыми внутри, ведь так? На этой девушке была одета форма домработницы, беленький и аккуратный фартук и приятный запах стирального порошка, запах чистоты.
Девушка посмотрела на солдата испуганными глазами, уже стараясь прикрыть двери, но Карл начинает резко и чересчур громко говорить, нарушая гробовую тишину, стоящую тут.
— О! — мужчина улыбнулся, сразу понимая, что девушка его немного испугалась. Он взял мешок с вещами в другую руку, а ружьё все больше прикрыл за массивной спиной, тем самым пытаясь утихомирить внутренний испуг блондинки, — Я ищу эту вашу ну… Баба, которая всем заправляет у вас, блять, как её… Госпожа Дим… Хозяйку ищу я, короче. Не окажешь ли любезную услугу в виде проводов меня к ней, малышка?
— Кем будете вы, что вот так врываетесь в её поместье, чуть ли не выламывая дверь? — домработница так и не шагнула за порог, боязливо сжимая порозовевшие от мороза ручки. Видно, что она напуганна и что солдатов прежде в своих краях та не видела. Её голубые глазёнки пронзают Хайзенберга насквозь, даже есть ощущение того, что она вот-вот даст волю слезам от страха. — Что нужно вам от леди Димитреску, зачем она вам… — подрагивающим голоском и с робкостью молвила девушка.
— Допрос будет устраивать мне она, я по делу, крошка! — генерал Хайзенберг протянул ей документы, ведь надо же как-то выкручиваться. Попасть к хозяйке ему нужно любыми способами, даже если на пути к ней ему прийдется биться с драконом или же перегрызать горла ядовитым змеям. Найти место, где ему предстоит прожить немного-немало — вот его главная задача.
— А… — с недоумением выдавила из себя служаночка, вникая в суть написанного, —Д-да, безусловно, но не думаю, что мисс Димитреску принимает кого-то сейчас.
— А мне побоку, этот приказ не мной написан, красотка. Сечёшь? — Карл положил огромную ладонь на плечо гувернантки, от чего та побелела в лице. Может быть, та набожная какая-то, мужиков боится, ещё что. Ещё и отводить ко своей дорогой госпоже не хочет наотрез, ведь что-то да и заставляет её отпугивать каждого, кто явился на позолоченный порог?
— Пройдемте за мной…
Есть! На лице мужчины нарисовалась небольшая и ехидная улыбочка, ведь тот наконец добился своего. Ну, впереди осталось лишь самое сложное. Девушка приоткрыла огромные двери, впуская нежеланного гостя внутрь, а сама пошла вперёд, указывая Карлу дорогу к этой Димитреску.
На мгновение на лице мужчины застыл детский восторг, его глаза округлились при виде этого прекрасного своей роскошью места. Ты только вошёл, а уже видишь перед собой встречающую тебя у входа картину, написанную настолько великолепно, что можно было смело заявить — этот шедевр смело бы мог висеть в самом Лувре, подогревая куда больше взглядов на себя. На холсте изображены три девочки, которые смотрят тебе прям в душу, когда ты подходишь ближе к картине. Трое девчонок лет четырнадцати, одетые в длинные платья, словно не из этого столетия, да что уж там, не из этого мира. Жаль, конечно, Хайзенберг не сумел рассмотреть всё вблизи. Там ещё и табличка какая-то внизу была, интересно стало, как малому ребёнку, который впервые в жизни попал в музей. Да, замок можно назвать музеем, это уж точно. Эта дорогая мебель, вазы, расписанные чудесными узорами, картины и фотографии на стенах. Попадая в зал, который вёл на второй этаж, Карл засмотрелся вокруг, позабыв о том, что пришёл он не поглазеть, а по делу. Если повезёт, возможно и обойдёт каждый уголочек попозже.
Девушка, что вела военного в глубь и душу замка, приостановилась и, повернувшись к генералу Хайзенбергу, начала обеспокоено смотреть на него сверху-вниз, словно выискивая в нем изъяны, которые не хотела бы видеть леди. Заострив глазёнки на ружье, она словно постаралась намекнуть, что пора бы откинуть оружие в сторону, но Карл не понял, кажется, а наоборот, продолжил рассматривать чудесный по своему виду замок.
— Вы не можете оставить оружие тут? Чтобы мы понимали, что мисс Димитреску ничего не грозит… — она указала взглядом на бархатный диван, который стоял около роскошного камина и всяких других прелестей.
— Да не пристрелю я её, если хорошо себя вести будет, не волнуйся! — мужчина усмехнулся, кидая ружьё на диван. Карл небрежно отряхнул уставшие руки, а шапку снял, встряхивая своей густой гривой.
И тут, откуда не возьмись, шаги… Кто-то идёт на каблуках, шагая по гладкому паркету на втором этаже. После стукотни туфелек, примеченной ушами обеих приступающих в зале, лицо гувернантки обрело ещё более белый оттенок. Чего она испугалась-то, шагов? Да мало кто, может ещё одна служанка, да если и хозяйка, то что там за тиран такой, даже шагов которой боятся. А Хайзенбергу, грубо выражаясь, как-то и всё равно, он все ещё слегка лыбится, поправляя свои значки на шинели. Будто не он пять минут назад выламывал несчастные двери. Ох и любит же он доставлять окружающим людям неприятности, поганец.
— Да что вы себе позволяете?! — откуда-то раздался громкий бархатный голос, звучащий слаще мёда, пьяня разум, словно вино.
Карл поднял голову вверх, выискивая взглядом источник звука. К слову, искать его долго не пришлось, ведь фигура, стоящая около толстых лестничных перил, была высокой, ярко бросающейся во взгляд. По началу, свет от массивной люстры не давал поймать лицо этой дамы, его не было видно. Но когда она начала идти вниз, плавно, прям как лебедь на плаву, лицо рассмотреть, к счастью или сожалению, удалось. И не похожа ведь она на остальных девочек из деревеньки, не из этих краев так точно. Фигура её плавно переходила из линии в линию, чудесные черты лица, а этот образ в сочетании с холодным и раздражённым взглядом… Макияж тёмный, как и платье, что обрамляло грудь и бёдра, шлейфом простираясь до пола. Прическа аккуратно уложена, вся она была самим превосходством, ухоженность и элегантная красота… Так ещё и высокая, уж выше Карла будет, аж где-то под метр девяносто! Вот какова она, леди Димитреску.
— Кто это, Мари? — уже более спокойным голосом спросила дама, подбирая платье в руки, дабы спуститься вниз, — Объяснений я требую
немедленно! Кто
это? Я не принимаю никого, ты это знаешь, ведь так, дорогая?
Карл слишком загляделся на хозяйку замка, подумывая, что она та ещё штучка. Он представлял её несколько по-другому: в его понимании, графиня это обязательно про скромную роскошь, а сама женщина будет какой-то иссохшей старухой. Но не суть, женщина правда эффектная. Во вкусе Хайзенберга были именно такие — сочные и яркие — наивных и глупеньких он не шибко-то и любил, хотя… Но тут прям видно, что Димитреску возьмёт тебя за горло и будет медленно сжимать в кулаке твою глотку, наслаждаясь тем как ломается её так называемая жертва. Она и есть власть, она тут хозяйка и на ней это не нарисовано, а выточено.
— Конечно, миледи, я знаю и держу в памяти это, но в данном случае, поделать я, увы, ничего не смогла… Я прошу прощения! — девушка наклонила голову и сложила руки в замок, вроде как, кланяясь леди Димитреску. Девчонка выглядела очень испуганно, кажется, что она боится эту загадочную даму, ведь любой другой бы не стал вести себя так, будь хозяйка добрейшей души человеком. — Видите ли, генерал Хайзенберг нездешний, он во…
— Куколка, могу сам объяснить! — громко ответил Карл, прерывая служанку.
Мужчина подошёл к мисс Димитреску поближе, пялясь в её сероватые глаза. Женщина провела глазами снизу вверх, прожигая всё вокруг своим пылким орлиным взглядом. Графиня посмотрела на служанку, кажется, по имени Мари, и та тот же час пулей вылетела из зала, оставив миледи наедине с их гостем.
— Что привело вас сюда, почему я должна созерцать вашу грязную тушу тут? Стукотню в двери я услышала, будучи довольно далеко от входа, милый мой друг. Не находите свои действия, быть может, некорректными?
Госпожа Димитреску стоит перед мужчиной, властно поднимая подбородок вверх, показывая этим, что в обществе у неё статус гораздо повыше, нежели у этого разгильдяя. Несмотря на красоту этой женщины, Хайзенберг не станет перед ней расстилаться, а ноги целовать — тем более не будет, ещё чего! Его, Карла Хайзенберга, пытаются отчитать, как малого дитя, нет уж, отчитывает тут, извините, он.
— Открывать быстрее нужно, сударыня… — с откровенной насмешкой выпалил Хайзенберг, чем вызвал у графини малую долю негатива. Она насупила брови, выжигая в голове солдата дыры своим полным отвращения и недоумения взглядом. — Вы ж знаете, что в ваше болото прибыло войско, так? — он достал тот самый помятый документ, что гласил о подлинности всего сказанного и протянул хозяйке, после чего, та нехотя взяла бумажонку в руки, кидая презрительный взгляд то на неё, то на этого простофилю.
— Это чудесно, а я тут при чем? — безразлично спрашивает Димитреску, протягивая листочек обратно Карлу. Она готова была его разорвать, но вспомнив, что это как-никак документ, делать этого не стала. — В случае, если вы просто захотели испоганить моё драгоценное время, вам смело можно покидать мой дом. Всего наилучшего!
Женщина уже было хотела уходить, но генерала это ничуть не устроило, он не покинет сей обитель элегантного ужаса, до той поры, пока для себя не добьётся необходимого. К слову, он успел отметить, что мисс Димитреску не из робких девчонок, да что там, она точно высокомерная, самоуверенная, до жути любящая себя. Ей глубоко плевать на других, что очень хорошо видно, стерва же, но красивая до умопомрачения.
— Это приказ правительства. Думаете, мне хочется жить у людей, которых вижу я впервые?
Женщина повернулась к Карлу. По её бледному, по-кукольному фарфоровому, лицу, было всё расписано золотыми красками: опешила от наглости сего оборвана, имя и звание которого, ей по большому счёту ни о чем не говорят. Пустить этого бомжеватого к себе, как бездомную псину приручить? Разве в деревне не полно домишек, где бы с распростертыми объятиями приняли нового помощника к себе? Но что-то зацепило в этом мужчине, его целеустремлённость или то, какой он нахал? Неудивительно, что его никто не взял под своё крыло из деревенских. И почему этот идиот так привлекателен своей. харизмой, чтоли.?
— И что вы предлагаете мне, господин… Ох, пардон, а зовут вас как? — графиня скрестила руки над грудью, бегая глазами по одеянию солдата. Замечая всё больше изъянов в нём, можно было сделать некий анализ личности. Скорее всего, Димитреску была хороша в подобном виде «отборов» людей и с легкостью могла определить их положение в обществе по мельчайшей детали. На Хайзенберга она смотрит всё с тем же призрением, но старается вести себя подобающим леди образом.
— Карл я, но для вас я генерал Хайзенбер! — грубо отрезал солдат, откровенно не скрывая свои настоящие эмоции по отношению к мисс Димитреску. — Ну, давайте сработаемся как-то там, мне жить негде, честно говоря. Ночлег за помощь, либо же…
— Ах вот в чем дело! — ахнула женщина, сценично всплеснув руками по бокам. Поняв, что мужчина немец, она переменилась в лице за считанные секунды. Не жалует немцев графиня, значит. — Немчугу пристроить? Без проблем, ступайте в деревню, вам там применение найдут без особых усилий.
Вот это да, баба не промах. Язвить любит ровно так же, как и сам Хайзенберг. Интересно будет с ней потолковать в будущем, развлечение эдакое, ссорится с себе подобным.
— Мне на руки попал список всех наших ребят и куда мне их послать, мне его выдала эта… Ну, сука, блондинка такая, кажись, глава деревни ещё… — память решила отказать в самый неподходящий момент, аж неловко стало, ведь он и так себя унижает перед бабой добротного размера, так ещё и ведёт себя, будто пьяница, а не генерал. — На прошмандовку смахивает малость, не находите? Или у вас все такие?
— Во первых, не смейте так выражаться в моём присутствии, ибо поедете первым поездом прямиком в Бухарест, на прилюдное повешение. За язык вас повесят в два счета, — пригрозила сердитым тоном засвирепевшая дама, — во вторых, Миранда не могла, она знает, что я себе бы никого не взяла. Тем более, когда ко мне ломятся с ружьем и ещё Бог знаем с чем!
И тут повисла тишина. Оба начали вновь сверлить друг друга взглядом, будто играют в гляделки, думая, что это что-то изменит. Хозяйка замка выглядит так, словно сейчас схватит за шкирку наглеца и выкинет с размаху за двери, а Карл выглядит самоуверенно и с позитивным настроем смотрящим на цель. Оба не знают, что и сказать. Они как два разных звена, как несочетаемые краски. Сейчас кто-то да и придумет что-то в своё оправдание, это как битва без кулаков, кто кого перебьёт словом.
— Будь вы на моём месте, думаю, вы бы даже не стали пускать подобного вам на порог! С чего бы мне доверять вам, мало ли, очнусь с дулом автомата у моего виска?! Чего мне ожидать от фашистов?! — отрезала леди Димитреску, сопровождая каждое слово повышением тона. Сейчас, поди, и вовсе сорвётся на военного, откинув манеры в далекий ящик.
— А так ты дослушай меня!
Крик повис эхом в огромном зале, разгуливая отголосками по коридорам. Леди Димитреску высоко вздымая грудью от нахлынувшей отдышки, злостно смотрит на Хайзенберга, выдумывая, что бы ей ещё сказать. Он как сорняк, прилепился и попробуй избавиться теперь. Очередная причина для головной боли для графини, причинённая прихотями военного начальства. Ох и не хочет же она пускать немчугу к себе, конечно, не без причины, ведь никто желанием не горит ввязывать себя в дела военные.
— Бояться незачем! Людей не убиваю, детей не трогаю. Да и, буду честен, воевать за мнимое величие не хочу! — хлопнул по швам Хайзенберг, срываясь в ответ. Он не кричит настолько громко, как это делает женщина, солдат старается быть выше этого. К тому же, что-то есть такое болючее во взгляде графини, что-то, что так зарывается в душу. Будто её глаза, полные холода и отвращения, сейчас наполнятся кристальными слезами.
Мисс Димитреску словно по голову зарылась в свои мысли, глубоко задумываясь о сказанном Карлом. Она сложила руки в замок, впиваясь длинными ногтями в собственную плоть, что есть странно в какой-то степени. Задели слова немца и скрывать это ей не удаётся? Только две минуты назад она выглядела так, будто ей глубоко наплевать на Карла и на приказы свыше, а сейчас она с поникшим видом смотрит на военного, стреляя в него огоньками своих глаз. И вновь неловкая пауза между ними двумя, что ж, первое слово будет за Карлом, как говорится, виновником торжества и беспокойства госпожи Димитреску.
— Я не прошу многого, не нужны мне хоромы. Хоть комнатку в подземелье, хоть две крошки хлебные. В конце концов, не мудила я вам, чтобы вести себя, как невесть-кто. А взамен, помогать буду с чем смогу, это обязанность каждого военного, поймите уже! — Карл сделал шаг к госпоже, стараясь говорить менее громко, ведь просек уже, что её это раздражает. — Нам можно доверять, идёт? Уж на вас-то тратить пули? Делать мне нечего, — фыркнул немец, потирая колючий подбородок пальцами.
— Что насчёт гарантии? — спокойным тоном спросила графиня, приподняв уголки губ. То-то и понятно, что вот-вот они договорятся, наконец друг друга выходит понять, пускай даже не совсем так сразу.
— Ни один снаряд на вашу головушку не упадёт и ни одна картина с этой стены не повалится! Зуб даю! — улыбнулся Карл, сверкая глазами. Ох и радость же его переполняет, кажется, что все удалось. Так и усыпил бдительность барышни, вот это он умелец, похвально весьма. — И к слову, после моего отбытия, вы и впредь меня не увидите и обо мне не услышите! Лады?
Дама сделала глубокий вдох. Почему-то он показался очень тяжким, как словно он сопровождается душевной болью, или ещё чем-то, хрен её знает. Затем, Димитреску взглянула на Хайзенберга и властным взглядом прошлась по нему ещё разок, видимо последний раз она пилит его перед окончательным вердиктом.
А Карл, вспоминая все молитвы, хоть он и не был верующим, проворачивал в голове все возможные сценарии развития последующих событий. Куда ему идти, если эта сучка выкинет его, а что говорить, если она так и оставит его у себя?
— Только если я о вас впредь не услышу, — отбросила дама, заметно задумавшись.
Что это значит? Таки быть эдакой авантюре? Жизнь штука смешная до чёртиков, вот ты вчера чуть ли не с медведем бился, а сейчас стоишь и ссоришься с аристократкой из горной глубинки, с довольно красивой женщиной, между прочим. Да и не только красивая она, умная, зараза, не дура.
— В ваши покои вас любезно отведёт Мари, а меня прошу не беспокоить. Надеюсь, вы не прослужите мне в качестве причины внезапной мигрени, господин Хайзенберг.
На лице немца засветилась яркая улыбка. И снова он всех переиграл, о как же теперь Карл горд собой. Так и сломил железную леди перед собой парочкой фраз, что ж, неплохо и весьма похвально!
— А, это, вечно забываю как вас звать. Не напомните ли? — Карл попытался выдавить из себя что-то вроде красивой и обаятельной улыбки, дабы скрасить глупость вопроса, но всё, что у него вышло — идиотский оскал олуха, от которого госпожа лишь свирепо насупила брови, откровенно говоря этим действом о никуда не девшемся отвращении к плебею вроде Карла.
— Альсина. Альсина Димитреску… — протянув руку, сказала Альсина, рассчитывая получить в ответ признак того, что Хайзенберг далеко не дикарь, лелея надежду на элегантное действие в виде легкого поцелуя женской руки, как это подобает джентельмену.
Но солдат, кажется, не понял подобной тонкости и протянув большую ладонь, пожал бледную и слишком уж холодную руку Альсины, вместо всяких тех ожиданий графини. Выражение лица Димитреску… Она отстранила руку первой, отряхнув её на всякий случай после, так называемой, грубости со стороны генерала. Надежды на его вежливость и манерность пали крахом в небытиё, как и мысли о здравом мышлении этого сказочного негодника.
— Обед в три, ужин в семь, — тихо и спокойно молвила Альсина, поворачиваясь в сторону лестницы. Она тут же вспомнила о том, что обмолвилась о проводах служанкой в покои Хайзенберга, а зная, что девушка стоит где-то в коридоре под дверью, та вновь заговорила, но более мягким тоном, несмотря на громкий говор. — МАРИ!
В зал почти что сразу ворвалась всё та же напуганная служанка. Она мигом уставилась на Альсину в ожидании какого-либо поручения от неё, почему-то, напоминая маленькую собачонку на побегушках, то там, то сям, везде за хозяйкой. Тем более, когда леди Димитреску смотрит на неё свысока, ведь девчушка была ей, ну, где-то по плечо. Можно подумать, что рост этой дамы отталкивал, но более глубокого заблуждения придумать было не возможно, ведь так?
— Будь так любезна, отведи господина Хайзенберга в гостевую. Позаботишься обо всем сама, надеюсь на тебя! — мягким голосом заговорила графиня, одаривая всё вокруг улыбкой, а повернувшись лицом к Карлу, её лучезарная усмешка сползла долой с лица, а сама женщина снова вошла в образ серьезной и холодной госпожи. — А вас я попрошу лишь об одном. Не разгромите мне мой дом, будьте столь добры. Или у фашистов разрушать уже вошло в привычку? — закончила она, поднимаясь вверх на второй этаж дворца.
Вот так прощание вышло, у Хайзенберга чуть ли не отвисла челюсть от подобного рода оскорблений в сторону его нации. Крикнуть бы ей в ответ чем-то вроде простого «сука» или «падаль», но забывать не стоит, что сладкое нужно оставить на потом, ведь за любым необдуманным поступком, следует «казнь» в виде вышвырнутых шмоток и ружья с высоты одной из башенок замка.
***
Карл с этой гувернанткой идут в другое крыло дворца, где и находились гостевые спальни. Мужчина рассматривает каждую деталь этого чудесного места, удивляясь почти всему, что приходится созерцать. Винтажные предметы мебели, картины, написанные бог знает когда, да черт, даже рыцарские доспехи! И цветы. Много цветов. Альсина оказалась любительницей цветастых растений, что не странно, баба она и в деревне баба — так пронеслось в мыслях у немца.
— Слушай, передашь хозяйке, что я уйду на рассвете и вернусь на закате завтра. Дела у меня, сама понимать должна.
— Вот сами и скажете… — тихо и всё ещё боязливо прошептала служанка, что даже уже и взбесило военного.
— Я понять не могу, ты меня боишься или Димитреску эту? Если меня, то завязывай, бесишь… — съязвил Карл, в надежде, что эта игра в молчанку прекратится, а Мари сморозит хоть что-то в ответ. — Ну, а если ты всё же боишься бабёнку, которую ещё и зовёшь госпожой, то почему? Вампирша она, чтоли? Че ты её морозишься так, словно она палач?
— С ч-чего вы это взяли?! Не понимаю, о чем вы! — Мари посмотрела вниз, скрывая взгляд от Карла.
— Понятно всё, она тиран какой-то, да? Да, по глазам вижу. Ну это я попал, конечно, куда надо! — засмеялся мужчина, предвкушая будущие ссоры с хозяйкой замка. Это время, что предстоит ему провести тут, обещает быть веселым.
— Нет-нет! Она правда человек добрейшей души, если бы не она, я была бы… Вероятно, мертва.
— Брешешь? — вставил поперёк Карл, засомневавшись в подлинности сказанного гувернанткой. В голову это всё не вкладывается, как так получилось, что такая эгоистичная дама, является на деле божьим одуванчиком? Несостыковочка.
— И не посмею, вы просто её не знаете…
Девушка завернула за угол ещё раз, в коридор, который переходил в три разных комнаты. Первую по счету, та открыла, пуская туда сначала гостя, а следом за ним и себя. И тут уже немец изрядно обомлел, ведь его захудалая комнатушка, о которой он чуть ли не слёзно молил, оказалась хоромами, несравнимыми ни с одной отельной комнаткой, в которых ему посчастливилось побывать в своё время. Богатая мебель, ковры и дорогие украшения помещения в виде бархатных занавесок и даже оленьих рогов на стене. И позолоченный камин, как главное украшение… Карл встал, как истукан, старавшийся подобрать словечки к нахлынувшим эмоциям. Радость, смятение, да что угодно, всё это читалось в его глазах.
Хайзенберг вошёл вовнутрь и бросил ружьё на своё лежбище, на котором вполне могло уместиться штуки три таких же вояк, как он сам. Сделав оборот вокруг себя, мужчина быстро оглядел всё вокруг, услышав то как захлопнулась большущая дверь. Детский восторг нахлынул с новой силой, когда мужчина уселся на кровать, обдумывая всё произошедшее за день. Многое он сделал, многое увидел, маленечко устал. Завтра грядет работенка, вновь рутинная и скучная жизнь военного, в конце концов, обреченного на смерть. Жизнь она такая непредсказуемая…
***
И не один Хайзенберг думает о том, что уже успело произойти за этот странный день. Время сейчас около полудня, а такое ощущение, будто ты отпахал добрый десяток часов. Альсина Димитреску у себя в своём необъятном кабинете на втором этаже, вдумывается поглубже в то, что натворила — подпустила к себе чужака. Прям, как молодая и глупая девчонка, ей это не под стать. Чувствует, что совершила ошибку, что вновь совершает то, чего поклялась себе больше никогда не делать, всё заново происходит. Дежавю и тревога, страшная тревога. Ноющая голова начала раскалываться в агонии, ныть и завывать. А все из-за него, он же только появился, а уже доставляет неудобства. Даже сладкое вино не помогает развеять опасения, не становится легче и от своего безупречного вида. Все украшения кажутся тяжелыми, жемчуг на шее душит, а кольца царапают пальцы. И всё из-за того, что, кажется, Альсина просчиталась снова. Она уже его ненавидит, тогда какого черта пустила? Ненавидит потому, что он есть. Потому, что он немец, он мужчина. На это, безусловно, если свои причины, но не об этом речь. У каждого же есть свои скелеты в шкафу, ведь так? Даже, если ты аристократка, живущая где-то в Карпатских просторах. Даже, если ты впустила в дом чужого.
